Продолжение:

— Когда я поднялась с мостовой и поправила шляпку, то увидела, что Петечку прямо с седла ухватил за одежду казак, и грубо потащил к полицейским. Он крикнул, чтобы я немедля уходила...
— Кто крикнул, казак?!
— Нет, Петя...
Некрасиво шмыгнув вновь покрасневшим носиком, мадемуазель Пестова оставила в покое салфетку и торопливо отгородилась от девичьих взглядов большой чашкой ароматного чая.
— Я два дня не находила себе места, а на третий не выдержала и после занятий отправилась в полицейскую часть: там мне сказали, что всех арестованных демонстрантов определили в Бутырскую тюрьму. Я пыталась, но свиданий не дают... Ничего не дают...
Откровенно всхлипнув, Лидочка кое-как взяла себя в руки.
— Вчера на наш адрес доставили повестку к следователю, а вскоре зашел домовладелец — гадкий, низкий человек! Объявил мне, что со следующего месяца плата за апартаменты увеличивается сразу на пятнадцать рублей, но он мог бы войти в мое положение, если я...
— Подлец!
Коротко глянув на старосту своей группы, чьи щеки полыхали гневным румянцем, рыжеволосая девушка тихо вздохнула и со скрытой надеждой поинтересовалась:
— Лидочка, а вы за свой счет обучаетесь, или?
— Нет, я... По целевому образовательному займу от благотворительного фонда Савватея и Марии Вожиных. А что?
— Вы не пробовали обратиться за помощью к куратору вашей курса?
Опустив голову, студентка Пестова совершенно некультурно зашмыгала носом.
— Он меня строго отчитал, и поставил на вид, что мое дело прилежно учиться, а не принимать участие в противоправительственных выступлениях. И что если из полиции в институт придет отношение на мое имя, он немедля направит документы на отчисление, и...
Не выдержав, Лидия все же сорвалась в тихий плач, не мешая старшекурсницам обмениваться взглядами. Первой не выдержала староста, еще с первого года обучения проявившая себя изрядной общественницей-активисткой, умеренной суфражисткой и ярой поборницей справедливости — мадемуазель Юлия Данукалова. Недовольным тоном она поведала сидевшим за столом девушкам:
— Я тоже имела с неприятный разговор с господином куратором. Этот... Ограниченный человек отказался принять письмо на имя госпожи Ульяны Вожиной!
Троица девиц, сидевшая напротив правдоискательницы, неподдельно удивилась:  и пока две молчаливые девицы недовольно глядели на Юлию, их негласная предводительница осторожно осведомилась:
— Эм... А причем здесь она?
— Ну как же? Брат Лидочки учится в Политехническом институте по именной стипендии Вожинского благотворительного фонда. А бесчувственные чурбаны из правления фонда не желают спасать Петю из застенков полиции! Я уверена, что стоит только госпоже Вожиной узнать все обстоятельства дела... Она сама сирота, так что непременно примет участие в судьбе Лиды и ее брата!.. Ей это вовсе ничего не будет стоить — да и к тому же, ее опекун вообще сам князь Агренев!
Оглянувшись на «свитских» девиц, сероглазка в явном затруднении потерла кончиками пальцев виски, и тихо вздохнула:
— У меня такое чувство, что я попала в какой-то низкопробный бульварный роман...
— Яночка!
— Нет, я не отказываюсь помочь. Просто, Юлия, не вполне понимаю — чем именно я могу быть полезна бедной Лидочке?..
— Раз твой дядя служит в Министерстве Финансов, то ему не составит труда узнать нужный адрес попечительницы! Так же, я очень рассчитываю... То есть мы очень надеемся, что вы поддержите наше прошение к госпоже Вожиной. Вы с подругами обучаетесь на свой счет, а значит — и кураторы не имеют над вами никакой власти. Не так ли?..
Поглядев на старосту долгим взглядом, Волчкова согласилась:
— Да, кураторы от благотворительного фонда Вожиных не имеют до нас никакого касательства. А вот инспектор «Белого креста » — очень даже имеет!
Юное лицо мадемуазель Данукаловой налилось отчетливой досадой:
— Так вы, значит, от Общества?!
Досада постепенно сменилась на грусть, и еще недавно энергичная и звонкоголосая девица, по примеру своей подопечной уткнулась носиком в кружку с чаем.
— Ну, прости если разочаровала. Вообще, насколько я помню выступление ректора на первом курсе: в Женском институте треть мест занимают пансионерки Вожинского благотворительного фонда, еще треть девушек поступила по военному попечительству от «Белого креста», и примерно пятнадцать-двадцать процентов — именные стипендиатки Его сиятельства князя Агренева...
Юлия вздохнула:
— Да, я помню. Просто, вы в «Чайной Розе» каждый день бываете, духи дорогие, разные модные вещицы — вот я и подумала...
На Лидочку было откровенно жалко смотреть

Аполитичные студенты это утопия. В ВУЗах учится отборная (по уму и амбициям) часть молодежи. Будущие инженеры, врачи, юристы и чиновники. Удержать их от занятия политикой примерно так же возможно, как от занятия сексом. И так же полезно.

Иначе говоря, власть имущим конечно хочется чтобы врач был только врачом, а адвокат адвокатом. Но так не получается. Профессор Преображенский после работы не отключается до начала следующего рабочего дня, а слушает оперу, наслаждается едой и ругает правительство (газетные статьи для интеллектуального большинства его не убеждают). И это неразрывно связано с тем, что он учёный и хирург.

Оно, конечно, есть ботаники и красноглазики, которые настолько увлечены учебой и наукой, что не замечают раздаваемых листовок и проходящих мимо особ противоположного пола. Сам таким был. Но в последних фрагментах я вижу описание парового котла с закрытым предохранительным клапаном, того, что было в реальной Российской Империи и разрушило ее.

Реально работающие способы борьбы с крамолой другие. Во-первых, отбор лояльных правительству ещё на этапе поступления. Кстати, в империи это понимали, отчего и появился "указ о кухаркиных детях". Другой вопрос — неуклюжей реализацией самодержавие нажило себе врагов больше, чем приобрело друзей.

Во-вторых, неустанная индоктринация (промывание мозгов) в процессе обучения. Которая будет архитрудной, поскольку проводящие ее должны пройти между сциллой любопытного и падкого на новизну и радикализм студенчества и хардибой консервативного и много чего опасающегося начальства. В Российской Империи, с царем-консерватором на троне и окружавшей его камарильей, отторгавшей и загубившей Витте и Столыпина, это по-моему невозможно.

В-третьих, вешества. То, что описано в повести Куприна "Молох". Это сработало в США в шестидесятых-семидесятых, но средство это обоюдоострое. Торчки и психонавты не устроят революцию, но вполне могут накосячить в своей профессиональной деятельности.

В-четвёртых, замумуканность учебой и работой. Технология отработана в монастырях, но к студентам трудноприменима.

В общем, много чего придумано для того, чтобы студенты думали о хорошем и не думали о плохом, главное то, что в тексте я вижу только репрессии, которые явно приведут к противоположному результату: вместо одного недовольного режимом (если таковым был Петя) будет несколько (его сестра и её подружки).

Я, по сути, реальную историю привел (только происходившую попозже относительно описываемого в романе времени, но до 1914 года). Тогда тоже и шумиха была, и инвесторы заинтересованно шевелились, и церковь обращалась к владельцу земель, чтобы тот не разрешал -- ведь в зону затопления не только деревни/церкви попадали, но и погосты...

Блин... Спасибо!

Да, так лучше.

Сергей Юльевич невинной жертвой не был, и реальных поводов для своего загубления предоставил изрядно.