Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
В ВИХРЕ ВРЕМЕН |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Владимира Чистякова » Несносная Херктерент -4.
Теперь понятно, но многие ли читатели поймут вашу мысль без разъяснений?
Это ещё и я сам так людей классифицирую. Раз есть "настоящая" - то она только оттеняет всех прочих.
Вечером чуть-ли не позже все появляется Рэда. Марина сразу направляется к ней. Хорт в своём обычном виде просто на кровати валяется.
– Кирпичи таскала? – осведомляется Марина, усаживаясь на стол. Кажется проблемы невысокого роста – стремление сидеть, где повыше.
– Воспитанница утомила. Не знала, что дети так выматывают.
– Тебе за это, вообще-то, платят, – скалиться Марина.
– Не будь такой!
– Какой?
Рэда чуть щуриться, голову приподняв.
– Мозговыносной, это такой. Только у девочки это возрастное, а у тебя – вневременное, с этим и кремируют.
– И как девочка поживает? Пресловутая еггтовская интуиция мне подсказывает, твоих настоящих детей я никогда не увижу.
Рэда даже головы не поднимает.
– Представляешь, я сама уже пришла к аналогичным выводам. Притом, совсем не из-за наличия каких-то сложностей со здоровьем. Так что, твоя интуиция тебя не обманывает. Девочка же поживает совершенно замечательно. Ты, оказывается, ужасно не нравилась её старшей сестре, и как следствие, нравишься ей всё больше и больше.
– Не знала, что у меня есть такое умение – на расстоянии действовать.
– Ничего подобного у тебя, разумеется, нет. Но тебе разбросано слишком большое количество упоминаний в самых разных издания, допускаю многих из них ты в глаза не видела. Она их все прочла. И столько всего про тебя собрала...
– Мне только ещё одной Динки для полного счастья и не хватало!
– Ну, это как повезёт, – хмыкает Рэда, научившаяся копировать некоторые черты Херктерент, – Сама бы к ним съездила, да составила мнение. Тебя же там с радостью примут в любой момент.
– Знаю! – зевает Марина, – Только зачем мне это надо? Всех в стране, всё равно, не запомнишь.
– Ну, так она не из разряда всех.
– А я – тем более!
– С этим не поспоришь, – констатирует факт Рэда, – Меня одна вещь смущает на предмет её появления здесь...
– Как несложно догадаться, это Эрида и её окружение.
– Именно. Там некоторые уже стали заявлять, что с мужчинами иметь дела не собираются.
– К затронутому тобой ранее какое это имеет отношение? Эр вполне меня слушает, если я не разрешу ей проявлять заинтересованность в каком-то человеке, она этого делать и не будет. Проверено!
– Эр не одна такая, – вздыхает Рэда.
– Тогда отговаривай всеми силами свою воспитанницу от идеи здесь появляться, – пожимает плечами Марина.
– Сложно с этим будет, очень уж она упряма.
– Сама ввязалась! – огрызается Марина.
– Так я и не говорю. Разберусь так или иначе. Я о другом, что уже тебе может быть интересно.
Марина изображает внимание.
– Думаю, понимаешь, парочек сейчас образуется гораздо меньше, чем даже год назад. Причина – до меня доходят обрывки разговоров парней, «девчонки совсем обэридились, и слишком много о себе воображать стали». Я вот и боюсь, чтобы под таким соусом не решили как-нибудь проучить ту, кто ко всему этому привела.
– Пусть только попробуют! – тон еггтовской угрозы Рэдрия знает прекрасно, – Знаешь, что с такими умниками произойдёт?
– Они это тоже хорошо знают. Вот и боюсь, что могут попытаться сделать что-то не с Эридой.
– А с кем? Или, – Марина резко вскакивает, – кто-то уже пострадала?
– Нет, насколько мне известно. Просто боюсь, что-то нехорошее может быть и со мной.
– С тобой-то почему, – недоумевает Марина, – ты же, вроде, нет. Или уже да?
– Нет по-прежнему. Но, понимаешь, я недавно в крайне грубой форме отказывала в предложениях начать встречаться мальчикам.
– Давай-ка подробнее, что-то я пока не разобралась.
– У меня страх к ним появился. Помнишь, ну когда меня избили. Страх появился. Если человек так может озвереть. Я не хочу узнавать, сможет ли человек на меня руку поднять. Просто не хочу ни с кем связываться. Просто страшно. Меня могли убить. Просто забить до смерти. Да, они очень извинялись за чудовищную ошибку. Но болело-то всё потом долго. Моё тело – это всё-таки не мишень. Знаю, такие случаи довольно распространены, и не очень хорошо соответствующими структурами фиксируются. Я просто не хочу во всё это лезть, потому мне никто и не нужен. Но после отказа у многих бывают неправильные мысли. И многие начинают путать человека с вещью. С соответствующим отношением. Сломать вещь – это и не преступление вообще.
– У тебя есть определённые обвинения? – максимально серьёзно спрашивает Марина.
Раз уж страхи Рэды прорвались наружу, и она в Марине увидела официальное лицо с немалыми полномочиями, то такие вещи не годиться оставлять без внимания. Наплевательское отношение в начальный момент может потом привести к крайне негативным последствиям.
– Нет, Марина. Только страхи. Из-за того, что произошло. И из-за того, что может произойти.
– Ну, так скажи, кому ты отказывала... Хотя, за такие вещи частенько мстят толпой...
Рэда испуганно ойкает. Хотя и так видно, накрутила себя куда больше, чем стоило.
– Что ты собираешься делать?
– Раз у тебя пока нет настоящих претензий, то сперва просто поговорю. Сама знаешь, я умею быть крайне убедительной, – У Марины вертелось на языке сказать «ты преувеличиваешь степень опасности». Не сказала. Вспомнились собственные страхи, да и то, как выглядела Рэда после боя. Ведь даже в такой ситуации следует подозревать, произошла не ошибка. Могли ведь и сговориться, наняв «котов», чтобы проучить весьма своевольную Хорт, подсказывает Марине её привычка думать обо всех плохо. Тем более, некоторые ситуации способствуют прорыву самых скверных качеств.
Услышав имена, Марина продолжает кривовато усмехаться.
– Знаешь что-то про них? – настораживается Рэда.
– Не больше, чем про других, – хмыкает Марина, – Пока волноваться не о чем, всё в рамках моего всезнайства. Но поговорить я поговорю. Думаю, осознают, кажутся вменяемыми... Хотя, не вся страхи являются обоснованными...
– Буду рада, если это именно так и окажется.
– Насколько сильно рада будешь в отношении подозреваемых?
– Скажем так, – Рэда резко садиться на кровати. Пожалуй, идя на Марину с топором куда симпатичнее выглядела, – Не настолько сильно, как им бы того хотелось. Где-то я понимаю Эриду, в том, что она крайне не любит злых.
– Она со мной дружит, – усмехается Марина, – а я – известная злюка. И постоянно только новые поводы нахожу. Другим о любовных страданиях рассказывают, мне – о грязи разнообразной. Такие вещи развитию доброты не способствуют.
– О тебе говорят, если настоящая беда – к Марине надо обращаться. У тебя чувство справедливости очень обострено. Сама так думала...
– Сейчас – уже нет?
– Думаю и сейчас.
– Знаешь, о чём никто не думает? – Марина нагибается, поманив Рэду, – Я несколько устаю постоянно первой узнавать обо всех происшествиях. Мне надоедает видеть постоянно только их – и ничего другого. Знаю, с годами только масштабы меняться будут. Уже загадала себе, сколько мне лет будет, когда впервые придут, когда кого-то с особой жестокостью убьют, а концов не найти.
– Не говори так!
– А что тут такого? Я только озвучила вполне вероятный план на ближайшее будущее. Все этим занимаются. Только не у всех у них там расследование чего-то особо тяжкого содержится. Да и участие в боевых действиях многими представляется крайне упрощённо.
– Ты серьёзно собираешься? – Рэда почему-то на шепот переходит.
– Куда уж серьёзнее, – хмыкает Марина, – Ещё при Чёрной Змее сказали «У беды – глаза зелёные». Ведь подразумевалось, люди с такими задатками родятся только во время великих бед. История повторяется...
Рэда тяжело вздыхает.
– Надеюсь, ты всё-таки ошибаешься, Марина.
– В этих стенах, уже поговорка есть, кто ошибается реже всех. Сразу подсказываю, это не самый ленивый.
– Думаешь, мне это неизвестно?
– Не-а, не думаю! – почему-то весело мотает головой Марина, – Мне бы со своими мыслями разобраться... Некогда ещё чужие передумывать.
Отредактировано Чистяков (29-04-2020 10:10:37)
Нехорошо прищурившись, Херктерент пальцами щёлкает.
– Скажи-ка мне, Рэда, если уж всякого скользкого коснулись, у твоих нанимателей или кого из их ближайшего окружения не возникает, скажем так, просьб о всяких дополнительных услугах? За высокими стенами часто бывает много всякого разного, зачастую и собственными младшими, не говоря уж о наёмных.
Подобного вопроса Хорт явно не ожидала. Что ответить – соображает далеко не сразу. Но говорит с таким лицом – Эрида так обычно выглядит. Марине даже стыдно самую малость становиться за подобный вопрос. Но в таких делах лучше уж по всем вариантам заранее пройтись, что самое неприятное не обнаружилось совсем уж неожиданно.
– Нет, Марина. Даже думать не надо ни о чём таком. Я впервые в жизни поняла, как это жить в полноценной любящей семье. Меня их степень доверия особенно поразила.
– Я только про их старших знаю неплохо, – настораживается Марина, – Я бы их назвала какими угодно, только не излишне доверчивыми.
– Понимаешь, это внутреннее. Уверена, в вашей грызне где-то в тех местах, где мне не хочется бывать, они совершенно другие. Только в отношениях друг с другом, и в какой-то степени, со мной, они такие... Кратко сложно сказать... Пресловутая семейная в таком виде, как представляют очень многие, но редко у кого бывающая на самом деле. Качества для этого нужны... Каких у меня, и всей известной мне кровной родни попросту нет. Отношения между людьми – несколько посложнее, чем в собачьей стае. Тут я вижу именно людей. Каких я раньше просто не видела. Все друг друга любят, взаимного отчуждения нет. Твой или мой варианты в принципе невозможны. Причём, они прекрасно видят, что происходит за границами их мирка. Вполне способны там оказать кому-то помощь. И знаешь, Марина, это, действительно, очень ценно, когда тебя где-то ждёт и по тебе скучает, ребёнок.
– Такая уж я подозрительная, привыкла думать, за внешней правильностью всегда что-то скрывается. Похоже, даже я временами ошибаюсь. – в сторону бросает Херктерент, глаза предательски щиплет. Самой сильно не всегда нравится, что приходится говорить. Хотя, и Рэда как-то всё отвернуться старается. Тоже, глаза на мокром месте, хотя куда более сильной притворяться пытается.
– Придушить тебя за подобную въедливость временами хочется, – Рэда словно случайно проводит рукой по глазам.
– Ну вот, узнаю тебя, наконец, в состоянии обычной Рэдрии Хорт, – нелюбимое имя с полной фамилией в не таком уж далёком прошлом могло бы послужить поводом для драки. Но Рэда повзрослела на самом деле.
– Знаешь, мне гораздо больше нравится находиться в несколько другом состоянии. Ты меня в таком никогда не видела. Когда востребованы совсем другие мои качества.
– И какое же тебе больше нравится?
– То, что испытываешь не здесь, – степенью загадочной задумчивости Рэда в хорошем смысле, напоминает Эриду, – Только недавно поняла, в мире куда больше граней, чем я видела, Марина. Некоторые вещи предпочитала не замечать, другие сознательно раздувала чуть ли не до уровня взрыва звезды. Показали ещё один вариант налаживания жизни, что мне нравиться больше всего, и которому я совершенно не смогу соответствовать. Некоторые качества почти невозможно развить. Они или есть, или нет. И ни сделать с этим ничего.
– Меняться ты в последнее время стала, – трёт подбородок Марина.
– В какую сторону?
– Не определилась ещё, – Херктерент прямо смотрит в глаза Хорт. Как смотрит Еггт, Рэда выдерживает довольно долго, но всё-таки отводит взгляд, – Скажем так, ты стала гораздо менее прямой. Можно сказать, даже научилась обходным манёврам. Не скажу, что это плохо – метод решать все проблемы ударом в лоб работает далеко не всегда.
– Сама же мне и показала крайнюю степень вреда излишней самоуверенности, – Рэда освоила умение смотреть довольно хитро, – Я сделала определённые выводы.
– Ты даже в умеренную лесть научилась, – хмыкает Марина.
– Я и в нелестное по-прежнему могу, – с вызовом бросает Рэдрия, – У тебя появилось что-то вроде ревности, связанное с тем, что теперь не все мои человеческие привязанности сосредоточены в твоём окружении. Вот ты и стремишься эти привязанности как-то разрушить. Притом, никакой цели не преследуешь, просто хочешь, чтобы их не было, или они переросли в простую финансовую заинтересованность. Тебе нравиться замыкать на себе, Еггте и принцессе человеческие жизни, чтобы за пределами очерченного тобой круга, признаю, с весьма большим радиусом, у людей ничего не было.
– Блестяще! – Марина несколько раз вяло хлопает в ладоши, – Говорю же, меняться стала. В крайне нелюбимой мной отрасли медицины не хочешь себя попробовать? Говорят, в копании в чужих мозгах без вскрытия есть множество перспективных направлений, пусть и отдающих самым откровенным мошенничеством, но зато, сулящим крайне неплохие деньги.
Злобно ухмыляться Рэдрия и раньше прекрасно умела.
– Занятие медициной любых видов для меня совершенно неприемлемо. Для этого требуется хоть немножко любить людей, а я их всех слишком ненавижу. Прекрасно понимаю твоего предка, уничтожившую огромное число медицинских трудов собственного авторства. При этом влияние даже того, что осталось, на историю человечества огромно. Даже представить боюсь, каким бы могло быть влияние уничтоженного.
Прекрасно понимаю, почему тебя на медицину повело. Намекаешь на огромное влияние Дома моей воспитанницы в медицинских кругах. И что мне это может сильно помочь. Но я для себя уже решила, в будущем к ним обращаться буду только в случае серьёзной болезни. Они, по крайней мере, прекрасно знают, кто из врачей уже успел заполнить свой колумбарий.
– Тебе ещё не предлагали молочную смесь для грудных детей твоим именем назвать?
Рэда смеётся одними губами. Глаза – злющие.
– Марин, если ты переключилась на шутки подобного уровня, это значит только одно – разумные аргументы у тебя закончились. Я тебя достаточно неплохо изучила. Ссориться с тобой я не испытываю ни малейшего желания. Ног, сверх имеющихся, мне взять неоткуда. Те, что есть мне как-то ещё дороги.
– Точно, потенциальное светило нелюбимой мной специальности! – желчно бросает раздражённая принцесса, – Даже призналась, что изучала меня.
– Марина, ты многоразовая живая бомба с неисправным часовым механизмом. Я самым элементарным образом хочу жить. Приходиться механизм изучать, чтобы взрывом не убило. Того раза, когда меня зацепило осколками, мне вполне хватило.
Херктерент гримасничает, как от боли. Проигрывать приходилось считанные разы в жизни.
Пресловутая семейная в таком виде, как представляют очень многие, но редко у кого бывающая на самом
Явно пропущено слово "жизнь" .
Херктерент прямо смотрит в глаза Хорт. Как смотрит Еггт, Рэда выдерживает довольно долго, но всё-таки отводит взгля
По-моему можно сказать лучше. Что-то вроде "Взгляд Еггта" Рэда выдерживает довольно долго, но всё-таки отводит глаза
Придя к себе, Марина кривовато ухмыляется отражению. Зеркало по определению врать не умеет, даже если наблюдаемый результат и не слишком нравится. В общем-то, понятно, почему с ожившей бомбой сравнивают. Даже у самой обладательницы, несмотря на богатейшую фантазию, других ассоциаций не возникает.
Почему то вспоминается разноглазая и её любовь без одежды пред зеркалом вертеться. Самолюбованием занимается, благо там есть, на что посмотреть. Хотя, может ещё что-то в этом находит, особенно, если учесть нулевую степень её озлобленности. Никак не связанную с любимым способом снимать напряжение.
Эриде просто нравиться своё тело. Что-то хорошее она находит и во всех прочих телах, включая Маринино. Похвальба от красавицы твоему телу зачастую отбивает возможность здраво смотреть на данный предмет.
Полностью раздевшись, сняв даже браслет, Марина снова всматривается в отражение. Результат – так себе. Может, с другого ракурса получше?
Садиться на пол, скрестив ноги и обхватив руками ступню. Отопление частично под полом, сидеть так можно долго. Груди слегка сжаты, не обращала раньше внимания, не до конца ещё сошёл летний загар, видна полоска от купальника. Неужели она столько времени именно в чёрном с серебром на солнце провела?
Криво ухмыляется отражению. Веселится нечему, с такого ракурса тоже ничего хорошего. Только размеры грудей не заставляют печалиться. Впрочем, и размером совсем не Рэда, да и форма могла бы быть получше.
Да и глаза крайне редкого зелёного цвета не добавляют обаяния. Со стороны на такое в лучшем случае, смотрят как на бельма, хотя те уже давно умеют удалять. Вроде, есть уже линзы, позволяющие цвет глаз менять, как захочется, хоть по много раз в день.
Но Марина слишком привыкла к ядовитой зелени, да и зрение у неё отменное.
Мускулы и по виду, и по содержанию совершенно не девичьи. Внешней мягкости не видно нигде, в отличии от той же Эр или Софи, по виду которых никогда не скажешь, что они довольно сильные. Да и с остальными, если сравнивать, ничего хорошего. Так уж откровенно всё хуже только у Эорен. У сестры её просто растёт плоховато.
Тому же зеркалу не стоит врать, младшая Принцесса Империи откровенная некрасавица. Статус – на самом деле, лучшее, что у неё есть.
Как там сестрёнка про ключи и замок шутила?
Встав, разглядывает отражение сзади. Образ жизни, ведомый Мариной, на эту сторону повлиял лучше всего. Ниже спины всё крайне кругленькое и упругое. Совершенство форм отмечает даже главная школьная целительница девичьих форм. Тот случай, когда к мнению разноглазой стоит прислушаться. Одно плохо, Марина не из тех людей, кто только из этого органа и состоят. Общее же соотношение их между собой крайне невыгодно, ибо в плечах Марина куда шире, нежели в бёдрах.
Ладно, хоть все проведённые взрывы были успешными и никаких следов на теле не оставили.
В общем, если Эр самолюбованием занимается, в зеркало глядя, особенно в первозданном виде, то Марина испытывает только нечто среднее между отчаянием и глубоким разочарованием.
Хотя, сделаем скидку, Эр плоховатый вариант для сравнения из-за повышенной чувствительности и способности испытывать более яркие эмоции, нежели Марина. Может насчёт яркости определённых моментов и привирает, но у Марины совсем уж тускленько выходит.
Хотя, она не мирренка прошлого века, отлично знает, что и где расположено. Тело же та вещь, что каждодневно пользуешься, и все функции прекрасно изучены.
Что там про холодность и отсутствие эмоций пишут?
Но, если это так, то «Ледяная принцесса» это не Сонька, а как раз, Марина. Что в её случае, сложновато назвать похвалой. Или же ей люди попадались, чей настрой на определённые вещи сильно отличался от такового у неё?
Если вспомнить всё, что бывало, то самой себе стоит признать, эмоциональный фон крайне понижен, и она иногда демонстрировала реакции, что от неё ждали, ибо прекрасно знала, что и как должно происходить.
Хотя... Эрида же из тех, кто способен чувствовать любой обман, даже в тех областях, где она совершенно не разбирается. Если вспомнить, много в чём разноглазая разбирается лучше Марины...
Иногда Херктерент завидует... Нет, не чьей-то внешности, в настоящее время при наличии денег, это даже не сложность. Именно этому потрясающему умению Эриды разбираться в чувствах и эмоциях других людей. Правда, в последнее время, это умение совершенно чётко заклинено исключительно на одну область человеческих отношений.
Область, важнейшую в определённом возрасте сводящую с ума. Толкающую людей и на великое, и на самое ничтожное. Вот только на Марину почему-то совершенно не действующую.
Некоторые вещи приходиться разыгрывать. Ладно хоть исключительно тогда, когда самой этого хочется. Да и настроение другого человека чувствовать вполне в состоянии. Особенно, до какой-то степени знакомого. У разноглазой это умение распространяется на всех абсолютно.
Навертевшись пред зеркалом, Эр обычно в тёплый душ направляется. Ну что она в этом находит, и почему столько времени проводит, Марине вполне понятно. Сама Марина тем же самым занимается.
Эр без посторонних предметов развлекается, хотя у многих без них, притом весьма причудливых, ничего не получается. Сонька зачем-то подобные предметы, притом весьма нехарактерных форм, собирает. В одном ящике они в изобилии валяются. Марина без устали дразниться. Сонька только загадочно ухмыляется.
В общем-то, шуточки Софи про возможность самых близких контактов с безгривыми накануне Нового Года ей боком вышли. Марина, когда в Столице гуляла, в магазин товаров для взрослых заглянула. Лицо у неё такое – о возрасте вопросов нигде не задают, скорее мысли возникнут о связи красоты женщин с количеством выпивки.
Смеха ради, купила пару вещичек для Эр, вроде бы пусть и с крайней условностью, прикрывающими всё тело, однако, оставляющие открытыми самые интересные места.
Пока упаковывали, обратила внимание на стенд с внутренними массажёрами. Уж и не помнит, где вычитала весьма точное, хотя и крайне двусмысленное название «самый верный друг девушки».
Слегка поразившись разнообразию форм, размеров и расцветок обращает внимание на один, крайне неоднозначный даже по нынешним временам красный предмет в виде стоящего по стойке «смирно» императора Тима. Выполнено с соблюдением портретного сходства.
Интересно, это для тех, кто настолько врага презирает, что считают его годным только для самоудовлетворения, или для тех, кто тайно о мирренах в себе, мечтает?
По мнению Марины, гораздо логичнее изготавливать эти предметы в виде уже мёртвых императоров, и бесплатно вручать их рьяным почитательницам, что не только на Юге в товарных количествах, встречаются. Обычно ещё массой недостатков внешности или характера эти почитательницы отличаются. Или совершенно клиническими дурами являются.
В общем, в пакет отправилась ещё и продолговатая коробочка, а вскоре «император» с автографом Марины отправился к Софи.
Что Сонька по этому поводу подумала, до сих пор остаётся неизвестным. Во всяком случае, из-за «императора» они ещё не ругались.
Теперь шуточка кажется совсем не смешной, и даже, наверное, обидной, но уже миллион раз говорено, с каким опозданием приходят хорошие мысли.
Шепотки за спиной вполне привычные. Только сегодня они почему-то сильнее обычного бьют по ушам.
– Какая-то Марина сегодня злющая...
– Наверное, с кем-то поссорилась...
– Знать бы, с кем...
– Зачем...
– Принести соболезнования...
По обыкновению, делает вид, будто ничего не слышит. Высшие обезьяны, как и многие куда более примитивные животные, прекрасно знают такую вещь, как «ритуализированное поведение».
Раз мысли у большинства заклинены на отношения с противоположным полом, или со своим, это кому как больше нравиться, то просто не доходит, кого-то подобный вопрос может совершенно не волновать. Хотя, это и не совсем правильно, но уж ничего не поделаешь, если организм так устроен.
Но вот степень, насколько все окружающие раздражают, сегодня точно повыше обычного. Вот только настроения совершенно нет. Прекрасно понимает, в основном накрутила себе всякого разнообразного. Люди всё-таки довольно наблюдательны, и прекрасно научились распознавать оттенки настроения Марины. Не самый бесполезный при проживании в определённой среде, точно будет целее голова.
Хотя, голов проломила или костей поломала не так уже и много, скорее даже мало. Вот определённую славу себе создала, а слава – такая вещь, что с определённого момента начинает работать на человека даже помимо его воли. Причём, с абсолютно любым из возможных знаков.
Соньке, видимо, за прошедшее время тоже никто ничего не сказал. Вот сестрица и сияющая в почти той же степени, что и вчера. С трудом удерживается, чтобы не спросить: «В следующий раз в столицу на самолёте полетишь?» Единственное, удерживающее от вопроса – прекрасное знание, где расположен ближайший к «Дому у Замка» аэродром... Хотя, может они развлекались где-то в другом месте.
Появляется идея, посоветовать в следующий раз отправиться к Хейс на вертолёте, блага посадочная площадка на крыше «Дома» точно оборудована. Останавливают пресловутые внешние факторы – отсутствие на территории школы вертолётов, и неумение Софи их пилотировать, хотя последним фактом можно было бы пренебречь, если вспомнить про количество квалифицированных пилотов в МИДв.
Всяко, полёты к близким друзьям оставались только вопросом времени. Ну, вот время пришло, видимо, каким-то хитровывернутым способом, всё-таки ещё и разноглазая повлияла на произошедшее. Только, как с ней бывает, влияние оказалось совсем не таким, как самой хотелось.
Впрочем, Марина решает ограничить своё влияние минимумом. Выбор Софи не вызывает возражения, скорее наоборот, но такие мысли лучше вовсе не думать.
Как долго продлиться – как только новизна приестся. То есть, в приделах нескольких месяцев. И насколько Марина знает людей, Софи и Хейс это и сами прекрасно понимают. Нет, наличие близкой подруги ничем предосудительным не являет.
Только Марина слишком хорошо их обеих знает. Софи точно не способна длительных отношений поддерживать. Да и Хейс, считай, из того же поколения.
Вот только сама Марина непонятно из какого, и непонятно, прежде всего, ей самой. Без неё разберутся. Если поссорятся, у к ней обращаться точно не будут. Та же разноглазая в наличии. Пока ещё, кажется, не научившаяся ни на кого злобу копить и имеющая опыт в определённых делах. Тем более, известная любительница всего необычного.
Да и про потрясающее чутьё на отношения между людьми, забывать не следует.
Вот только на место надо сейчас поставить собственные мозги. Что-то не то с ними происходит. При отсутствии сильных внешних раздражителей, с ума сходят довольно медленно. По грани безумия Еггты проходили с немалым трудом. Фактически, в некоторых случаях, грань переходя. Не начинается ли у неё что-то подобное? Что в её варианте отличается повышенной опасностью по причине проблем со здоровьем в прошлом и хронического недоверия к некоторым медицинским специальностям. Факт – с ума её свести пытались, причём, в самом простом для подобных действий, возрасте.
Но вот сейчас включился естественный процесс. Или он вовсе не включался? На фактически завершившуюся перестройку организма уже сложно что-либо списать. Да Марина и раньше-то на перестраивающееся состояние почти ничего не списывала.
То, что Соньку вчера спрашивала – вопрос из тех, что задают, прекрасно зная, ответом будет «нет», а не из желания что-то увидеть или сделать.
Равно, как и всё виденное у разноглазой, оставалось просто картинками, не вызывавших желания что-либо проверить, благо, всегда были, да и сейчас есть, возможности с кем. Начиная с той же Эриды.
Но с какими-либо неосознанными желаниями плохо на уровне полного отсутствия. Насколько это нормально, особенно, если вокруг это сжигает всех. Да ещё сезон соответствующий надвигается с неотвратимостью стихийного бедствия. Первые симптомы приближения весны точно Соньку очень здорово зацепили. Или тут в чём-то другом дело?
Марине не нужно самоутверждаться за счёт наличия кого-то рядом. У неё танк для самоутверждения есть. Даже, не один. Хотя, понятно, речь несколько о другом идёт. Но никто из так называемых, красавчиков, ей хоть сколько привлекательным не казался. Многие почему-то содержали множество девичьих черт, почему-то казавшихся большинству девушек крайне милыми, и вызывавшими стойкое отвращение Марины. Вплоть до неосуществлённых угроз изуродовать некоторых. Более того, из тех, кто в силу прибывания на одной территории не мозолил ей глаза, никого видеть совершенно не хотелось. Да и те, кто мозолили практически не помнили, что Марина другого пола, да и она была такого же мнения о них.
До недавнего времени, всё всех устраивало. Недавно Херктерент стала задумываться, что правильно, а что нет. Точнее, не стоит ли некоторые правила игры подкорректировать. Хотя бы из-за того что она сильно не Софи, всю жизнь по этим другим правила, жившая. И уж, тем более, ни Эр вообще неизвестно, знающая-ли слово «правила». Самой себе не больно-то хочется признаваться, некоторые из её подруг, выглядели куда привлекательнее чьих-либо повышенной близости друзей.
Известные Марина варианты взаимоотношений её саму не устраивают совершено. Список причин – чудовищно длинный, начиная от странно выстроенных семейных отношений, полузабытых детских страхов, крайней агрессивности самой Марины и много чего ещё.
Вот только назревает главный вопрос: надо ли что-то исправлять? Раз что-то работает, то стоит ли это трогать. В отношениях с людьми и неё преобладают различные виды нейтралитета. Друзей в принципе не бывает много. Знает кучу случаев, когда возможно использование каких-либо официальных и не вполне, видов субординации. Благо, сходство школы с крепостным полком довольно велико. Особенно, по степени оснащения всем, чем надо и не вполне.
Только вот не разобраться Марине, что является первичным, а без чего и обойтись можно?
Это не те дела, с какими стоит к Кэрдин обращаться. Точнее, не первоочередные. Как только на недавно заданные вопросы будут получены ответы, так сразу и обратиться. Может быть... Ведь дела для Марины опасности не представляют. С Кэрдин лучше общаться, если есть какие-то подозрения. Или когда та сама соизволит. Херктерент давно уже не ребёнок, прекрасно понимает, время любого человека тоже имеет свою ценность.
Большинство как-то сами выкручиваются. Неужели сама Херктерент не сумеет? Хотя, читала, некоторые выхода так и не находят. Точнее находят крайне простой и глупый. Даже шуточный подарочек такой есть – застеклённая коробочка с верёвкой и куском мыла внутри. Надпись – как на пожарной сигнализации «при необходимости – разбить стекло».
Впрочем, пистолет раздобыть тоже не сложно.
Хотя, иногда логичнее кажется стрельнуть в кого-то другого. Иногда – за дело, чаще – по дури. Марина сама как-то чуть не стрельнула. Окончательно так и не решила, правильно тогда сделала, или нет.
Но даже бесценное время имеет привычку течь только в одну сторону. Хотя, варианты возможны, но уровни доступа Марины пока не позволяют этими вариантами воспользоваться. Да и пользоваться ими совершенно ни к чему, что в другом мире есть, чего здесь не имеется, или не появиться в ближайшие несколько лет?
Если нужно что-то по-настоящему ценное, вроде аппаратуры и специалистов для Эр, то это можно и украсть.
Глава 29.
Мир чувств показал Софи ещё одну грань. Этот мир сам-по-себе казался довольно неплохо изученным. Причём, не только в теории. Благодарить за это стоит, как ни странно, Кэретту. Причём, не лично, а как бы опосредовано. Она довольно наблюдательна, но крайне ленива, и не любит делать ничего из того, что непосредственно на неё не направлено.
Что старшая дочь подрастает, она заметила. В массажных салонах для избранных принцессе с Императрицей доводилось бывать и раньше. Но за несколько визитов благодаря персоналу, Софи узнала крайне много занятного и полезного об особенностях своего тела. Какие прикосновения особенно приятны. Кэретта при этом просто присутствовала. Даже считала, что тоже занимается обучением дочери.
В каком-то смысле, так и было, Софи потом откровенно хихикала, читая сцены в мирренских романе, когда взрослеющая девушка не понимала происходящих с ней возрастных изменений. Девушка была из крайне религиозной семьи, единственной дочерью, клинической ханжи, да ещё и ограниченной в общении со сверстницами. Узнала о происходящем с ней от священника. Который потом весьма плодотворно занимался её «просвещением». Впрочем, роман был направлен против представителей одной определённой конфессии, благо, автор принадлежал к другой. «Безгривые» относятся к третьей.
Памятным летом во «Дворце Грёз» явно должна пройти ещё одна стадия обучения. Благо, Софи внешне уже крайне мало отличалась от самой Кэретты. Уже с массажистами. Ничего не было исключительно из-за известных событий.
Потом Кэретта определённо решила, за прошедшее время Софи успела узнать всё остальное сама. Она тоже считает, определённые вещи следует делать в определённом возрасте. Не раньше, но и не позже.
Массажистов в штате у Императрицы никогда не было, вот массажистки имелись. И Софи уверена, ничем «особым» Кэретта с ними не злоупотребляет. Отношения остаются обычным отношением к высококвалифицированным работникам.
Происходившее с Софи и Хейс совсем недавно крайне напоминало «особый» массаж, что уже доводилось испытывать. Но там не было чувств, были женщины маленького роста, хорошо умеющие делать свою работу. Здесь присутствовало что-то ещё. Такое, что заставляет постоянно хотеть снова увидеть человека, ощутить её прикосновения, прикоснуться её самой. Воспоминания о глазах, губах, теле не отпускают ни на мгновение.
Софи все учебные была как в тумане. Стало понятно, как в не самых умных книжках сбегали с любимыми на край света, или шли на преступления различной степени тяжести. У неё как-то всё без крайностей проходит.
Хорошо, телефон имеет подключение к городской линии, и вечером связаться с Хейс можно безо всяких сложностей. В противном случае, дней ожидания просто не выдержала бы, сбежав наплевав на все условности. Хейс сказала, испытывает тоже самое. Разговаривали часами, обо всём и ни о чём, заканчивая сильно заполночь. Научились понимать, когда другая начинает уже откровенно засыпать. Кроме всего прочего, они обе помнят ещё и слово «долг» и знают, в наступивших сутках надо быть где-то ещё.
Правда, работоспособность у обеих будет крайне пониженной.
Окружающих Софи не замечает совершено. Садиться не на излюбленное место, все уже прекрасно знают, в каком классе где оно расположено, а где придётся. Один раз только к концу часа заметила, сидит рядом с откровенно пялящейся на неё разноглазой. Эр совершенно не умеет прятать эмоции, и за оставшееся время довелось наблюдать всю возможную гамму положительных.
Хорошо, у самой Софи вечно непроницаемое выражение так и не отклеилось.
Как там говорят, что только тем, кого змея кусала, стоит об этом друг с другом разговаривать?
Что за этот час разноглазая испытала, Софи теперь очень хорошо представляла. Находиться в немыслимой близости от любимого человека, будучи совершенно не в состоянии эти сантиметры преодолеть.
Выходя, Эрида споткнулась, упав на сидящую Софи. Знаем мы такие случайности. Софи почти забыла своё умение собираться стремительно, а вечно рассеянная Эр подобное приобрела.
Было слышно откровенное хихиканье Марины, оказывается, сидевшей сзади и весь этот час откровенно развлекавшейся наблюдением за происходящем. Даже помогла разноглазой подняться, одарив при этом Софи взглядом крайней степени гнусности и соответствующей ухмылкой.
Впрочем, о подобной мелочи, Софи забыла, не успев дойти до двери.
К концу последнего урока в последний учебный день Софи уже ждёт машина с водителем. Остатков здравого смысла хватило, чтобы вызвать, в противном случае не факт удалось бы доехать. Сомнительно, что получилось бы миновать первый поворот на крайне превышенной скорости.
Никогда ещё так не хотелось поскорее оказаться в столице. Машина несётся, но всё равно, кажется, еле ползёт.
Вот и дом, презрев лифт, его ещё дождаться надо, Софи стремительно взлетает по лестнице.
Вот и Хейс.
Снова глаза в глаза. Сливаются губы.
Секунды, кажущиеся вечностью.
Слова просто не нужны.
Только чуть отдышавшись, Софи осознаёт, на Хейс только распахнутый халат на голое тело. Руки Софи уже вовсю ласкают под ним.
Хейс улыбается уже знакомой удивительной улыбкой.
– Сколько тебя знаю – ты стремительная.
– Поцелуй меня ещё...
– Сейчас... Только скажу кое-что, пока ещё соображаю.
– Говори... Только недолго.
– Одного пункта хватит. Мне сегодня удастся осуществить мечту всех озабоченных людей страны, а, возможно, и мира.
– Это какую? – выдыхает Софи, прижимаясь плотнее, – Меня ты получила уже. Ценнее нет ничего!
– Другую, с тобой весьма связанную. Снять с настоящей «Сордаровки» эту форму.
– И не только снять...
Софи просыпается первой. Вечер вчера и приличная часть ночи были крайне насыщенными. До чего только не додумывались. Но так как выпили совсем немного, спать легли вполне сознательно по причине сильной усталости. Сейчас мышцы ноют. Довольно светло, но время так сразу не определишь. Ни часиков, ни даже браслетов на руках нет. Хорошо, Софи чётко помнит, где именно их положила. В этой комнате их нет.
Хейс мирно спит рядом. Софи немного полюбовалась, слишком уж совершенны крайней степени живописности, формы. И их ещё коснуться можно где угодно. Что Софи и сделала. Хейс не реагирует, видимо, тоже устала очень сильно. Да и поспать любит, если делать ничего не надо.
Утруждать поисками одежды себя не стала, помнит, где что осталось. В ванной обнаружилось, полотенец стало несколько, халатов тоже прибавилось. Ну, это-то ожидаемо, Хейс всегда здравым смыслом славилась.
Приняв душ, в полотенце Софи заматываться не стала. И так приятно ходить, да и одежда сегодня не слишком-то нужна будет.
Хейс всё ещё спит. Софи садиться рядом. Как приятны были ласки этого тела. Снова хочется заласкать всю. А что мешает? Снова всюду касается пальцами и губами.
– Что ты делаешь?
Софи выпускает сосок из рта.
– Тебе не нравиться?
– Необычный способ. Раньше испытывать не доводилось. Не с чем сравнивать. Но мне нравиться...
Смотрит в светло-карие глаза.
– Люблю, когда у тебя такой взгляд.
– Ты очень жизнерадостно улыбаешься.
Хейс проводит руками по телу Софи. Просто проводит, почти не касаясь.
– Поцелуй меня...
Губы сливаются.
Софи стоит возле кровати. Хейс вставать не торопиться. Софи откровенно её разглядывает, будто не насмотрелась.
– Фотоаппарат не взяла, – выдыхает принцесса.
– Зачем?
– Тебя снять.
– У меня есть. Правда, самый обычный.
– Дашь, как отдохнём. Я не Эр, пользуюсь в основном, такими.
– Дам... У неё же есть мои снимки. Во всех видах.
– Так то у неё.
– Понятно.
– Послушай, если хочешь, можешь не говорить, но она тогда только писала и снимала, или что-то ещё было?
– В каком-то смысле, было. Сама знаешь, ей крайне сложно отказать. Трогала она меня. Всюду. Не сказала бы, что так уж сильно переходя границы обычной возни в горячих. Но я бы сказала, это был, скорее исследовательский, чем какой-либо иной интерес. Мне было, считай, как на осмотре у врача. Да она и сама очень сильно робела. Признаю, тоже касалась, но не столько из желания, сколько по её просьбе. Объятия без одежды считаются?
– Зная Эр, скажу, что не считается. И не будут считаться, если она вдруг здесь появиться. Человек в определённой степени больна. Но даже если и так – не советую увлекаться. Но с кем-то другим кроме разноглазой, считаться всё будет совсем по-другому, – легонько стукает Хейс по плечу.
Та ловит руку Софи, поднеся к губам, целует.
– Разве можно думать о ком-то другом?
– Если бы я это слышала впервые, – вздыхает принцесса.
– Я не думала, что мне такое кому-то придётся говорить.
– Не будем о грустном... Да и тебе хватит валяться.
Хейс проворно вскакивает.
– Я в душ. Ты со мной?
– Только что была... Но вдвоём веселее играется...
Пьют кофе. Судя по виду, кофеварка используется с весьма высокой интенсивностью. Впрочем, Хейс из тех девушек, кто знают как выглядят отвёртка и паяльник. Сама Хейс в «Красную кошку» всё-таки нарядилась, Софи пока и так хорошо. Пока она никуда не собирается. Хейс сидит напротив, хотя и рядышком могла бы устроиться
– Как ты тут такую стерильность поддерживаешь? – мурлыкает Софи, двумя руками держа крошечную чашечку у губ.
– Это не я, есть приходящий персонал. Я так понимаю, с ними договора на обслуживания на десятилетия заключают. Я с ними не пересекаюсь почти. Свободные дни у них такие же, как и у всех. Так что, сегодня тут никого быть не может.
– Да, длительный найм для обслуживания таких домов очень распространённая вещь. Претензий никаких не имеется?
– Абсолютно всё устраивает.
Софи отпивает микроскопический глоток
– Ловко ты кофе делать научилась!
– Знаешь, мне кажется, в некоторые периоды времени кофе у меня основная жидкость в организме.
– М-дя! Если бы ты моей одногодкой была, в наших любимых стенах ты бы им сейчас упивалась. Не хочется разноглазую хвалить, а приходиться. Из-за её любви к этому напитку теперь бесплатно могут пить все остальные.
– Очень на неё похоже, – Хейс чему-то улыбается, – Знаешь, прошлое сейчас и вовсе волшебной сказкой кажется.
– А сейчас разве не сказка?
– Сказка, ещё лучше, только для взрослых.
Теперь уже Софи весело усмехается. Вытягивает под столом ногу, коснувшись бедра Хейс. Та весело стреляет глазами.
– Я уже поняла, твою богатейшую фантазию очень сильно недооценила. Что ещё придумала?
– Пока только мысли строятся. Я же всё-таки, воин. Их мыслям строем ходить положено.
Хейс чуть кофе не давиться.
– Скажешь, когда построятся. От меня что-нибудь требуется?
– Да вот думаю. Сама знаешь, «Красная кошка» не зря красивая такая. Часто снятые трусики остаются в качестве подарка, в знак так сказать, особого расположения к человеку. Не менее часто по разным причинам, воруются.
– Сейчас снять? – Хейс приподнимается. Софи ногой останавливает её руку.
– Не надо. У меня у самой тоже «Кошка». Даже цвет одинаковые.
– Модели из разных коллекций, – Хейс что-то слишком весело ухмыляется.
– Успела вчера рассмотреть? – Софи откровенно напоказ дурачится.
– Ну, конечно, я девушка очень наблюдательная. На всё, с тобой связанное, эта наблюдательность особенно сильно распространяется.
– Да ну? – Софи вертит над столом кисть руки, – Сколько браслетов и колец было?
– На какой руке?
– Всего. И везде.
– Колец – пять, четыре с рук, одно с пальца ноги. Браслетов – тоже пять, четыре с левой руки, один с правой ноги. На правой руке были часики. Ещё была цепочка с кулоном, серьги и обруч на волосах. Тебе захотелось совсем всё поснимать, чтобы на нас только духи и помада были. Могу сказать, что где лежит.
– Ну ты и зануда! – восторженно выдыхает Софи, – Стоило в такую влюбиться! Где тогда предмет, что ты жаждешь обладать располагается?
– Может, ты мне эти свои трусики подаришь? Они как раз на большом зеркале болтаются.
Софи вспоминает, что это так и есть. Хейс, действительно, убийственно наблюдательная.
– Хочешь такого подарочка? Будет он, только заработать понадобиться.
– Что сделать надо?
Софи над столом наклоняется. Облизывает губы.
– Думаю, ты догадаешься.
Хейс сидит, Софи лежит, положив голову ей на колени. Посмеиваясь, гладит груди возлюбленной. Рука Хейс у неё на бёдрах.
– Тебе чего-нибудь ещё хочется?
– Уже нет, - вздыхает рослая красавица, – Миленькая, ты такая неутомимая! Такая выдумщица...
– У тебя тоже... С идеями и реализацией всё хорошо...
Софи смеётся.
– Отдохнём немного и продолжим?
– Только теперь понимаю, сколько смыслов имеют легенды о Еггтовской выносливости и неутомимости. Я же, всё-таки, не Еггта. Давай просто поговорим... Но если хочешь ещё чего... То тоже можно, но предупреждаю. Буду лежать, как бревно.
– Было бы интересно... Но раз уж не хочешь, настаивать не буду. Тем более, с тобой так о многом можно разговаривать... Хочешь что-то определенное узнать? Или, может, просьба какая есть? Знаю, ты гордая, но сейчас нет места этому чувству. Сама знаешь мои возможности...
– Даже слишком хорошо знаю, – переглянувшись, обе хихикают, – Нет, у меня абсолютно всё есть. Просто, послушать ещё хочу, как ты говоришь.
– О чём?
– О чём хочешь.
– Тогда нескромный вопрос можно?
– Куда уж нескромнее, – теперь уже обе от смеха не удерживаются.
Софи снова сжимает груди Хейс.
– Тогда, в школе, тебя ещё и неприступной звали. Тогда я ещё не до конца понимала многозначительность этого термина...
Хейс гладит Софи по бёдрам и животу.
– Зато, потом прекрасно разобралась что он значит. Не всего можно добиться силой или золота. Правильные слова говорить нужно, и многие неприступные твердыни сами падут.
– О золоте поговорить и хотела, – чуть хмурится Софи, – Я тогда не всё до конца понимала. Но сама знаешь, даже в тех стенах разовая или на какой-то срок благосклонность вполне покупается и продаётся. Вот и узнать хочу... Средств у тебя тогда был не переизбыток.
Хейс проводит Софи рукой по щеке. Теребит волосы.
– Не маленькая, всё понимаю. Хочешь узнать, не пытались ли меня купить. Сразу скажу, Яроорт, я знаю, вы разбежались, такого делать не пытался. Ни со мной, ни с кем-либо другим.
– Надо же, насколько принцем оказался! – недовольно морщит носик Софи.
– Хотя, ему бы стоило только поманить – любые ножки перед ним раздвинулись. Ну, или любая другая часть тела была бы в полном распоряжении. Некоторые... условные мальчики на него тоже заглядывались.
– Ты бы тоже раздвинула, помани он?
– Да, и я! – Хейс слегка щёлкает Софи по носу, – Да и ты, будь тогда и там в том же возрасте что и я, тоже не устояла бы.
– Устояла же! Хотя, признаю, не уверена, правильно ли сделала...
– Обстановка изменилась. Это тоже довольно значимая вещь для принятия самых разнообразных решений. Признаю, о ком-то определённом я только о нём фантазировала.
Софи гладит груди Хейс, слегка соски задевая.
– Ты тоже была объектом... Крайне многочисленных фантазий.
– Разве это плохо? Теперь этот объект ты.
Софи улыбается.
– О фантазёрах и хотела поговорить. Много кто с тобой договориться пытались?
Хейс несколько мрачнеет.
– Да чуть ли не на первом году появляться стали. Не беспокойся, не извращенцы, возрастная озабоченность, на полгода-год старше меня.
– А ты что?
– А я по-всякому! – Софи с удивлением слышит в голосе Хейс злое веселье Марины, – Сначала просто делала вид, будто дура и не понимаю, на что намекают.
– Не очень умная идея. Это всё раньше проходят, а учебники крайне познавательно написаны.
Хейс хмыкает, в точности как Марина. Даже не вспомнишь, кто у кого научилась.
– Так я и сказала, плохая была идея, особенно применительно к деревенской, кто куда подкованней в определённых вопросах, городских, и они это прекрасно понимали, тем более, видели, я небогата.
Потом стала смеяться. Стала прогонять. Словом унизить я ещё как могу. Потому я Страх-И-Ужас. Пару раз даже кулаки применяла. Я ведь сверстничков, так сказать, многих была просто крупнее, а драться меня ещё дома учили. Там стиль простой. Оглоблей по хребту. Крепким быть надо. Деньги тогда предлагать начали... Ну, тут часто достаточно было просто рассмеяться, и сказать «Я куда дороже стою!» Что интересно, суммы побольше не набрал никто. Потом просто поняли, я не из таких, и пару лет было тихо. Вот на последних годах снова началось, правда совсем на другом уровне.
Один был...
– Кто? – настораживается Софи, – Имя, мы тут все в одном мире живём, и я хочу знать, кого от людей примерно моего поколения ждать.
Пожав плечами, Хейс называет имя, добавив.
– Этот хоть и дурак, но честный. Хотел инстинкт реализовать, и попробовать решил начать с лучшего образца человеческой породы в поле зрения. Прямо сказал, чего хочет, и готов заплатить любую сумму. Сама знаешь, у него деньги есть.
Я слишком гордая. Меня он совершенно не привлекал. Но и со слухом проблем он не имел, и «нет» прекрасно услышал. Даже не обиделся, плечами пожал, и пошёл договариваться с теми, кто посговорчивее. Насколько я знаю, прекрасно договорился.
Софи хихикает.
– Девушки не пытались с тобой договариваться?
Хейс гладит её по животу, спускается всё ниже. .
– Проблема не столь остро стоит. Сама знаешь, в горячих источниках очень многое дозволяется...
– Потом разноглазая оттуда и не вылезает.
– Большинству было достаточно допустимого в горячих. За их стенами мне только однажды предлагали, – называет имя, – но она явно просто проиграла какой-то спор Ленн с компанией, и по условию должна была подойти ко мне с определённым предложением. Она и подошла. С приличными деньгами. Сразу их показала. И прямыми словами, чего и сколько раз ей надо.
Я так же прямо её послала. Она тоже не обиделась и ушла. Видимо условие спора было выполнено, а мой ответ её и вовсе не интересовал.
– Мальчики ещё были?
– Было одно... Существо мужского пола, – источать десятки оттенков презрения Хейс умеет мастерски, сейчас — наивысший. Выплёвывает имя.
Софи чуть голову приподнимает. Крайне серьёзно смотрит Хейс прямо в глаза.
– Ты – сказала, я – запомнила. Дальше что было?
– Не считая угроз устроить мне групповое изнасилование в извращённой форме и по всяческому мне отомстить – то ничего больше. Видимо, когда я с вами подружилась, хватило ума понять – отомстилка не выросла.
Софи садится лицо к Хейс. Трётся носом об нос.
– Не грусти. Ничего у него уже не вырастет. Притом, уже никогда. Попался на попытке изнасилования.
Что изнасиловать собирались Марину, возлюбленной знать не обязательно.
Хейс обнимает Софи, посильнее прижимая к себе.
– Это уж ты меня извини. Вместо приятного да смешного навспоминалось всякого...
– Ладно! – чуть шмыгает носом Софи, глаза предательски щиплет, – Пошли уж тогда у камина полежим, как два бревна.
– Он же электрический.
– Зато, тепло, вино и мы с тобой вполне настоящие!
Ненастоящее электрическое пламя в ненастоящем камине. Пред ним – куда более настоящая, более того, почти обязательная в подобных залах вещь белая шкура ужаса льдов. На на ней в своём самом настоящем виде расположились Софи и Хейс.
Софи сидит вертя в руках полупустой бокал, Хейс лежит рядом на животе. Любуются друг другом. Хейс ещё и на стоящий недалеко от её носа бокал поглядывает.
– Так и будем два брёвнышка изображать? – озорно щурится Софи.
Хейс чуть поворачивает голову, смотря одним глазом.
– Только не говори, будто что-то ещё придумала! Вот теперь точно ничего больше мне не надо. Говорила, как фантазируешь о бревне, любить кого-то совершенно неподвижного. Ну, вот оно. То есть, она. То есть, я. Осуществляй, чего ты там нафантазировала.
Софи хитренько щурится.
– Спасибо, конечно. Но мне куда больше нравится, когда мне всё-таки, отвечают.
– Так чего ты хочешь? – Хейс силится приоткрыть второй глаз.
– Давай выберемся куда-нибудь, проветримся. Мы друг от друга совсем опьянели.
– Не. Устала, и спать хочу. Ещё немного – и тут усну, Еггта электрическая. Камин только выключи.
Софи возлюбленную за плечо тормошит.
– Не надо спать. Для выведения из подобного состояния у меня есть таблетки.
– Откуда? – в глазах Хейс вспыхивают огоньки Страх-И-Ужаса, – Я не держу и никогда не пользовалась ничем подобным.
– О-о-о! Не волнуйся, всё законное, более того, состоящее на вооружении.
– Тебе-то оно зачем? И так дополнительных моторчиков не сосчитать сколько.
Софи дуется. Говорит с показной обидой.
– Это для долгих полётов. У каждой девушки, связанной с авиацией, такая вещь обязательно есть в сумочке. Лётчиц в Столице много...
– Угу. Ещё говорят, они все... В общем, как мы с тобой. В лучшем случае, у каждой заместо мужчины снаряд от авиационной пушки.
– Вообще-то, для этих целей некоторые калибры вполне подходят, – с убийственной серьёзностью сообщает Софи, – Возможно, и кого из мужчин по эффективности превосходят.
Хейс от смеха давится. Отсмеявшись, приподнимает предплечье.
– Ладно, неси своё снадобье. Если встану после принятия, будем собираться. Ты хоть помнишь, где твоя сумочка валяется?
Софи уже на ногах. Язык показывает.
– А то!
Убегает. Хейс утыкается лицом в шкуру.
Времени для сборов понадобилось сильно больше обычного. Но развитие медицины и прямые пинки Софи творят чудеса. Девушки выходят на воздух. Хейс оглядывает знакомую обстановку так, словно видит впервые. Кожаная шляпа со знаком «I» красуется на голове Софи. Саму Хейс венчает школьная зимняя шапка с гербом.
Хейс с шумом втягивает воздух.
– Действует ваша гадость. Может, тебе принимать не стоило? И так наэлектризованная.
– Я хочу испытывать те же ощущения, что и ты, – беззаботно машет рукой Софи, – тем более, принимала это раньше.
– Пойдём или поедем?
– Тебе решать.
– Я бы прогулялась.
Софи берёт её под руку.
– Выдвигаемся!
Хейс вяло и безуспешно пытается отстраниться.
– Может, не стоит? Увидеть могут...
Софи задирает подбородок, покрепче удерживая Хейс, хотя, та и не вырывается.
– Пусть видят. И тебя, и меня. В этом районе я в половину домов могу без приглашения заходит, а вторые только и мечтают, чтобы я их приглашение приняла. Тебе же лучше, если нас вместе увидят.
– Почему?
– Тебя и так считают не то полупринцессой, не то чьей-то южной принцесской. Ты сама, как умница, помалкиваешь. Теперь все видят тебя и меня. Что решат?
– У меня и так голова болит, – стонет Хейс, – безо всякой вашей грызни Великих.
– Ну, теперь-то это грызня в какой-то степени ещё и твоя, – усмехается Софи, – Если серьёзно, то теперь решат, что ты признанная при Дворе, скажем так, моя сестра второго порядка. Личное признание ЕИВ – это одно. Признание при дворе – совсем другой уровень. Такого полтораста лет не было. Это очень серьёзно. В любых кругах.
– Мир он того... Весьма циничный и наблюдательный, – угрюмо выцеживает Хейс, не разделяющая оптимизма Софи, да и слегка опасающаяся за своё нынешнее положение, – Если решат то, что есть на самом деле?
Софи довольно-предовольно щурится.
– Возлюбленная Принцессы Империи! Ты только послушай как звучит! – от такой улыбки у Хейс даже голова проходит. Не уверена, что ответная улыбка подаёт хоть какие-то признаки разума. Но Софи плевать, – Моя возлюбленная. Это самое серьёзное, что только может быть.
Идут рука об руку. В этой части города обитатели, несмотря на богатство, ещё не разучились ходить своими ногами. Софи слишком заметна, но многие подмечают незнакомку рядом с ней. Протокольные приветствия, такие же ответы. Попадаются и несколько знакомых Хейс. Их состояние совершенно неописуемо. Уж очень сильно высокую красавицу они недооценивали.
Оптимизм Софи Хейс по-прежнему не до конца разделяет, но её жизнерадостностью невольно заражаешься. Даже на глупости снова тянет.
– Софи, можешь мне кое-что подарить?
– Что именно? Ты же говорила, у тебя всё есть.
– Такого нет – твоего портрета, чтобы только в туфельках и этой шляпе.
Софи разворачивается. Некоторое время зачем-то взглядом профессионального художника разглядывает Хейс. Взгляд настолько откровенно раздевающий, Хейс даже немного засмущалась. Будто Софи чего-то не видела.
– Сделаю! Только перчатки ещё добавлю. Как именно, уже поняла. Только у меня тоже условие. Тебя тоже сделаю. Только в этой шапке. Рядом их повесишь.
Хейс пытается встать по стойке «смирно» и козырнуть, благо шапка почти армейская.
– Знаешь, фото или рисунки девочек только в шапках, вроде моей, или отдельных предметов школьной формы вполне себе в определённых журналах печатаются. Или не вполне легально продаются.
– На рисунках – чьи-то ночные фантазии. На фото – точно не школьницы, этот вопрос контролируется, хотя инциденты случаются. Исключительно по причинам, что некоторые излишне хорошо развиваются. Ты, кстати, тоже не школьница и можешь на этих страницах появиться. Я вполне делала рисунки для журналов. Правда, другой тематики...
– Прошу, не делай этого! – Хейс даже руками испуганно закрывается, хотя её кожаный плащ почти все формы скрывает.
– Разумеется, не сделаю! – смеётся Софи, – Ты просто забыла, какое у меня чёрное чувство юмора.
– Это оно у твоей сестры такое.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Владимира Чистякова » Несносная Херктерент -4.
|
|