Глава 6.

  Осень в этом году холоднее предыдущей. Любители поплавать под крышу перебрались гораздо раньше, чем в прошлом году. Конечно, есть те, кто до сих пор в озёрах плавает, но среди женской половины школы таковых не нашлось. Другой крайности — не умеющих плавать в новом наборе тоже не обнаружилось.
  Вполне ожидаемо, пятеро островитянок плавают лучше всех. Медуза водянистому имени соответствует, дольше всех в бассейнах находится. Поплавать по ночам желающих много, видят её частенько. И почему-то, считают своим долгом сообщить Марине, кого именно видели. Медуза всегда одна, хотя некоторые из сообщавших точно в бассейн вдвоём ходили. Может, ещё и плавали.
  У неё самой тяга к подобным заплывам успела пропасть. Не забыла, что раньше нравилось. Потом... Видимо, просто выросла. Или просто скучно стало в одиночестве. Не всякое общество рядом с собой так уж приятно.
  Эрида только у себя в «Сказке» смелая. Тут она правила старается не нарушать, хотя за их выполнением не особо строго и следят.
  Вспомнив прошлое, Марина решает сходит ночью, пообщаться с Корнеротом Ушастым. Не у всех прозвище является официальным именем. За глаза её зовут именно так, в лицо, впрочем называют только обычным именем.
  Не то, чтобы все такими хорошими стали, знают просто это Марина такая плохая, а Софи ещё и вредная, и в остроумии лучше упражняться над теми, с кем Херктерент не общаются.
  Главный школьный бассейн какое-то время был самым большим крытым в стране. Да и сейчас в первой десятке числится. На подобных сооружениях в Империи не экономили никогда.
  От кого-то Марина шуточку слышала «самое хорошее даже в самой плохой школе — всегда бассейн».
  Общий свет горит приглушённо, только подсветка воды на полную мощность включена. Медуза наплавалась уже, на стенке сидит, болтая ногами в воде. Купальник обычный школьный, шапочки не надела.
  – Привет, Марина. Тоже любишь ночами плавать?
  – Не больше, чем в другое время. Тебе нравится, когда никого нет?
  – Всё равно, в общем-то. Просто, когда тихо — хоть немного на океан похоже. Как дома... В океане все поместятся.
  – Угу. На дне особенно. Помнится, как-то раз туда целая Империя целиком поместилась.
  – Не целиком, - Медуза хихикает, - я родилась на уцелевшем кусочке.
  – Как с лодкой? Наладила взаимоотношения?
  – В общем-то, да. Всё неплохо. Сначала было... Ну не знаю, как лучше объяснить. Как дети, что нашли бесхозного щенка. Все с ним играются и закармливают вкусненьким. Не все помнят — щенок, вообще-то, живой, а не игрушка.
  – Ты себя в роли этого пёсика ощутила. Первое время живой игрушкой быть — не самое плохое, что может случиться. Тем более, со щенком у детишек.
  – В общем-то, да. Переболели. Теперь относятся умеренно серьёзно. Всё-таки, я знаю немало, а тут это ценится гораздо больше, чем дома. Спасибо ещё раз, что помогли мне тогда. Без вас я бы точно не решилась с командиром поговорить.
  – Не стоит благодарностей. Капитан подводников — это всё-таки не командир лодки, что и за борт может приказать выкинуть. Он не кусается, вообще-то.
  – Шуточки у тебя... Куда там выкидывать? Лодка же на берегу стоит.
  – А там озеро рядом. У них катер для водолазных работ есть.
  – Я знаю. Они иногда спускают водолазов. Учат ещё и этому. Я просила попробовать, но они сказали, это единственный род деятельности, чем мне заниматься не позволят. Именно потому, что я девочка.
  – С одной стороны они где-то правы, - что-то подобное про водолазное дело Марина от Сордара слышала. Неподъёмная тяжесть одного только шлема напрочь отбивала охоту его даже мерить, не говоря уж о том, чтобы лезть в таком под воду. Шлем ведь далеко не всё снаряжение, - Но с другой, а ныряльщицы у вас на островах кто?
  Медуза улыбается.
– Тот, кто сказал, что к водолазному делу меня не подпустит — сам сын такой ныряльщицы, только не с Архипелага, а из Приморья. Капитан только подтвердил его запрет. Да и умирает эта профессия — не идут в неё молодые.  Его сёстры этим заниматься точно не будут.
  Научились у нас выращивать многое, что раньше было можно только ловить. Но одного из символов Архипелага скоро не будет. Старое должно отмирать, тем более, профессия считается опасной.
– Угу. Не опаснее водолаза. И тем более, подводника. Они даже пьют первым делом за то, чтобы количество всплытий совпадало с количеством погружений.
  – Я знаю. Тут даже плакат такой висит. А рядом с ним — другой. «Бутылка на корабле намного опаснее корабля в бутылке».
  – У них... То есть, у вас, разве есть такие умельцы, что могут корабли в бутылки запихивать?
  – Вообще-то, есть. Познакомить?
  – Не надо, - «Дожила. Я в школе чего-то не знаю. Меня уже знакомить начинают. Как много скрытых талантов вокруг!»
  – Мне тоже вот непонятно, зачем игрушечный корабль строить, когда рядом настоящий есть?
  – Модель во времена деревянного кораблестроения была отчасти объёмным чертежом. Там размеры всех деталей увеличь в разы — можно настоящий корабль строить.
  – Но сейчас ведь не так.
  – Не так... Но модели — это просто красиво.

Кажется, двусмысленности в словах Марины, Медуза не замечает.
  – Из ваших ещё кого там видела?
  – Только Оэлен, но она как от опеки избавилась, как с цепи сорвалась. Смелая слишком стала, хотя раньше тихоней слыла. Всюду лезет, всё пробует. Даже на лодке со мной пару раз была. Эриде её дважды просить не пришлось. Сразу согласилась, хотя ей уже успели намекнуть, на чём Эрида маленько того.
  – А остальные?
  – Инри с Эридой всё время ходит последнее время. Но ничего с ней я не видела. К Кроэн и Динни сама Эрида не подходила.
  – Думаю, ещё подойдёт. Мы, как на лодке, ещё минимум пару лет друг от друга никуда не денемся. А Эрида рисует очень быстро. И хорошо, хотя мне данная тема не особенно нравится.
  – Ты Коатликуэ знаешь?
  – Теперь да.
  – На предмет не нравится. Сходи, попроси посмотреть, что она рисует. Незабываемые впечатления гарантированы. Любимая тема Эриды совсем в другом свете предстанет.
– Бр-р-р! - Медуза зябко ёжится, словно от холода, - Мне от одного её каменного сердца, что она всюду с собой таскает как-то не по себе. Даже представлять не хочется, что именно она рисует.
  Марина довольно скалится.
  – Это всего лишь карандаши да краски.
  Островитянки первое время общались в основном между собой. Теперь всё реже и реже, расходясь всё дальше и дальше. Как-никак, общего у них только место рождения, а это слабоватая почва для складывания дружеских отношений. Да и не особо принято в школе общаться только с уроженцами своей местности. Закон стада работает отлично.
  Тем более, каждый в школе чем-то особенный. Относительно остальных четверых островитянок мнения Марина ещё не составила, но уникумы вроде Медузы точно родятся раз в пару десятилетий.
  – Но ими можно творить по-настоящему жуткие вещи. Я просто не хочу знать, насколько у Коатликуэ злобная фантазия.
  – Она сама вовсе не злая.
  – Одно другому совершенно не мешает. Тем более, она дружит с Той-Что-Вечно-Всё-Ломает, - этого прозвища Динки Марина не слышала. Видимо, с годами вокруг Херктерент в геометрической прогрессии увеличивается количество лица, кто думают, что и для чьих ушей говорят. Дина остаётся... Остаётся ли? Чуть ли не последним человеком, кто говорит, что думает.
  – Дина Кошмар ещё тот, - соглашается Марина, - Но с человеческими качествами у неё всё хорошо. Она просто... Неловкая очень.
  – Мне говорили, что вы дружите. Почему-то не верилось. Очень уж ты упорядоченная.
  – Дружим на самом деле, - хмыкает Марина. Хотя тут многое совсем от другого — Динка несколько лет большую часть года скучала по любимой старшей сестре. Марина оказалась своеобразной заменой. Ненастоящий продукт. Как в другом мире говорят, эрзац. Хотя, Кошмар по отношению к ней совершенно искренен. Другое дело, с началом года почти не пересекались в людных местах. Оттого Медуза и не знала общеизвестный факт, - Змеедевочка и Девочка-Кошмар просто отлично смотрятся вместе.
   Кажется, двусмысленности Медуза и здесь не усматривает. Даже странно.
– Не обижайся, Марина, но они, когда вместе, на карнавальных танцовщиц похожи. Так подруг называть нехорошо, но они похожи на самом деле. Так можно только настоящих называть. Да и то, они обижаются.
   Настолько не догадывается об определённых вещах, или так лихо притворяется. С другой стороны, она не из Эшбадовских девчонок, отличавшихся излишней глубиной познаний и повышенной весёлостью в не совсем свойственным возрасту многих, областях.
С непосредственностью и честностью, по крайней мере у тех, с кем общалась Марина, тоже был полный порядок. С ними было весело. Только вот сейчас вспоминается, не везде у танцовщиц репутация хорошая.
  Другое дело, сама Марина ничьё мнение не слушает, а старается составить своё. Тем более, раз самому ЕИВ связь с Эшбад приписывают... Знаменитая танцовщица ничего не подтверждала и не опровергала, вот только драгоценности у неё были исключительной стоимости, это сомнению не подлежит.
  Раз Императору не зазорно, то Марине и подавно никто не запретит общаться с излишне весёлыми девочками. Тем более, несмотря на то, что про них говорят излишне веселы они не на самом деле, а исключительно в чьих-то глазах, как правило, люто завидующих чужой юности и красоте.
  Медуза, похоже, из тех, что считает эшбадовок плохими. Но не сама так думает, а все вокруг так говорят.
  – Ты про эшбадовских, что ль? - удивлять, так удивлять. На уровне изначального значения слова ошеломить, - Нормальные девчонки. Я переписываюсь с некоторыми.
  Медуза чуть в воду не свалилась, настолько поражена.
– Ты? - выдыхает словно через силу, - С этими? Переписываешься?
– А что в них не так? У каждой ровно столько же рук, ног и сисек, сколько у меня или тебя. С тобой общаюсь, они ничем не хуже.
  – Но ты... И они... Не понимаю, - Медуза настолько энергично головой трясёт, кажется вот-вот отвалится.
  – Кто я, мне прекрасно известно. Вот кем ты считаешь их? Взялась, так уж договаривай...
  – Они же, они, - начинает было мямлить Медуза, силясь придумать какое-нибудь не обидное окончание фразы.
  – Повторяю, договаривай, раз уж взялась.
  Медуза мотает головой, словно какие-то мысли прогоняя. Неожиданно выпрямляется и чеканит.
  – Если строго разобраться, всё что я слышала — не больше, чем слухи. Лично сама я их никем не считаю. Хотя бы потому, что ни одной просто не знаю. Но, если честно, и знакомится не особо хочу.
  – Не хочешь — не знакомься. Я не заставляю. Разные они все. Точно так же, как, допусти ты с Эридой. Мне вот ваши странности совершенно не мешают. Советую поменьше верить глупостям, что ты от других слышала. Особенно, про тех, кого сама не знаешь.
  – В общем-то, я стараюсь так и делать. Я вот не поверила, что жуткая Чёрная Крыса это, на самом деле, ты. Даже удивительно, что ты можешь кого-то сильно напугать.
  Марина вяло кивает.
  – Можешь мне поверить, это чистая правда. Я очень жуткие вещи делать умею. Просто, не злоупотребляю этим умением.
  – Спросить про них можно? - надо же, интерес самый неподдельный. Что правильные книжные девочки находят притягательного в жизни... не самых правильных.
   – Спрашивай. Мне не жалко. Они, кстати не прочь ещё с кем-нибудь отсюда познакомиться. Пусть, и по переписке. Могу дать пару адресов.
   – Знаешь, а я подумаю. Всё-таки, я слишком высоко забралась, не замечая находящегося рядом. Мне ведь потом вблизи них, а не таких, как ты, жить.
   – Ну, это от тебя во многом зависеть будет, где жизнь проведёшь... Ты узнать что-то хотела.
   – Да. Какие они?
   – В каком смысле?
   – Во всех.
   – Как уже сказала, от меня или тебя практически ничем не отличаются. Те же книги читают и в такие же игры играют... Что ты так на меня смотришь? Эшбад своей преподавательской лицензией дорожит.
  – Ты и с ней знакома?
  – Она танцевала для нас... Говорить нечего, это надо видеть. Умеет золотыми чернилами! Потом вино с ней пили. Она очень интересный собеседник. Но мне её девчонки больше понравились.

– Ты на самом деле так считаешь?
  – Разве не так должно быть?
  – Должно-то должно, но случается,  часто по-другому.
  Умеренно-ироничное отношение к властям очень многим в столице свойственно. Да что говорить, принц Херенокт в этом списке первый. Очень немногие никогда не критиковали те или иные решения.
   Самыми лояльными оставались грэдские миррены, но их в школе относительно мало. Зато от многочисленных столичных уроженцев такого можно наслушаться. В основном, конечно, это будет вольный пересказ статей из неправительственных изданий, иногда перепев мирренских радиопередач.
   Но последнее казалось излишне глупым для любого, хоть немного в ситуации в стране разбирающемуся. Хотя Марина помнит одну из основ пропаганды на изначально враждебную аудиторию - «чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной».
  Пока складывается мнение обе стороны набирают в пропагандистские ведомства откровенно неквалифицированный персонал. Слишком уж различны ценности на Севере и Юге.
  До войны в данном вопросе миррены были успешнее — моду на свою культуру сумели привить. До вывесок на мирренском в центре столицы доходило. Вывески исчезли, промытые мозги остались.
   Насколько высок их процент — вопрос сложный. Во «Дворце Грёз» мирренизированых бывало немало, на Архипелаге процент таковых равнялся нулю, что на военной базе в общем-то, неудивительно.
   – Ты словно сама не веришь, что в учебниках по «Обществоведению» пишут.
   – Я не мирренка, чтобы верить неизвестно во что. Но где и как намеренно искажают факты слишком хорошо знаю. Ложь никогда не порождает ничего, кроме лжи. Маленькая ложь тащит за собой всё большую и большую.
   – Это политика.
   – Фраза, которой пытаются объяснить всё, не объясняя на деле ничего.
   – Никогда не думала, что ты такой окажешься.
   – Какой «такой»?
   – На картинку с самой собой непохожей.
   – В картинки из книжек только маленькие дети верят. Ты, вроде, уже несколько постарше.
   – Сама несколько удивилась, попав в персонажи картинки.
   – И как ощущения?
   – Пока скорее нравится, нежели нет.
   – За всю жизнь постоянно на картинках находится несколько надоедает.
   – Не знаю, мне не с чем сравнивать.
  – Мне временами, эту картинку хочется перерисовать. Больно уж многое не нравится.
  – Не нравится тебе?
  – Представь себе.
  – Не могу, если честно. Что ты такого могла видеть, чтобы хотелось что-то изменить. Ты же принцесса.
  – Я неправильная принцесса.
  – Я слышала, тебя так многие зовут. Но они ведь не видели тебя на песке.
  – Думаешь, мне здесь драться не случалось?
  – С трудом представляю, с кем здесь можно настолько сильно поссорится.
  – Да уж лучше не представляй, - ибо серьёзнее всего, правда давно, Марина как раз с Софи и поссорилась. Сейчас причины кажутся глупыми, но тогда они обе хороши были. Постоянно друг друга старались зацепить за самые уязвимые места. Вполне ожидаемо, в итоге рвануло.
  Хорошо, хоть ухитрились друг другу ничего не сломать, и холодное оружие в ход не пустить. Но кровь вполне была. Потом с месяц друг на друга старались не смотреть. Кажется, окружающие делали ставку на новую стычку и её результат.
  Ладно, хоть хватило ума осознать, плохой мир куда лучше хорошей войны. Бешеный норов Еггтов проявился в весьма раннем возрасте. И хорошо, что только один раз.
   Излишне друг друга стали не цеплять. Хотя некоторые и считали, починив самолёт Марина рассчитывала, что в усыпальнице Еггтов скоро одним захоронением станет больше. Вот только Софи на самом деле, умела летать.
   Про ракетоплан таких слухов уже не распускали, хотя пожароопасность у реактивных двигателей, да ещё не заводского изготовления, сильно выше, чем у обычных моторов.

Софи уверена — так дай волю — снова бы жечь начали. Причём, даже не выезжая из собственной столицы. Откровенная дикость официальной церкви даже при Южном дворе вызывала немало гримас.
  Другие разрешённые культы по уровню сумасшествия тоже недалеко от основного ушли. Даже они Вселенскую церковь критикуют, хотя насчёт мотивов Софи не обольщается. Хотят отодвинуть официальный культ от такой замечательной кормушки, как бюджетное финансирование и сами занять их место.
    Хотя, и официальные культисты тоже далеко не так просты. Как-никак, последние Войны Династии имели откровенно религиозную окраску. И официальные их выиграли, хотя немало принцев поддерживало их противников.
   Впрочем, в то развесёло-кровавое времечко, кто веру менял по шесть-семь раз на протяжении жизни были не редкостью.
   Ставший в итоге императором принц сделал это аж десять раз.
   С мирренской религиозностью всё далеко не так печально, как в грэдской пропаганде. Анекдоты про тупость, обжорство и похотливость священников — у мирренов одни из самых любимых.
    Нынешний Тим немало сделал по выдавливанию церкви из школ всех рангов. Сам не особо ладил с церковниками. Хотя, так откровенно, как знаменитые предки и не ссорился никогда.
    Чем дальше, тем непонятнее становится, чего больше принёс удар по столице — пользы или вреда. Разрушить главную вражескую святыню — определённо, достижение. Бомбардировочное командование совершенно заслуженно представляло отличившихся к высшим наградам.
    Но с другой стороны, удар несомненно, послужил определённому сплочению вражеского общества. Как-никак, северные чудовища показали свою истинную сущность.
    Потенциальная возможность начала переговоров снова снизилась до крайне малых величин. Сильно высокой, впрочем, эта возможность никогда не была. На высшем уровне переговоры в недавнем прошлом, а по сути дела, уже в другой исторической эпохе, ни у чему не привели.
    Слишком уж хищники не хотели делиться добычей.

    По привычке забредает в натурные классы, сейчас там многолюдно, занятия только что кончились. Привычка бывать здесь в это время так быстро не выветривается, хотя Софи с началом года перевелась в другую группу. Подальше от взглядов и вздохов разноглазой.
   Хотела было развернуться и уйти, пока никто из знакомых её не заметил, но обращает внимание, слишком уж много народу что-то обсуждают. Причём среди спорщиков присутствует и Эр, что само по себе то ещё зрелище.
   Прислушавшись, понимает речь идёт о довольно известном недавнем скандале в художественной среде, связанном с ослом-художником.
   Осёл был самый обыкновенный, с четырьмя ногами, ушами и хвостом. Столь несвойственным ему делом был вынужден заняться по инициативе развесёлой группы художников, враждовавших с другой группировкой.
   Современные игры с красками и цветом приводили к тому, что про иные произведения критики писали, что они «хвостом осла нарисованы». Другие в пику первым, или просто за плату, произведениями восторгались.
   На выставках враждебной группировки стали появляться нового таинственного мастера, творившего условные пейзажи в современном стиле. Личность была неизвестна, но хвалебные статьи появились.
  Потом мастера предъявили. Шутники одолжили осла из цирка. Привели в кабак. Угощали морковкой. Скотина тянулась за лакомством, размахивая хвостом, к которому была привязана кисть, то и дело попадавшая по холсту.
  Всё это происходило в присутствии профессионального юриста, регистрировавшего происходящее. Чтобы не возникало разногласий, у помощника юриста была кинокамера, так же фиксировавшая творящиеся безобразия.
   Картин было создано около тридцати, осёл за это время изрядно растолстел. Но скандальный результат многократно окупил все расходы на кормежку и содержание животного.
  Теперь уже художники и критики, не в состоянии отличить человеческое творчество от ослиного стали мишенью едких насмешек.
    Что разноглазой в этом болотце понадобилось? Стиль у неё, конечно, специфический, но вполне классический, хотя и нового она не чурается.
   Сколь едко художники могут критиковать друг друга Софи прекрасно знает. Известные для вываливания в грязи оппонента не стесняются связи в верхах использовать. С другой стороны, последнее время как раз соправитель взялся контакты в академической среде налаживать.
   Особо мозги напрягать не надо, чтобы понять с чего это он таким покровителем искусства стал. Вон это чудо живописное стоит, и что-то кому-то доказывает.
  Софи прислушивается.
– Я не знаю, сколько там мазков сделал этот осёл. Но знаю, портрет можно в три мазка нарисовать.
– Ещё скажи, и в одну краску.
Эр чуть рассеяно пожимает плечами.
– Могу и в одну, но лучше в две.
– А докажи!
Лист и краски словно по волшебству появляются. Софи мысленно делает непристойный жест. Думайте хоть, с кем связываетесь. Если Эр что-то говорит, то значит, может это сделать. Впрочем, самой интересно с профессиональной точки зрения, как и что именно у разноглазой получится.
  Примеривается недолго. Раз! Наклонный вертикальный изогнутый наверху чёрный мазок. Два! Над ним горизонтальный маленький красный! Три! Над ним ещё один наклонный чёрный.
  Софи выдыхает. Действительно, с трёх мазков создано законченное произведение. С фантазией тут у всех полный порядок. У Эр получается женское лицо, опирающееся на руку, из под прикрывающей глаза шляпки только губы видны.
   В определённых вопросах с Эридой лучше не спорить — дураком покажешься, а она и не заметит ничего.
   Софи бы точно отпустила бы на месте разноглазой что-нибудь редкостно ехидное. Но та так просто не умеет. Снова памятное по детским годам чуть удивлённое выражение лица.
  – Миленько получилось.
  – Да ты просто чудовище, Эрида. Есть хоть что-то, чего ты не умеешь.
  – Не знаю, - пожимает плечами Эр, - если я что-то могу, то делаю это.
  Софи потихоньку продвигается в сторону двери. Ничего страшного не происходит — ну и ладно. Ещё не хватало, чтобы у Эриды её знаменитый режим наблюдательности включился. Она тогда в стотысячной толпе с лёгкостью высмотрит нужного ей человека.
  Народу тут значительно меньше ста тысяч. А быть самой нужной Софи уже давно изрядно надоело. Разноглазая по сторонам ещё не начала осматриваться, так что ещё есть возможность сделать вид, будто самой Софи здесь и вовсе не было.