– Ой, девочки! – Эрида переходит на шепот. Понятно, какую тематику обсуждать собирается. – Совершенно теоретический вопрос. Если бы Мариночка захотела бы с кем-то из вас, вы бы согласились?
Марина набулькивает себе «Чёрного корабля». Не потому что ждёт, что начнётся описанное воздействие. В поле зрения ничего крепкого нет. Убивать же разноглазую пока не за что, хотя она и старательно напрашивается.
Из озорства подносит палочками креветку ко рту Ринн. Та откусывает, ракообразное самого крупного вида. За один раз не в рот не войдёт. Больше интересно, что Рэндирн скажет. Раз шутить не надо, то она предпочитает помалкивать.
– Ты же говорила, таким просьбам Марины и Софи не отказывать.
– Я твоё личное мнение спрашиваю, – дуется разноглазая, – а не прошу моё пересказывать.
– Не отказалась бы, – усмехается островитянка, – ни я, ни она. Любая из тех, кто тут по твоему приглашению. Даже у Актинии есть всякие мысли.
– Она мала ещё. А вот на Мариночку с кем-нибудь я бы не отказалась посмотреть. Раз ей со мной не хочется.
Марина ставит руку на локоть, демонстрируя кулак.
– Ничего, что я тоже тут сижу? И никаких фантазий в отношении присутствующих, или отсутствующих тут я не не испытываю.
– Но никто же ничего плохого не хотела! – аргумент, который Эр считает совершенно непрошибаемым. Хотя на деле, не всё так однозначно.
– Про начало пожара на артиллерийском складе тоже обычно так говорят! – фыркает Марина.
– Ты как всегда! – качает головой Эрида.
– Вроде, никаких правил не нарушаю, – зевает Марина.
– По-моему, у вас у обеих недостаточно подходящее настроение для такой встречи, – посмеивается Ринн.
Глупо обижаться на правду.
Эр уже скушала всё с грудей Рэндирн. С ленцой перешла к области бёдер и живот. Ест откровенно лениво, да и выглядит чуть сонно. Впрочем, порции большими размерами не отличаются. К спиртному она далеко не так устойчива, как Херктерент.
– Марин, ты ещё будешь кушать?
– Нет, спасибо, что угостила, но я предпочитаю есть с более гладких поверхностей.
– Тогда, как, отпустим их? Всё-таки, так лежать довольно утомительно. Я бы не смогла...
– А я бы посмотрела, – хмыкает Марина.
– Правда, хочешь? – оживляется Эр. – Вызвать повара?
– Нет, – зевает Херктерент, – могла бы уже и привыкнуть. Шучу я так.
– Очень-очень жалко-жалко! – Эр искренна. К сожалению. Вздыхает: – Жаль, столько вкусненького пропадёт.
Рэндирн садится, благо у неё на верхней части тела почти ничего не осталось. Красота сервировки погибает безвозвратно. Островитянка всё снимает и складывает вокруг себя. Ринн лежит по-прежнему, Марина узоров коснулась символически.
– Жалко, столько вкусненького остаётся, – вздыхает разноглазая, всю жизнь имеющая возможность есть только то, что хочется, притом, в любых количествах.
  Ринн тоже садится:
– Вообще-то, если хочется, оставшееся можно забрать себе. Только обычно только листья остаются.
– Хотите?
Островитянки переглядываются.
– Не откажемся, вкус считается особенным...
– Я заметила, – излишне торопливо соглашается Эр.
Марина зевает в сторонку. До тонкостей кулинарного искусства ей дела нет. Разноглазая продолжает.
– Вымоетесь, и приходите забирать. Можете ещё кого позвать, если хотите, а то тут ещё много... Может мне с вами пойти? Спинку мне потрёте...
Судя по бросаемым взглядам и смешкам, потиранием спинки там не ограничится. Тем более, Ринн с Рэндирн Марина и раньше видела весьма откровенно целующимися.
  – Ну, пока тогда! – машет рукой Марина, – Я тебя ждать не в настроении, а ты там надолго можешь застрять.
  – Мариночка, подожди, может с нами пойдёшь?
– Тебе показать или сказать, что я по этому поводу думаю?
– Не надо, я знаю, – вздыхает разноглазая, переглядывается с девушками. – Идите тогда без меня. Когда за всем этим придёте, в те залы не заходите. Я хочу ещё с Мариной побыть. Ведь если я не пойду, ты тоже не уйдёшь?
Марина отмахивается:
– Останусь пока. Детишек обижать нехорошо. Пусть они уже в в недетские игры заигрываются.
Ринн и Рэндирн, переглянувшись, убегают, взявшись за руки. Эр смотрит, полуоткрыв рот.
Шепчет:
– Они сзади такие красивые! Конечно, не такие, как ты, но первой пятёрке... Нет, пожалуй, даже, десятке.
Марина и прочих взялась бы по местам расставить, слишком вкусы разноглазой хорошо изучены, но лень глупостями заниматься.
– Они сейчас... Будут друг с другом. Островитянки настоящие, любят эти в воде заниматься.
– Обойдусь без подробностей, – хмыкает Марина, – для чего лучше всего тёплый душ подходит, я прекрасно знаю.
– Какая ты, – Эр щёлкает пальцами, подбирая слова, – непосредственная и откровенная. Не во всех мне эти качества нравятся, но в тебе, Мариночка, просто обожаю!
Марина вскидывает ладони:
– Но-но, только без слюнявых нежностей!
– Хорошо. Пошли ещё там посидим... Вина выпьем...
– После крепкого не стоит, – хмыкает Марина, – нехорошо будет. Хотя, можешь сходить, два пальца в рот применить, благо, вон сколько скушала, и продолжать веселиться.
– Я-то повеселиться хочу, вот только ты совсем-совсем не весёлая.
Схватив Эриду за руку, Марина тащит её за собой; как ни странно, подобное обращение разноглазой, скорее нравится, нежели нет.
Эр заявляет с максимально возможной для неё решительностью:
– Теперь я буду пить только тоже самое, что и ты. Такими же дозами!
– Да мне не жалко! – пожимает плечами Марина, Вот только наберёшься и поплывёшь, и проснёшься в обнимку с белым другом, а не со мной в одной постельке, чего тебе явно очень хочется, – последнюю фразу Марина откровенно промурлыкала, поводя бёдрами.
Эр всё замечает, но реагирует своеобразно:
– Жалко, ты не захотела смотреть, как танцуют девочки. Мне от одних их движений, даже без прикосновений, хорошо-хорошо становилось.
– Ну, а я предпочитаю свои эмоции контролировать. И хорошо мне будет, только когда я сама этого захочу!
– Скучная ты иногда временами. Хотя и очень хорошая. Давай на диване рядом сядем?
Марина хмыкает, но садится и даже стаканчики наполняет. Разумеется, разноглазая попыталась бедром прижаться. Неизбежное зло при общении с ней.
Дзинь!
Опять пьют из стаканчиков друг друга.
Эр, как обычно, чуть глуповато улыбается. Всё бы хорошо, не подозревай Марина не слишком тонкой игры. Всяко, разноглазая контачила с местными врачам. А среди них есть всяко есть специалисты, вполне способные посоветовать, как сильно не напиться. Или последствия быстро устранить, если уж превысил собственную норму. Эр точно со всеми консультировалась. Наверняка, препараты какие-то приняла. Слава «Чёрного корабля» и его производных на Архипелаге общеизвестна. Вроде, доходить до полной дури – перевозбуждённые подростки этикетки переклеивают, чтобы усыпить бдительность другой стороны. Эр до такого докатится не способна, Марина уверена. Да и пьёт столько же, хотя и морщится. Ну, да всякого вкусненького на закуску тут предостаточно. Эр налегает на сладенькое, Херктерент, как обычно, на солёненькое.
– Мариночка, ну почему ты не хочешь со мной? Мы ведь давно уже на границе таких отношений, – очень осторожно кладёт руку на колено Марины.
Марина щёлкает Эр по носу. Что только добавляет разноглазой положительных эмоций. Даже руку чуть выше сдвинула.
– Знаешь ли, не все границы стоит переходить. Мне как-то удобнее одной просыпаться.
– Но ведь спать вместе не обязательно. Я тоже ночи вместе проводила не со всеми, кого любила.
– Озабоченная... Меня в первую очередь, крайне широкая трактовка тобой понятия «любовь» не устраивает. Да и твоя тяга к разнообразию меня не привлекает.
– Но ведь можно... А на следующий день сделать вид, будто ничего не было...
– Тогда значительная часть смысла теряется. Я же не люблю делать что-то настолько бессмысленное.
Судя по взгляду, разноглазая находит сказанное довольно логичным. Призадумывается. Марина накрывает лежащую на ноге руку Эр своей.
– Достаточно. Дальше не надо.
– Но можно так ещё посидим? – она не просит, она буквально умоляет, как мирренка руки сложила, если бы одну из них не нужно было с ноги убирать.
Марине даже смешно. Эр прекрасно знает, насколько Марина сильнее её. И пытаться принудить к каким-либо действиям – у разноглазой нет ни малейшего шанса. Поэтому и радуется объёму тех действий, что разрешают предпринимать. Наверняка ведь привыкла к чему-то более откровенному и смелому с обеих сторон.
Эр безумна в положительном смысле слова. И сейчас, определённо, полагает, Марина пытается научить её играть в игру с какими-то совершенно немыслимыми правилами. Причём, в составлении их и сама Эр принимает участие. Более того, чем-то подобным Эр занималась и раньше, пытаясь понять, кому что нравится, а что нет. Какие действия не приносят удовольствия, и не повторяла их впредь. Но разных людей одни и те же действия вызывают совершенно разную реакцию. Надо помнить, у кого какую. На память разноглазая не жалуется. С Мариной надо играть вот так, в противном случает, она просто уйдёт. Эр бы позволила так поступить и любой другой, вот только на такой поступок с неё наедине никто не решалась.
Марина дважды повторять не станет, и лучше сразу слушать, что она говорит. И следить, за тем, что делает. Или не делает.
Эр достаточно весела, значит, по мнению Марины пока всё как надо идёт. В смысле, степень игры пока даже не коснулась допустимой для одной из сторон, границы. Вот только Эрида считает, что ещё чуть-чуть, ещё одно очень осторожное движение, и граница, хотя, скорее не граница, а плотина, вот-вот вот, и рухнет. И тогда начнётся что-что невообразимое, ограниченное только буйством желаний и фантазий.
Вот только Марина считает, что она складывающуюся ситуацию контролирует полностью. И ничего, ей не запланированного, сегодня не произойдёт. У неё же нет планов изменять характер взаимоотношений, чтобы там себе разноглазая не напридумывала.
– Марин! – Эр шепчет жарко, но судя по интонации, речь идёт о чём-то вполне допустимом, против чего у Херктерент даже мысли не возникнет возражать, – Можно я на столе посижу?
– Что это на тебя нашло? Садись, тебя он выдержит.
– Я не толстая, – хихикает разноглазая.
– Конечно, нет. Лучше бы на Ринн посидела, пока она тут была, она из твоих самая мускулистая.
– То не то, то другое, – с непрошибаемой логикой сообщает Эр, осуществляя задуманное.
Капризно надувает губки.
– Пить с тобой неудобно будет.
– Не настолько гордая, – хмыкает Марина, - так и быть, ради тебя встану. Но пока не хочется. Эрида понимает это по-своему и наливает только себе.
Марина усмехается. Не похожа Эр на тех, кому выпитое храбрости добавляет. Во всяком случае, в Маринином понимании этого слова. Или она слишком много от эшбадовок насчёт различных видов танцев за закрытыми дверями набралась, и намеревается что-то продемонстрировать?
В теории, можно и взглянуть. Тем более, с формальной точки зрения, в заведениях, где на такую деятельность есть лицензия, прикосновения запрещены. Хотя, на деле, там, как и всюду, вполне можно договорится. Тем более, Эр и так уже давно и на всё согласна. Вот только сложно с тем, что желания Эр и Марины практически не имеют точек соприкосновения. И Эр старательно занимается их поиском. Остаётся только успеха пожелать, ибо с умением соблазнять у Эр, с точки зрения Марины, откровенно не очень. Прицел изначально неверный взят.

Доработанный пост 603

Движение Эр напоминают разгорающиеся пламя. Всё сильнее и сильнее. Всё яростнее и яростнее. Что-то подобное Марина видела в исполнении Эшбад. Но у той танец был видом работы. Пусть и безупречно выполняемой. Здесь же самая первобытная стихия, сильнейшие инстинкты. Зажечь себя. Зажечь всех вокруг. Точнее, кого-то строго определённого. Как хорошо, что у Марины устойчивость к жару гораздо выше... Или это плохо? Сама Херктерент сейчас не возьмётся отвечать. Просто смотрит на невероятные изгибы извивающегося в танце обнажённого тела. Чувства разноглазой к островитянкам становятся намного понятнее... Но это не значит, что они для Марины приемлемыми становятся.
Самой себе приходится признать – подобного Марине видеть не доводилось. Что танец только для тебя, и именно на тебя и рассчитано воздействие, усиливает ощущения. Марина ощущает себя... Наверное, Диной II, если предположить, что правдивы легенды про её тягу к юным танцовщицам и проведённые с ними ночи. Хотя, почему бы и нет? «Цветник» ведь был создан Диной из тех, кому Чёрная Ведьма подарила возможность жить. Одних спасла от смерти, других вылечила от считавшихся неизлечимыми болезней. Почему бы за хорошее хорошим не отблагодарить?
Эр хочет и малого, и до невозможности огромного – вызвать у Херктерент никогда не испытанные ею чувства. Ей и проще всех, и одновременно сложнее всех это сделать. Эр не первая, с кем Марина танцует. Но она лучше всех знает Марину.
Вот только и Марина одна из немногих людей, кто разбирается в мотивах поступков разноглазого чуда.

Эр ловко спрыгивает со стола. Опускается на одно колено пред Мариной. Склонив голову, протягивает руку. Ничего не остаётся делать, как поднявшись, протянуть свою. Приглашение к танцу. Пусть и игра, а не начало чего-то большего. Где-то подобные танцы до сих пор запрещены. Впрочем, Эр не волновало бы, даже будь здесь так. Сейчас будет только так, как хочется разноглазой. Откровенные островные парные танцы. Их даже в Столице пытались запрещать. Плевали и плюют люди на подобные запреты. Даже на Юге плюют. Влечение двоих друг к другу – одно из сильнейших. Прорывается через все-все придуманные людьми запреты. Сильнейший природный зов. Люди, правда научились приглушать его, выплёскивая во что-то иное. В те же танцы по-островному. С другой стороны птицы тоже умеют танцевать, хотя у них глаза и мозг сопоставимого размера.
Как раз и начинается одна из самых известных мелодий Архипелага. Кажется, Эр с несвойственной ей тщательностью ещё раньше посекундно выверила, сколько проходит времени от включения машины до начала этой мелодии. Разноглазая знала всё-всё, что будет делать в каждую из этих секунд.

Эрида и Марина кружатся в танце. Самое большее, что Марина может позволить разноглазой. Да той большего сейчас и не надо. Пламя, горящее для двоих. Эрида ведёт, Эрида играет роль... Марина тоже умеет по-островному. Именно в таком стиле она выделывалась с лётчиком когда-то. Другое дело, что такому танцу придумано столичное название. Но суть осталась прежней. Первобытная чувственность, не ограниченная никакими нормами. Эр что-то чуть шепчет. Слух Марины обострён до предела, но она не воспринимает слов. Тела говорят всё за них. Пусть, обеим ясно, только в танце они смогу слиться почти воедино.
Эрида, как всегда, всё усложняет, добиваясь целей крайне причудливыми путями. Хотя с другой стороны, с Мариной никогда не бывает просто. Её невозможно заставить делать то, чего она не хочет. Вот только у Эриды это иногда получается. Примерно как сейчас. При это разноглазая почти подожгла сама себя.
Сильнейшие эмоции скоро сами собой перейдут в страшнейшую усталость. В человеке протекает множество сложнейших химических реакций. Управлять можно далеко не всеми. Последствия некоторых бывают необратимыми. От других потом становится очень плохо. Даже если сейчас всё хорошо-хорошо.
Радость и грусть – это ведь тоже химия. Тоже не сильно хорошо управляемая.
Но у Эриды сейчас состояние, что бывает с человеком считанные разы в жизни. Причём, большая часть причин скрыта в ней самой, а не во вне. Марина не больше чем катализатор.
По крайней мере, самой Марине так проще считать. Даже жалеет, что не может испытывать того же, что и разноглазая. Эр словно на грани реального мира и мира, порождённого её фантазиями. Она балансирует, прекрасно зная, что грани не перейти. Хотя иногда в возможность пересечения почти веришь.
Нечто особенное творится сейчас между ними двоими. Нечто, не испытанное ни одной из них никогда-никогда.

Лежат в воде напротив друг друга. Ванна по габаритам ближе к бассейну. Явно рассчитана, чтобы плескались не в одиночестве. Но Эр сейчас банально отмокает. Форсажный режим, рассчитанный на сутки, если не больше, растрачен за несколько минут. Эрида выложилась по-полной. Марина устала значительно меньше.
– Ну, как, успокоилась?
– Можно и так сказать... – разноглазая сонно улыбается, – оказывается, даже без полного контакта бывает подобный результат. На одних эмоциях. Слишком сильных.
– Притом, в основном, ты сама себя накрутила. Я по большей части рядом была.
– Ты не права. Без тебя бы не было ничего...
Марина приподнимается в воде.
– Мне Крионо, Ринн, тёзку или ещё кого позвать?
– Погоди... Не надо. Побудь со мной вот так, как сейчас. Чувствую, подобное ещё очень не скоро повторится.
Хотелось съязвить, но с некоторых пор Марина стала понимать, когда лучше помолчать.
– Знаешь, никогда себя не ощущала такой усталой... И счасли-и-и-и-ивой одновременно! – сил вполне хватает на взвизг с зажмуренными глазами и сжатыми кулачками.
– Раз так способна верещать – значит, не настолько устала, – флегматично констатирует Марина.
– Да нет, устала, но это же от счастья! Хотя я тебя почти не трогала...
У Марины на это счёт несколько иное мнение. Возможностей телесного контакта Эр не избегала. Но на фоне её общения с той же Крионо, можно сказать, не было ничего. Точнее, почти ничего.
– После... Особенно удачного и интенсивного вечернего и ночного отдыха вдвоём и более разве не так было?
Эр самую малость брызжется. Исключительно для обозначения намерений. Марина отвечает в таком же стиле.
– Мариночка... Подобное не всегда одинаковыми причинами вызывается. Чувствую, как с тобой танцевала – то событие, что не забуду никогда. Я всё-всё запомнила, и потом изображу обязательно!
– Ага! Только меня – строго со спины, или чтобы не видно было лица!
– Нет, Марина, – Эр неожиданно решительна, нечто подтаявшее да растекающееся совершенно не напоминает, – Я очень хорошо знаю все твои выражения. Такого... Никогда раньше не видела, и, подозреваю, в ближайшее время не увижу. Это должно остаться в веках, и обязательно, останется. Только это будет только для нас двоих. Все остальные это увидят только тогда, когда нам уже будет совершенно всё равно...
С любыми вещами, имеющими отношение к смерти разноглазая не шутит никогда-никогда. Слишком Эрида жизнелюбива. Ей даже шуточки Херктерент расстрелять или повесить того или этого не слишком нравятся.
Марина бьёт по воде рукой.
– Сказанёшь ты иногда!
– Но прекрасное должно оставаться в вечности! Ведь самое совершенное в природе – тело человека. И неисчислимое число реакций на происходящее. Я умею сохранять их для будущего...
– Доработают мгновенные фотоаппараты, чтобы медяки стоили – так каждый сделать сможет, – зевает Марина.
– Краски и кисточки, карандаши и бумагу каждый может купить, но художниками становятся не все. Примерно и так тут же будет.
Хм. Марина всегда чуть удивляется, когда Эр включает обычную логику. Хотя делает это разноглазая не то, чтобы так уж редко.
Эрида приподнимается из воды. Но только затем, чтобы стаканчик наполнить:
– Не хватит тебе? – прищуривается Марина, – Пьёшь, как воду.
– Нет-нет, Мариночка. На меня, когда сильные эмоции испытываю почти не действует. И завтра с утра хорошо-хорошо будет. Мне так здорово, как сегодня, не было никогда-никода. Для меня этот «Чёрный Корабль» сейчас как водичка.
– Способная неожиданно напрочь отрубать мозги. А то, и подвижность.
– Но ведь здесь только ты, – улыбается разноглазая знаменитой улыбкой, – совершенно не о чем волноваться.
Марина вредно щурится:
– Знаешь, сколько было случаев, когда перепив, тонули не то, что в ванне, а в обычной луже?
– Но ведь ты здесь... Ты же меня не бросишь, – в словах предельная двусмысленность, на какую Эр только способна.
– Тонуть будешь – вытащу, – кисло усмехается Марина, – Но я тут не всегда, так что советую на будущее пустить сюда корабельный спасательный круг. Цепочкой к полу пусть приделают. Если одна так пить собираешься, то в воду лезь только с кругом, в нём даже если заснёшь – не захлебнёшься.
Эрида смеётся, прикрывая рот ладошкой.
– Так спокойно и весело... Почему-почему так редко бывает.
Марина машет рукой:
– Привет! Если ты не заметила, у нас Империя почти четыре года воюет.
К счастью, разноглазая достаточно разбирается в истории. И знает, история человечества в состоит в основном из различных войн, разве что иногда, бескровных. Гордиться основателем материнского Дома, генералом Рэндэрдом, вошедшим в историю с пламенеющим двуручным мечом на плече. Меч это сейчас у Эриды. Она даже сделала несколько автопортретов с ним. Она даже умеет с ним обращаться. Сама разноглазая, считает что очень хорошо, Марина придерживается иного мнения. В том смысле, что на равном оружии у Эр против неё нет шансов.
– Марин, за кого ты меня принимаешь? Войны – двигатель развития человечества. Жизнь после них всегда лучше, чем раньше была. Лекарства новые появляются, множество технических новинок, здорово улучшающие жизнь, становятся общедоступными. Любимые Софи самолёты так бы не развились без Великой войны. На Юге женщины получили возможность работать на заводах. Да, это тяжело, но это давало возможность обрести хоть какую-то финансовую самостоятельность. Быть человеком, а не зависимым существом с правами немногим больше, чему у животного. Это война уже изменила грузовые перевозки, породив контейнеры... Да что я говорю! Ты обо всём подобном знаешь гораздо больше меня. Я прекрасно вижу, что вокруг происходит. Знаю же, Отинг спас случай. Ударься она чуть по-другому. И всё, – Эр шмыгает носом, – не было больше её совсем. У меня бы тогда не было Крионо. Пусть не близко, но и меня касается далеко не в первый раз. Я, дочь двух воинов, ни в коей мере не воин сама. В моих силах некоторых сберечь от войны. Но они сами этого не хотят. Я хочу, очень-очень хочу, чтобы они жили. Но одновременно, понимаю, что именно Крионо и Отинг со своими желаниями поступать так, а не иначе, правы. Это я с желанием их спасти от смерти неправа. Раз не можешь помочь всем – значит, не имеешь права прятать кого-то определённого. Что бы вместо неё убили кого-то другую. Эту, другую, тоже ведь кто-то ждёт. Кто-то тоже станет плакать, если она не придёт...
– Пока все живы, и неплохо себя чувствуют, – хмыкает Марина, – но вот заплакать прямо сейчас, по моему, как раз ты собираешься. Не забывай, я это крайне плохо делать умею, и предпочту, чтобы этим грамотные специалисты занимались.
Эрида трёт глаза ребром ладони. Промаргивается. Схватив стаканчик опустошает залпом. В полную силу дышать начинает не сразу. Говорит, держась за горло.
– Извини, Марина. Когда о нехорошем начинаю думать, самой плохо становится. Знаешь, хорошо что ты о реальности напомнила когда всё сладенько-сладенько, не помешает немножко горечи. Так всё гораздо острее воспринимается. Сегодня ещё более незабываемым становится.  Не просто «надолго», а «навсегда» по-настоящему. Теперь точно не забуду никогда-никогда.
– Впервые в отношении тебя понять не могу, ты похвалила меня или отругала?
Эрида капризно губки надувает:
– Мариночка, ты ведь лучше всех должна знать, я никогда-никогда ни на кого не ругаюсь. Тем более очень-очень глупо ругать кого-то за правду, даже если она тебе самой сильно не нравится.
Марина усмехается.
– Ты тоже не забывай, как раз за правду чаще всего и бьют. Очень даже сильно-сильно, иногда даже убивают. Совсем-насовсем.
– Но ведь это всё не про меня с тобой, Мариночка? Это про то, что творится не здесь... Правда?
– Правда!
Марина залпом опустошает стаканчик. Разноглазая права, обе сейчас на эмоциях, и спирное действует плохо. Но от общения с Эридой можно и спиться.

Эр в прямом смысле слова спит на ходу. Завернув Эр в полотенце и ведя её в спальню, Марина раздумывает, не вызвать ли кого из медицинского отдела. Подумав, решает этого не делать. Разноглазая страшно устала. Буквально выжгла себя сумасшедшим форсажем. Поспит, хотя не исключено, что сутки или больше – всё пройдёт. Даже на прикосновения Марины не реагировала, когда та, сняв полотенце, её укладывала. Действительно, крайняя степень опустошения. Не больше. Но и не меньше. Засыпает Эрида мгновенно. Без одежды спать ей привычно и так.
Марина решает к себе не идти. Из соображений чёрной шутки завтра, рядом с Эр не укладывается. Благо, ширина кровати позволяет разместится примерно десятку лиц с телосложением разноглазой. Всё равно, завтра точно проснётся первой.
Диванов тут предостаточно, с тех пор, как Эр здесь, их здесь даже больше стало. Любит озабоченная смотреть, как при ней обжимаются. Марина в зале рядом со спальней устраивается.
Как обычно, спала крепко, без сновидений. Проснулась, услышав, что кто-то ходит. В голове, как обычно, лишь легчайшие отзвуки вчерашнего. Правда, чуть ломит мышцы. Ходит, стараясь не шуметь, что на каблучках несколько сложновато. Открывает глаза. Солнце сразу заявляет – время лишь немного позднее, чем Марина встаёт обычно. Хотя, может, она больше суток проспала? Вчера ведь выглядела получше Эр исключительно из-за того, что гораздо сильнее и выносливее. К кратковременным нагрузкам Эрида вполне способна, никому и в голову не придёт заставлять её испытывать долгосрочные. Ага! Никому, кроме неё самой.
К счастью, в поле зрения напольные фарфоровые часы, кроме всего прочего, показывающие и календарную дату. Сейчас точно утро следующего дня, а не послезавтра.
По звуку шагов Марина далеко не всех девчонок Эриды определяет. Логика подсказывает, что это Крионо. Она настолько наглая, или настолько приближённая, что может Эр по утрам беспокоить? Все ведь знают, до скольких Эр обычно спит.
Точно, Крионо. Неторопливо подходит. Становится недалеко. Излишне демонстративно держит руки на виду. Одета так же, как при знакомстве на набережной. То есть, трусики и туфельки. Херктерент сразу замечает: сказывается общение с Пантерой, всё не то, что в прошлый раз. Разноглазая себе верна, начала задаривать. Впрочем, золото у Крионо её собственное. В смысле, виденное в тот раз. Расхаживание в таком виде климатической ситуации снаружи полностью соответствует. Как и большую часть года, в общем.
Рация близко, Марина привычку завела в пределах вытянутой руки прибор держать. «Тревога» одним нажатием объявляется. Крионо старше, правда, вряд ли значительно сильнее.
Хотя, с другой стороны, прежде чем предпринимать какие-либо действия, с человеком лучше поговорить. Не обязательно, что переговоры успешными будут. Но хоть понятно будет, чего ожидать.
Марина нарочито медленно усаживается. В тончайшее покрывало заворачиваться не стала. Одежда лежит, где вчера осталась, перед вписыванием фигурки Марины. В конце концов, она у себя дома. Чего, и главное, кого тут стесняться? Уже крайне близкую в определённом смысле подругу разноглазой, Крионо Марина во всяких крайне занятных позах видела. Причём, не только с Эр.
– Что тут делаешь, и как, вообще, сюда попала? – не слишком дружелюбно осведомляется Марина, беря в руку рацию.
Крионо даже бровью не повела.
– Меня Эрида вчера утром попросила прийти сегодня к этому времени. Сказала, что весь день будет очень занята. Распорядилась на постах, чтобы меня пропустили без подтверждения от неё. Ну, я и пришла. Можешь проверить.
Что Марина незамедлительно и сделала. Всё подтверждается. Эрида иногда может быть и практичной. Кстати, уже перед сном Марина сказала охране, в какой части Дворца будет ночевать.
Кажется, разноглазая не рассчитала свои силы на вчера. И судя по приглашению, была уверена, Марина ночевать у неё не останется. Получилось наоборот, правда, не совсем так, как изначально планировалось.
– Что Эрида? Спит? – Марина напоказ позёвывает, прикрывая рот рукой.
– Да. Так сладко, – от слащавых ноток в тоне Крионо Марина чуть два пальца в рот себе не засовывает,  – совсем, как ребёночек. Не стала будить. Хотя, она не любит, когда что-то не вовремя происходит.
– Ну да, ну да! – скалится Марина. – Уж очень она вчера вечером сильно устала. Буквально, на ногах не стояла... Да и выпили мы изрядно, – Херктерент крайне двусмысленно проводит языком по губам.
Но Крионо всего лишь на диванчике напротив Марины присаживается. На провокации не поддаётся, или ничего с её точки зрения не происходило. У окружения Эр и с ней самой, и друг с другом крайне своеобразные отношения, уместные только между ними, и не распространяющиеся на посторонних. Что у Марины с Эридой особенные отношения, островитянка знает прекрасно.
– Ты будешь ждать, когда она проснётся? – язвительно осведомляется Марина.
– Она же просила к ней зайти!
– Ко мне какие-либо вопросы есть?
– Ни малейших. Скорее, я удивилась, что ты тут раньше не ночевала, Эрида любит, когда трое. И ночами она не только имя Софи шептала, но и твоё.
Марина щурится:
– Уверена, что именно моё? Марина тут и другая есть...
– Уверена! – кивает Крионо, – Я знаю, как она к той Марине обращается... Во всех ситуациях. И как она твоё имя произносит. Поверь мне, это совершенно по разному звучит...
– Вот уж совершенно желанием не горю, – хмыкает Марина.
– У неё фантазия есть, как она с вами двумя. Даже рисунки такие показывала.
– Марин на Острове точно больше двух. Точно найдётся ещё кто-то сговорчивая. У меня несколько иные фантазии.
– Эрида о них ничего не говорила.
– Чтением мыслей никто из нас не владеет. Не удивилась, увидев меня здесь?
– Я же уже сказала, – вздыхает Крионо, – я ни на что не претендую, и не обольщаюсь. Побыть летней подругой принцессы – совсем неплохо. Лето кончится, вы снова станете варится в этом бульоне. У Эр есть постоянные и там. Ты вообще, с ней вместе выросла, только полная дура может попытаться твоё место вблизи Эриды занять.
– Скорее, это она вблизи меня, – бросает Херктерент с непонятной интонацией.
– Тем более! Я вам мешать не собираюсь. Побуду летней подругой. Хочется пожить. Хочется порадоваться всему чему можно и нельзя! Мы все живём один раз... Эрида уже пригласила меня на зимние каникулы к себе в «Сказку»... У неё достаточно влияния, чтобы выбить мне отпуск. О большем я не стану просить. Хотя боюсь до зимы не дожить. Большая дуга – не Архипелаг. Там стреляют по-настоящему.
Марина щурится:
– Только не говори, что она не предлагала тебе перевестись в «Сказку» или что-то подобное. Ты почему-то, вместо этого, решила на Дугу перевестись.
– Рапорт был до нашего знакомства. Теперь точно на Дуге буду. Я со своей совестью ладить хочу. Так будет правильнее всего. Пред Империей, пред самой-собой, пред той же Эр теперь. На меня слишком много хорошего этим летом свалилось. Так не бывает вечно.
– Эр твой рапорт в состоянии завернуть. Она дорожит тобой... Пожалуй больше, чем всеми прочими.
– Я знаю, – кивает Крионо, – потому и не хочу прятаться. Теперь я знаю, что есть такая вот Эр. Пусть хотя бы один раз, но мне будет к кому вернуться, кто меня по-настоящему ждёт. Потому я и должна быть там. Мне случайно повезло. Могло ведь ничего не быть.
– Очень просто. Могли вы тогда... На Набережной пойти в другую сторону и вовсе не заметить нас?
– Запросто! – соглашается Марина, – Эр – стихия. Может перемещаться в любую сторону, включая вертикально вверх и под воду.
– Вот видишь. – улыбается Крионо. – Она такая замечательная, добрая и беззащитная. Она не может того, что могу, и должна делать я. Защищать Империю... Мне теперь окончательно понятно зачем – чтобы Эр по-прежнему могла оставаться такой, как она есть.
– За Эр собираешься воевать, а не за Империю?
– Эрида и Империя  прекрасно сочетаются друг с другом. – беззаботно усмехается Крионо, – Я – воин Империи, ты Принцесса Империи, даже с тобой у меня есть что-то общее. Хотя бы то, что Эрида примерно одинаково боится за наше будущее.
– Блестяще! – хмыкает Марина, – В пропагандисты не думала перевестись.
– Не моё. Плохо умею разговаривать, когда собеседниц больше одной.
– Как Эрида, – хмыкает Марина, – нашли друг-друга, что называется.
– С неё по-настоящему очень-очень хорошо!
– Без подробностей! - вскидывает ладони Херктерент, – Ты не забывай, я достаточно Эриду видела. Причём, не только с тобой.
– Чувство собственности здесь не работает, – Крионо совершенно спокойна, – Эр мне уже сказала, не будет против, если я продолжу встречаться с Отинг. Или ещё с кем... Шутница! После отпуска я, что Эр, что Отти  увижу, если увижу, одновременно.
– Разноглазая наша как всегда!
В дверях появляется заспанная Эрида. Смотрит одним глазом. Одежду проигнорировала. Увидев Крионо всем телом встрепенулась. Распахивает и глаза, и объятия.
– Иди ко мне!
Как они ухитряются стоя так сплестись друг с другом? Крионо, вроде, в увлечении танцами не замечена. Хотя, Эр много чем увлечена...
Поцелуи какие угодно, только не дружеские. Марине даже хочется время замерить, сколько они друг от друга не отрываются. Только её часы в соседнем зале лежат. На фарфоровых час изначально секундная стрелка отсутствует.
– Кхм! – откашливается Марина, некоторое время понаблюдав за возлюбленными– Я, как, не мешаю? Ничего, что тут не горячие?
Эрида отрывается от губ Крионо. Даже объятия разжимает. Довольная-предовольная, в своём обычном стиле. Вчерашних оттенков уже не чувствуется. Радостно улыбаясь протягивает руку.
– Ты никогда-никогда не сможешь помешать мне, Мариночка. Иди к нам! Вместе даже веселее получится.
Марина с показной ленцой встаёт, демонстративно переплетя руки:
– Эр, я всегда-всегда считала тебя очень понятливой. Могла бы и выучить, что я обычно отвечаю. Если не против, я пойду, а вы тут... развлекайтесь.
– Подожди! – глуповато улыбается разноглазая, – Останься!
Марина буквально слышит, как щёлкают эти удивительные слишком во многих смыслах мозги, пытаясь выработать вариант, при котором вблизи неё какое-то время будут одновременно и Марина, и Крионо. Притом, ещё и в том виде, в каком они сейчас. Как Эрида любит наслаждаться видами обнажённых девичьих тел, известно всем. Если кроме красоты, есть хоть минимальная эмоциональная привязанность – ещё лучше. Эрида эмоции в свой адрес ощущает великолепно. В Резиденции только те, кому она нравится. Островитянка-Динни – исключение, правило подтверждающее. Да и то, у неё к Эр теперь нейтральное отношение.
– Зачем это мне? – Марина ехидно подстёгивает мыслительную деятельность разноглазой. Самой интересно, что Эрида придумает придумает, куда медленнее, чем обычно, направляясь в зал, где последние творения Эр находится.
– Ой, девочки! Мне освежиться захотелось! Пойдёмте вместе поплаваем!
Марина и Крионо переглядываются. Островитянка по определению, согласна. Дело тут не в отношениях с Эридой. Крионо, как и абсолютно все известные Херктерент, островитянки испытывают какую-то совершенно нездоровую любовь к пресноводным бассейнам, коих в Резиденции предостаточно. Очень многие обожают время в бассейнах проводить, хотя всю жизнь у моря провели. Та же Крионо, если не у Эр, то в бассейне.
Вот только сама Эрида воду любит, но как-то осторожно. Далеко не заплывает. Больше всего любит лежать, притом обычно на надувном матрасе.
– Ну, пошли, – хмыкает Марина.
Эрида берёт островитянку за руку. Протягивает вторую Херктерент.
Предложение из разряда «не откажешься».
До бассейна бегут взявшись за руки.

Глава 79

  Софи пред зеркалом стоит. Серёжки к платью подбирает. Хейс, как из душа вышла, так и сидит на кресле, в полотенце завернувшаяся. Не то Софи любуется, не то ничегонеделанием наслаждается. Софи небрежно бросает через плечо.
– Давай, собирайся. Конечно, я знаю миленькая, что ты очень быстрая, но я ждать не люблю.
Хейс вытягивает ножку.
– Чего мне собираться? Туфельки надену, сумочку возьму, и так и пойду. Буду, как настоящая островитянка. Сама видела их такими у статуй видела. Твоему брату островитянки нравятся, по-всякому их видел. Тем более некоторые прямо по Резиденции так расхаживают. Вряд ли мой вид его смутит. Да и высокие ему нравятся...
– Тебя Смерть из ревности удавит, если не так на него посмотреть попытаешься. Не боишься? Да и поздновато ты решила роковой красавицей побыть...
– Я всё равно, моложе Смерти! – Хейс показывает язык, – И без шрамов на теле.
– Смерть, конечно, как и все, с возрастом начинает недолюбливать молодых... Но брату она нравится, в том числе, и своими шрамами. Так что, ты – изначально в проигрышной позиции.
Хейс только смеётся:
– Зачем мне на принцев заглядываться? У меня целая Принцесса Империи есть.
Софи не поворачиваясь, кулак показывает.
– Я же сказала, «Собирайся!». Надо же официально нанести визит моей новой родственнице. Принцессы Империи не каждый день появляются...
– Можно подумать, она не знает кого-то из нас. Она не похожа на человека, кого обретение титула меняет в какую-либо сторону.
– Но правила – есть правила...
– Не ты ли многократно говорила о своём к ним отношении?
– Ты будешь собираться или нет?
Хейс с ленцой поднимается.
– Ты такая миленькая-миленькая, когда злишься, – довольно точно воспроизводит манеру речи разноглазой.
– Говорила уже, ждать не буду.
Софи снова демонстрирует кулак. Рослая красавица вытягивается по-военному. Посмеивается.
– Меня подгоняешь, а сама...
– Что «сама»? Я уже почти готова! – Софи прикладывает к ушам очередные серёжки. Так и эдак вертит головой.
– Пять минут. Можешь время засечь. Дай мне пять минут, и я буду выглядеть не намного хуже тебя, во всяком случае достойно хоть на аудиенцию у ЕИВ. Тем более тебе самой, солнышко, явно нужно гораздо больше времени на завершение сборов.
Софи демонстрирует крайне оскорбительный жест.
  – Сейчас двадцать пять минут. Время пошло!
Сбросив полотенце и послав возлюбленной воздушный поцелуй, Хейс убегает к своему столику. Она оказывается права и в том, и в другом. Софи за ней не следила, но тридцати одной минут ещё нет, а Хейс уже есть. Притом, выглядит – хоть на аудиенцию к ЕИВ. К причёске можно и придраться, но как раз ЕИВ любит стянутые в конский хвост волосы у женщин. Платье, украшения, туфельки, сумочка – вопросов нет ни к чему. Макияж Хейс и получше может нанести, но тут ведь всё на спор делалось.
Тем более, ЕИВ не нравится обилие косметики. И судя по виду Смерти, Херенокт взгляды отца полностью разделяет.
– Выиграла! Как всегда! – с напускным раздражением фыркает Софи, – Иногда с тобой даже скучно. Всё время выигрываешь.
– Я обязана быть совершенной! В противном случае, Принцесса Империи в меня бы не влюбилась!
Софи морщит носик. Глаза смеются. Хейс пытается опустить глаза. Выходит плохо. Слишком привыкла прямо смотреть на всех и всегда.
– Я не такая гордая, как ты. Тебя, Лизанька, всегда подожду... Долго тебе ещё собираться?
Софи продолжает серьги подбирать. Понятно же, любимая дразнится. Впрочем, ещё за пять минут с серёжками управилась.
Привычно берёт Хейс под руку. Та несколько смущается.
– Мы вроде как с претензией на официальность.
Софи сжимает руку покрепче.
– Тем более, следует именно так идти. Эти двое оценят.
– Можно подумать, тебя так сильно будет волновать, что о нас подумают?
– Подумают те, кто о нас знают если не всё, то очень многое? Туфельки мои не смеши.
– Они и так скоро развалятся. Кажется, у «Красной Кошки» научились делать вещи из воздуха.
– Особенно, вещи для ношения в спальне.
У обеих в глазах одинаковые огоньки.
– Всегда поражалась, как быстро ты можешь куда-либо собраться.
– Ну, я же не принцесса, кто всегда приходит точно вовремя, даже опоздав на три – четыре часа.
Софи с серьёзностью высшей пробы смотрит прямо в глаза возлюбленной.
– Я тебе говорила уже, миленькая – одно твоё слово – и ты станешь титулярной принцессой после первого же моего сеанса связи с ЕИВ. Он не откажет моей просьбе. Все документы привезут первым же самолётом. Уже от себя могу права на какую-нибудь собственность из Еггтовской тебе предоставить.
  Хейс тоже руку поглаживает, чуть вздохнув:
– Миленькая, сколько раз я говорила уже, я люблю именно тебя как человека, а не возможность получать от тебя какие-то вещи. Хотя, конечно спасибо за все твои подарки.
– Будут и другие...
– Не сомневаюсь, но хотя бы иногда меня спрашивай. Там же столько ценного. Ты ведь не Эрида...
– Не Эрида... – эхом отзывается Софи, – ценности продашь, когда постареешь. Я тебя не забуду. Только чувствую – умру молодой. Еггтов такое чутьё никогда не обманывает. Ты проживёшь дольше меня...
– Не говори так!
– Это как закон природы – так будет, и ничего с этим не сделать.
– Вроде, к жениху с невестой идём, а ты о мрачном думаешь...
– Не все любят на чужих свадьбах бывать...
– В данном случае, это тоже вроде закона природы, и твоё присутствие обязательно.
– Присутствие будет либо наше, либо никакое. Пусть только попробует кто-то из них что-то про тебя сказать!
– Софи, ты иногда как Марина, или это у вас обеих общее. Пытаетесь себе врагов на ровном месте придумать. Твой брат останется твоим братом, Смерть останется Смертью. Они если и играют в глупые игры, то только друг с другом.
– Ты слишком хорошо о людях думаешь!
– Я всегда стараюсь объективной в оценках быть. Вспомни, часто ли я ошибалась?
– Радует, что я такого вспомнить не могу.
В занятой Хереноктом части Резиденции Софи ещё не была. На днях, официально передав полномочия заместителю, туда перебралась и Смерть. Софи знает, у наёмницы статус официально изменился, хотя договор ещё не подписан. Но Смерть стала равной ей самой. Полузабытые представления об этикете обязывают визит старшему брату и его будущей супруге визит нанести. Интересно, что про этикет помнит сам Херенокт, ухитрившийся нарушить почти все негласные правила, действующие в среде управляющий Империей лиц? Хейс в данном случае хороша ещё и тем, что дочь непомерно спесивой Кэретты нашла себе близкого человека приблизительно в той же среде, что и Херенокт. Тоже вызов. Только гораздо более резкий. Хотя любовные связи между девушками в среде Великих Домов – довольно распространённое явление.
Хотя не стоит забывать – Херенокт человек с крайне скандальной известностью. Да ещё и непредсказуемый. Да и Смерть тоже не образец стабильности, судя по событиям её жизни. Хотя именно Херенокту и должна понравиться кто-то подобная. Столичных Великих он искренне презирал и откровенно над ними издевался.
Охрана на своих местах. Но все двери распахнуты настежь. Софи понимает, дело не в жаре, а в нелюбви братца к персоналу в придворной форме, некоторые из которых только и могут что двери открывать.
Всё-таки Софи несколько волнуется. С Хереноктом она никогда особо не общалась. Смерть же может теперь слишком много о себе возомнить. Уверенность Хейс, что этого не произойдёт не вполне принцессой разделяется. Софи опасается появления новой точки конфликтов в Императорском Доме. Хорошо хоть жена Принца Империи не может претендовать на имущество Императрицы, если та не является матерью её мужа. Хотя, Смерть в особой алчности не замечена. Не жаднее, чем любой другой наёмник. Впрочем, именно она спасла Херенокта когда-то. Как подозревает Софи, только потому, что знала, кто он такой. Любого другого бросила бы помирать. Может, ещё и добила бы. Всё-таки, по лесу лучше идти с минимальным грузом, а не двухметровой тушей за спиной. Сама наёмница братца всё-таки пониже, иначе было бы совсем смешно. Пары где женщина выше партнёра принцессе кажутся довольно нелепыми.
Софи находит какое-то своеобразное удовольствие в том, что возлюбленная всё-таки несколько выше наёмницы. Как-то пока не приучила себя называть Смерть про себя как-то иначе, нежели по имени или роду занятий. Полным нынешним титулом наёмницу назвать Софи сам Император заставить не сможет.
Херенокт и Смерть встречают их вместе. Всё-таки братец помнит, и смог Смерть научить, Принцессу Империи надлежит встречать стоя, садится – только после того, как сядет она.
Сейчас Херенокт со смертью удивительно похожи, оба в полувоенной форме для жаркого климата. Наёмницу в такой Софи видела много раз, вот насколько этот наряд типичен для братца, она не знает. Колодок или наград ни на ком из них нет, хотя от мелкой выходке в своём стиле, братец не удержался. На алой с чёрно-желтой каймой муаровой ленте через плечо на бедре красуется самой роскошной выделки, что Софи доводилось видеть, звезда, похожая на орденскую одной из настоящих Империй, но таковой, безусловно, не являющейся. Впрочем, автору награды следует отдать должное: издали, да не совсем трезвым, звезду можно принять либо за грэдскую, либо за мирренскую, в зависимости от потребностей в текущий момент.
Формальные приветствия выходят натянуто. Впрочем, Херенокт на Хейс среагировал, словно её статус равен статусу сестры. Так же поступила и Смерть. По крайней мере, на пустом месте ссора не началась.
Принц заметил интерес Софи к звезде. Небрежно щёлкает по ней пальцем.
– Там, где я это взял, это высшая государственная награда. Самый дорогой наградной знак как минимум за последние сто лет. Представляешь, все камушки настоящие.
– За что наградили?
– Ни за что. Я её украл. Сама же видишь, какая красота. Предлагал Смерти носить, переделав на брошь, но от отказалась. Хотя, как говорится, вместе воровали.
– Я только охраняла, – усмехается наёмница, – не надо таким хвастаться пред людьми, кто крадут всё не прибитое гвоздями. Прибитое уносят вместе с досками пола. Собственно, я и предложила эту штуку забрать, хотя, как уже сказала, когда до дело дошло, только охраняла.
– Я не пустил, у тебя живот тогда ещё не зажил до конца, чтобы через колючую проволоку лазить. Мне твой животик скоро для другого понадобиться.
Нежно гладит Смерть по животу. Смугловатая наёмница умудряется искренне покраснеть. Софи хорошо умеет ощущать человеческие эмоции.
– Предлагал, чтобы ты эту штуку носила, но всё отказываешься, да отказываешься...
– Я статут этого ордена читала. Им женщин не полагается награждать.
– Потому-то тебе этой звезды и захотелось! – включает свою непрошибаемую логику Хейс.
Херенокт прищуривается, совсем как Император:
– Понятно, Софи, почему ты в Хейс влюбилась. Таких умниц крайне редко делают, а ценности надлежит держать поближе к себе, – снова поглаживает наёмницу.
Софи, как и многие до неё, не знает как реагировать на высказывание братца. Восторгаться или возмутиться.
  – Говорил я уже тебе, мне эта звезда не нужна. Смотри! – шутя грозит пальцем, – Не возьмёшь, прямо сейчас кому из девушек отдам. В их возрасте всё блестящее любят...
– Понятно, за что тебя вся Столица ненавидит! – фыркает Софи.
– Меня не любит не Столица, а некоторые, строго определённые дома.
– Хочешь, чтобы к ним ещё и Еггты прибавились?
– Головка не заболит? Будешь ненавидеть меня как Еггта и поддерживать со мной дружеские отношения как Принцесса Империи. ЕИВ, кстати, просил стараться избегать ссор.
– Так ты же их провоцируешь!
Херенокт смеётся. Хорошо, что Софи точно знает, образ обаятельного мерзавца – одна из масок, каких у Принца Империи множество. Тем более, он почти не общался со взрослой Софи и сейчас занимается ещё и тем, что пытается найти в девушке какие-то запомнившиеся ему черты ребёнка. Равно как и разобраться в появившихся новых.
Понял же в своё время, как ловко Софи притворяется. Впрочем, как личность он Софи воспринимал с трудом. Скорее, как очень ценную и хрупкую говорящую игрушку. Да и виделись они не особенно часто. Софи даже завидовал Марине в то время, ибо Сордар сестрёнку обожал.
  Сейчас Херенокт в рамках себя держит. Не хочет накануне свадьбы ни с кем отношения обострять. Хотя, Софи знает, любители поссориться с родственниками накануне собственной свадьбы – не то, чтобы редкое явление. Вон одно такое как раз рядом стоит. Список гостей Софи читала. На одном из вариантов на листе с указанием родственников со стороны невесты рукой наёмницы было написано поперёк граф: «Здесь ничего не пропущено. Тут никого нет. Совсем никого!!!»
Хотя с биологической точки зрения ситуация иная. И одна дальняя родственница у Смерти всё-таки нашлась. Все более близкие явно чего-то лишнего наговорили Смерти в своё время. Наёмница – человек злой, и память у неё хорошая. Разве что в чрезмерной мстительности не замечена. Хотя, как знать, как знать... Возможности людям мстить у Смерти существенно выросли, другое дело, захочет ли она их применять... Тем более, что жених, что невеста – отменные головорезы.
Даже странно, что решили воспользоваться советами миролюбивой разноглазой при организации церемонии и составления меню.
Хотя мечта почти любой маленькой девочки побыть настоящей принцессой с пышными платьями и порхающими птичками, оказывается, есть и у грозной наёмницы. Смерть похоже, не осознала ещё, что уже стала принцессой из сказки. И мечтает осуществить детские фантазии... Ту неисправимая фантазёрка Эрида пришлась как нельзя, кстати. Некоторые идеи кажутся даже знакомыми. Эрида всеми идеями делилась с Софи. Это Принцесса Империи не смогла переварить изменившегося интереса подруги к ней. Что же, люди из одной стадии жизни далеко не всегда переходят в следующую. Или же не могут этого сделать в таком качестве, каком им хочется. Что с разноглазой и произошло.
Софи в личных отношениях на жертвы идти не намерена. Не возникло желаемой Эр симпатии, а старая кончилась. Ну, извини, разноглазая. Для любви нужны двое, и ты тут лишняя. Хотя, сама Эр явно считает по-другому.
Херенокт с усмешкой снимает ленту. Держит на вытянутых руках.
– Ну, первые красавицы Империи. Говорите, кому из вас это надеть в знак признания её первейшей из первых? Учтите, на одну из вас я эту звезду одену в любом случае! И обратно не приму ни при каких обстоятельствах!
Софи и Хейс со смешками переглядываются. Вместе смотрят в глаза наёмнице. Смерть тяжко вздыхает.
– При сложившихся обстоятельствах, единственно возможным является ровно один вариант, – обворожительно-змеино улыбается Софи, – Мы обе слишком молоды для ношения награды такого достоинства. Да и камни крупноваты для нашего возраста.
Конечно и Херенокт, и наёмница, и Хейс, прекрасно поняли, Софи завуалированно обозвала Смерть старухой. Ядовитая Еггта есть Еггта. Это их свойство, как зубы у змеи. Но и придраться сложно, Принцесса Империи ведь отдаёт ценность... Формально Другой Принцессе Империи. Но чтобы Софи Саргон признала кого-то равной себе... Не было такого никогда раньше и не будет впредь. Они все слишком хорошо знаю Софи для этого.
– Спасибо, сестрица, – озорно подмигивает Херенокт, – Всё не мог придумать, как бы убедить Прекраснейшую созданную как для неё вещь наконец-то себе забрать.
Смерти не остаётся ничего другого, как только склонить голову для получения награды. Херенокт остался верен себе «Прекраснейшей» назвал не сестрёнку, а свою Принцессу Империи. Хотя Софи считает это слово почти официальным дополнением к своему основному титулу.

– Хм, – трёт подбородок Херенокт, – мне даже интересно было, обратишься ты к ней так когда-либо.
– Я и к Марине так обращаюсь иногда. Смерть стала той, кем стала, по Воле Императора. Такие решения не оспариваются даже Еггтами. Мы ведь тоже принцами стали по Воле Императора.
– Императоры пару сотен лет были перчаточными куклами вашей семейки, – хмыкает Херенокт.
– Семья твоей мамы тоже своими титулами Еггтам обязана, – сообщает Софи прописную истину. – Ну почему в тебе нет ничего от неё, кроме любви к машинам?
– Сама понимаешь, вопрос не по адресу.
– Знаю! - отмахивается Софи, – Смерть, ты проснулась?
– По крайней мере, на какое-то время.
Херенокт, прищурившись переводит взгляд с Софи на Хейс и обратно:
– Сестрёнка, а ты не думала подправить статус своей возлюбленной в сторону повышения. Допустим, я против ничего не имею.
– Я тем более, – кивает Смерть, в основном затем чтобы саму себя убедить, что её мнение в определённых вопросах теперь равно мнению принца.
Софи хотела какую-нибудь колкость сказать. Сдерживается. Наёмница ничего не нарушила. При основании нового Великого Дома со всеми Древними принято советоваться. Обычно никто не возражает. Мнение Принцев и Принцесс Империи тоже полагается узнавать.
– Предлагала, – решительно заявляет Хейс, – много раз. Я отказывалась, и буду отказываться впредь. Заслуг перед Империей у меня слишком мало.
Херенокт усмехается:
– Учти, я подумаю, чтобы с твоим титулом получилось как с этим орденом. Возьмёшь без малейшей возможности отказаться.
– Я приняла к сведению ваши слова, Принц, – умеет на себя дочка земледельца жутко важный вид напускать. Её на самом деле в «Золотой Звезде» искренне за урождённую принцессу принимали. Не только потому, что Софи рядом была. Хейс умудрялась выглядеть величественно даже после бессонных ночей с обилием спиртного. Кэрдин как-то раз позвонила Софи только затем, чтобы сообщить, Хейс сочли урождённой принцессой даже её наблюдатели. Хотя, наверняка, Ягр шутила так. Настолько неквалифицированных людей министр при себе не держит.
Софи хихикает в кулачок. Она-то видит, что Херенокт на Хейс среагировал как большинство мужчин до него. В павлина превратился и хвост распустил. Интересно, как быстро это Смерть разглядит? Она ведь честно предупреждала, что очень ревнива. Впрочем, у Херенокта это универсальная модель поведения, безотказно работавшая до знакомства со Смертью. Применяется им на уровне инстинктов. Впрочем, инстинкты имеются и у Хейс, и у самой Софи.
– Я сама подумывала, чтобы такое ей подстроить, чтобы отказаться не смогла, – посмеивается Софи, – думаю, как-нибудь зайду, вместе подумаем. Ты, миленькая, просто не знакома ещё с еггтовским коварством.
Херенокт смотри на Смерть почему-то вопросительно.
Наёмница разводит руками:
– Боюсь, мои методы, как принудить человека сделать что-либо, чего он не хочет в данном случае неприменимы. Хотите верьте, хотите нет, но я как легендарный телохранитель Дины III Живодёр могу на выбор сломать человеку любую кость.
– Может, может, – со злым весельем сообщает Херенокт, – даже мне показывала.
– На ком?
– На людоедах. Даже по тем диким местам человечину есть – несколько перебор. Они ещё детей воровали. Местные знали, в какой деревне они живут. Сами местные люди были не трусливые.  Но у них танка не было, а у нас был... Людоедов в тех краях больше нет.
– Крокодилам оставшихся скормили?
– Не. Местные считали, таких к крокодилам кидать – животных оскорблять. Их убили всех. С самками и молодняком, потому что они перестали быть людьми. Фантазия, как можно убивать у местных богатая... Смерть, хотя и Смерть, потом говорила, что немало новенького узнала.
– Не так уж и много я узнала, – Смерть пожимает плечами, – мне больше понравилось, как местные признали, что я на самом деле Смерть. У них смерть – человекоподобное существо. Как раз женщина высокого роста. Прихожу ко всем и всегда вовремя. Кстати, именно они меня тогда впервые и назвали «принцесса Смерть». Даже не думала, что стану ей на самом деле.
Софи вспоминает рассказы «ведьмочек» о похождениях в тех же широтах. Слушать было интересно. Если мирренка книгу напишет – Софи прочтёт обязательно. Но вот во всём этом участвовать.
– Кошмары не сняться?
– Нет, – наёмница демонстративно зевает, прикрывая рот рукой. – Успокоительного в жизни ничего не пила. Замечательно высыпаюсь, когда не сильно надоедают.
Теперь уже Херенокт ей кулак показывает. Смерть тем же самым жестом отвечает.
– Ты не беременна, так что могу и поколотить. Тем более, по Древнему Праву даже можно как «строптивую жену». Специально палку найду ровно такой толщины, как в этом «Кодексе» написано!
– Это «Кодекс» уже при Еггтах не применялся, – зевнув сообщает Софи.
– Но он же не отменён, значит действует!
Смерть вопросительно сморит на Софи:
– Херенокт полностью прав, – кивает принцесса.
– Нашёлся мне тут колотильщик! – упирает руки в бока дочка моряка, – Это я тебя сломаю всё, что только можно и нельзя. Один орган половой целым оставлю из гипса торчать. Ибо такие ценности уничтожать противозаконно!
Смеются все вместе.
Софи, правда, прикидывает, не пора ли уходить. Если эти двое начнут конфликтовать, то пусть, лучше, этим без свидетелей занимается. Не настолько хорошо их знает, чтобы с полслова распознавать, шутят они или нет. Шрамы у обоих есть, не друг от дружки получены ли некоторые, Софи не знает.
Смерть, вероятно, сильнее очень многих мужчин, раз осталась жива после рукопашных. Но Херенокт-то, как раз из немногих, и тоже в рукопашных участвовал. Вроде бы, в некоторых вместе со Смертью.
Софи сама конфликты раньше часто провоцировала. С зимы стало совершенно не до этого. Но смотреть на силовое разрешение вопроса никогда не любила. Только возможностью влиять на людей упивалась. Но и сейчас смотреть не собирается. Впрочем, это у них похоже, шуточки такие, что уже могут проходить по категории семейных.
В общем, Софи приходит к выводу, она и Хейс гораздо более взрослые и здравомыслящие люди, чем Херенокт и Смерть.
– Мне кажется, сейчас драться не стоит, – Хейс стоит между Смертью и Хереноктом, ей в прошлом неоднократно случалось прекращать драки или иные конфликты. В том числе, и спровоцированные Софи, – во-первых, вы достаточно взрослые и серьёзные люди, во-вторых...
– Во-вторых, – прерывает её Херенокт, – давай не будем. Я знаю о твоей характерной манере речи. Знаю, ты легко найдёшь несколько сотен пунктов. Но ты не знаешь главного – это мы шутим так. Никто тут драться или тяжкие телесные повреждения наносить не собирается. Ты нас недостаточно хорошо знаешь.
– Всё верно, – подтверждает Смерть, – это шутка такая была. С человеком, попытавшемся на меня руку поднять  я бы не стала общаться. Если бы не убила на месте.
– Некоторые люди живы только потому, что пристрелить их – незаконно, – хмыкает Херенокт.
– Не могу понять, это тебя на линкоре приложило, или ты и раньше такой был?
– Контузило, да. Это верно. Но на функционирование никаких органов это не повлияло, – озорно подмигивает Смерти, – Правда?
– Не жалуюсь, – фыркает наёмница.
– Хм, – трёт подбородок Хейс, – на моей памяти подростки и то были несколько менее озабоченными, чем вроде бы взрослые люди.
Смерть шутя манит Хейс пальцем, вроде бы шепчет, но слышно всем.
– Когда есть ощущение опасности, даже не близкой, а где-то там, но вполне реальной, это здорово усиливает любые ощущения. Наши лучшие ночи почти всегда были совсем не в дворцовых спальнях. Иногда враг был в нескольких сотнях метров от нас, а мы – любили друг друга. Иногда даже думали, что в последний раз. Это запомнилось сильнее всего.
– Всё именно так и было, девочки, – принц неожиданно серьёзен, – мы были уверены, что не переживём следующий день.
– Интересно, конечно, –  замечает Софи, – но я не поклонница общения в столь сложных обстоятельствах.
– Я что-то другое от тебя слышала, милая, – замечает Хейс, –  говорила, что нам всегда надлежит быть поближе друг к другу.
– Иногда хочется сказать, лишь бы звучало покрасивее, хотя и думаешь по-другому, – соглашается Софи.
– Мы не хотим терять тех, кого любим, но часто обстоятельства оказываются сильнее нас, – наёмница говорит банальную вещь. Но Софи знает – и Херенокту, и Смерти доводилось терять. Одна их прежних возлюбленных Херенокта и вовсе погибла на глазах Софи. Она от начала до конца видела, как самолёт разбился. Да и у Смерти была крайне насыщенная жизнь. Наверняка в «личное дело» попало не всё. Возможно, и Херенокт подсказывал, о чём стоит помалкивать. Тем более, многое проверить крайне сложно. Это и к самому Херенокту относится. Свои ордена он не за статус получал.
– Давайте тогда за будущее выпьем, – предлагает Софи, пока не слишком сильно веет из тех краёв, где приличную часть жизни провели эти двое.
Херенокт сам за бутылкой отправился. Как и Император не любит, когда в жилой части резиденции слишком много людей.
Бутылка знакомой марки. Софи верна себе:
– Хм. Думала, ты неразбавленный спирт и мясо с кровью принесёшь. Ты ведь людоедов не только танком давил, но и с другим племенем, обедал.
Смерть почему-то хихикает совсем как девочка.
– Я сказала что-то смешное?
– Нет. Просто на самом романтическом ужине, что у нас состоялся, пили как раз разведённый спирт. Закусывали подстреленным накануне крокодилом-людоедом. Так что, в каком-то смысле мы оба человечинку пробовали.
– У неё и ожерелье есть из зубов этого крокодила, – разливая вино, сообщает Херенокт.
– Инстинкты украшать себя частями тел убитых зверей – относятся к древнейшим охотничьим, – скучно констатирует Хейс, – что клыки оленьей свиньи в носу у представителя примитивного племени, что голова этой же свиньи над камином в кабинете Главы Великого Дома – одного порядка явления.
– Слонята вкусные были? – вкрадчиво интересуется Херенокт.
– М-м-м! Просто прелесть! – Софи с аппетитом облизывается, – Самое вкусное мясо, что я когда-либо ела. Наверное, мясо было таким замечательным, что я, как древний человек, сама участвовала в его добычи. Стреляю я метко. Детёныши у большинства зверей гораздо вкуснее взрослых.
–  Метко стрелять – это у нас семейное, – хмыкает принц.
– Умеючи слона и без винтовки убить несложно. Насчёт северных не знаю, а южных так бьют легко. Говорила кажется, не помню тебе или Марине. Воевала в интересах условного государства. Господствующее там племя уже научилось носить штаны и правильно ухаживать за оружием. Но по лесам бегает и порядком диких. Те, что в штанах без затей убивают диких за охоту на слонов и носорогов. Поняли уже, они исчезнуть могут. В другое время даже торгуют. Мне захотелось увидеть древний способ охоты. Мне пошли навстречу, договорились с дикими, что разрешают им одного слона добыть. Этот подвид самый близкий к северному, бивни такие же изогнутые и даже меза немного есть.  Но только дедовским методом. Они действительно, примитивные. В их дебри никому лезть было неохота. Так что они с железом только в прошлом веке познакомились. Ну, так вот при мне десять человек, причём без какой-либо стрелкового оружия, даже луков. Не с полноценными копьями, а с обожжёнными палками выследили слона. Притом одиночного взрослого самца. С того момента как настигли – убили минут за пятнадцать. Отделались максимум ссадинами. Знали, как и куда бить, и как уворачиваться. Кстати это племя ещё не забыло древние умения делать каменное и костяное оружие. С палками это так, похвастаться вышли. Слонов они не боятся, даже говорят «чем больше слон, тем громче упадёт». Бивни мы им оставили. Больно уж интересные церемониальные копья они из них делают. Притом, умеют бивни распрямлять... Кстати, немного начинают из дикости выходить. Поняли, что большие люди, это они так зовут тех, что в штанах, они сами – крайне низкорослый народ, а уж тем более, белые, за копья эти могут много ножей и котлов дать. Огнестрельное оружие для них под запретом. Купила себе два таких копья из распрямлённых бивней. Больше двух метров каждое.
– Они здесь?
– Конечно. Могу показать. Украшать стены оружием не только у Великих заведено. Кстати, это народ тоже так делает.
– Любимая Маришкой теория, что люди поменяли каменные топоры на стальные мечи, а потом на винтовки, оставшись по сути, теми же дикарями, что с топорами.
– Исходя из того, что последние несколько десятков тысяч лет наш вид биологически почти никак не меняется, формально Марина не так уж и не права, – сообщает Хейс преподавательским тоном.
Херенокт делает вид, будто у него зубы болят.