– Надо будет у Эриды попросить посмотреть, – трёт подбородок Кошмар.
– Лучше бы не вместо Яроорта ещё одна сестра родилась, – вздыхает Утренняя Звезда, – тогда бы всем лучше было.
Яроорт при всех своих достоинствах, полноценными личностями обеих сестёр не считал, едва их замечая. Брат по крайней мере, помнил о наличии Эорен, чего для большую часть жизни страдавшей от недостатка внимания Утренней Звезде, было достаточно.
– Ярик хоть одной из вас хоть одно письмо написал? – язвительно осведомляется Марина.
– Нет. Мы и не ждали особо, – за двоих отвечает Эорен, – мы для него что есть, что нет. Это же он у нас один уникальный такой... Ладно, хоть особо не зазнавался никогда. Но деталью интерьера быть неприятно. Впрочем, он остался в завершённой части жизни. В этой, если считать начало с того момента, как я залезла на твой танк, я его даже не видела.
– Зимой он был пару дней в Столице, – угрюмо буркает Динка, – он кажется, не заметил что я выросла.
– Со стороны это, действительно, не особенно заметно, – ехидно замечает Софи. Кошмар росточком проигрывает большинству сверстниц, не говоря уж о родной сестре, – да и Яроорт только чуть больше полугода, как уехал из Города.
– Обидно всё равно, – совсем по-детски дуется Динка, – я ведь больше не ребёнок! Хотя сам он здорово изменился. В Столице – я имею в виду, у на дома. Кстати, были намёки, что он с вами обеими теперь...
Марина и Софи переглядываются. Характерец Кошмара играет роль отменного фильтра, через какой она получает самую разную информацию. Знающие Динку и видевшие выходку Принцесс Империи на балу были. Но, как по заказу, были из тех, кто в школе обходят Кошмар самой дальней дорогой. На таких балах полумирренские порядки сохранились со времён предшественника Саргона. Чуть ли не самое важное, кто с кем танцевал и сколько раз. Принцессы Империи танцевали не только с близняшками, но и с сами Яроортом, притом не по разу каждая. Только эту информацию до Кошмара и довели.
Конечно, там и сестра Осени была, она-то с младшей всем поделилась, что видела. Но сама Динка не очень любит интересоваться тем, что было давно.
Софи чуть заметно подмигивает Марине.
– Эор тоже тоже этот год изменил, хотя она была и не в первой линии. Ему же в первой предстояло быть.
– Опять его защищаешь! – Динка зло показывает Софи язык, – Невеста с женихом!
– Объективной стараюсь быть, – пожимает плечами Принцесса Империи, колкости Кошмара она пусть и с трудом, но может пропускать мимо ушей, – всё-таки, это он истребитель, а не мы.
– На эскортном авианосце были истребители, – невесело усмехается Отинг, – однако торпедоносцы проскочили. И вышли на самую жирную цель – корабль снабжения. Что не попали – это в том числе и моя заслуга, и тех девчонок, что в море похоронили. Но никак не летунов. Снабжение – по высшему разряду, а пользы от них – по низшему.
– У Сордара к авианосным соединениям тоже имеются вопросы, – замечает Марина.
Отинг довольно ухмыляется.
– Ударные авианосцы и эскортные относятся к разным Командованиям, – словно невзначай замечает Софи, рассчитывая подразнить Марину.
– Линейные эскадры недолюбливают всех крылатых оптом, – скучно зевает в ответ Марина, – В свою очередь и у ударных, и у эскортных есть эскадрильи берегового базирования, в свою очередь сильно не любящие всех, кто на палубах. Линейные на ножах с эсминцами, вместе они не любят подводников. Хватает и грызни между экипажами отдельных кораблей и соединений. Отдельная дивизия линкоров дружит с первой, и не в ладах со всеми остальными. Притом, экипажи «Кэретты» и «Кэрдин» враждую ещё и между собой.
– Это всё флотские, – замечает Софи, – Ярик же в армейской авиации.
Отинг невесело усмехается:
– Только сейчас сообразила, армейцев многие миллионы, но я их видела только в «Хрониках Империи» вживую – никого.
– Ну, можешь смотреть, пока разрешаю. У меня формально есть и армейское, и флотское звания, – усмехается Софи, – правда, без мундиров, но зато, с мундирными платьями.
– Можно подумать, у армейцев грызни нет, – пожимает плечами Марина, – к бомбардировочному командованию не только у Тима V есть множество вопросов. Столичное ПВО в сложных отношениях с прочими частями гарнизона. Да и ты... На лётчиц насмотрелась, что их увлечения друг другом решила разделить?
Софи кулак показывает:
– Мы совсем о другом говорим.
– В мире всё взаимосвязано, пусть эти связи и не всегда очевидны.
– Я тебе уже сколько раз пыталась донести. Мои чувства, и принятое в определённой среде – вещи совершенно не связанные. Этому принятому я стану следовать только если это устраивает лично меня.
– Стайное чувство тоже не стоит недооценивать, – скалится Марина.
– Я к определённой стае не отношусь. А даже и относилась бы – я не из тех, кому стали бы указывать. Да и ПВО сейчас не балуют наградами.
– Потому что не за что, – сердито фыркает Марина, – истребителям, как раз, в особенности. Не надо про объективные трудности или плохое взаимодействие разных командований  – родственникам тех кто погиб или же искалеченным от этого не легче. Отинг, у тебя рёбра болеть перестали?
– Ну да. Было переосвидетельствование, я снова первый разряд по здоровью.
– Сама-то на какой себя ощущаешь? – Софи не настолько хорошее мнение об островитянке составила, чтобы не пинать по больным местам.
– На подлежащий демобилизации без последующего переосвидетельствования, – с вызовом бросает Отинг, – и не надо на меня так смотреть!
– Отти, – хмыкает Марина, – они вообще-то ещё дети.
– Я не склонна поблажки мелкоте делать!
– Тоже старшей была, кого всё время путали с бесплатной нянькой? – невесело спрашивает Хейс.
– Что-то вроде, – бурчит Отинг, – отличный способ привить нелюбовь к детям вообще – заставлять старших за младшими присматривать.
– Скажем так, крайне сложный и дискуссионный вопрос, – Хейс трёт подбородок, – допустим, я умею, но не люблю.
– Однако, сама вызвалась, – хмыкает Софи.
– Решила, что так целесообразнее.
– Усматриваю в этом некоторое противоречие, – зевает Марина, – если человеку что-то делать не нравится, и нет обстоятельств, заставляющих этим заниматься, то человек этого делать и не будет, особенно, если есть занятия поинтереснее. Вид обезьяны под названием «человек» в целом весьма ленивая скотина. Особенно, у условиях, когда время на добычу пропитания сведено к минимуму.
– Марин, – упирает руки в бока Хейс, – я тебе ещё не говорила, какая ты страшная зануда?
– В целом, не помню, но сегодня точно, ещё нет.
– Ну вот, сказала значит!
Софи сдержанно хихикает:
– Ещё и я могу добавить...
– Попробуй! Я ведь тоже по-всякому выразиться могу.
– Да мы все как бы и не сомневаемся, – тот самый редкий случай, когда пресловутое коллективное девчоночье «мы» относительно умения Марины выражаться,  на самом деле разделяется всеми. Другое дело, что одобряется не всеми, – только вот и ты неплохо устанавливаешь контакты с теми, кто младше тебя. Значит, это умение и у тебя имеется!
У Марины даже ругнутся не получается. Особенно после взгляда на довольно ухмыляющуюся Кошмар. Херктерент следить в последнее время, кому и что говорит. Особенно, здешней мелкоте. Статусность – тоже совсем не пустая вещь, особенно на фоне той же Эриды, что почти всем здесь нравиться. Динни точно об инциденте помалкивает, хотя Марина и не запрещала ей что-либо говорить. Блондинка сама так решила. Да и Эр в общем-то, признала свою ошибку, конечно в своём стиле и с собственной точки зрения. Марина тоже плоды собственной забывчивости исправила. Но от ощущения, что собственная безошибочность может и подвести отделаться гораздо сложнее.
– Может, отложим на будущее вопросы связанные с воспитанием следующих поколений? Пока мы все, в общем-то, относимся к одному.
– Я уже достаточно близко приблизилась к следующему, – ухмыляется мирренка, – мне уже почти тридцать.
– Ты – старая! – безапелляционно заявляет Актиния, хотя Вьюнок и дёргает её за руку.
– Достаточно молодая, чтобы поймать тебя и наподдать, – бросает южанка с непонятной интонацией.
Эорен на Актинию смотрит. Просто смотрит. Такого взгляд у Утренней Звезды не помнят ни Марина, ни Софи.
Актиния аж за Динку попыталась спрятаться, но та отстраняется. Если Кошмар в чём-то не разбирается, то мнение сестры для неё определяющее. Тут Эор что-то не понравилось, Кошмар не поняла, что именно. Но между Актинией и Эорен выбор как бы очевиден. Вьюнок наоборот, чуть вперёд выдвигается, вроде как собираясь защищать, хотя Актиния и выше её. Только Коатликуэ с невозмутимостью статуи ухитряется просто в сторонки стоять.
– Хотя, ладно! – мирренка бросает довольно зло, – На глупеньких маленьких детей я не обижаюсь. Вижу, сама додумалась, а не подучил кто-то. Запомни! – показывает кулак, – Так говорят только, когда оскорбить хотят. Особенно той, кто не старая на самом деле. Ещё раз такое услышу – получишь. И пусть кого-то из нас выгоняют.
– Выгоню обеих, – мило улыбаясь сообщает Софи, – тебе намёк на возраст не понравился, хотя сама себя ведёшь, будто не старше Актинии. Да и ты, Актиния достаточно взрослая, чтобы не говорить глупостей!
Марина криво ухмыляется. От жары что ли все так сдурели, что ссоры абсолютно на пустом месте начинают провоцировать?
– Я один раз только предупреждаю, – нехорошо щурится мирренка, – и я это предупреждение уже сделала.
– Старая, как мир, нелюбовь женщины к той, что моложе, – зевает Марина, – что-то на этот раз какой-то совсем уж странный вариант образовался.
  Теперь Эорен уж на Марину странно глянула. Динка выглядит растерянной. Выбор между Херктерент и сестрой совершенно не очевиден.
Софи даже смешно становиться. Вечная злая девочка совсем как девочка обиделась на девочку настоящую, притом как раз за напоминание о своём возрасте. Всё хорошо, за исключением того, что мирренка считает всех окружающих почти за сверстниц, для неё что капитан, что Софи родились с разницей в несколько дней. Отношение к ним – примерно как к себе, лучше она только к Эорен относится. Только во и спросить она может как с равного себе. Ладно, хоть тормоза включились, а то бы могла и серьёзно покалечить. Мирренка очень плохо реагирует на необдуманные фразы в свой адрес. Так и осталась выросшим злым ребёнком с замашками совершенно не детского возраста.
Должна же знать, как служащая в Крепостном полку ЕИВ, Саргон не приемлет скидок на возраст при прошениях о помиловании. Именно малолетний преступник не получит снисхождения. Император считает, раз уж в юном возрасте способен на особо тяжкое – дальше будет только хуже. Бешеные животные подлежат уничтожению.
Ребёнок сказала глупость, южанка чуть не обиделась как на взрослую. Притом совершенно серьёзно и искренне. Ещё и Эорен намеревалась поддерживать. Впрочем эти двое просто замечательно поладили, абсолютно во всём друг друга поддерживают... Хотя, это они с настоящими неприятностями пока не сталкивались... Вместе, имеется в виду, по одиночке у них уже всякое бывало.
– Но сейчас я ссорится не хочу. Хотя и сержусь ещё.
Эорен стоит молча. Слишком много людей вокруг, чтобы она проявляла свои чувства.
Динка одновременно хватает за руки Вьюнка и Актинию. Кивает Коатликуэ:
– Пойдём, к Осени сходим, вроде бы звала.
– Распугали детишек, – хмыкает Марина, когда Динка со свитой удалились.
– Они первые начали, – совсем как маленькая дуется мирренка.
– Там сама-то только по документам её сильно старше, – фыркает Софи, – а в голове содержимого неизвестно ещё у кого больше. С тобой у неё только одна существенная разница – не умеет убивать, как ты.
– Я много чего в жизни повидала, – пожимает плечами южанка, – доводилось видеть и детей-солдат примерно такого же возраста, как она. Решил во взрослые игры играть – как со взрослого и спросят. Попал к другой стороне – будь готов, что расстреляют. Кстати, такие там по обе стороны попадались. И тех, и других видела расстрелянными или повешенными.
– Эй! – Софи машет рукой пред лицом мирренки, – Очнись! Ты уже давно здесь, а не там. Мне тут таких стрелков не надо!
– Софи! – Эорен прижимает мирренку к себе, – Поверь, она хорошая. Просто бывает с ней иногда такое... Но она всегда-всегда пересиливает.
– Под твою ответственность!
Принцесса Империи чуть не втыкает палец в грудь Утренней Звезды. Мне тут трупы в бассейне или покалеченные дети совершенно не нужны!
– Я не сделаю ничего такого, – шепчет мирренка, – я не подведу доверившуюся мне.
  Софи усмехается. Эти двое уже забывать стали, кто в прошлом инициативу проявил. Казаться уже им самим начинает, будто они всегда вместе были и по-отдельности не существовали. Хотя, как раз Софи из тех, кто помнит, так было не всегда. 
Марина криво ухмыляется. Кивает Эорен:
– Вовремя твоя сестрёнка вспомнила тактический приём из арсенала той, чьё имя она носит: «делай ноги!»
– Разве Дина когда-нибудь отступала? – Утренняя Звезда спрашивает как-то отрешённо, будто она снова где-то не здесь.
– Много раз, – хмыкает Марина, – лучший способ заманить противника в «огневой мешок», кстати, тоже её изобретение – притворное отступление. Забыла разве?
– Нет. Не помню просто. Экзамены я все не любила. Почти всегда что-то не так шло у меня. Отражалось на всех, потом снова на мне. «Военная история» чуть проще была – можно было заучить всё. Но в голове ничего не откладывалось. Так, иногда всплывает кое-что кое о чём. Дина скоро обратно придёт.
Эорен разжимает руки, отпуская южанку.
– Я долго злиться не умею, – вздыхает мирренка, – даже на личностей куда противнее и дурнее чем эта Актиния.
– Не пришло ещё время с неё, как со взрослой спрашивать, – замечает Марина.
– Действительно, старею – стала забывать, что это такое – детская шалость. И насколько дети могут быть злы.
– Актиния не такая! – Эорен щёлкает пальцами, стараясь подобрать слова, – Она... Она...
– Как актиния настоящая? – усмехается мирренка, – Жжётся, потому что не умеет по-другому?
– Где-то так, наверное. Никогда не могла быстро определения подбирать.
– Местный вариант Динки, – хмыкает Марина, – с такой же смелостью, где не надо.
– А где надо?
– Где надо – тоже. Хотя... Довольно много ведь таких, – кивает мирренке, – кто в ответ на неудачный вопрос сначала стреляют, потом переспрашивают.
– Ну, что поделать, – философски вздыхает южанка, – именно благодаря моей приверженности к таким методам ведения дискуссии я и стою сейчас здесь. Мне почему-то с какого-то времени стало нравиться быть живой. Для этого пришлось сделать так, чтобы некоторые стали мёртвыми. Я ведь тоже в своё время сказала немало неудачных вещей. Могла и рыбьим кормом в итоге оказаться.
– Замах – на «Ведьму», удар – на сотинку, – хмыкает Марина, – бывалый наёмник занимается тем, что пугает малолетних детей. И не говори, что они сами начали. Это уже совсем глупо выглядит.
– Да не злюсь я уже на неё! Что прицепились-то! Пусть возвращается скорее. Вылезают у меня старые воспоминания о противности мелких, забываю, что другие люди вокруг. Почти следующее поколение.
– Они хорошие. Как Дина моя, – кажется упоминание сестры Эорен действует как парализующий укус насекомого, только срабатывающий ровно на одно качество – способности южанки мыслить критически.
Устало машет рукой:
– Конечно, хорошие... Только вот я, на самом деле, старая...
Кажется, она так напрашивается на определённую реакцию Утренней Звезды. Естественно, добивается. Та снова её к себе прижимает.

Глава 88

  Сначала Марина решает погулять по городу в одиночестве. Оказывается, сильнее всего может раздражать чужое счастье. Что Софи с Хейс, что Утренняя Звезда с мирренкой...
Из откровенно скучающий в одиночестве, в поле зрения только Отинг.
– В город со мной поедешь?
– Я так понимаю, это приказ?
– Понимай, как знаешь.
– Приказы не обсуждаются.
– А если не приказываю?
– Тем более поеду, не часто Принцесса Империи просит матроса о чём-то.
Марина только плечами пожимает.
– Если рассчитываешь снова со мной в горячих оказаться, то не обольщайся. Ты не в моём вкусе.
– Да я это ещё в прошлый раз поняла... Но с другой стороны, в тот день с утра я тоже не знала, где вечер закончится...
– В себя верить, конечно хорошо. Если не увлекаться...
– Ты поведёшь или я?
– Хочется в дорогую игрушку поиграться? – бросает Марина, впрочем, безо всякого определённого намерения.
– Почему бы и нет? Эрида разрешила машинами пользоваться, но я за территорию не выезжала.
– Чего так?
– Удача слишком большая выпала. Побоялась упустить.
– Нелогично.
– Ну, суеверна я. Немного.
Марина раздумывает, пускать ли Отинг за руль? Какие-либо осмысленные действия совершать не хочется. Но островитянка с утра пораньше не мороженное кушала. Впрочем, и сама Марина вовсе не водичку пила. В конце концов, день рабочий и машин должно быть мало. Дороги широкие, есть шанс ни в кого не врезаться.
Кидает Отинг ключи от машины.
– Ух ты! Никогда не держала подобного в руках! Настоящий, даже с гербом! И номером!
– Естественно! Знаешь, главное отличие мужчины от мальчика – стоимость игрушек. Отец уже вторую сотню лет в машинки да самолётики наиграться не может. Номерной экземпляр индивидуальной сборки. Что смеёшься?
– Ощущаю себя снова школьницей, собирающуюся покататься с подружкой на машине её отца. Причём, не факт, что он разрешил ей брать машину.
Марина усмехается:
– На машины и катера он-то нам разрешения дал. Вот на самолёты – да, строжайший запрет. Впрочем, я всё равно летать не умею.
– Эрида говорила, ты летать не любишь.
– По сравнению с ней, я вовсе птичка.
Поехали! Отинг смогла сдержать восторги от машины. Всё-таки агрегат объект слишком многих грёз.
Марина только сейчас обращает внимание, облегающий наряд островитянки почти такого же цвета, как её загорелая кожа. Пантера такой стиль обожает. Если не сама придумала.
– Ты словно опять к статуям впечатление производить собралась.
– Ты не говорила, будто тебя что-то в моём внешнем виде не устраивает. Да и прогулка в город обычно подразумевает визит на Набережную.
– Правильно сделали, что стоянки далеко от статуй.
– Но я-то вся в Пантере! – довольно усмехается Отинг, – Да и на тебе написано, что ты из верхних самая верхняя.
– Надо будет другой дорогой пойти, – буркает Марина, – не волнуйся, ключи я тебе оставлю. Куда ты с острова денешься?
– Эрида опять права, – усмехается Отинг.
– В чём? Она в общем-то редко ошибается, но хотелось бы твоё мнение узнать.
– Она говорит, ты очень-очень хорошая, но и добрая и злая одновременно. Как она выражается, ты очень добрая, но с очень сильными кулаками.
– И в чём же моё добро проявляется? – безо всякого выражения интересуется Марина.
– Ну, хотя бы в том, что я твою машину, ценой в пол линкора веду.
– Дешевле.
– Что дешевле?
– Машина куда дешевле стоит. По-настоящему коллекционных экземпляров здесь нет. Этот просто очень дорогой. Что ещё скажешь?
– Детдомовок ты сюда позвала. Меня в детстве, кстати, специально отдавали в школу, где такие точно не могли появиться. Эрида сказала, что ты очень правильно сделала.
– Это Эрида так думает. Речь о тебе.
– Насколько я знаю, у троих родных забрало море. Они в этом не виноваты. По-настоящему плохой, с точки зрения моих родных, только Вьюнка можно считать. Но как по мне, она из них самая хорошая.
– Тоже, как Эр, в любительницы маленьких девочек записалась?
– Нет! – Отинг язык показывает, хотя машина и поворачивает, – Мне взрослые нравятся. В смысле, близкого ко мне возраста.
– Что там ещё разноглазая наговорила?
– Ты о Динке заботишься. Крайне специфический человечек, кого только сестра любит.
– Угу! И сама Эр.
– Они только что-то создают вместе. Другого интереса у Эр ни к Дине, ни к Коаэ нет. Как она сама говорит, они в определённом спектре лучше видят.
– Эр как всегда, – хмыкает Марина, – что ещё?
– Сама Эрида. Ты всегда рядом, когда ей нехорошо. Хотя ты и сама обижала её иногда.
– Без тебя разберусь!
– Она что-то такое и сказала.
– Иногда на разноглазую просто зла не хватает! – сердито буркает Марина.
– Не понимаю, как она вообще, может кого-то разозлить?
– О! Можешь мне поверить, прекрасно может! Я же её всю жизнь знаю!
– Соседки! – хихикает Отинг.
Марина кулак показывает:
  – Там несколько километров будет!
  – У таких, как вы, своеобразные представления о том, что находится близко.
  – Бешеной собаке десяток километров – не крюк.
Теперь уже островитянка хихикает. При этом, весьма лихо поворачивая. У Марины с опозданием включается инстинкт самосохранения.
– Ты давно водишь?
– Несколько лет уже. Они постоянно и из-за машины ругались...
– Купили бы вторую, ты не похожа на ту, у чьих родителей денег нет.
– Это они не похожи на людей, кто умеет договариваться, кинули в итоге ключи мне, как собачке косточку. В общем-то, я и рада была... У меня с наградными теперь набралось – на машину хватит! – гордо сообщает Отинг.
– Лучше у Эр прямо спроси... Только машину не высшего разряда!
– Не дура! – дуется Отинг, – не хочу, чтобы в спину бросали – «нализала».
– Обычно другое говорят...
– После того, как гостила у столичных девочек?
Тут уже Марина от кривой ухмылки не удерживается. Чем дальше от Столицы, тем больше на бытовом уровне «столичная» значит примерно тоже, что «эрида» в рамках школы. Дальше Архипелага от Столицы только Большая Дуга, но там по сегодняшний день не понятно, чьи это острова.
– Ну так ты и раньше была почти как столичная. Вместе с Крионо, – хмыкает Марина.
– Это да, но зависть начинается, когда материальные блага появляются... Я и так от Эриды многовато получила...
– Не знаешь, что и наврать, когда снова не здесь будешь?
– С этим-то я сама разберусь.  Тем более, её золото я собираюсь носить.
Марина мазнула взглядом по островитянке. Золото на ней то же, что было в день знакомства. Хотя, пред кем в Резиденции собственные успехи демонстрировать? Большинство разноглазой обязано. Во флоте тоже говорят «здесь вам не тут!»
– Хотя тут почти  у всех есть, так сказать, «подарки молодости», – со злым весельем сообщает островитянка.
– Отти, я читаю статистические справочники, более того, это моя прямая обязанность. Я неплохо изучила местные нравы. Превышение числа мужчин над женщинами порождает высокую степень свободы, и как бы не большую – независимости.
– Спокойно так об этом рассуждаешь.
– Как бы я не южанка, и речь идёт о не запрещённой законом деятельности. Пока вовремя обследования проходят и лечатся – пусть занимаются чем хотят. Меня не интересуют их приключения, только боеспособность флота, а такие вещи её определённо повышает. В конце концов и у тебя есть потребность вернуться. Притом, желательно, целой.
– Ты жестока, Марина.
– Я объективна, Отти.
– Отти. – невесело усмехается островитянка, –  Вы обе плюс Эрида эту форму моего имени используете чаще, чем родители.
– Это хорошо или плохо?
– Это реальность. Такая, какая есть. Не думала, что так сложно язык повернуть определённым образом. На бесконечный ор почему-то поворачивалось в десятки раз чаще, чем на Отти.
– Если я тебя правильно поняла, ор был в основном не в твою сторону.
– Это да. Но я ведь всё слышала.
– Везёт мне на людей со сложностями в жизни. Притом внешне у большинства всё хорошо.
– Люди не любят мусор из дома выносить.
– Тоже верно, – хмыкает Марина.
  – Своим-то что сказал по поводу что сейчас в Резиденции?
– Правду, только никто верил. Отец сказал, он грубоватый человек «знал, что у тебя сиськи с задницей что надо, не знал, что настолько хороши, что столичные стали заглядываться», в урождённую принцессу древнего дома он не поверил.
– Фото бы послала. Эрида такие вещи очень-очень любит.
– Так и есть фото, где я с ней и с Крионо. Платья, как свадебные. Эр сказала, они теперь наши...
– Ты разве в Эр сомневалась? Я её щедрость не люблю... Скоро фото показывать начнёт, где вы без платьев. Только не говори, что таких нет!
– Почему? Есть! – Отинг озорно хихикает, – Эрида сказала, сделает сколько надо копий. Я достаточно смелая, разрешила с оргиналами делать всё, что захочется. Принцесса у меня разрешение нечасто спрашивает. Она ещё попросила такое разрешение подписать. Ещё и денег дала как за работу натурщицы.
– Принципиальная наша, – хмыкает Марина, – про большинство художников болтали, что они моделей не только писали.
– Так это же правда! – смеётся Отинг, – Правда сначала было всё, что не только, писала она уже потом.
Марина мысленно вспоминает, в каком ряду на недавних работах разноглазой были части тела Отинг.
– Ты когда к Эр пойдёшь, попроси показать где ты с разных ракурсов.
– Перед, зад и сиськи в несколько рядов. Это?
– Да! – бросает Марина с глухим раздражением, могла бы и сама догадаться, при всей удивительной работоспособности разноглазой, своеобразное произведение достаточно масштабно, и времени на его  создание ушло довольно много.
– Забавно получилось! Теперь и через сто лет будут знать, какой я красивой была.
– Думаешь, не забудут произведения?
– Ха! Так тема – юное женское тело чуть ли не основная с тех пор как люди рисовать научились. Тут ещё и исполнение... Своеобразное. Она говорила, что сначала хотела слепки сделать. Потом фото. Потом решила, это будет наглядное пособие, а не искусство. И сделала, что сделала. Ты ведь там тоже есть.
– Разве что деньги за работу с неё не требовала. Теперь, пожалуй, начну.
– Эрида говорила, ей очень нравится, как ты шутишь. Не всегда добро, но всегда крайне оригинально.
– У неё Крионо сейчас натурщица любимая?
– Любимая, да, – Отинг снова хихикает, – но не как натурщица. Эта у неё одна, и как я понимаю, она не менялась.
– Это кто? – Марина изображает удивление, хотя в общем-то понятно, кого островитянка назовёт, раз недостижимый идеал – Софи.
– Эта та, кого зовут как тебя, а похожа на твою сестру. Эр просит её как Софи одеваться. Хотя, гораздо больше любит просто её телом любоваться.
Как бы очевидно всё.
– Эрида совсем озабоченная! Ты так не думаешь?
– Скажу немного по-другому. У Эриды есть возможность любые свои фантазии реализовывать. Чем она и пользуется. Я бы тоже не отказалась бы денег заплатить, чтобы с некоторыми ночи проводить.
– Спроси у Эр, – вредно предлагает Марина, – на мальчика она тебе не даст... Хотя я, в общем-то, не уверена... А вот на девочку – вполне, тем более она любит разнообразие. И некоторых, кто при ней в школе ей... Ну, в общем посоветовали.
– Даже если ты не шутишь, такого я делать не стану. Эр слишком хорошая. Во всём. Это нечестно к ней будет.
– А ты просто посоветуй, – хитро щурится Марина, – сама знаешь, Эрида очень щедрая. И если не ошибаюсь, вам всем можно друг с другом.
– Слишком назойливой быть нельзя. Эриде не нравится, когда пытаются заставить. Ты не думай, я ничего такого не пыталась, это девочки подсказали какие тут порядки. Девочки особо красной тушью выделяли, чтобы мы вам двоим ни в чём не отказывали.
Марина определённый жест демонстрирует.
– Эр, конечно, очень-очень хорошая, но в определённых вопросах очень-очень больная. Софи до безумия влюблена, я этого чувства не испытываю, следовательно, ни мне, ни ей никого не надо.
– Они так не думают, считают твоих трое, может четверо. И ты просто не любишь на людях чувства демонстрировать.
– Дай-ка угадаю: в моих записали Кроэн, Дину и Динни-блондинку. Под вопросом – Змеедевочка.
– Я только одну из них более-менее знаю.
– Ещё одну видела сегодня.
– Эта совсем маленькая? – спрашивает Отинг после секундного раздумья, – Если «да» то девочки точно, маленько того.
– Не «того», – усмехается Марина, – Коатликуэ мне ровесница. Только почему-то растёт очень плохо. Народных методов ускорения можешь не предлагать, все уже перепробованы. Медики посоветовали только жрать побольше. Пытается выполнять. При ты видела каких, результатах.
Отинг хихикает:
– Хорошо, соответствующие дела рассматривают исходя из возраста в документах, а не по фактическому состоянию. Ибо я за интерес к такой могла бы и закопать. У меня несовершеннолетняя сестра есть.
– Эр нравится сочетание детского тела и взрослых мозгов, – хмыкает Марина, – но при всех недостатках, на свои глаза она больше не полагается, документами сначала интересуется... Хотя, в любом случае, разница в возрасте меньше пяти лет.
Отинг хихикает.
– Чтобы было, изъяви разноглазая желание с твоей сестрёнкой познакомиться? – резко бросает Марина.
– Предоставила бы возможность решать ей самой, тем более, – хмыкает островитянка, – у неё в области физического развития, так сказать, островная крайность.
– Много? – Марина проводит рукой от груди.
– Ага! Как бы не больше чем у меня. Хотя, младше.
– Ну, ты со своих объёмов получила как бы не максимум возможного...
Отинг смеётся, чуть не бросив руль.
– Я же первой поняла, кто ты такая. Крионо, как обычно, тупила. Хотя могла бы сообразить, таких наёмниц мало кто может себе позволить...
– Эр вас сразу обеих рассмотрела, – хмыкает Марина, – с живописностью у вас всё было на высший школьный балл.
– Старались, - хмыкает островитянка, – с утра собирались не дома ночевать. Подумать не могли, что так удачно день закончится.
– Свезло, так свезло! – скалится Марина.
– Да я и не спорю. Шанс из тех, что раз в жизни бывает. Не упустили.
– С Эр упустишь, – хмыкает Марина, – у неё иногда проявляется хватка боевого пса.
– Я читала, кто такой Рэндэрд. После некоторых её действий во всё про генерала веришь!
– Притом, что в Эр нет ни капли его крови, – скалится Марина, – наследница и прародительница – удочерённая девочка.
– Воля Дины! – веселится островитянка, демонстрируя неплохое знание истории.
Впрочем, у разноглазой есть инстинкт на игнорирование дур. Глупых вблизи неё нет, хотя большинство и не настолько хорошие, какими Эр их считает.
Но тут ещё две Еггты рядом, а дула их орудий очень сильно способствуют снижению амбиций. Тем более, надо отдать школьным девчонкам Эр должное – амбициозность у них умеренная. Впрочем, островитянки все – и эшбадовки, и подруги Оэлен, и Крионо с Отинг гораздо более яркие... Впрочем, с мыслями у всех у них пока в целом адекватно. Учитывая, что Эрида – безумна, не так уж плохо они все смотрятся. Хотя, достаточно сообразительны. Понимают, что Принцессы Империи – линейные корабли, Эрида – почти линейный крейсер, а они – с трудом дотягивают до эскортных кораблей. Перспективы прямого конфликта в состоянии просчитать. Вот и ведут себя как Крионо и Отинг, сразу на всё согласившееся.
Островитянки – есть островитянки. Очень уж у них не южная мораль. Хотя мирренам даже в Столице пытались подражать. Но Архипелаг это почти не зацепило.
  «Острова разврата», как южане говорят. Пусть и неспособного дотянуться до зрелого винограда лиса напоминают. Мол, зелено да грязно, хотя не деле, спело и чисто.
На Архипелаге – сильнейшие в Империи чувства. И мощнейшие в мире корабли, что эти чувства обеспечивают. Есть ещё мощнейшие пушки, но те, в отличии от кораблей никогда не открывали огня в боевых условиях.
Южане не в силах помешать жителям Архипелага вести такой образ жизни, что всех полностью устраивает. Довольно частых гостей из других частей Империи местные нравы устраивают ещё больше.

– Марина, – вздыхает Отинг, – теперь уже ты меня перехваливаешь.
– Даже кошки любят добрые слова.
– Это верно, только я эту скотинку не очень... Слишком эгоистичные существа.
Марина только усмехается. Отинг затягивается сигаретой. Смотрит в сторону океана.
– До сих пор временами не верится, что это всё со мной происходит. Я детские книжки про вас двоих помню. И вот с выросшей девочкой с картинки рядом сижу.
Марина хмыкает:
– Интерьеры там получились отменно. Не считая того, что мы жили в другой части дворца. С нами – вышло хуже. Но Кэретта не позволила бы никому работать в этих частях дворцов. Художник – из окружения Кэретты. Как и она, прекрасно разбирается в проектировании интерьеров. Помню те книжки. Там события несколько часов занимают, а помещения – в сотнях километров друг от друга расположены.
– Я некоторые узнала.
– Я в том возрасте здесь не бывала. Но с художественной точки зрения, у меня к тем книжкам претензий нет. Очень красочные. Слащавые, но эта специфика жанра такая.
– В детстве их очень любила. Даже не рисовала ни в одной из них.
– Для ребёнка – определённое достижение. Только про меня настоящую там нет ничего.
– Воспринимала сказкой, у девочки с картинок были зелёные глаза.
– По ним ты меня и узнала.
– Это да, – Отинг усмехается совсем, как ребёнок, – сказка в жизнь вошла...
– Только взрослая.
– Не вижу в этом ничего плохого.
– Мне казалось, ты должна недолюбливать верхних.
– То верхние, а то вы. Огромная разница. Признаю, верхние подгнивают, но до вас гниль ещё не дошла. И видимо, никогда не дойдёт. К чистому грязь не липнет, как к той же Эриде. Она говорит, что слишком рано родилась. В смысле, не в своё время, подобных ей будет гораздо больше столетия спустя.
– Это – одна из её фантазий, – усмехается Марина.
– После того, как я столкнулась со сбывшимися фантазиями, я стала серьёзнее относится к фантазиям других. Особенно, людей кто явно умнее меня. Да и просто лучше.
– Зато ты для общества полезнее.
– Это чем? – усмехается Отинг.
– Работы Эр за пределами школы почти неизвестны. Да и в будущем, у них будет неоднозначная слава. Ты же вполне одназначно таскала коробки с лентами. Результат в том числе и твоей деятельности – сохранивший боеспособность корабль снабжения. Плюс сколько-то уничтоженных врагов. В военное время критерии оценки полезности людей совершенно однозначны. Ты полезнее Эриды.
– Но военное время когда-нибудь кончится. Даже если я в нём сгорю, это мало кто заметит. А вот созданное Эридой останется надолго. Кстати, именно из-за любимых ей жанров.
– Сейчас нужнее те, кто снаряды таскают к пушкам.
– Время текло, течёт и будет течь. Потребности в таких, как я, приходящи. В таких как она – вечны.
– Только вечность эту им обеспечивают такие, как ты. Как те, что погибли при налёте. Они ведь хотели жить ничуть не меньше, чем ты или Эр.
– Они сражались. Знали, на что идут...
– Мыслишь ты... Как Эр иногда. Не зря ты ей приглянулась.
– Я же уже сказала: повезло. Тот случай, что бывает один-единственный раз в жизни. Удачно оделась на прогулку к Статуям.
– Скорее уж, разделась, – ухмыляется Марина.
– Зато, всем понятно, можно попробовать познакомиться. К тому же, ты на песчанницу похожа...  В смысле, не похожа... В смысле, настоящая и есть... В смысле, даже подражательницы успехом пользуются...
– Ох уж мне эти нравы местные! – усмехается Марина, – Где-то хороши, где-то я южан понимать начинаю с их названием Архипелага.
– Сама попробуй так у статуй с кем-то познакомиться. Вдруг понравится?
– Не стану. Наблюдательных вроде тебя слишком много.
– У тебя такого необычного – только цвет глаз. Ты его можешь изменить, в остальном у тебя не такая уж редкая внешность. Многие верхние развлекаются таким образом.
– Что за тяга, свести меня с кем-нибудь? Ты уже сильно не первая. Это заговор?
– Я не знаю, мне только Эр говорила об этом, она считает, тебе кто-то нужен. Ты слишком сама по себе. Это не очень хорошо.
– Да как-то не испытываю потребности в наличии поблизости от себя объекта для издевательств. Эрида, кстати, тоже не держит при себе таковых.
– Ты считаешь это обязательным?
– Я знаю нравы, господствующие в определённых стаях. Стай – много, моделей поведения – значительно меньше. Мне все предлагают действовать в рамках самой распространённой. Что мне самой не кажется самой рациональной. Но нет подходящих альтернатив.
– Если что-то давно работает, то может, это и правильно?
– Может быть, но доступные варианты меня не устраивают.
Марина с ленцой поднимается:
– Ты куда?
– Никуда. Тысячу раз говорила уже, от жары начинаю тупеть. Ну точно, пропуск к стеклу забыла прилепить.
– Ух ты! «Проезд всюду!» Видела только на изучении «Устава гарнизонной и караульной службы». Можно в руках подержать?
Хмыкнув, Марина протягивает пропуск. Отинг прикладывает к груди.
– Это только для транспортных средств. Хотя, не помню как выглядит форма для перемещения верхом?
– Наверно, на шею ездовому животному можно повесить. Тут дырочки для шнурка есть.
– Не буду проверять. Да и людей запрягать не слишком рекомендуется.
  Отинг только смеётся:
– Ты в коляске или верхом предпочитаешь? Мне кажется, я у Эриды видела седло и сбрую на человека рассчитанную. У неё в мастерской чего только не валяется.
– Может, это на страуса было? – предполагает Марина, не желая думать о фантазиях разноглазой совсем уж плохо.
– Не уверена. Я в детстве на птичке каталась, там конструкция не слишком похожа.
– Свиные седла и сбруя существуют.
– Не, у Эр такого не видела. Читала, художники собирают странные вещи. Настоящих знаю только одну... У неё этого странного...
– Кому ты рассказываешь?
– Ой, точно! – Отинг протягивает пропуск назад. Марина крепит на стекло.
– Много таких?
– Номер видела?
– Тридцать шестой.
– На Архипелаге – последний по времени выдачи. Я всё-таки самая младшая из имеющих на него право.
– А у Смерти? Она же титул получила буквально на днях, но формально младшая Принцесса Империи – теперь она.
– Ты неплохо соображаешь, Отти, – хмыкает Марина, – но у Смерти остаётся её старый пропуск. Она по прежней должности по степеням доступа была приравнена к высшему командному составу. Если что-то работает, зачем это менять? У неё островные степени доступа со степенью статуса не изменились. В Столице – да, там многое поменялось, но там и будут переписывать. Хотя, насколько я их знаю... Переписывать не будут, а предпочтут действовать по фактическому состоянию. Да и ЕИВ не любит лишнюю писанину. Смерть ведь ещё ни разу в Столице не была. Хотя, сразу скажу, здесь условия ничуть не хуже.
– Так я же и сказала, тут сказка.
– Посмотрим, что ты скажешь, когда побываешь в «Сказке» настоящей.
– И так знаю! – Отинг показывает язык, – Не захочу уезжать.
– Смотри, может изменишь мнение на предмет перевода.
– Если решу... Ты-то меня не станешь осуждать?
– За дезертирство или членовредительство, – пожимает плечами Марина, – пристрелю без затей. На всё разрешённое – внимание не обращу. Жить почему-то все хотят, а кораблей у нас не настолько много, как людей. Есть возможность, из кого выбирать. Это только для некоторых возможность выбора не предусмотрена. Да! Я скромно намекаю на себя, раз у меня многое есть, то и сделать мне надлежит немало, чтобы оправдать собственное существование. Не умею различные радости раздаривать – значит, должна уничтожать. Всех тех, кого не устраивают законы по каким я привыкла жить. Кому много дано – с того и спрос наивысший. Как наиболее удачный пример – можешь посмотреть на того же Сордара.
Отинг перекрещивает руки на груди в знак отрицания.
– Принца тут даже не обсуждают. Даже шутка есть – «хочешь медленно и мучительно умереть – скажи в пивной что-нибудь плохое про Сына Императора».
Марина невесело усмехается:
– Не удивлюсь, если окажется, что эту шутку он и сочинил.
– Тебе лучше знать. Но мне кажется, я могу отличить придуманные шутки от тех, что сами возникли.
– И те, и эти сочинили люди.
– Но он ведь воплощение всех тех качеств, что учат ценить в человеке. Пример для подражания!
– Ты ему, если доведётся столкнуться не вздумай такого сказать. Может по шее дать. Как и я, он крайне плохо свою силу контролирует, только у него этой силы гораздо больше. Косо смотрит на женщин в форме, особенно во флотской.
– Но ты же...
– А я – Принцесса Империи, таких единицы на миллиарды, с нас и спрос другой... Примерно такой же, как и с него самого. Но и меня он к кораблям не подпустит.
– Но ведь можно...
– На что «можно» и «нельзя» – у него свои собственные взгляды.  Их даже император учитывает. Раз «Владыка» по сегодняшний день в строю, а не на дне – взгляды правильные. Тем более, он и в проектировании корабля участвовал.
– Думала, этим разные люди занимаются.
– Ошибочка вышла. Технический и боевой состав иногда совпадают. В общем-то в школе я как раз из таких. Могу и танк починить, и в бой его повести.
– И боевыми по «Драконам» пострелять, – Отинг аж в ладоши хлопает, подпрыгивая на одном месте, как маленькая девочка, – Мне Эрида рассказывала.
Хотелось бросить «Вот болтушка!» Но приходится сдерживаться. Эр сообщила информацию, в стенах школы давным-давно легендарную.
– Ты, вроде, недавно с другой стороны на боевые смотрела, и тебе не очень понравилось. Думала, ты взрослее. Времена детских игр позабыла уже. У меня ведь были «коты», а не южане. На наигралась в школьные противостояния?
Островитянка ухмыляется весьма хищно, поглаживая кулак.
– Ну, вспомнилась молодость. Плоховато некоторые вещи забываются. Жалко, что у нас танка не было...
– У них разве был? Мне казалось с лишними танками здесь немножко сложно...
– Не было, – трагически вздыхает Отинг, – но если бы был у нас. Сама знаешь, у кого танк, тот и прав.
– Угу. Или прав тот, у кого боевые снаряды. Оппоненту станет плохо, даже если у него и «Дракон». А у тебя «полсотки». Проитвокатерные.
– Смело! – заявляет Отинг, непонятно только, серьёзно, или смеётся, – Со сторожевиком атаковать линкор. Я бы не смогла.
–  Жить захочешь – не до такого додумаешься. Формально сверхтяжёлые танки были непробиваемы. Они бы прорвались. Если по правилам играть Но у нас нашлись неправильные снаряды. То есть, снаряды были правильные... Но не по правилам.
– Ну, примерно как Эрида и рассказывала. Говорила, не очень даже поняла, кто в кого первым начал стрелять боевыми, – судя по тому, насколько Отинг довольна, она уже нарисовала эпическую картину битвы между школами с учётом собственных воспоминаний, – Но именно ты самой первой кого-то подожгла!
– Отинг! Думала, уж ты-то игру с войной путать больше не будешь. Мне и всем остальным ещё повезло, что броня ящеров от огня «полсоток» защищает на самом деле. Хотя, оказалось, что плакаты «Уязвимые места мирренской бронетехники» рисовали грамотные люди. Большей дури, чем тогда я ещё не делала. И надеюсь, не сделаю впредь.
– Ну, так и я стреляла вдогон палубникам по ошибке обстрелявшим нас ракетами. Хотя и поняли, что это – свои, и они не попали. Мы-то и в небо смотрели, и определители читали. А они... Снабженец принять за тяжёлый авианосец, да ещё с кораблями охранения. Ближайшая группа кораблей противника была почти в тысяче миль... Ещё и «благодарность с занесением» объявили, паёк тройной выдали. Видишь, как полезно иногда по своим пострелять... Эти эскадрильи после налёта на нас научились куда надо попадать. Мы же по ним потому и не стреляли – видели, кто идёт. Им видимо перед вылетом паёк выдали в пятикратном размере, потому и увидели не пойми что.
– У летунов с учётом всего спиртосодержащего постоянно сложности случаются, – зевает Марина «Теперь ещё реактивные машины появились... Там спирта гораздо больше... Вообще, не будут просыхать... Может, и Сонька по-настоящему пить начнёт... Последний-то раз они отменно нагрузились... Даже удивилась, что они проснулись не вместе... Опоздать я не могла, а они, в свою очередь, не притворялись. Спасибо Эр научила различать взгляды переспавших друг с другом. Та же Сонька с Хейс – блестящие иллюстрации, равно как и Отинг по отношению к ним – столь же отменная иллюстрация обратного».
– Марин, а ты не знаешь, тут ещё выпить что-нибудь есть? – по рожице островитянке понятно, что речь идёт не о лимонадике.
  – Карту глянь! – вредно зевает Марина, – Можешь сгонять до города, а я тебя тут подожду.
– Но в машинах обычно есть всё для поездки за город, – в очередной раз демонстрирует осведомлённость Отинг.
– Ну, так возьми и в багажнике посмотри! – сердито бросает Марина, – Ключи-то у тебя, нужный найдёшь.
– Но хозяйка-то ты, – логично замечает островитянка.
– Я же сказала, что разрешаю!
  Охрана не мудрила. Или Смерть прекратила содержимое сумок проверять. Впрочем, нашедшееся прекрасно укладывается в обе версии. Магазинный ящик пива. Глазки Отинг довольно загораются, впрочем Марина уверена, сама сейчас выглядит примерно аналогичным образом.
– Такое впечатление, что багажник с охлаждением! – довольно сообщает Отинг.
– Может быть, – хмыкает Марина, – нам же лучше.
Взяв бутылку, устраивается у колеса. Отинг садиться рядом, пристроив ящик между ними. Что Марине нравится, а что – нет уяснила прекрасно. Стукаются бутылками.
– Как думаешь, нам хватит?
– Скорее нет, чем да. Но там наверняка ещё что-то есть.
– Я не смотрела, взяла, что было заметнее всего...
– Нам спешить некуда.
– Ага... Иногда кажется, что время остановилось...
– Помечтай! – Марина вскидывает бутылку, – Жидкость в тебе скоро напомнит о себе.
Островитянка умеренно хихикает.
– Как обратно поедем?
– Отти, чтобы с памятью проблемы начались, надо несколько больше выпить. У меня рация, в машине ещё один передатчик. За нами банально наблюдают. Есть вторая машина, где даже медик в наличии, плюс там все с гарантией, трезвые. Притом обученные тела из-под огня вытаскивать. К тому же, в этой машине можно спать, крыша поднимается, сиденья раскладываются. Вообще, почти трёх... или даже, скорее пятиспальная кровать получается. Как бы поездки на таких машинах подразумевают уединение в них же, – заметив странноватый взгляд островитянки,  Марина добавляет, – это констатация всем известного социального факта, а не намёк. Если не ошибаюсь, тут даже места есть куда машины именно за этим сворачивают.
– Ага! Точно, есть такие, – оживляется островитянка, – одно мы проехали уже, ещё одно отсюда километрах в десяти, там виды самые красивые и магазин придорожный есть. Ещё одно...
– Обойдусь без подробностей! Вид на море и здесь неплох!  – хмыкает Марина, – Крионо по этим достопримечательностям Эриду ещё не катала?
– Предлагала, там сказала, что подумает. Вроде как хочется обычным человеком побыть. Немного. Но ещё не решилась.
– Как сама знаешь, когда Эр на что-то решается, очень много всего, крайне разнообразного получается.
– Туда и просто так ездят... Когда хотят с минимальными расходами только на горючие вечер не в одиночестве провести. Пол тут, кстати, особой роли не играет. Эр главным образом, смущает наличие поблизости посторонних. Но там не принято в чужие дела лезть, если прямо на помощь не зовут.
– И часто там... Несчастные случаи происходят? Сама понимаешь, ночь, спиртное, разгорячённые тела... Всякое бывает...
– Да понимаю, – хихикает Отинг, – но тут почти как на войне. Знаешь и куда идёшь, и зачем. Да там и пост рядом... В общем, мне неизвестно, чтобы кто-то серьёзно пострадала. Максимум – решали сюда с определённым человеком больше не ездить. На следующий вечер благополучно приезжая с другим.
– Безопасные местечки! – без выражения хмыкает Марина.
– И не говори! – кивает Отинг, но у островитянки рожица откровенно довольная.

Глава 89

Действующего адмирала в не боевой обстановке в военное время Марина уже видела, теперь не помешает продолжить изучение матроса из боевого состава. Хотя, надо быть достаточно наблюдательным, чтобы сразу определить, кто Отинг такая, татуировка с личным номером и группой крови не то, чтобы в глаза бросается.
Видимо, солнце способствует не самым умным мыслям.
– Отинг, понятно, что ты тогда, на Набережной узнала меня. И, как говорится, слушали Эр, а видели меня... Чтобы было, будь с разноглазой вместо меня кто-либо из её девочек. Та же Марина? Согласились бы? У Эр внешность не столь характерная, а по фото да картинам её и вовсе не узнать.
Отинг беззаботно усмехается:
– По картинам не узнать, тут ты права. Не узнаешь. Но чего не отнять – видно, что она верхняя из верхних, к тому же, совершенно безобидная. Видно, такой в голову ничего сильно неприятного не придёт.
– Были те, кому приходило?
– Так уж явно? – ненадолго призадумывается, – Пожалуй, только один раз. Сама знаешь, Статуи имеют неформальное деление. Где просто приключений ищут, а где договариваются на возмездной основе.
– А в сторону от Статуй  – просто работают, притом, не только девушки, – хмыкает Марина.
– Ну вот, сама всё знаешь, а денег хватает не всегда... Ещё в школе. Решили прогуляться. Очень уж один школьницами интересовался. Хотя сам школьником уже не был. Кто к нему ездили – не всегда были довольны. Хотя расплачивался он хорошо. Но с какими то оскорблениями. Мог просто на пол кинуть. Мог и дать так, чтобы из каких-то грязных мест пришлось бы доставать... Почти договорились. Но не понравилось, что мальчиков должно быть по три на одну. Сразу. Как-то здравомыслие переселило тягу к приключениям. Да и растяжимость человеческого тела – конечная величина. Кстати, они почти сразу нашли подружек, кто согласились. Притом мы их знали. Потом спросили. Тоже в общем-то не понравилось. До травм в не самых приятных местах дошло. Но травмы – всё-таки не болезни...
– Как там звать этих любителей школьниц?
– На них никто не жаловался. Самой надо думать, куда и с кем собираешься идти, и что с тобой там могут сделать. Одно дело – это очень-очень добрая Эр. Ну, а другое...
Марина понимающе хмыкает.
– Наверху тоже много девушек с такими увлечениями...
– Тоже мне, тайна мирренского двора, – хмыкает Марина, – ты мне имя давай. Я знаешь ли, очень осторожно отношусь к связям, где разница в возрасте – больше десяти лет.
– Да там меньше было, – Отинг пытается отмахнуться, но напоровшись на взгляд Марины и поняв, что Херктерент не отстанет, бросает имя, – Довольна?
Марина прикрыв глаза, некоторое время перебирает имена.
– Мне, в общем-то, прямо рекомендовано было, с кем контакты стоит поддерживать, с кем – нет, а с кем – с осторожностью.
– Он из каких?
– Из тех, с кем с осторожностью. В общем-то, кроме того, о чём ты упоминала, большего за ним и не замечено. Сейчас на Острове отсутствует. Отсрочки выбрал все, но пошёл в итоге. Сейчас – воюет, притом не в Столичном округе, а в боевых частях.
– Есть тут хоть кто-то, кого ты не знаешь? Мир настолько маленький?
– Это не мир маленький, – хмыкает Марина, – а слой – тоненький.
– В любом случае, летними приключениями лучше заниматься с такой, как Эр.
– Темпераментом схожи оказались, да широтой взглядов. Хотя... Спорить не стану, когда всех всё устраивает – так лучше всего.
Отинг, лениво зевнув, берётся за новую бутылку. Сейчас-то она точно из тех, кого абсолютно всё устраивает в происходящем.
  – Ещё и неопределенность эта начинает проходить. Чем меньше рёбра болят, да и чем больше всего остального... Тем больше снова верить начинаешь, что у нас длиннее штыки...
– Хоть в краткое издание «Медицины Империи в Великой войне» заглянула – увидела бы какой незначительный процент раненых  пострадал от холодного оружия. Где-то ноль пять сотых процента или около того. Не очень-то это длина повлияла.  Это притом, что до штыков тогда доходило куда чаще, нежели сейчас. Хотя и считаю, один из символов войны – как по мне, так вовсе, главный – это не танк, и ни линкор, а боец инженерно-штурмовых групп со штурмовым пистолетом в одной руке и каким-то холодным, часто траншейной выделки, в другой.
– Ещё наверняка, в броне, противогазе и каске, – Отинг в какой уже раз хорошие знания демонстрирует, – я в этом нагруднике едва ходить смогла, а они – воевали. Некоторые даже с кораблей высаживались. Правда, когда мерила на День Флота я поменьше и послабее была, но всё равно. Осознала важность защиты. Потому и сижу сейчас здесь. Сама понимаешь, тут куда уютнее, чем у зенитного автомата.
– Про специфические ранения женщин или про болезни, передающиеся половым путём там тоже есть занятные главы...
Отинг весело усмехается:
– Насколько я знаю, прошлая война очень сильно способствола развитию самых разный отраслей медицины, в том числе, и упомянутых тобой. Негативные в целом явления привели к крайне положительным последствиям.
– Ну да, – невесело хмыкает Марина, – как раз у южан в следствии войны сильно снизилось распространение болезней, передающихся половым путём. Солдаты научились применять пайковые изделия по прямому назначению.
Отинг хихикает.
– Есть довольно занятная разборка по видам оружия,  – скучно сообщает Марина,  – каким флот наносит повреждения противника в эту войну – как ни странно, это не артиллерия, и не бомбы с торпедами. Больше всего – пехотное оружие, то есть, малые и сврехмалые калибры.
– В ту войну ни одна из сторон не проводила десантных операций таких масштабов. Да и интересно, учитываются ли допустим, ошибки поваров?  Ведь отравление тоже может немало народу из строя вывести.
– Учитываются, и ещё как. Если приравняют к диверсии, то сама понимаешь, по законам военного времени... Представь, вывести из строя путём отравления пилотов авианосца... Причём не прямая диверсия. Какой-нибудь мстительный аналог тебя решила отомстить за переломанные рёбра. Пилотов всего-то чуть больше роты, но вреда может быть в десятки, если не в сотни раз больше. Хотя и там, и там людей примерно одинаково.
– Конечно, понятно, сто умерших пилотов намного больше ста убитых морпехов. И за то, и за другое расстреляют одинаково.
– Только не меня, – весело усмехается Отинг, – я совершенно не умею готовить.
– Не можешь – научим, не хочешь – заставим, – хмыкает Марина, – «не могу» – не флотское выражение.
– Знаю! – смеётся островитянка, – Но на камбузе я бы отравила всех, даже не имея такой мысли. Как по мне, одно из важнейших изобретений людей – это холодильник. В нашем климате стало возможно хранить любые продукты, и наоборот, возить наши морепродукты в любое место Империи.
– Некоторые носы воротят, мол у размороженного не тот вкус, – усмехается Марина.
– За такое и стукнуть можно, – некоторые зажираться начинают.
– Так и до холодильников было, – хмыкает Марина, – богатство и степень зажратости – совершенно не связанные понятия. У южан вполне серьёзно считали, что определённые продукты подходят только для определённых социальных слоёв. Причём, это не о чём-то очень дорогом, а о разных частях одной и той же скотины. Это для господина, это для прислуги, это и вовсе для полевых рабов, а это – для собаки.
– Видела я даже тут, как некоторые собачек кормят – сама не отказалась бы на месте пёсика побыть, – фыркает Отинг.
– Это уже ближе к болезни. Я немного про другое.
– Да я понимаю, ты про усиление искусственного разделения и разобщения людей, чтобы это начиналось как можно раньше и поддерживалось на протяжении всей жизни?
– Хорошо соображаешь, – хмыкает Марина, – об офицерском  клинке не думаешь?
– Теперь стала задумываться. Больше возможностей живой остаться. Скорее да, чем нет. Хотя, и понятно, что потом тяжелее будет к жизни приспосабливаться. Я ведь по-настоящему только стрелять умею.
– О более дальнем будущем, значит, не думаешь?
– Думаю. Есть новый горизонт. Но всё-таки понимаю, что легко пришло – то легко и уйдёт. Брачный договор заключать не буду, но ребёнка, скорее всего, рожу. Может, лаже двух. Всё-таки, одиночество это плохо. Тут полно кто без договора, но с детьми. Даже мужчины такие есть.
– Одного такого вся страна знает – Хорт, отец Рэды.
– Не знаю, как в Приморье или Столице, но здесь обычно женщины, не заключавшие договора, рожают ребёнка для себя. Мужчины тоже бывает о договорном ребёнке для себя переговоры ведут... Но это не так часто встречается. Если вспомнить всех, кого знаю, – Отинг  ненадолго призадумывается, – то тех, у кого только матери, знаю немало. Тех у кого только отец – пятерых, из них двое – Рэда и Эр. Притом у Эр немного другое, там непредвиденные стечения обстоятельств вмешались.
Марина кисло усмехается:
– Притом, будь жива мать разноглазой, вам всем, включая её саму, здорово попало бы. Она девушек с такими взглядами люто ненавидела.
– Ты лучше знаешь, – осторожно сообщает Отинг, – судя по письмам, дочь она обожала.
– Только её саму Император побаивался, – хмыкает Марина, – только сама Эр в это не верит.
– Хм... Я бы тоже не поверила.
– Я Дочь Императора или кто?
– Хм. Тогда лучше поверить.
Марина кулак показывает. Отинг смеётся:
– Меньше всего ожидала от этого лета, что Дочь Императора со мной будет ссорится.
– И что сама при этом, будешь с дочерью соправителя спать, – хмыкает Марина.
Отинг весело усмехается:
– Ну, раз настолько доброго человека встретила, почему бы и не удовлетворить её фантазии?
– Совсем обэридилась!
– Когда от человека видишь только хорошее, начинаешь её взгляды разделять...
Марина кулак показывает:
– Доиграешься!
– Насчёт полной добровольности ты сама сказала.
Марина кулак показывает. Островитянка смеётся:
– Вы обе слишком добрые... 
– Мы не обе! Есть Эр, есть я. Пора бы уже понять!
– Есть Эр. И Крионо... Я поняла уже.
– Больная! – Машет рукой Марина.
– Ну, я уже взрослая. Могу выбирать.
– Я ещё взрослее,  – хмыкает Марина, – и я не мирренка на предмет первого раза.
– Тебе понравится...
– Иди ты куда подальше со своими идеями и намёками...
– Эр просила...
– Я как бы и не сомневалась.
Отинг усмехается:
– Она тебя любит. По своему.
– При её-то тяге к разнообразию...
– Именно при этом...
– Именно поэтому мне никого и не надо! Включая таких, как Эр!
– Карнавал скоро...
– Угу! И свадьба принца! Будешь и там, и там!
Отинг звонко смеётся:
– Уже будет о чём про молодость вспомнить!
Марина кулак показывает:
– Почаще рёбра переломанные вспоминай!
– Ну, так мы тоже попали в одного! Всё честно. Либо ты, либо тебя!
Хохочет совершенно оглушительно.
– Ты с Крионо почему решила сблизиться? Какие-то местные заблуждения есть?
– Скажем так, чего-то кодифицированного нету, а явление – есть.
– Здесь всё так же, как повсюду у нас, – хмыкает Марина.
– Вроде говорила, и я, и Крионо пробовали с мальчиками. Просто... Не очень понравилось. Напору много, удовольствия – не очень. Друг с другом больше понравилось. Потом Эр...
– Ну да, – посмеивается Марина, – разноглазая та ещё лентяйка, но если за что-то берётся, то делает это превосходно...
Отинг хихикает.
– Сказывается большая практика! – подняв палец со значением добавляет Марина.
Островитянка аж рот от смешка зажимает.
– Ты зря смеёшься. Она вот один раз сходила на Набережную, познакомится. Думаю, это и было главной её идеей. Скоро может начать на улицах школьниц ловить. Она страшно боится что-то сделать первый раз, но если решилась и получилось... Ну, ты знаешь, какой она может быть энергичной.
– Не, не начнёт, – зевает Отинг, – слишком добрая она для таких действий. А попробует как с нами, – щурит один глаз, – то согласятся процентов восемьдесят-восемьдесят пять. Слишком уж на ней написано и что она верхняя, и что очень-очень добрая. Да и школьниц здесь полным-полно, и я не слышала, что-то бы кто-то возражала. Им, скорее я и Крионо не особенно нравимся, что столько внимания захватили. В остальном – они не вреднее меня и Крионо, а мы опытнее во всяких попытках вред нанести...
Марина и сама прекрасно знает, сказанного ей Эр делать никогда не будет. Херктерент из вредности приписывает разноглазой расхожую столичную легенду о похождениях Кэрдин и трупы молоденьких мальчиков. Про трупы после развлечений говорить не стала. Они обе достаточно знают разноглазую и её нежелание причинять людям вред. Динни болтливостью не отличается, да и при здравом размышлении Марина решает, тут исключительно в возрасте дело. Будь блондинка постарше – на всё бы согласилась.
– Избавь меня от описания нравов змеятника, – смеётся Марина, – думаешь, мне они неизвестны? Особенно, при борьбе за чьё-то внимание.
– Скромно намекаешь на себя? – едко щурится островитянка.
– Какая ты догадливая! – показывает язык Принцесса Империи.
– У Эр там, я так понимаю, примерно такой же цветничок, как здесь. Но вокруг них гораздо больше людей. Насколько я знаю, к такому в Столице относятся гораздо менее спокойно, чем здесь...
– Думаешь, много дурных найдётся, чтобы с обеими Принцессами Империи ссорится? Эр и Софи прекрасными подругами были до тех пор, пока разноглазая не решила дружбу слишком близкой сделать. Про меня и так знаешь.
– Ещё я знаю, что статусы и лидерство в школах не всегда совпадают.
– Это не тот случай, – хмыкает Марина, – конечно, признаю, это не я, а всего лишь Сонька, но что она о ком-то думает, тут же начинают думать и все остальные.
– Всюду так, – хмыкает Отинг, – в школе иногда и статусность не помогает, если местному аналогу твоей сестры не понравишься. В школе всегда одна принцесса есть. У вас она ещё и настоящая.
– Что-то вроде того, – пожимает плечами Марина, не вполне уверенная, куда именно гнёт островитянка, и причём тут разноглазая?
– Островной Адмирал у вас в школе кто? – вопрос Херктерент не удивляет, межшкольные военные игры по всей Империи распространены. Раз есть вооружённые силы, то кто-то ими должен командовать. Названия только по регионам различаются.
– У нас эта должность называется Начальник Генштаба, и она рядом с тобой сидит!
– Ух ты! Здорово! – Отинг присвистнула с искренней завистью, – Тогда Эриде точно хорошо живётся.
– Вроде, не жалуется.
Смеются вместе.
– Марин, ты не знаешь у Рэдрии груди настоящие? Эрида говорит, что да, но она же ни про кого и никогда плохо не скажет.
  «И на эту Хорт впечатление произвела, – раздражённо думает Марина, – хотя, уверена, Рэда с Отинг с удовольствием поменялась бы фигурой, будь такая возможность».
– Подойди, да спроси. Только, предупреждаю, у неё характер как бы не потяжелее моего.
– Она с тобой  конфликтовала?
– Пыталась, – хмыкает Марина, – только скорее, не она со мной, а я с ней.
– Ну и как?
– Ты про то то, что внутришкольные статусы не всегда соотносятся с внешкольными?
Отинг с ухмылкой кивает.
– В данном случае, вышло полное соответствие. Я сильнее, умнее, не говоря уж о том, насколько статуснее.
– Она храбрая.
– Это ты на её дынях прочитала.
– Нет. Мне так показалась. При тебе нет негодных людей.
– Говорила, вроде, льстить у тебя не очень выходит. Если приглянулась – давай, действуй. Я против не буду. У неё сейчас никого нет. Своё с ней я уже отссорилась.
В глазах Отинг загораются огоньки:
– Из-за девушки ссорились?
– Нет.
Огоньки тут же потухают.
– Действуй быстрее, – хмыкает Марина, – для Эр ты первой не будешь никогда, а тут – есть шанс. Смотри, пока Осень к ней отношение на более близкое не изменила. Против урождённой принцессы у тебя никаких шансов.
Островитянка только язык показывает.