Эр разглядывает то Марину, то Отинг. Островитянка даже форму поправляет, будто с ней что-то не так. С опозданием соображает – Марину в этом варианте формы, а Отинг вообще она не видела. Всё новенькое притягивает взгляд разноцветный взгляд.
Марине такой взгляд совершенно не нравится, более того, это единственный взгляд Эр, которого она слегка опасается. Предшествует взрыву профессиональной активности. Одним или нескольким сеансами стояния или лежания зачастую в не самой удобной позе той, на кого этот взгляд нацелен. Сама Марина тоже несколько раз страдала. Единственная, кто претензии высказывала, насколько это возможно по отношению к Эр. Впрочем, окончательные результаты нравились всем без исключения. Кажется, немалую роль в этом играл не только талант, сколько щедрость разноглазой. Единственными сложностями были Марина, до какого-то времени Софи и Дина. Они-то ни в чём не нуждались, и их приходилось уговаривать. С Мариной, в зависимости от фаз Луны и видах на урожай в Восточном Приморье, речь могла идти и о десятке секунд, и о нескольких днях. После Софи и Марины, Эрида самая статусная девушка школы, и прочие статусные предпочитали прислушиваться к её просьбам. Хотя, с учётом представлений из старых кодексов, разноглазая могла и приказать. Деньги никому не требовались, но без каких-либо подарков, зачастую весьма ценных из своих частенько полудобровольных, моделей Эрида не оставляла никого.
Эрида теперь принимается разглядывать Марину и Отинг через стекло бокала. Херктерент сидит спокойно. При всех завихрениях в мозгах, шаржи к карикатуры – крайне нелюбимые Эридой жанры. Что-либо подобное сделать она может, но так как делает только то, что любит, о подобной работе её может попросить только что-то значащий для неё человек.
– Отти, миленькая. Можешь встать и повернуться. Как следует рассмотреть тебя хочется.
Отинг встаёт, почему-то хихикнув, хотя ни о чём особенном разноглазая пока не просила.  Хотя, что это Марина? Отинг пред разноглазой если раньше и крутилась, то в виде, мало отличном от того, какой она была при знакомстве. Это вот в форме Эриде показываться непривычно.
  «Миленькая» могло бы уши резануть, но учитывая характер взаимоотношений. Да и любовь Эр к словам, от каких Марину в чьём-либо другом произношении буквально выворачивает. Как-то они должны разговаривать?
Островитянка несколько раз поворачивается. Эр щурит один глаз, за неимением карандаша, прикидывая размеры к ножке бокала. Хотя, какие-либо принадлежности для рисования всегда в пределах досягаемости руки Эриды. Вон и сейчас, блокнот для набросков и несколько карандашей на краю стола лежат. Эр может с лёгкостью достать оттуда, где сидит. Марина не стала подсказывать. В общем-то известное состояние, когда под носом ничего не замечаешь, на простой вопрос ответить не можешь, при этом ведёшь оживлённую дискуссию на крайне сложные темы. Правда, кто что говорил, вспомнить потом зачастую, сложновато.
– Мариночка, а теперь ты можешь встать и повернуться.
С откровенной ленцой, но выполнена. Лишний раз расстраивать разноглазую совершенно ни к чему.
– Теперь можете за руки взяться за руки и покружиться?
Почему бы и нет? Эр любит смотреть на самые разные упражнения.
– Ой, как красиво! – Эр даже к ним наклоняется, совсем уже на шепот перейдя. Ладони к щекам прижала, словно в восторге. Освободив руки, Марина тут же плюхается обратно в кресло. Забирается с ногами, пока фантазия у разноглазой не начала смешаться в любимую сторону на предмет танцев в обнажённом виде.
– Послушаете, а вам в этом всём не жарко? – Эр в ожидаемую сторону поворачивает. Откровенно любит телами любоваться, и чтобы любовались ей, но строго лица одного с ней пола. Ещё и поворачивается так, чтобы её было получше видно.
Отинг рот было открывает, но Марина сумела глазами показать, чтобы та помалкивала. С сообразительностью у островитянки всё хорошо.
– Подбором материалов для обмундирования, наилучшим образом подходящим для данных, равно как для любых других широт у нас очень серьёзно занимались и занимаются. При текущей температуре – вполне приятно, тем более ночная прохлада, – Марина вызывающе скалится.
– Ну, не знаю... Мне показалось, вам жарко. Хотела предложить что-нибудь полегче надеть...
– Вроде твоего? – кивает Марина, – Извини, несколько не мой покрой.
– У меня всякое есть.
– Угу. С дырками или сеточкой на всех местах, что обычно закрывают? – Эр допускает серьёзную ошибку, кивнув, видимо слишком привыкла, что с её предложениями всегда соглашаются. Но сейчас здесь сидит Марины, а для неё просьбы и намёки разноглазой приказами не являются. Хотя Эр бы не понравилось, если бы узнала что многие её слова воспринимают именно так, поэтому и не обсуждают. О некоторых вещах в жизни разноглазая в состоянии совершенно не задумываться, – Такое мне ещё больше не нравится.
– Твой любимая модель купальника, чёрный с серебром у меня тоже есть.
– Я и не сомневаюсь, – бросает Марина, – но нам и так хорошо. Правда, Отти?
Островитянка энергично кивает. В её случае субординация срабатывает, выполняется приказ старшего по званию. Каковой по отношению к ней Марина и является.
Но Эр изрядно упряма, и так легко сдаваться не собирается. Зачем ей так важно именно сейчас увидеть то, что она и так видела неоднократно? Ладно, спишем на излишнее количество «кофейного» ибо с чувством меры  разноглазая всегда испытывала сложности.
– Отти, на тебе сидит не так хорошо сидит, как на Марине. Показать где именно?
Марина руку вскидывает, больше для приподнимающейся Отинг.
– Отставить! Сравнила массовую продукцию и вещь индивидуального пошива. Всё у тебя Отти, «Правилам ношения» соответствует.
– Я про это и не говорила, – дуется Эр.
– Зато, я именно об этом говорю.
– Хотела вас танцующими изобразить, но чувствую, сейчас не справлюсь...
Марина в очередной раз порадовалась, что разноглазой не было на выпуске Яроорта. Там бы для её фантазий такой бы просто был...
Впрочем подобного, только с другими участницами Эр с той поры предостаточно насмотрелась. Да и сама поучаствовала и в таких же, и в многократно более смелых вещах. Достигнутое породило новые, ещё более откровенные и совершенно нереализуемые мечты. Хотя, в случае с Софи бывшее раньше перешло на новый уровень. У Софи тоже перешло, только совсем не в ту сторону, куда хотелось бы Эриде.
– Хотя, надеюсь, в ближайшее время вас танцующими увидеть снова. Притом, в более нежном танце.
– Помечтай! – хмыкает Марина.
– Я хотела с вами сходить. Можно, и неправильно сделала. Людям, кто скоро пойдёт на смерть надо как можно больше хорошего и красивого видеть из того, что у них за спиной остаётся. Это стимулирует на решительные и смелые действия, – логика у Эриды иногда и вполне обыкновенная работает. Три принцессы на церемонии лучше, чем две, притом одна из них – самая красивая девушка этого поколения, и это не Сонька.
– Там присутствовали, в основном, мужчины. Правда, многие были со спутницами... Ты, по-моему, не больно-то любишь с такими общаться.
– Личными интересами иногда стоит поступаться ради интересов общества. Как себя вести и что именно говорить меня учили те же самые люди, кто учили тебя.
– Время в любом случае, имеет тенденцию течь строго в одну сторону, – Марина, в общем-то догадывается, в какую сторону гнёт разноглазая.
– На Бал с нами пойдёшь? – торжественно изрекает разноглазая.
– Какой именно? Если ничего не забыла, в ближайшее время столько всякого будет, включая тот, что от лица моего брата и Смерти.
– Бал Принца будет один раз. Там мы все присутствовать обязаны. Я имею в виду, что настоящий Бал в это время года на Архипелаге ровно один.
– Это куда я в прошлом году не пошла? – вредно щурится Марина, – Сборище всех художников, моделей и танцовщиц Архипелага. У меня от обычного карнавала ноги гудели, а там совсем уж безумные пляски намечались. Притом, в твоём любимом виде. Безумные во всех смыслах слова, включая тот, применением которого ты в последнее время крайне злоупотребляешь. Я девушка смелая, но не настолько, да и смелость свою предпочитаю применять по-другому.
– Это всего лишь праздник Свободы Тела, и ничего предосудительного там больше полувека не происходило. Ты, как обычно, преувеличиваешь в людях животную составляющую.
– Потому что сомневаюсь в наличии в них какой-либо иной, – хмыкает Марина.
– Мы сейчас не о людях говорим, а об одном, строго определённом событии и твоему отношению к нему, – канцеляризмы в свою речь разноглазая прекрасно умеет вставлять.
– С формальной точки зрения это всего лишь тематический костюмированный бал для крайне ограниченного круга лица. К тому же, достаточно известный... Схожу, пожалуй. Всяко на весьма известное в Империи событие не мешает взглянуть лично. Вдруг понравится, – хитро заканчивает Марина, рассчитывая подразнить Эриду.
Но та иронии на этот раз не замечает.
– Спасибо-спасибо, Мариночка! – разноглазая пытается встать. Вполне могло бы получиться. Но Херктерент взглядом отправляет подругу обратно. Кажется, у Эр мозги не до такой степени в тумане, вовремя вспоминает, как Марина не любит всякие объятия с поцелуйчиками, от чего без ума она сама.
Марина напоказ зевает, прикрывая рот рукой.
– Раз уж всё равно согласилась, то напомни хотя бы, какова тема нынешнего года?
– Двор Империи Островов перед Катастрофой...
  Марина, сощурившись, резко наклоняется вперёд.
– Ты что, организаторам в прошлом году взятку дала, чтобы они самую подходящую именно для тебя тему избрали.
– Что не так? – вместо Эр почему-то недоумевает Отинг, Марина вспоминает, она же коллекционирует пригласительные билеты и знает тематику многих прошлых балов, – Насколько я понимаю, там всё красиво было.
– Угу! А ты знаешь, как нравы того двора изображают? Думаю да, но напомню на всякий случай. У тебя, наверное, как и у любой здесь, есть куча бижутерии, выполненной в стиле Империи Остров, видела тут таким на каждом углу торгуют. Надень цепочку на щиколотку, браслетик на руку. И в общем-то, достаточно. Больше не требуется ничего. Волосы внизу ещё надо удалить, но у тебя их и так нет. Хотя, – Марина машет рукой, – Кому и что я говорю? Ты же и в жизни иногда примерно в таком виде гуляешь.
– Заметь, как и пол набережной, – показывает язык Отинг, – и ничего плохого в этом не вижу!
– Я не сказала, будто сама вижу в этом что-то плохое, хотя сама кроме как в бухтах Резиденции в таком виде нигде расхаживать не буду. Я всего лишь спросила, не давала ли Эр взятку организаторам?
Хитренько ухмыляться прекрасно умеет и разноглазая:
– Марин, ты явно фото смотрела. При наличии фантазии возможность обоснованно продемонстрировать своё тело можно придумать при абсолютно любой тематике Бала... Сама не думала, в чём пойдёшь?
Херктерент максимально ядовито щурится:
– При наличии фантазии абсолютно при любой тематике бала есть возможность не демонстрировать ничего, при этом совершенно не нарушая тематики мероприятия. Я прекрасно знаю, как выглядели полные доспехи той эпохи. Тут есть и полноценные копии, и как раз карнавальные образцы. Особенно удачно, что шлемы с личинами Великой Эпохи ведут своё происхождение именно от островных шлемов. Даже лица видно не будет! – скалиться Марина, попутно соображая, как к этому Балу относится Софи, раз там художники собираются. Надо будет выяснить, собирается ли сестрёнка идти. Или бесконечно живые воплощения «Подруг» изображать ещё не надоело? Неожиданное столкновение с Эридой точно ничем хорошим не кончится. А Марине нужно, чтобы обратно на материк уезжало столько же людей, сколько приехало. И разноглазая, как раз, первая в списке. Нет, Софи ни в коей мере не станет Эриде вредить. Но если учесть повышенную возбудимость самой Эр, то лучше подстраховаться.
– Они же страшно тяжёлые, доспехи эти, – замечает островитянка, на них иногда даже просто смотреть страшно... Вот если карнавальные... То ещё можно подумать... Я сама себе ещё не выбрала ничего, поясняюще сообщает она, – Хочется запоминающейся быть без учёта статуса.
Марина кисло усмехается.
– Предки были не дурнее нас. Вопрос ношения доспехов – вопрос привычки. Полная походная нагрузка морпеха весит не намного меньше полного комплекта брони с оружием, порохом и припасами на пять дней, как полагалось при Золоторогой. Может, даже и больше, ибо патронов много не бывает.
– Это уж точно, – согласно кивает Отинг, – но как в таком ходить?
– Конструкция весьма продуманная. Свобода движений почти не ограничена. Я в броне классического периода легко могу на руках ходить, наверное и танцевать смогу, хотя, признаю, этого не пробовала.
– Марина права, – неожиданно серьёзна разноглазая, – там вес очень равномерно распределён. Двигаешься веса почти не ощущая, конечно, это вопрос привычки.
– Ты умеешь носить доспехи? – Отинг аж глаза вытаращивает, словно вместо такой привычной и уютной Эриды появился закованный в лакированную сталь воин Великой эпохи. Ещё и личиной, изображающей самую жуткую рожу, что только можно придумать.
– Умею, – пожимает плечами Эр словно речь идёт о чём-то само-собой разумеющимся, – даже двуручным мечом пользоваться могу и из кремнёвого пистолета стрелять.
– Не только стрелять, но даже попадать, – ехидно добавляет Марина.
– Чего ты ожидала от последнего прямого потомка того, кого звали Четвёртым Еггтом – Генерала Рэндэрда. Ты же видела его... То есть теперь мой, меч.
– Думала, ты просто хранишь сокровище.
– Мы – не миррены, – со спокойной грустью улыбается разноглазая, – у нас так не бывает. У такого клинка всегда есть владелец. Тот, кто сможет поднять и применить его. Я могу в любом смысле слова, ибо в современном вооружении тоже разбираюсь. Это именно моё родовое оружие. Да, как в древние времена. Как та самая «Глаз Змеи» Марины.
Некоторое время сидят в тишине. Марина видит, разноглазая не брякнула буквально напрашивающиеся «Золотая Змея», но несомненно, подумала. Отинг по сторонам напряженно посматривает. Эмоции Эриды она вполне улавливает.
Неловкое молчание разрушает Эрида. Как всегда, в своём неповторимом стиле. Неожиданно легко встаёт. Одеяние сползает с плеч.
Протягивает руки.
– Не волнуйся, Мариночка. Мне просто очень-очень поплавать захотелось. Пойдёте со мной?
Остаётся только встать и руку протянуть. Тоже делает и Отинг. Вот ведь хитрюга разноглазая! Не отпускать же её выпившую, плавать. «Кофейного» вроде, немного выпито. Но «немного» – это для Марины. Насчёт устойчивости Эриды она не уверена. Зато, верит в свои силы. Островитянки по определению на воде держаться лучше континентальных девушек, так что, за Отти можно спокойной быть. Эр своего добилась, сможет насладиться так волнующими её видами, хотя видела всё неоднократно. Или же Луна придаёт коже какое-то особое освещение. Тем более, у своего бассейна Эр попросила заменить все лампы на цветные. Крайне причудливый полумрак в результате, получился. Впрочем, при надобности можно включить дублирующие освещение обычного света.
Марине только сейчас начинает казаться, что разноглазая специально ждала именно их. Чтобы устроить нечто такое нечто только ей  понятное. Свой персональный праздник Свободы Тела. Угу!

Глава 95

Софи и Хейс ушли одними из последних. Всё-таки ощущение общности среди людей, подобных Сордару, значительно сильнее, чем доводилось испытывать в других местах. Включая школу. Видимо, общее на всех чувство опасности добавляет что-то, отсутствующее в мирной жизни.
Софи и Хейс были одним из центров внимания, Софи – как бы запланировано, Хейс из выдающихся внешних данных и блестящего новенького ордена. Некоторых определённо, смутила своими мозгами. И тем, что они есть, и гораздо больше, поразили тем,что мозги технического склада.
Обратно решили именно пойти. Прогуляться по ночному городу. Тем более, если устанут, у Хейс рация, а охрана где-то недалеко.
Софи вопрос Марины всё не оставляет.
– Как думаешь, она с этой Отинг сейчас или как?
  Хейс смотрит на светящийся циферблат. Время подходящее не столько для прогулок под луной, сколько для того, что за ними следует, если события развиваются надлежащим образом.
– Я думаю «или как»!
Софи смотрит крайне скептически.
– Ты уверена?
– Интуиция и здравый смысл меня, как правило, не подводят. Впрочем, – Хейс хлопает по чехлу с рацией, ты легко можешь удовлетворить любопытство, даже с этого места не сходя. Возьми прибор, да свяжись с внутренней охраной. Они обязаны тебе доложить, кто в каком посещении находится. Выводы, думаю, и сама прекрасно сделаешь.
Софи протягивает руку за рацией. Возвращает с крайне озадаченным выражением.
– Что-то случилось?
– Подвели тебя здравый смысл с интуицией. Марина с Отинг не только вместе, но ещё и у разноглазой. – ехидно добавляет, – выводы, думаю и сама прекрасно сделаешь!
Хейс начинает совершенно невозмутимо. Софи давно уже заметила, не неумением удивляться у любимой примерно, как у сестрёнки. То есть, никак. Или наоборот, у сестрёнки как у любимой.
– Хотя при таком окружении, я не вижу в этом ничего удивительного, уверена, они как-то иначе время проводят, а не любовью втроём занимаются.
–  Опять твоя логика!
– Нет, моя интуиция, – не слишком весело усмехается Хейс, – насколько я знаю функции этого прибора, ты можешь непосредственно с Мариной связаться, и самая её обо всём расспросить!
– Либо наврёт, либо нагрубит! – пожимает плечами Софи, – Очень мне это надо?
– Она не любит, когда к ней в жизнь лезут. Ты в особенности. – хмыкает Хейс, – Думаешь, я забыла? Помниться, ты серьёзно переживала, что у неё никого близкого нет. Предположим, она кого-то нашла, допустим, кого-то из этих двоих... Или сразу обеих. Марина всё масштабное любит. Но ты снова недовольна. Теперь-то что тебя не устраивает?
– Кто Марина, и кто эта Отинг? – вздыхает принцесса.
– Если на то пошло, – Хейс очень серьёзна, то разница в изначальных статусах межу Отинг и Мариной примерно такая же, как между мной и тобой. Тоже что-то не устраивает, или скажешь, «у нас другое». Но, как по мне, особенно, если ты не ошибаешься, у них абсолютно тоже самое, что и у нас. Могу ещё напомнить, вариант близких отношений между Мариной и Эридой тебя бы вполне устроил.
– Не подумала! – дуется Софи, – всё не могу отделаться от привычки, говорить, что принято, а не то, что сама думаю. Если у них... То только порадуюсь, и постараюсь её выбор принять. Мир слишком маленький, нас слишком мало. Лишние конфликты порождать – даже для нас слишком дорого.
– Я уверена, в случае Марины пока оснований для подобных конфликтов нет. Думаю, Марине захотелось тупо выпить, а трое – оптимальное количество. Вот только непонятно, куда Эрида свою Крионо прогнала? Они же неразлучны последнее.
– Крионо сегодня физиологией побеждена, – ехидно сообщает Софи, – болеет.
– Понятно...
– Что я насчёт статусов Марины и Отинг, можешь не обращать внимания. Можешь считать моей оговоркой. По настоящему мне до них дела нет.
– Посмотрим, что будет хотя бы этой осенью. Особенно, как раз у нас.
– Разве может что-то произойти?
– Статистика подсказывает, отношения вроде как у нас, обычно заканчиваются осенью. Почему-то у обеих сторон обнаруживается множество неотложных дел. Чьё число ещё и начинает расти в геометрической прогрессии. Необузданно, времени друг на друга просто не остаётся. Пламя первой любви – самое яркое, но на удивление быстро прогорающее. Всё в этом мире уже было когда-то. Мы не исключение. Слишком много внешних сил на нас обеих действует.
– Хочешь уйти?
– Пока просто предупреждаю, что имеется такая возможность. И о ней не стоит забывать.       
– Я никогда не откажусь от тебя!
– Внешние обстоятельства могут вынудить. И не надо говорить, что ты властна над всеми. Так никогда ни с кем не было. Не будет и впредь.
– Но я ведь люблю тебя.
– Это только в сказках, притом, не самых умных данным чувством можно оправдать всё, что угодно. В жизни всё гораздо сложнее.
– С нами этого не произойдёт! – буквально бриллиантовая слышна в голосе Принцессы Империи.
– Очень на это надеюсь. Но жизнь – слишком сложная штука, – Хейс настроена совсем не оптимистично. Впрочем она и так не настолько жизнерадостна, как Софи.
– Не придумывай себе сложностей заранее. Будем решать их по мере возникновения.
– Тогда может стать слишком поздно. Жизнь часто рушит самые надёжные планы. Причём, часто оказывается, по другому быть совершенно не может.
– Опять у тебя приступ мрачности, – весело усмехается, – ни к чему нам грустить. Всё же прекрасно идёт. Не надо тебе мрачной быть.
– Бывает со мной иногда. На празднике вроде были, но и ты, и я знаем – для кого-то из тех, кого мы видели, этот праздник был последним в жизни.
– Они все, включая Отинг прекрасно знают на что идут. Ты знаешь, что островитянка – доброволец. Несколько повышает её в моих глазах.
– Теперь ведь и я к этому причастна. В предстоящем похоже многие жизни будут связаны с моими действиями недавно. Я за результат ручаюсь. Но сама знаешь – многие трагедии в самых разных областях происходят из-за человеческого фактора.
– Похоже ты недооцениваешь, – мягко улыбается Софи, – насколько зверски у Сордара гоняют экипаж. Там нет недостаточно хорошо владеющих порученными им оборудованием. Хотя бы потому, что они прекрасно знаю – жизнь каждого зависит от всех остальных, а всех – от каждого.
– Но ни от кого не зависит качество бронебойных снарядов южан. Оно очень сильно выросло в последнее время. Сордар очень сильно ругался. Он теперь совсем не уверен в абсолютности защиты своего корабля. Сама знаешь, без глобальной заводской перестройки усилить бронирование линкора практически невозможно.  Когда на линкор поднимались, он мне показал след от взорвавшегося при попадании в броню бортового пояса снаряда. Знаешь, смотрелось впечатляюще. Даже представлять не хочется, чтобы было пробей снаряд броню. Притом, что главный калибр даже последних серий меньше, чем у наших стандартных линкоров, не говоря уж о самом «Владыке».
– Жаль, что я не видела, что, что его снаряды за бронёй сотворили. Как адмиралы южан ругались о «картонной» броне последних двух серий – в общем-то, даже в Столице было слышно.
– Только ты не забудь, последний крупный бой был артиллерийским. И три наших «стандартных» линкора обратно уже не придут. Согласна, вражеские потери больше. Но это не отменяет, что сегодня довольно много было вручено посмертных наград.
– Увеличить главный калибр линкора без полной перестройки корабля практически невозможно. Дешевле построить новый. Но разработка новых снарядов вполне возможна. Чем они успешно и занимаются, заметь это сказал Сордар. Заметь, про наших конструкторов он такого не сказал. Сама я просто не знаю, снаряды – не мой профиль. Противокорабельные ракеты – всего лишь близкая специальность. Пока эффективность спорная.
– Попадание повреждённой машины вывело южанам из строя тяжёлый авианосец. Потери – вся авиагруппа, почти половина экипажа только убитыми. Это несомненный факт. Так что эффективность подобных снарядов с моей точки зрения – бесспорная.
– Сама понимаешь, вопрос эффективной системы управления. Разбрасываться подготовленными пилотами слишком дорого. Хотя вопрос о наведении ракет с помощью практически смертников и рассматривается.
– Так не бывает, ты либо смертник, либо нет.
– Мне казалось, ты знаешь, катапультные кресла сперва разрабатывались для спасения пилотов самолётов-снарядов. Это уже потом они стали прекрасно приживаться на всех остальных машинах.
– Знаю, забыла просто, местная обстановка отбивает желание думать о чём-то серьёзном. Изначальный проект был мертворождённым изначально. Даже если пилот спасся – сомнительно, что южане потащили бы на борт всадившего несколько сот кило взрывчатки в их корабль. На все приказы бы плевали, ибо приказ – это одно, а живой факел из человека, с кем ты когда-то в одном доме жил – нечто совсем другое. Пожар на авианосце, как Сордар говорил, самое страшное, что только может быть... Сомнительно, что у нас вытащили бы устроившего подобное... Правда на Юге в теории рассуждали вопрос использования на самолётах-снарядах малоценных человеческих ресурсов – представителей других рас. Признали невозможны. Пусть, мотивировать на самопожертвование их ещё возможно. Но ввиду расовых возможностей их невозможно пилотированию научить.
– Сама что думаешь по этому поводу?
– Эти способности на расовые, а индивидуальные. Я видела пилотов наверное, всех расовых групп, живущих в Империи. Необучаемые есть во всех, причём, это относится к любому роду деятельности. Но южане через свои расовые законы переступить не в силах. Тогда исчезнет главное, делающее мирренов по происхождению расой господ. При этом гибнуть вместо них должны неполноправные.
– Насколько я знаю, на подбитых самолётах таранили наши корабли исключительно полноправные миррены. Опять же, так Сордар сказал. Никого других не берут в пилоты. У господ с самопожертвованием всё хорошо. К сожалению.
– Лишний повод таких не вытаскивать, – беззаботно усмехается Софи, – не знаю слышала или нет, но акулы и прочие хищники чуют, когда корабли идут в боевой поход. Они всегда крутятся вблизи конвоев. Чуют поживу. Может, это и матросская легенда, но мне она кажется правдоподобной. Хотя я и не морской биолог.
– В который уже раз поражена твоей добротой, – посмеивается Хейс.
–Лодку со сбитым лётчиком надо топить парашютистов – расстреливать в любых обстоятельствах, особенно при большой вероятности обнаружения своими. У войны, особенно на море, такие законы, выпустить новую машину намного проще и дешевле, чем подготовить пилота. Несмотря на то, что программы обучения и мы, и они уже сокращали несколько раз. Игры в благородство – это для подростковых книжек, врагу надо стремиться нанести максимальный урон. Уничтожение пилотов как раз входит в эту категорию. И это не врождённая Еггтовская кровожадность, это логика войны, можно даже сказать, логика победы.
– Уж кто-кто, а я-то тебя за подобные рассуждения осуждать не собираюсь. У самой дядя по матери хвастался, как они в разведке на пункт распределения раненых вышли. До сих пор доволен, сколько они медиков и всех прочих тогда положили. Самый сложновозобнивый на войне ресурс – медики. Опаснее всех прочих, тем что могут возвращать раненых в строй. Каждый убитый медик – это сколько-то умерших раненых, и что гораздо важнее – сколько-то не убитых наших солдат. У разведчиков даже инструкция была «при обнаружении перевязочного пункта и наличии достаточного количества сил, выполнение поставленной задачи приостановить, объект незамедлительно уничтожить. Им гораздо больше повело. Это были дивизионного, он даже хвастал что корпусного уровня пункт. Хотя насчёт корпусного, исходя из числа уничтоженных он явно привирал, по старой как мир солдатской истине. Я тогда уже имела некоторое представление о штатах мирренских частей. Но не спорила, пусть человек порадуется.
– Кошмары ему не снились?
– С чего это? – беззаботно усмехается Хейс, – На боли он жаловался, а вот на плохой сон – никогда. Говорила уже, мы на животноводстве специализируемся. Скотину колоть – даже многие женщины умеют...
Софи выразительно окидывает любимую взглядом с головы до ног. Шутя сглатывает, держась за горло.
– Не, – смеётся рослая красавица, – у меня на счету только куры и кролики, единственную свинью не заколола, а застрелила из штурмового пистолета. Вот мама, да, колоть умела. Даже восторгались, как ловко у неё выходит, хотя она не особо крупная, просто очень сильная. Брат ей даже говорил «взял бы я тебя в разведку сестрёнка, больно уж ловко ты глотки режешь, да старые мы уже! Теперь молодых время! Твоя старшая вообще голыми руками шеи сворачивать будет».
– Семейка у вас! – шутя грозит пальцем Хейс, –  ещё говорят будто Еггты кровожадные головорезы!
– Семья, как семья, – смеётся Хейс, – как у большинства в тех краях. Это я не то кривая, ни то, наоборот, самая прямая ветвь.
– Да уж тебя прямее, и главное, длиннее захочешь – не найдёшь! – посмеиваться Софи.
– Дядя ещё говорил, разницы никакой, что человека резать, что кабана какого, – Хейс пальцами щёлкает, – Всё как-то спросить не доводилось. Правда, что у Еггтов девочку учат кинжалом сразу в сердце бить?
– На самом деле ставят такой дар, чуть ли не первым делом, как начинают к оружию подпускать. В спину так же учат бить. «Удар Дины» это называется. Хотя, на деле, таким ударом как раз Третью Дину спасли от смерти, заколов убийцу. Как-то столетиями получается у Ягров за нашей безопасностью следить. Что Осень тогда, что Кэрдин сейчас...
– Осень, когда Дину спасала Ягр ещё не была. Да и большую часть жизни занималась наукой, а не тем, чем Кэрдин занимается.
Софи вскидывает кулачок.
– У-у-у! Зануда моя любимая! Всё-то ты помнишь! Иногда кажется, про мою семью ты знаешь больше, нежели я сама!
– Вообще-то, я озвучила факт, присутствующий даже в детских книжках. Там, кстати так же есть как Линк Еггт вражеского командира от плеча до седла разрубил. С весьма яркими иллюстрациями... Помню, в детстве мальчишки меня подбивали курицу или кролика разрубить пополам кавалерийской саблей. Хотели проверить. Кролика даже хотели к козлам привязать, чтобы вышло, будто он на коне сидит. Я отказалась. Сказала, кролик мне не враг, головы рублю я только на еду. Но если хотят, могу попробовать разрубить кого-нибудь из них, как генерал Еггт. Пусть только сядет поудобнее... Они испугались и убежали. Правда, я на это и рассчитывала. Сабля-то уже у меня в руках была. Мне она понравилась! А так вроде, не чужое взяла , а сами мне отдали, а потом бросили. Я домой отнесла. Играла до вечера. Потом мать отдала настоящему владельцу – отцу одного из этих дурней малолетних. От злился, грозился меня за уши оттаскать. А мама сказала «мою дочь могу наказывать только я. Хоть тронешь её уши – я тебе твои отрежу. Возможно этой самой саблей». Мать знали хорошо. Её братьев – ещё лучше. У одного на самом деле было сушёное ухо мирренского штурмовика. Плюнул и ушёл. Мне всё равно попало правда. За то, что оружием угрожала. Сабля была в пригодном для использования состоянии. Можно было и рубануть. Я всё равно довольна была. Маму на самом деле, испугались. Мама себя показала, на самом деле, за меня или кого из младших, отрезала бы и ухи, и голову, и всё, что угодно!
Софи дурашливо хихикает.
– Чудесные у нас семейки, у тебя в нынешнем поколении, у меня в прошлых, те ещё головорезы были и есть в непростые времена – крайне полезные умения.
Теперь уже Хейс хихикает с крайней дурашливостью.

– Всё-таки они тут точно не только картинами любовались...
– Как бы очевидные факты констатировать не обязательно, – шепчет Хейс на ушко любимой.
– Смотри, укушу! – Софи проводит пальцем ей перед глазами, – Ам!
Хейс не отстраняется.
– Слишком диванчиков тут много, и больно уж они уютные. Сядешь – забудешь, зачм пришла...
Хейс берёт руку Софи в свои.
– Ну, мы-то зачем пришли, не забыли...
– Ты особенно великолепна была сегодня... Фактор нового места на тебя определённо крайне положительно действует.
– А ещё меня занудой называешь, миленькая моя! Наверное все эти картины тоже свою роль в нужном настрое сыграли. Мы ведь тут и лежим – ты словно Эр хотела подразнить. Будто она увидеть может увидеть, тем более, они всё равно, спят.
Софи усмехается. На стене над ними – выполненная Эр вариация знаменитых «Подруг». Разноглазая явно развлекалась – немногочисленные предметы, кроме двух слившихся в объятиях нагих тел, вроде разорванного ожерелья – такие же как на знаменитой картине. Вот только сами тела – лежащая на спине девушка – без вариантов сама Эр, даже родинки тщательно выписаны именно там, где они есть,  прильнувшая к ней – рыженькая эшбадовка, чьё имя Софи постоянно забывает. Хейс, наверняка, помнит, только спрашивать неохота. Специфический оттенок кожи рыжих людей передан без приукрашивания. Эшбадовку словно краской через сито облили. Зато, волосы великолепные, ещё и волнистые от природы.
Смотришь, словно на цветную фотографию, настолько совершенно всё выписано. Эр ещё и своё великолепие мастерски передала.
– Интересно, она картину эшбадовке подарит, или оставит себе?
Софи хмыкает:
– Оторви от мягкого свой изумительный зад, да сзади, извиняюсь за тавтологию, на картину взгляни. Если там есть номер – точно оставит себе, если номера нет – скорее всего, подарит рыженькой.
– Ты ещё проще можешь поступить, – вредно смеётся Хейс, – я могу не вставая, до рации дотянуться. Свяжусь с ней – сама и спросишь!
Софи шутя, бьёт её кулачком.
– Вредина! Я именно у этих «Подруг» номера не смотрела, но у остальных – у кого есть, у кого нет.
– Знаешь, сколько я слышала похвал её щедрости?
– Догадываюсь! – фыркает Софи, – Видимо, вспомогательное свойство богатства – повышенный нюх на чужое золотишко. Я заметила, насколько у девчонок его стало больше. Включая тех, кто совсем дети ещё...
Хейс настороженно на локте приподнимается.
– Ты хочешь сказать? Или мне кажется?
– Тебе показалось, миленькая, – невесело усмехается Софи, – при всех недостатках определённых границ Эр не переходит. Заметила, самых юных она хоть и изобразила так же, как и более старших. Но эти изображения она даже в другом зале разместила. Очевидно, простить себе не может, как я её с потертом Вьюнка уделала.
Хейс усмехается:
– Хотя она там тоже не сильно одета, но видно, что это именно портрет, а не какой-то иной жанр. У неё лицо крайне выразительно. Эр, по-моему, подвела её тяга к любованию телом. Ты же именно на её рожицу смотрела гораздо больше.
– Ну да, – кивает Софи, – неприятно было, но я спросила Вьюнка, трогала ли её Эр как-нибудь. В той среде, откуда она в таких вещах и «доброте» некоторых взрослых разбираются очень быстро. Чувствовалось, она совсем не против была бы против прикосновений Эр. Но тормоза у разноглазой всё-таки работают. Правда, чем дальше, тем хуже... Но Вьюнка она не касалась. Хотя, как знать, как знать... Вьюн этот из тех, кто прекрасно чувствует, что именно от неё статусные лица слышать хотят...
– Чувствуется, за возможность к девочке прикоснуться, в обозримом будущем кровь прольётся, – невесело Хейс усмехается, – мне кажется, ты не слишком верно оцениваешь её отношение к статусным личностям. Про Эр она сказала ровно то, что было, а не то, что ты слышать хотела.
– Маришка уже успела её к Сордару прилепить...  – без выражения бросает Софи, – Брат крайне не любит тех, кто любых девочек обижает.
– По моему, – хмыкает Хейс, – Вьюнок, как и все местные девочки, излишне амбициозна.
– Помолчала бы лучше! – щёлкает любимую по носу Софи, – не то окажемся через несколько лет на свадьбе ещё одного моего брата с ещё одной островитянкой.
– Ну, эта хотя бы без задатков головореза, – вздыхает Хейс.
– Вполне успеет эти задатки приобрести, – веселится Софи, – диверсантка из неё уже сейчас ещё та!
Хейс только смеётся.
– Она не похожа на тех, кто строит столь далекоидущие планы. На таких личностей у меня выработан навык.
– Притом, что у прекрасно известной нам обеим ничего толком и не вышло!
– Ленн ещё достаточно молода, – усмехается Хейс, – пристройкой красоты и молодости занимаются многие. Не скажу, что я их осуждаю за это... Мне когда-то сдуру пророчили такой вариант... Самое смешное – сбывшийся на самом деле.
Софи определённо, весело.
– Ну, так этот вариант для тебя никогда не был целью в жизни.
– Если бы был, многое ли бы изменилось?
– Не пытайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле... Хотя да, такую целеустремлённую я бы прогнала... Да и прогоняла уже.
– Вот видишь...
  – Но ведь произошло только то, что произошло. Мы это мы, а не кто-то иные.
– Ты – Еггта, – вздыхает Хейс, – должно быть следующее поколение. Я тут совершенно бесполезна.
– Не скажи! – усмехается Софи, – институт удочерения придумали не вчера. В теории, я вполне могу растить и твою дочку.
– Это будет только в том случае, если она будет нашей. Своего ребёнка я никому не отдам. Да и ты, насколько я знаю, проблем со здоровьем не имеешь. Тем более, насколько я знаю вполне проводится оплодотворение донорской спермой, физиологический контакт с мужчиной совсем не обязателен. Думаю, дело совсем недалёкого будущего, когда женщины приблизительно твоего статуса будут нанимать, чтобы их биологических детей кто-то другая вынашивала.
– В другом мире это уже довольно обычная практика, – замечает Софи, – странно, что эту технологию не позаимствовали. Спрос бы на неё точно был. Начиная от собственной матери. Ей состояние беременности и процесс родов крайне не понравился.
Хейс хихикает.
– Что смеёшься?
– О родных местах подумала. Представила, каким спросом эта технология в животноводстве пользоваться будет! Со скотиной ведь всегда проще, нежели с людьми.
– Ах ты, хрюшка моя! – Софи легонько стукает Хейс кулачком, – Насколько я знаю оплодотворение от породистых хряков уже производятся без их участия.
– До мест, где я родилась эта практика точно ещё не дошла, – смеётся Хейс, – отец за новинками следит. В кои-то веки написал. Тоже мне биолог-любитель, хотя, признаю в селекции он хорошо разбирается. В общем, интересовался, не собираюсь ли я рожать, и если соберусь, то пусть привезу показать. В школе я не то, чтобы их совсем игнорировала, хотя и не ездила. Писала иногда. На третьем году послала своё фото на фоне «Старого Дракона». Я там самая длинная. Отец прерасно знает размеры этой пушки. После демобилизации не сразу домой поехал. Говорил, были бесплатные билеты солдатам до любого места страны. Вот и съездил в Столицу. Снялся у знаменитой пушки. Так что, оценил мой росточек, – смеётся Хейс.
– С биологической точки зрения есть, чем гордится, – хмыкает Софи.
Хейс её по носу щёлкает.
– Мы все длинные. Отец и вовсе правофланговым был.
– Как он с таким ростом в гвардию не попал?
– «Покупателей» не было, – невесело усмехается Хейс, – может и к лучшему – гвардия в первый период боёв очень большие потери понесла.
– Что поделать, – в тон ей усмехается Софи, – яркая форма не дружит с пулемётами.
– Тут ты ошибаешься, – качает головой Хейс, – гвардейцев первыми перевели на форму защитного цвета. Если не ошибаюсь, ЕИВ как раз и был одним из главных сторонников введения такой формы.
– Всё-то ты знаешь, зануда моя любимая, – посмеивается Софи, – это гвардия южан в своей грасивой форме штабелями ложилась под нашими пулемётами. У них даже поговорка появилась, если здраво разбираться довольно двусмысленная – «погиб, как гвардеец», в смысле, красиво, безусловно героически но по большому счёту, глупо.
– Отец однажды всех перепугал. Ночью заорал. Потом до утра водку, как воду пил. Ему приснилось опять слышит «Пики вперёд!». Они снова идут. Его чуть ли не трясло. Клич атакующих гвардейцев. Говорил, страшнее их атаки ничего в жизни не видал. Хотя и сказал, он тоже не  забыл, зачем на винтовке штык. Говорил, единственный раз в жизни видел, как били штыками ручных пулемётов. Мне и братьям тогда выпить разрешил, и не смотрел, сколько; это было за несколько дней до того, как я сбежала... Дядька уже умер тогда... Думаю, меня бы отпустили. Но дети и,взрослые под разными углами на мир смотрят...
– В общем-то, всё удачно завершилось, – не слишком весело усмехается Софи, – ты тут со мной лежишь, а не приступила к увлечению населения Империи. В теории, могло бы быть от двух раз до четырёх.
– У сестры – уже двое, – смеётся Хейс, – правда, она из тех, кто ни для чего больше не годиться. Мама, когда мы все ещё мелкими были, была уверена, что она первой договор подпишет.  Ей по-моему, в детях нравится не только процесс их производства.
  Софи усмехается:
  – Абсолютно уверена, каждая из вас полностью уверена, верный выбор сделала она, а не другая.
– Дядька и то поражался, как у брата получилась одна такая, как я, а другая... – Хейс выразительно стучит по золочёной деревяшке.
– Зато, со здоровьем у неё всё хорошо! – льнёт к ней Софи, – всегда нужны те, кто родят Империи новых солдат... Тем более, у вас всё хорошо с боевыми навыками.
–  У неё – дочери, – смеётся Хейс, – иногда кажется, успехи резинотехнической промышленности до нашей местности не докатились. Хотя и точно знаю, что это не так.
– С одной Маришкой тяжеловато. С трудом представляю, как бы жила, будь таких несколько...
– Всем бы наняли персонал для воспитания, – усмехается Хейс, – пока дядька отцу не пригрозил, с таким персоналом регулярно путали меня.
– Ну, у тебя на самом деле, есть соответствующие задатки, – посмеивается Софи, – с мелкими ты вполне успешно возилась, да и сейчас возишься!
– Покусаю! – взвивается Хейс, – Никогда не говорила, будто это моё любимое дело!
– Но ведь у тебя прекрасно получается! – логично замечает принцесса.
– Кто тебе сказал, будто мне это нравится? – не менее логично бросает Хейс.
– Довольно жёсткие методы надо применить, чтобы человек, тебе подобная  стала делать то, что тебе не хочется, и чувством долга не продиктовано.
– Какая ты у меня логичная, – невесело Хейс усмехается, – но меня, что где родилась, что в школе учили – сила дана, чтобы тех кто слабее защищать. Ну, не разбираются дети в жизни, а я помочь могу. Тем более не учу плохому. Перекошенный материнский инстинкт проснулся, не иначе.
– Я бы не сказала, что это плохо.
– Это сильно не для всех. Ни к чему учиться, если из-за беременности и родов собираешься на сколько-то лет из жизни выпадать.
– Ты так считаешь?
– В Столице по-другому не бывает, я не готова жизнь ещё на кого-то тратить.
– Даже если это буду я?
– Нашла ребёночка! – усмехается Хейс.
– Промолчу про твою грудку! – смеётся Софи.
– Ну так, её сильно не всем можно касаться, – откровенно усмехается Хейс.
Софи только язык в ответ показывает. Спрыгивает с дивана, протянув руку возлюбленной.
– Вставай! Надо подробно разглядеть что разноглазая сотворила. А то кинулись друг на друга словно год не виделись.
– Хорошо, хоть дождались, пока вина принесут.
– Не думаю, что они увидели что-то для себя новое, – Софи хихикает, – меня даже спросили, «приносить на двоих?»
– Надо было наврать что-нибудь...
– Не люблю, когда меня подозревают в том, чего я не делала, даже если этим большинство окружающих занимается. Предпочитаю быть образцом постоянства, а не излишнего веселья.
– По-моему, тут никому дела нет ни до того, ни до другого. Номера пойдём смотреть или сами произведения?
– Одно другому не мешает.
– У неё завершённое может быть без номера?
– Конечно! Раз номера нет – точно собирается кому-то подарить. Скорее всего, изображённой.
– А если их не одна?
– Человек, способный логику разноглазой понять ещё не родилась. Можешь спросить у заинтересовавших тебя личностей, кому предназначено.
– Не думаю, что все подаркам обрадуются. Очень уж Эрида откровенна.
– Мне кажется, они все достаточно современные девушки. Да и сама видела, в чём и у Статуй, и на карнавалах расхаживают. Некоторые и вовсе в одном браслете.
– Прямо, как мы сейчас, – хихикает Хейс.
Софи шлёпает её пониже спины. Рослая красавица, дурачась, взвизгивает.
– Всё-таки, цветы тут не только в названии. Смотри, Эр многих писала с цветком, с каким она ассоциируется. Притом, заметь – у Лилии совсем не лилия.
– Вон ту точно Роза зовут, – показывает пальцем Хейс, – роза и изображена.
Софи сощурив один глаз склоняет голову на бок, повторяя один из любимых жестов Марины.
– Ага! И ещё отлично видно, она буквально вот только что крайне яркий и волнующий момент пережила и ещё так сказать, под впечатлением пребывает. Эр очень любит такие моменты изображать.
– Весьма миленько и реалистично получается, – игриво замечает Хейс, – мы все – уже взрослые девочки. Умеем себя радовать.
– Только что-то Эр подобным уж больно сильно увлеклась.
– Как по мне, уж пусть лучше счастливыми девушками увлекается, чем тем, что Коатликуэ вытворяет.
– Тут не поспоришь, – качает головой Софи, – я даже удивлена, что эшбадовки змеедевочку до сих пор не поколотили.
– Зачем? Она, конечно, странная, но не большая, чем все остальные... Конечно, если творчества не касаться...
– Как зачем? Конечно, чтобы Эр не расстраивать. Их привязанность к разноглазой иногда принимает довольно странные формы.
– Хм. Некоторых Эр почему-то нормальными написала. На Марине буквально написано, насколько ей скучно, и как хочется поскорее уйти.
– Зато, тут другой Марины, местной откровенно многовато, – сердито фыркает Софи, – видишь, с чем связано?
– Она слишком на тебя похожа, и ещё подчёркивает это?
– Ну, этим подчёркиванием они обе усиленно занимаются. Хотя Эр, по-моему сейчас сильнее всех Крионо увлечена. Хорошо, хоть та на меня не похожа.
– Это уже было бы слишком... Кстати, я думала у неё будет много твоих образов...
– Маришка говорит, это так и есть, – отмахивается Софи, – только как бы не для всех. Марине показывает, меня зовёт, про остальных – просто не знаю. Здесь я есть только на той четвёрке картин, где все изображены с самых лучших ракурсов с точки зрения разноглазой. Признаю, фотографическая память у неё отменная. Я не сильно часто расхаживала пред ней в естественном виде. Хотя, и признаю, несколько раз откровенно дразнила её в горячих. Может, это и не лучшая моя идея была. Марина всё зовёт к Эр зайти, когда её не будет. Говорит, она чуть ли не сама себя превзошла, и такой я себя не видела ещё.
– Так и сходила бы...
– Напомнить, где тут ближайшее зеркало? Лучший портрет Софи Саргон в состоянии исполнить только Софи Саргон, и никто меня в этом не разубедит. Та же Эр слишком увлекается передачей чувственности. Допускаю, кому-то такое вполне нравиться, но не мне. Я много чего ещё могу, кроме как желания вызывать. Эр же слишком увлечена именно этой моей составляющей.
– Откуда ты знаешь? Не видела же её работ последнего времени.
– Мне хватает того, что видела. Вон, видишь?
– Но ведь это местная Марина.
– Только на лежит на моей школьной кровати. Странным не кажется? И таких странностей тут куда больше, чем кажется. Если хоть какая-то вещь изображена – то это, скорее всего, моя вещь.

– У самой-то всё это её творчество никаких фантазий не вызывает?
– Если честно, то есть такое. Слишком уж Осень совершенна во всём, правда она слишком юна, но это ведь только пока. Тем более, контакты с ними были и раньше, останутся и в дальнейшем.
– Смотри, если Эр не успеет раньше. Девочке может и понравиться её тяга к разнообразию.
Софи кулак показывает:
– Смотри у меня! Не думала, что ты так спокойно скажешь!
Хейс пожимает плечами:
– Мир на мне явно не заклинен. Определённая среда определённые вещи порождает. Насколько я знаю, увлечения Эр в определённой среде считаются, скорее общепринятыми. И никак никем не осуждаются. Плюс о том, что про вас говорят тоже никуда не деться, особенно с учётом, что всё полностью соответствует твоим собственным взглядом. Всё-таки, не следует забывать, в дальнейшим мы будем вращаться в несколько разных средах. Где прочные личностные контакты – не самое распространённое явление. Тем более, я и сама считаю, если гармония в отношениях начинает уходить – то надо не мучить друг друг, пытаясь восстановить, то что уже рушиться, а разбежаться в разные стороны и искать другую или другого. В вечные чувства я не очень-то верю. В лучшем случае, перерастают в привычку, когда рядом просто удобнее жить. Человек – та ещё скотина, но скотина, безусловно социальная, не может без общения с себе подобными... Притом, общение необходимо самой разной степени близости.
– Какая ты у меня логичная... Уверена, что сама сможешь эти теории на практике применить?
– Уверенной ни в чём быть нельзя. Ещё не слишком давно я только в самых смелых фантазиях мечтала, будто что-то может быть с тобой. Фантазии стали реальностью... Как началось, так может и кончиться. Сама говоришь, у тебя самой новые фантазии уже появились... Как быстро захочется их реализовать, особенно при том, что вы обе к одной среде относитесь и всяко будете контачить друг с другом. Всё-таки о будущем надо задумываться.
– Однако, инициативу разрыва ты предпочитаешь оставить мне.
– В любом случае, твоя среда более насыщена, чем основная моя. Да и взгляды среди столичных деятелей искусства более свободные. Невозможно жить в обществе и быть от него свободным. Кое-что человек вполне в состоянии предвидеть. Влюблённость до безумия – всё-таки не про тебя, и не про меня. Тем более, это именно ты столкнёшься с определённым влиянием, связанным с необходимостью появления следующего поколения Еггтов. Медицина в нашем мире ещё не дошла до таких высот. Для воспроизведения человека необходимы двое. Впрочем, заключение брачного договора исключительно для воспроизведения ребёнка, все обязанности по воспитанию которого потом юридически накладываются только на одного из родителей, довольно распространено среди лиц практически всех статусов.
Тем более, некоторым лицам фактически полагается иметь внестатусных детей. И никого это особенно не волнует, тем более, содержание внестатусного ребёнка доступно очень большой категории лиц.
– Цинично, но довольно логично. Я знаю о существовании внестатусных детей Императора. С их матерями давным-давно договора были заключены, какое содержание их детям и им самим положено до определённого возраста. На что они могут претендовать, на что – нет. Насколько я знаю, договоры подобного уровня стороны соблюдали неукоснительно.
– Тебе-то о чём вообще волноваться? – усмехается Хейс, – У тебя же важно по сути только происхождение исключительно по твоей линии. Кто там биологический производитель – совершенно не важно, да ты пока и сама об этом не думаешь. Я тоже, уверена, если столкнусь с подобной потребностью – тоже кого-то быстро себе найду. Особенно, для разовой акции без дальнейших последствий.
– Какая ты у меня современная и расчётливая, – бросает Софи без особого выражения.
– Что поделать, в красивые сказки про принцев и принцесс даже Эр уже совершенно не верит. Я же изначально была значительно более приземлённой. Много раз говорила уже – я слишком высоко забралась. Надо какие-либо действия предпринимать, пока меня не скинули. И хорошо, если не с высоты об бетон.
– Насколько я знаю, какого-либо давления на моих братьев относительно брачных договоров не оказывалось. Хотя в теории, Младший Еггт могла заключить договор даже с Сордаром – они ведь одного поколения.
– Не находишь, с тобой или Мариной ситуация несколько иная. Ещё один Безгривый Лев мог противоречить каким-либо далекоидущим политическим расчётам. С другой стороны, лиц по статусу близких к матери младшего Принца Империи в стране довольно много. Соответственно, и он о статусе супруги может не задумываться, что он и сделал. С Еггтами – ситуация несколько иная...
– Как раз именно нам и надо меньше всех о чьём-либо статусе волноваться. Только своего собственного целиком и полностью достаточно.
– По этому поводу планы могут быть не только у вас двоих. Равно, как и о том, что может эти планам помешать. Мы все живём в реальном, а не вымышленном мире.
Софи крайне опасно щурится:
– Старательно намекаешь, что против тебя могут быть предприняты какие-то враждебные действия со стороны... Ну, допустим, МИДв.
– Можно и так сказать, – пожимает плечами Хейс, – простейший способ прекратить нежелательную связь сейчас эффективен точно так же, как и тысячелетия назад.
– Я понимаю, кого ты опасаешься, и могу заявить о беспочвенности твоих страхов. Отец... Он к нашей связи относится весьма иронично. К тому же, банально слишком любит красивых женщин, чтобы им какой-то вред наносить. К тому же, так же банально просто любит меня, и какого-либо зла мне не сделает ни при каких обстоятельствах. Кэретта уже сказала, что крайне резко будет возражать про перспективы моего брачного договора с кем-либо из Безгривых. За другими – не признаёт равного статуса, так что ей, по большому счёту и дела нет, с кем я поддерживаю отношения. Причём, как раз такие, что в общем-то обычны в среде, принадлежащей к какой она считает и себя. С этих сторон как-кого либо вреда для себя можешь не опасаться. Ты лучше опасайся своих, Сордар говорил, в этой среде нравы мягкостью тоже не отличаются. Некоторые смерти крайне подозрительны. Особенно, когда речь шла о очень больших деньках, а ты имеешь некоторые представления, какие суммы крутятся вокруг некоторых, особо сложных, проектах.
– Знаю! – усмехается Хейс, – Но тут я пока ещё не на тех уровнях вращаюсь. Хотя, как говорится, кой-какие меры предосторожности тоже предпринимаю. На и фактор моей известности многим высокопоставленным лицам, уверена крайне положительно на мое безопасности сказывается. Всё-таки, мир он очень маленький, и некоторые вещи люди вполне в состоянии заметить. Тем более, ты буквально только что предоставила мне дополнительные гарантии безопасности. Притом, с тех направлений, что мне внушали наибольшие опасения.
– Подтверждаю! – кивает Софи, – С этих сторон тебе опасаться нечего. К какого-то момента определённая слава начинает играть против тебя самой. Более того, это становиться в какой-то степени неизбежным. Древняя слава – она такая, вещь крайне коварная. Хотя, временами и крайне полезная.
– Ладно, вроде разобралась с тем, что волновало. Не хочется больше рассуждать о чём-то тяжёлом.
Софи гладит любимую по руке. Мурлыкает.
– Знаешь, лучшее средство от чего-то неприятного только одно. Ты прекрасно знаешь, какое именно...
Хейс понимающе улыбается. На какое-то время снова можно забыть обо всём...

Смеются глаза в глаза. Хейс шепчет:
– Что на тебя сегодня нашло? Редко бывает так хорошо...
Софи трётся о щёку.
– Наверное, лёгкое чувство страха энергии добавляет. Ты себя, и меня перепугала.
– Я не хотела...
– Ладно. Главное, что потом нам обеим хорошо было.
– Лишь бы страх не настоящим был, а тем, с каким можно словами разобраться.
– Зато, после, наоборот обостряются эмоции...
– Сегодня их предостаточно было... Может, к нам пойдём? Ночь и так уже скоро кончится?
– Хм? А зачем куда-то уходить? Здесь такой же мой, или если хочешь, наш дом. Как и там. Всё равно наглости сюда войти хватит только у Маришки, Херенокт и Смерть слишком умны для этого. Да и годы для пустого любопытства уже не те...
– Ты Сордара не упомянула.
– У него мирренские завихрения в мозгах. Резиденция – дом его отца, а не его. Ему в молодости были разрешены определённые вещи, но он не в праве мешать всем остальным. Ибо у нас – совершенно равные статусы. Его дом – на соседнем Острове, и я абсолютно уверена, там никогда не бывали гостьи из тех, кого он сюда приглашал. Для эшбадовок и им подобных – чуть ли не основная подработка – обеспечивать отдых статусных лиц. Думаю, они долго этим летом хвастаться будут – лучшее сочетание затраченных усилий и полученных материальных благ. Наша Кроэн явно завидует полученному сестрёнкой за её род деятельности. Сама аналогичным образом действовать не в состоянии.
– Почему? По-моему, она вполне привлекательная и весьма неглупая. Внешний вид несколько своеобразный, но по-моему Эриде как раз своеобразие особенно сильно нравится.
– Она недостаточно смелая, – хмыкает Софи, – это тоже немаловажное качество даже при общении с Эридой. Ну и главное – Марина запретила Эр проявлять определённый интерес к этим школьным девчонкам, а так же к её личным гостям. Хотя, некоторые и были бы не против, но, представляешь, разноглазая знает значение слова «приказ», а Марина – чуть ли не единственная, кто может Эр приказывать, и что интересно, разноглазая станет это выполнять.
Хейс задумчиво обхватывает подбородок:
– Знаешь, как по мне, это отдаёт тайной влюблённостью Эр в Марину.
Софи символически пинает кулачком любимую:
– Миленькая, по-моему, Эр способна воздействовать на людей с некоторого расстояния, и ты под это воздействие как раз и попала. Начинаешь видеть чувства там, где их нет, и в принципе не может быть.
– Хотелось бы ошибаться, – качает головой Хейс, – но я привыкла доверять своей интуиции.
– Равно, как и я – своей, – решительно пожимает плечами Софи.
– Одна из нас ошибётся в любом случае, не привело бы это к чему-то нехорошему.
– Профессиональных медиков предостаточно и здесь, и в школе, и в «Сказке». Лично у меня нет претензий к качеству исполнения ими своих обязанностей. Я следить за здоровьем Эр совсем не обязана, мне своё и твоё гораздо дороже.
– Жестковато...
– Жизнь у каждой почему-то всего одна. Меня сейчас гораздо больше волнует, как именно Херенокт со Смертью здесь обустраиваются.
– Что не так? Разве это теперь не их дом?
– К наёмнице-то у меня вопросов нет – для неё дом всюду, где можно бросить её вещмешок. Вот Херенокт...
– Что он не так сделал, что это не устроило саму тебя?
– Не говори так, мне это не нравиться.
– Мне тоже не нравятся внутрисемейные конфликты, тем более подобного уровня. Что он сделал?
– Со своей точки зрения – ничего. Они решили жить именно в той части именно в той части Резиденции, где бывала Императрица. Толком пожить здесь она не успела.
– Сын решил жить в доме своей матери. Не вижу здесь ничего необычного. Тем более сама говоришь, она здесь практически не жила.
– Место частично для неё создавалось, но так её и не дождалось. Теперь они живут в созданных для неё залах.
– Насколько я знаю, памятный статус никаким помещениям здесь не присваивался, такие есть в Столице. Что удивительного, что пустые пространства снова стали жилыми?
– Мне туда ходить нравилось. Казалось, что он где-то тут. Рядом, вышла ненадолго. Словно вот-вот – и она снова засмеётся. Но теперь этой удивительной атмосферы больше нет... Эти двое – слишком живые и настоящие.
– Мне казалось, ты не склонна воспоминаниями о прошлом жить... Тем более, ты даже в другую эпоху родилась. Видеть могла только на картинках и на экране. Смысл грустить о том, что не увидишь никогда? Ты можешь подражать её стилю в одежде. Водить те же машины, летать на тех же самолётах, в строю ещё много кораблей, на чьи палубы она ступала. Но ты ей никогда не сможешь стать. Прежде всего, для себя самой. Не заигрывайся, как та же Эр, периодически подражающая своим фантазиям. Херенокт понятия не имеет, что эта обстановка для тебя что-то значит. Выражаясь с претензией на поэтичность – там, где правила смерть, теперь снова будет властвовать жизнь. Дочь Смерти вполне возможно будет похожа на Императрицу. Это и будет лучшей памятью о ней. Не зачем в умерших играть.
– Скорее всего ты, как обычно, права. Но, знаешь, что-то неуловимое ушло из этого места...
Хейс касается лица Софи:
– Зато, скоро кто-то иной, в чём-то похожая на ушедшую, а в чём-то совершенно иная сюда придёт. Жизнь должна продолжаться. Вопреки всему. Трагедиям – в первую очередь. Ведь живи Императрица и дальше – не существовало бы ни тебя, ни Марины. Мы бы не встретились... Да ещё многого не было. Император решил жить дальше. Даже из памяти погибшей не устроил особого культа. Вот ты этого чуть не сделала, а Херенокт ничего не заметив, мимоходом разрушил. И я считаю, правильно поступил. Люди должны смотреть вперёд, а не назад. Такие, как ты – в особенности. В прошлое – не вернёшься, каким бы прекрасным оно не казалось. Надо строить что-то новое и лучшее. Собственно говоря, и ты, и я, и Смерть с Хереноктом этим занимаемся. Каждый по-своему – но мы делаем мир лучше. Пусть, временами и путём уничтожения кого-то. В мире многого должно стать гораздо меньше, что-то должно быть и вовсе уничтожено. В том числе и нашими усилиями. Ведь твоя любимица стремилась к новому и совершенному. Ведь даже её гибель улучшила жизнь другим – провели расследование, поняли причину. Узлы и агрегаты машин стали прочнее и надёжнее. Сколько-то жизней было спасено. Пусть ценой за это и стала её жизнь.
– Слишком скорость любила... Как и я...
– Только ты скоростные машины не любишь, а пользоваться самолётами в качестве пилота тебе сам ЕИВ запретил. Слишком хорошо видел, кому столь старательно ты подражаешь. Не хочет повторения подобного, при этом прекрасно видя, взлёт Еггты удержать невозможно. Тем более, прекрасно видит – ещё Марина в наличии. И её тоже будет не удержать. Точно  так же, как и тебя. После вас мир точно станет иным, нежели он до вас был. Будет лучше, чище и светлее. Ничего не поделаешь – когда-нибудь мы все уйдём... Но думать надо о том, что останется после нас. Люди – это в первую очередь те, кто стремятся сделать мир более совершенным. Пусть иногда и ценой собственной жизни. Но мы все должны стремиться оставить тем, кто сменит нас нечто лучшее, чем бывшее до нас. Смотреть надо вперёд, поменьше оглядываясь назад.
– Вот Императрица назад и не оглядывалась, – мрачно бросает Софи, прекрасно понимая при этом, что Любимая опять скорее права, нежели нет.