– И именно поэтому вызывающая особенно сильную неприязнь, у тех, кто сама всего добилась. Ладно, хотя я не настолько зла, чтобы с детьми воевать. Но за Маришку, или даже тебя, уже не поручусь... Как там древние говорили «в чужих головах – непроглядная тьма...»

– Люди всегда недолюбливали слишком выделяющихся. Тебе ли это не знать? Хотя, с другой стороны, за ней, как за тобой, высочайший статус. По крайней мере, в первое время с ней все-все дружить захотят. Дальше – как получится, рыбки-прилипалы водились у многих статусных. Сомневаюсь, что этот тип живых существ когда-либо вымрет. У Эриды даже не самая многочисленная свита из виденных мной.

– И кто же успела больше насобирать?

– Насобирал, – поправляет Хейс, называя имя, – выпустился весной, прямо перед твоим преступлением. Не отличался особой щедростью, зато отличался редкостной красотой. Даже не думала, что столького можно добиться только полагаясь только на личные данные. У меня самой к тому возрасту выработалась определённая разборчивость.

Софи крайне скептически качает головой.

– У статусных мальчиков с набором поклонниц обычно нет сложностей. Не все такие хитро устроенные, как мы. Да и ты говорила, что мальчики тебе были симпатичны...

– Равно как и тебе, – Хейс откровенно дразнится.

– Меня в значительной степени статус обязывал вести себя определённым образом. Наличие множества полумёртвых условностей иногда крайне полезно. Ибо люди определённого статуса их поголовно все знают, хотя и сами не очень могут понять, зачем нужно нечто совершенно неприменимое в настоящей жизни.

– Ты только что, объяснила, зачем это нужно. Притом, относительно лично себя. Кстати, ты ведь его наверняка знаешь. Как он теперь поживает?

– Знаю, конечно, как говорится, слой слишком тонок, – Софи хитро щурится, – неужели ожили старые чувства?

– Как могло ожить то, что изначально мертво было? – Хейс возмущается весьма искренне, – Всё-таки иногда интересно, как жизнь сложилась у людей, с кем несколько лет под одной крышей провела.

– Прекрасно всё у него сложилось, можно даже сказать типично, только я не стану говорить, будто заслуженно. Отец приткнул его в министерство, притом в отдел с самым высоким процентом молодого женского персонала. Он мог и не заметить, что школьная жизнь последнего года кончилось.

– Сложно этого за пять-то лет не заметить.

– Некоторые так до старости, точнее до начала определённых возрастных изменений так и не могут научиться думать той головой, что на плечах.

Хейс саркастически хмыкает:

– Как я слышала, сейчас есть препараты, весьма отодвигающие возраста начала этих самых изменений. Во всяком случае, у мужчин.

– Они не изменения отодвигают, этого делать пока толком не научились, кстати, у женщин в особенности, а кровоснабжение определённого органа на какое-то время значительно улучшается. Если учесть, что у некоторых этот орган является основным, препарат крайне полезен. Ибо недостаток кровоснабжения в определённый момент в определённом месте может впоследствии привести к серьёзным нарушениям в работе множества других органов, в том числе тех, что у человека являются основными с точки зрения физиологов, а не по распространённому мнению.

Хейс вздыхает:

– Это ты меня ещё в занудстве обвиняешь? На себя почаще смотри!

Софи показывает язык:

– Зеркало не способно записывать и передавать звук. Во всяком случае, без множества специальных и крайне сложных доработок.

– Всё время забываю старую истину, насколько непродуктивно спорить с Еггтами.

Принцесса-Еггт только смеётся.

– До чего универсальный страх у мужчин во всех социальных слоях, – крайне недобро усмехается Хейс, – потерять, как они выражаются, самое дорогое. Видимо, напряжённо с какими-либо другими ценностями.

Софи дурашливо мурлыкает:

– Очевидно, тебе только клинические пессимисты попадались, у кого, действительно, всё самое ценное утрачено по причине собственной дури, вроде заснул пьяным в сугробе, или более актуального для данной местности – в таком же состоянии переночевал в хлеву. Вот свинка и «чик», – Софи крайне наглядно показывает «ножницы». Хейс почему-то зажимает рот от смешка – видимо, основные ассоциации с этим словом теперь совсем-совсем другие. Но и старые не позабыты. Софи, тоже явно о чём-то вспомнив, понижает голос почти до шепота, – откусила, – заканчивает обычным голосом, даже с насмешкой, – но это пессимисты, у оптимистов приходилось читать нечто иное, притом как раз, про данную утрату «пока есть язык и пальцы, ничего в общении с женщинами ещё не потеряно! Есть даже некоторые преимущества в виде гарантированного отсутствия детей!»

– Где ты берёшь такую литературу, миленькая?

– Я давно уже взрослая девочка! – Софи показывает самый кончик языка.

Хейс хихикает совсем не по взрослому.

– Ну и при отсутствии самого важного какая вообще между мужчинами и женщинами разница? Тем более, аналоги этого органа для использования этого органа девочками притом не только в одиночку, прекрасно выпускаются. В нынешнее время ещё и повышенным спросом, наверное, пользуются.

– И мы обе прекрасно знаем, где такое в районе Дома на Набережной и «Золотой Звезды» такое продаётся...

– И как совместно используется! – переглядываются с понятными только им двоим, усмешками.

– Рэде сейчас очень внимательно по сторонам внимательнее смотреть надо, – Софи умеет моментально переключать свой тон с игривого на совершенно серьёзный, – могут попытаться подвинуть с крайне выгодной должности имени себя самой и главной при Осени, – многозначительное молчание, – всеми возможными способами.

– Надо думать, – кивает Хейс, – Рэда мне степенью прямолинейности иногда напоминает Дину, а у той прямота...

– Как у рельса соответствующего профиля, – смеётся Софи, – вот только в отличии от Кошмара не уверена, что Осень знает о известных нам магазинах. Честно говоря, я не уверена, что о их существовании известно Рэде.

Софи пальцами щёлкает.

– Мне почему-то нравится замечать, когда и твои оценки людей неверны. В определённых вещах Хорт прекрасно разбирается, – в качестве дополнительного доказательства, сообщает понизив голос, – я видела у неё соответствующие изделия... Ну из пайков, только не пайкового выпуска, а те, что и в «Звезде» продавать можно. И она просила воспользоваться «Тайной страстью»... Я не жадная... – Софи загадочно замолкает.

– Кто этот счастливец? – Хейс достаточно любопытна, хотя и утверждает временами обратное. Кто этот счастливчик или счастливица? Я его или её или её знаю? Хотя, по логике времени, скорее нет, чем да, особенно, если у Рэды девушка.

– Вот тут ты, миленькая весьма и весьма ошибаешься, – Принцесса одаривает Любимую улыбкой из тех, что для Императорского приёма сберегаются, – Рэда разбирается, но не счастливицы, ни счастливца не было, более того Рэда мнения о них как о мелкой рогатой скотине.

– Все – козлы, как у нас говорят. Правда, иногда добавляют «хряком назовут не каждого», тут это более лестное сравнение.

– Ну и кто же эта... Счастливица, –тоже уведомляется Хейс, уже догадываясь о смысле «сюрприза» Софи. Единицы складывать довольно простая наука.

– Ты ожерелье Рэды видела?

– Застать их отдельно... В смысле, Рэду и ожерелье – нетривиальная задача. Во всяком случае, для меня раньше.

– Ничего и ни с кем у неё никогда не было. Ей кто-то на прошлые новогодние праздники нетривиальной стоимости ожерелье подарил. Да, да, это самое. Хорт почему-то решила, что это подарок, требующий определённого, столь любимого южанами, отдарка.

Хейс хмыкает. Она явно не знает чего-то о чувстве юмора Марины. С другой стороны, она ничего не знает о том, что младшей Херктерент присуще тоже, что и старшей.

Софи, самозабвенно продолжает.

– Ну, а отдаривалка у неё есть только известных тебе сортов. Без золота и платины. К тому же, она решила, что дарителем был либо мальчик... либо мальчик... и, ибо далеко не каждый Великий Дом может себе такое позволить. Вот вскладчину...

Хейс словно взвивается.

– Но теперь уже мне непонятно, что такого есть у Рэды, чего у меня в её возрасте не было. Ибо я от вещи такого уровня при гарантиях даже с животным при свидетелях не отказалась бы. Кто бы это не был, была моя цена названа, относись теперь как хочешь, но за такое бы... Я очень серьёзно подумала. С почти стопроцентной вероятностью на согласие. Делай теперь что хочешь. Но мне никто не предоставил такого выбора.

Софи весело смеётся.

– Мнение останется ровно таким, каким и было! О Рэде тоже останется прежним. Ничего не было и у тогдашней Марины в принципе быть не могло. Это она отгрузила Рэде вещь из Императорской сокровищницы. Ничего у ней с Рэдой быть не могло. Вредина наслаждалась полученным результатом. Возможно, и сейчас наслаждается. Развлечься решила. Получилось! Только за шутки подобного уровня надлежит убивать, возможно, с чрезмерной жестокостью.

– Тебе завидно, – жестоко бросает Хейс, – сама ни до чего подобного не додумалась.

– У меня и так уровень личных контактов – надлежащий. Надо если – вещь аналогичного уровня станет твоей через несколько дней.

– По-моему, ты что о Марине, что о других, излишне зла. Осень не пустят в такой магазин.

– Как раз именно её-то и пустят, – невесело усмехается Софи, – у неё есть удостоверение военнослужащего. Равно как у меня, сестрёнки, Эр и Динки и ещё некоторых. Вот с целью покупке товаров, не положенных по возрасту его только Осень может додуматься использовать. Некоторые вещи мне не особенно нужны были, а для покупки спиртного Маришка предпочитала использовать свою наглую рожу. Ну а у меня был и есть МИДв, кто мне не станет поставлять только запрещённое для продажи всем категориям населения.

– Всегда тебя обожала за выдающуюся честность, – смеётся Хейс.

– По моему, теперь ты уже о Рэде и Осени плоховато думаешь...

– Что не так? – весело усмехается Софи, – Они обе – не мирренки, определённым вещам учить не надо.

– Некоторых – приходится, – хмыкает Хейс.

– Часом не запаздывающих в развитии?

– Можно и так сказать, – усмехается Хейс.

– Хм. Странно, мне казалось мирренские брошюры о вреде подобной привычки до этих мест доходить не должны. Их литературой вроде, торговали только в Столице, Приморьях и на Архипелаге.

– Если картинок нет – никто бы и смотреть не стал, – усмехается Хейс, – в школе некоторые стали язык южан учить. Не затем, чтобы с великой, – Хейс корчит гримасу, – литературой знакомится. Хотя её «величие» мне кажется серьёзно преувеличенным, а чтобы их книги про армию и флот читать и не ждать очередных выпусков «Армии». Не спорю, соответствующую литературу миррены куда лучше нас иллюстриуют. Хотя теперь сборники «Мирренская императорская» читать куда интереснее...во всяком случае, мне. Трофейные команды своё дело знают.

– Ещё бы им не знать! – резко фыркает Софи. – Оттуда вполне могут за некомпетентность в боевые части перевести, а там даже при самом грамотном командовании крайне пониженная выживаемость. Сордар говорил – ему предлагали должность командира первого отдельного корпуса морской пехоты. Но отказал, сказал, пехотную тактику знает в размерах курса училища, и в бою умеет ходить только по стали, а не по земле. Такие назначения утверждает только Император, а он сына слушает. Хотя трофейщикам надо должное отдать, они в колониальных войнах захватили один из новейших палубных истребителей южан, они проверить хотели, насколько он хорош на суше. А чёрные обезьяны, как они были уверены, ни в пилотаж, ни в зенитный огонь не умеют. Насчёт пилотажа я сама не уверена, в Авиации эту расу, мягко говоря, не очень любят. Но вот зенитками они вполне пользоваться умеют. Наша «двадцатка» счетверённая – чуть ли не любимейшее их орудие, даже на герб признанного только Империей государства попала. Они и сейчас двадцатимиллитровые снаряды закупают в огромных количествах. Племенные войны, оказывается, можно вести с любым количеством современной техники. У них племена танки покупали с распределением танк – лояльной условному центру земледельческому, они почти не разводят скот, поселению. Ну вот наёмники южан, а может и они сами и не знали, что это племя зенитки не только покупает, но и своих представителей в наши училища посылает. С успеваемостью у них проблем нет. Даже выпускников пытаются переманить на нашу службу. Некоторые соглашаются. Всё-таки полноправное гражданство Империи дорогого стоит и не зависит от расы. Но эти предпочли уехать туда, где родились. Долг пред племенем был выше всего! Они в занимавшийся штурмовкой истребитель и попали. Надо признать, с вооружением, даже основным, у машины полный порядок, я в такой даже сидела, – откровенно хвастается Софи, Хейс, настроенная больше на ПВО только усмехается, – но ради лёгкости даже бронеспинки и бронестекла не поставили. Хотя прекрасно умеют такие вещи делать. В спину пилоту и попали, тем более огонь вели, защищая родное поселение, как там у классиков не помню, какого мира, «они зверски обстреливали наши самолёты, когда те мирно бомбили их города». Самолёт плюхнулся максимально удачно, насколько возможно при таких повреждениях. Пилота выпотрошило. Ну так не надо было золотую «Ведьму» искать в тех краях, где местные занятия по зенитной стрельбе в наших училищах не прогуливали. На первой трофейной сам Император летал. Машина очень лёгкая даже сейчас, но дальность чудовищная. В теории с авианосца от Большой Дуги могут до Побережья достать. Не делают, ибо прекрасно знают – по дороге слишком много тех, кто метко стреляют. Некоторые – защищая свой дом.

– Ты слишком многих переоцениваешь. Южане побаиваются, что авианосные соединения опять пойдут в бой. Не хотят их провоцировать. Помнят, чем кончилось прошлое. Хотя, скорее, строят свои новые корабли и готовят новые эскадрильи.

– Ты как–то забыла, что я из тех, кто лучше всех знают уровень боевой подготовки флота.

– Враг на то и враг, что обожает делать сюрпризы. Обычно – крайне неприятные.

Хейс недобро усмехается.
– «Чрезмерная жестокость» – ведомственный документ, ты скорее всего, читала но большинству он неизвестен.
– Как ты людей не любишь! – замечает Софи.
– А за что большинство из них любить? Кроме тебя разумеется...
Принцесса хитренько-прехитренько смотрит. Хейс во взглядах возлюбленной очень многое может прочитать. Недовольно хмурится.
– Вот значит каким хитрым путём ты решила меня подвести к тому, чтобы мою родню похвалить. Да, признаю, без дяди-комендора, другого – диверсанта, да и отца родного – бойца штурмовых частей, твоего брата – лейтенанта в то время, да и отца – Верховного нас бы тупо не существовало. Притом, во всех смыслах.
– Я только намекнула. Дальше ты уже сама додумала.
Хейс Софи по носу щёлк!
– Как здорово ощущать что могу Еггту стукнуть, и мне ничего не будет! Голова точно на плечах останется!
Софи недовольно качает головой.
– Стукнуть можешь, но без повода этого лучше не делать. Да и степень жестокости моих предков ты сильно преувеличиваешь. Казнили они далеко не так много, как им приписывают. В боях положили куда больше противостоящих им. Своих бойцов теряли мало. Хотя когда было надо не щадили никого. Начиная при этом с себя. Вот уж не думала, что так начитаешься «Чёрных легенд» про нас. Ведь многое из того, что пишут про вроде бы давным-давно умерших людях в какой-то степени пишут уже и про нас. Кэретта, к сожалению, слишком презрительно относится ко всем, для кого написание чего-либо – способ заработка. Недооценивает их опасность, в том числе и для неё самой.
– Вроде говорила уже, – сердится Хейс, – Я не верю ни в какие легенды про вас. Спроецируй моё отношение к тебе в прошлое. Получишь нечто близкое к тому, какого я мнения о Великих Еггтах. Чёрным Еггтом ты сама себя при мне называла.
- Не будем ссорится на пустом, по сути дела, месте, – тоже не слишком весело вздыхает Софи.
– Самая ненужная вещь, что может быть у любого человека, – хмыкает Хейс, – ссора с тобой, – для некоторых это и вовсе смертельно опасно может быть.
– Только не для тебя, миленькая, – мурлыкает Софи.
– Сколько шагов от любви до ненависти? Подсчитали задолго до нашего рождения... – невесело усмехается рослая красавица.

Отредактировано Чистяков (14-11-2021 02:35:12)

Вместо ответа принцесса начинает щекотать рослую красавицу всюду, куда дотягивается.
Хейс отвечает тем же самым. Для понимания некоторых языков слова совершенно не требуются. Вот  только «разговоры» бывают довольно утомительными. Хотя и бесконечно приятными. По крайней мере, у них двоих.

Голова Софи покоится на плече Хейс. Сил хватает только на самые лёгкие ласки. Впрочем, обе прекрасно знают. Хейс куда крупнее, но Софи намного энергичнее. Отдохнуть всегда первой успевает. Впрочем, по итогам недовольной не остаётся. Да и Хейс к темпам возлюбленной несколько приноровилось. Тем более, снова настало время, когда ничего делать не надо. Друг другом можно хоть до бесконечности наслаждаться.
– Не думала, что даже даже усталостью можно наслаждаться, – шепчет принцесса, - особенно, когда причина, её вызвавшая рядышком лежит. Вся такая заласканная довольная!
– Угу! – отзывается Хейс, –Сейчас, я даже жалею, что не Крионо.
Софи со смешной сердитостью смотрит ей прямо в глаза. Хейс пытается рукой махнуть.
– Да не Эридина, а та, в честь кого её назвали. Поэтесса, фреска с чьим портретом на Архипелаге раскопана.
Софи, не прекращая увлекательного занятия – игры с сосками Хейс, удивительно скучным тоном, сообщает.
– Эта девушка, и та поэтесса, обожавшая отношения вроде наших, почти гарантированно, два совершенно разных человека. Притом, поэтесса  точно старше островитянки на пару сотен лет, если не больше. Хотя, не исключено островитянка тоже любила девочек. Впрочем, не исключён вариант, большая часть стихов Крионо – и вовсе подделка, выполненная лет за двести уже до нас. Тогда как раз живописцы любили стиль «морской пены», изображая совершенно невесомые, словно воздушные, девичьи тела. Стихи очень удачно нашлись, являются словно подписями к некоторым произведениям той эпохи, а может и на самом деле, ими.
– Раз снова стали наслаждаться изображениями красоты ранней юности – значит общество стало ощутимо богаче. Вроде, твои коллеги закономерность в изобразительном искусстве выявили – воздушных и худеньких делают в спокойные времена достатка, чем более крепкими становятся изображённые – тем меньше покоя и тишины их окружает.
– Конструктор смертоносного оружия, любящая покой и уют.
– Одно совершенно не противоречит другому.
– И ещё любящая тоненьких девочек.
– Особенно сильно, одну кареглазую, – озорно усмехается Хейс, – Неужели нет ничего интереснее обсуждения эпох живописи?
– Есть конечно... – капризно дуется Софи, – но ты же устала... Ой! – в светло карих глазах задорные огоньки, – Что-то не очень похоже...
Поцелуй в ответ.

Когда снова настало время, когда только разговаривать хочется, Хейс шепотом спрашивает, поглаживая  волосы уткнувшейся в плечо Софи, судя по дыханию, любимая не спит. Но всякое бывает, крайне редко, но бывало, что принцесса первой уставала. Но сейчас она не спит на самом деле.
– Как ты думаешь, те стихи – поздняя подделка, или на самом деле, древние?
– Сама как думаешь?
– Словно про нас написано... Я исхожу из того, что в чём-то люди совершенно не меняются. Что-то между ними происходило всегда и будет происходить вечно. Как та же любовь, хоть поэтическим, хоть биологическим, хоть каким-то иным словом её назови.
– Не знаю.
– Не знаешь? Ты? – Хейс удивляется совершенно искренне.
Софи вскидывает глаза.
– Представь себе, не знаю именно я. Прекрасное остаётся прекрасным независимо от времени создания. Я не торговец древностями, и особо не волнуюсь о цене вещей. Вроде, проводили экспертизу, время создания установлено. Даже опубликовано. Сознательно читать не стала. Прекрасное не перестало прекрасным быть от изменения времени создания. Словно про наши чувства, словно про нас. Под заголовком всегда вместо «подделка» можно написать «подражание древним». Не я первая, кого эти стихи вдохновили на иллюстрации к ним. Наверняка, не я буду и последней. Значит, уже не зря создавались, раз стольких творцов вдохновили. Ведь во «Дворце воды» столько мозаик по мотивам творчества Крионо. Читается очень легко. Не исключено, что именно они окончательно и нас настроили на нужный лад. И это было так прекрасно! – Софи кажется, у бесстрашной красавицы на глазах слёзы.
– Ты плачешь?
– Да. От слов твоих. От всего вместе. Да от счастья просто! Как здорово, что мы друг у друга есть!
– Каждый изгиб твоего великолепного тела, каждая родинка так и стоит пред глазами, – охотно поддакивает Софи, что-то разумное они сейчас не в состоянии говорить, – говорила уже сколько раз почти до безумия счастлива от ощущения тебя где-то рядом.
– Так и я говорила вроде, что высшую степень что счастья, что горя человеку может только другой человек принести. Благодаря тебе, поняла насколько мудры эти слова. Только благодаря тебя по-настоящему поняла, что такое настоящее счастье.
  Софи даже сквозь слёзы может переходить на свою любимую чуть насмешливую интонацию. Но, видимо, сейчас было сказано нечто по-настоящему смешное. Или глупое.
– Попробуй нечто подобное Эриде про счастье и горе сказать.
– И она и то, и другое тут же переведёт на тебя. Она людей использует только как игрушки, чтобы забыться.
– Мне крайне претит такое отношение. Ограничилась бы кем-нибудь.
– Чем тебя та же Крионо-кто-не-поэтесса не устраивает?
– Тем, что скоро поблизости от Эр опять останусь только я, а Софи Саргон – не хрупкая дорогая игрушка, и тем более, не лекарство. Не спорю, обе категории среди людей есть, но я-то ни к одной не отношусь. Но Крионо рвётся именно в те места, где игрушку обязательно разобьют, а лекарство – вылакают. Причём, в «Сказку» островитянка переводится не хочет. Специально спрашивала, причём подчеркнув свой статус. Упрямая дура. Сказала, «никогда за спинами не пряталась, тем более тех людей, кто значительно слабее». Это Эр-то слабее её! Я весь винный погреб Резиденции выпью – но и то до такого не додумаюсь.
– В процессе выпивания ты умрёшь или лопнешь, миленькая. Мне ни того, ни другого совершенно не хочется. Да и сила со слабостью разного рода бывают. Не уверена, насколько здраво Эрида людей оценивает. Но абсолютно уверена – если что-то случится с основным местом, где она хранит свои произведения. Допустим, южане разбомбят ту же «Сказку» – вероятность церемонии весьма статусных похорон станет девяносто девять и девять в периоде процентов. Совершенства в материальном мире возможны, что-либо стопроцентное – нет.
– Замучаются бомбить, – хмыкает Софи, – думаю, догадываешься, в «Сказке» есть убежище высшего класса защиты. Произведения Эр, что хранит для себя именно там находятся.
– Представь даже теоретический вариант. Что тогда с Эридой будет?
Принцесса мотает головой.
– Даже думать о таком не хочу. Я не настолько сильно её не люблю. И смерти ей не желаю.
  – Её отношение к вещам во многом напоминает отношение к собственным детям. Только... – Хейс щёлкает пальцами, подбирая слова, – не столичное, а так сказать, с местной спецификой, то есть преувеличенными представлениями родителей о правах родителей на детей. И вообще,  искажёнными, взглядами сторон на обязанности по отношению друг к другу. Сразу сказать могу – ты не фыркай, ничего такого из распространённых в Великом Городе шуточек про провинциальные нравы мне не известно. Из личных претензий – чем старше становились братья, им всё больше позволялось. Мне, соответственно, всё меньше. Было обидно. Я ведь уже тогда училась в школе лучше всех и считала, что и в обычной жизни мне это должно приносить определённые преимущества. Но выходило с точностью наоборот. Совсем не по-книжному выходило. Я печатному слову предпочитала верить. Но жизнь чаще показывала, что бывает совсем-совсем по-другому, чем в книгах правильных.
– Ну насчёт правильности, милая моя, – Софи щёлкает Хейс по кончику носа, – у тебя у самой сложности. Слишком твой симпатичный носик кверху задран. В Великом Городе это не очень заметно. Здесь ты слишком откровенно царапаешь им местные облака. Люди такое очень хорошо чувствуют, как ты к ним относишься. В свою очередь, ты недооцениваешь степень их наблюдательности. Я тут больше всем понравилась, нежели ты, а должно быть если не наоборот, то хотя бы сопоставимо. Всё-таки мне несколько задранный носик отчасти положен из-за происхождения. Но я этим качеством стараюсь не злоупотреблять. Всё-таки надо помнить, какой ты в глазах людей остаёшься. И какой останешься ты, в некоторой степени повлияет и на меня. Сама знаешь, насколько велико в мире количество самых разных явных и неявных связей.
Хейс беззаботно смеётся.
– Тебе беспокоится не о чем. На фоне такого солнышка как ты, я выгляжу примерно как первая планета, проходящая по диску. Только астроном и заметит, и то только через соответствующие приборы.
– Приборы довольно распространённые. Притом, как в прямом, так и в переносном смыслах. Вполне имеющиеся, допустим, у тебя.
– Ты совершенно малозначимым вещам значение придаёшь, – Хейс качает головой, – люди запомнят только то, что сюда приезжала Принцесса Империи, я одна из сопровождающих, не больше. Моя имя тут уже забывать стали. Называют уже не по имени, а «старшая дочь таких-то». Правда, следует признать, я сама сделала всё от меня зависящее, чтобы именно так стало.
– Правильнее сказать, – хмыкает Софи, – не делала ничего, чтобы стало как-то по-другому.
– Тоже верно, – не стала спорить Хейс, – я всё-таки изначально была настроена на покорение Великого Города. В общем-то даже получилось. Правда не совсем так, как я планировала. Сюда я вовсе не собиралась возвращаться. При самом худшем развитии событий осталась бы в Столице. Там всегда были и будут нужны люди любых специальностей. И если бы не твой каприз, меня бы здесь и вовсе не было бы.
– Знаешь, сейчас даже термин такой есть «городской житель первого поколения?»
– Конечно. Чуть ли не лучшие трудовые и мобилизационные ресурсы из имеющихся в Империи. Сама знаешь, я тоже отношусь не к худшим. Да и приличная часть средств, потраченных на моё образование, мной уже отработана. Сама-собой горжусь!
Софи легонько бьёт её ладошкой:
– Зазнаешься ты у меня!
– Не успею! – Хейс прикрывает рот от зевка, – Убьют гораздо быстрее. Притом, совсем не обязательно, что это южане сделают.
– Какая ты у меня пессимистка! – дуется Софи. Но отрицать не станет. В словах возлюбленной, как всегда, очень много логики. Хотя, взгляд на происходящее довольно специфичен.
– Как уже говорила, любовь и смерть всегда ходили и ходят взявшись за руки. В месте, где кипит жизнь Империи, что-то другое тоже кипит и булькает. Весьма и весьма разрушительное, если вырвется. Я уже слышу. Не знаю, как другие, но я отсутствием слуха не страдаю. И не собираюсь притворяться глухой, слабоумно надеясь, что само как-нибудь рассосётся. Такие вещи не рассасываются. Я уже вижу. Такое надо только выжигать. Я уже знаю, что мне придётся стрелять в говорящих со мной на одном языке. Соответственно, они будут стрелять в меня. Никому неизвестно, кто точнее окажется. Я знаю некоторых людей, кто окажется рядом со мной. Знаю, кто окажется против. И ты ведь тоже этих людей знаешь. Причём и список, наверняка, куда обширнее моего. Мы с этими людьми ходим по одним и тем же улицам. Иногда даже вежливо здороваемся. При этом живём с ними словно в разных мирах. Причём различия между ними как бы не больше, чем у нас с южанами.
– У них тоже есть несколько таких миров, тоже не питающих особой любви друг к другу, – Софи говорит со всей серьёзностью, на какую только способна, – полыхнуть может и на Юге.
– Не спорю, это и там может произойти, – кивает Хейс, – но интуиция мне подсказывает, что это произойдёт здесь. Тем более, кое-что уже было.
– У меня от серьёзных разговоров совсем не серьёзные желания появляются, – капризно надувает губки Софи.

Слова в какой уже раз перестают значение иметь. Снова что-то первобытное овладевает ими. Смех и слёзы, слёзы и смех. Ищущие, и находящие желаемое пальцы и губы.      Перемешавшиеся волосы. Тела сплетаются самыми причудливыми способами. Фантазия у обеих богатейшая,  пробовали всё возможное и нет. Расплетаются, уставшие и счастливые, что бы слиться вновь спустя немногие мгновения. Словно постоянно загораются друг от друга. Что-то не даёт пламени иссякнуть. Хейс – источник огня Софи, Софи – источник Хейс. Они то едины, то снова врозь. Каждая – словно пламя, разожжённой другой. Неугасимое. Чувства, что вспыхивают разы в столетия. Высшее воплощение этих чувств. Кипит огонь эмоций, пылают чувства. Живительный для обеих этот огонь. После него становишься словно обновлённым. С новыми силами для свершений. Некоторое время будет удаваться абсолютно всё. Потом у них ещё останется энергия, чтобы вновь друг друга зажечь. Они знают, так в прошлом было уже множество раз. И бесчисленное число раз случится впредь. Почти нечеловеческие чувства и страсти пылают. Словно на самом деле на землю никогда не существовавшие существа, именующиеся богами. Сущности, в кого в этой части Земли, не верят уже многие столетия. И загорелся огонь нечеловеческих чувств, тот огонь, где по некоторым легендам мир, как таковой родился, а по другим – в подобном он должен и сгореть. Но это всё – прекрасные или ужасные мифы и легенды. Но вот чувства сейчас пылают – живые и настоящие. Любовь сродни безумию, но безумию прекрасному. Не разрушительному, а созидающему. Заставляющему этих двоих становиться всё лучше и лучше. Друг пред другом. Пред целым миром. Пред всем, что было, есть и будет. Хотя всё это Софи и Хейс сейчас видят в глазах друг друга. Мир до зрачков одновременно и сузился, и расширился. Не работают в такие моменты никакие попавшие в учебники, законы. Есть только становящиеся к определённым годам известные подавляющему большинству. Но так никем внятно не записанные. Попытки многие предпринимали. У некоторых даже получалось. Насколько удачно можно описать истинную форму пламени, хотя как оно выглядит, представляет все. Многие прекрасно согревались. Большинство даже обжигалось. Так и с этим пламенем, сжигающим или греющим изнутри. Ожогов тоже хватало, причём куда более болезненных, чем от пламени настоящего. И тоже нередко смертельных, или совершенно неизлечимых. Пламя чувств может не только поддерживать. Может с лёгкостью и сжечь другое. Может и вполне поддерживать другое. Но вдруг погаснуть по любой из возможных причин. Тогда и первое станет обречено, к счастью, далеко не всегда. В противном случае, жило бы на Земле несколько меньше людей. Чаще огонь между людьми разгорается для появления нового сполоха пламени. Но так бывает не всегда. И про этих двоих никто не скажет, будто они зря горят друг в друге.

Переработанная и доработанная вчерашняя версия.

– Бр-р-р! Придумают же такую жуть! – Отинг ещё зябко ежится, показывая на идущих впереди девушек.
Марина с сарказмом смотрит в указанном направлении. Чем это Кошмар и Змеедевочка могли хоть кого-то своей внешностью напугать? К вызывающем виду любых костюмов, а так же различной степени их отсутствия, включая стопроцентную островитянка давным-давно должна была уже привыкнуть. Тем более, сама в такое весьма способна.
Тем более, Отинг плохо знает их обеих, во всяком случае, неизвестны причины, по каким они жутковатым прозвищам полностью соответствуют. Тем более, по внешним данным не скажешь ничего. Динка телосложением и уровнем физического похожа скорее на взрослую девушку, что полностью соответствует возрасту, хотя по местным меркам и может считаться некоторым отставанием в развитии. Но для Столицы вполне в пределах нормы, хотя и ближе к нижней границе. Вот Змеедевочка во всём, кроме развития мозга, выглядит совершенным ребёнком, хотя на деле старше не только Кошмара, но и самой Марины, правда ненамного.
Отинг – чуть ли не эталонное порождение Архипелага, местные нравы чуть ли не с молоком матери. Наряды у местных видала всякие. Чем же этим двоим удалось чуть ли не до состояния испуга островитянку удивить? Соображает не сразу. Видимо, сказывается, что у зеркала проводит времени гораздо меньше, чем многие.
Своими купальными шапочками!!!
Только с небольшими дополнениями. Затылочная сторона теперь украшена весьма реалистичными изображениями человеческих лиц. У Коаэ ещё и очки  с круглыми стёклами надеты задом наперёд. Причём простые, не солнцезащитные. Насколько Марина помнит, в использовании очков по медицинским показаниям необходимости Коатликуэ не испытывает.
Если рожу светящейся краской нарисовать, то действительно, особенно ночью, можно было напугать. Ребёнка лет пяти, но не девушку возраста и с жизненным опытом Отинг.
– Чувствуется, ты последние несколько дней смотришь исключительно на меня, и ничего вокруг не замечаешь. Я уже видела такие в городе. По-моему, их производство уже освоила местная «Пантера».
– Мне они не нравятся, ну шапочки такие. И я смотрела последние каталоги «Красной Кошки» их там нет. Их там нет. Это вы уже здесь придумали.
– И кто же? – интересуется Марина, у кого только одна кандидатка на примете.
И я даже знаю кто – вот та, мелкая, из восточного приморья. С дурацким именем.
– Откуда столько агрессии? По мне так Коатликуэ довольно мирная.
– Откуда тогда такое увлечение всякими ужасами? Ночью в темноте увидела... Под налётами не так страшно было, как когда это здесь увидала!
«Насчёт краски – не одна умная такая. Интересно, это опять Коаэ, или кто-то другая? Мелкой гордиться собой надо – наконец-то её творчество признано всеми. При минимуме затрат ввела новую моду! Хотя, по стилю скорее, похоже на какую-то идею Эр, отданную мелкой. Это ведь именно разноглазая внутришкольное помешательство своими очками спровоцировала... Или она тогда заодно с Сонькой действовали? Стареть начинаю. Не помню уже. Да и Отинг похвалить стоит. По сторонам всё-таки смотрит, а не только мне на различные части тела...»
– Скажи им, чтобы такого не носили! По-настоящему пугают.
– Основание. Твой страх им не является. Мне кто что носит нет ни малейшего дела, –
«Интересно, чего Отинг боится? Слишком хорошо известно, настолько трусливой она быть не может. Хочет устроить обычную свару в змеятнике, тем более их сюда отовсюду набросали, только не развилось умение притираться друг к другу, как в той же «Сордаровке». Или у Эшбад. Может, ждёт от Великой Меня каких-то действий, показывающих, что она тут на особом положении. Имеющиеся примеры совершенно не подходят. Хейс и вовсе без Соньки покажет, на каком особом положении она тут находится. Такому нельзя научиться, с таким родятся, Крионо действительно, влюбилась до безумия, и кроме Эр вокруг никого и ничего не замечает, в случае с мирренкой дело не в ней, а как раз, в Эорен, совершенно не умеющей демонстрировать свою значимость, а самая северная из южанок подражает ей в поведении, тем более у Утренней Звезды запущенный в медицинском смысле тяжёлый случай первой любви в возрасте, больше подходящем для подписания брачного договора. Южанка старше, во всех смыслах гораздо опытнее. В теории могла бы чего-то себе вытребовать. Но обижать доверившуюся тебе впервые влюбившуюся девочку... Наёмница не настолько плохая.
С Динкой и Коаэ вовсе непонятно, в каком состоянии их отношения. Теоретически, могут быть в любом из возможных, от воздушных поцелуйчиков до такого, что в фильмах для взрослых показывать не рискнут. Но в любом случае, их возраст сказывается. Не биологический, а тот, что на самом деле. В них обеих слишком много от детей, а у тех в отношениях гораздо больше искренности, нежели у Отинг. Или же, у меня. Осень и Рэда вообще не показатель. У них возраст и вовсе детский. У Игрушечной, при всей её взрослости, не вышел ещё, а у Хорт обратно туда откатился. Хотя, говорят, так бывает только в значительно более старшем возрасте, и носит необратимый характер, заканчивающийся погребальным костром. Надеюсь, Рэде больше повезёт. Впрочем, стоп вокруг Звезды эшбадовка увивалась, чуть ли не при половине гостей переключение стадий отношений произошло, надо бы сходить, узнать чем у них кончилось... Или успешно продолжается...».
– Приказывать, что носить, или не носить персоналу я имею право, но тут никто к ним не относится. Да и относится это только к неуставной форме одежды, крайне тут всеми уважаемой. Теоретически приказать могу, если что-то мешает лично мне. Ты сама не находишь, что потом будут крайне глупо выглядеть мои попытки оправданий «Я приказала, потому что Отти милая попросила». Ты уставы должна была неплохо изучить.
– Признаю, сглупила... – выцеживает островитянка, тоже из тех, кто не любят собственные ошибки признавать. Равно как и сама Марина.
В общем, Марина сделала вывод, у Кошмара и Коатликуэ несколько иная стадия взаимоотношений, нежели раньше была. Во всяком случае она не спросила, где Марина была и куда сейчас направляется, и можно ли вместе с ними пойти. Отчасти объяснимо и по другому. Если кому-то мало внимания уделять, этот кто-то неизбежно своё внимание переключит на ту, кого хотя бы не надо по всей Резиденции, а то и острову разыскивать. О функциях своей рации Кошмар помнит не всегда. Иначе бы она не была Кошмаром.
В итоге все пошли куда собирались изначально.

  Словно на несколько дней назад в прошлое вернулась. Группировка эшбадовок, у кого Ринн главная в том же составе, у того же бассейна. Причём и столы стоят почти так же, вот только лежанок сдвинутых по две-три стало больше. Большинство заняты. Только младшие как творили в воде невесть что, так и творят. Звезды и той эшбадовки ни в воде, ни на суше не видно. Но они точно где-то поблизости. Рация Марине зачем? Она никогда никого не ищет. В Резиденции всегда знают, где интересующий любую из принцесс человек находится. Местонахождение Звезды указали однозначно. Причём, особенно указали, у этого бассейна сейчас многолюдно. Ну, мы знаем хитрецов этих, кто недомолвками способны сказать куда больше, нежели прямым текстом. Сама Марина к таким относится.
  Взгляд первой зацепляется за Коралл. На этот раз расположилась в плетёном к кресле. Посасывает через трубочку что-то ядовито-зелёное. Кресло стоит несколько в сторонке от прочих, что в сложившихся обстоятельствах – положительный признак.
Ринн сидит в том же месте и в той же позе, что и в прошлый раз. Даже купальник по цвету такой же, только его словно обрезали со всех возможных краёв. Даже завязки на плечах стали тоньше. Спокойно пиво из кружки попивает. Кружка явно не первая, но по счёту пока из тех, после которой человек продолжает оставаться просто приятным собеседником, не пытаясь перейти в какую-то иную категорию.
  Марина направляется прямо к ней. Когда народу много, разговор начинать лучше всего с главной, или старшей по званию. Знаков различия тут нет. Сама Ринн от находящихся на берегу не сильно отличается. Но она сама из тех, на ком даже в самой жаркой парной будет написано «Я тут командир».
Ещё более наглядно для Марины деление сордаровок на различные группировки с довольно натянутыми отношениями, хотя и соблюдаемым перемирием. В одной главная Ринн, в другой, похоже, Дюгонь. Если инициатива собраться всем вместе принадлежит не Эр, то поблизости друг от друга этих двоих не увидишь. Что собственно, с Мариной и произошло, на берегу решила крабов половить группировка Ринн. В общем, повсюду до боли знакомая ситуация. Кажется, по территории Резиденции проведено несколько негласных границ между всеми имеющимися группами, общим, похоже считается только бухта Эриды, где бывать могут все. Это разноглазой может казаться, что повсюду мир и дружба. На деле, всё гораздо сложнее. Сордаровки довольно договороспособны и все и всем группам и группочкам выгодно соблюдать сдержанный нейтралитет между собой. Тем более, имеются сдерживающие факторы в виде трёх принцесс. Эорен проходит по категории взрослых, живущих в своём мире, Осень воспринимается стопроцентной страшно хрупкой  хрустальной игрушкой, вблизи кого дышать бояться, а Кошмар, как и в школе мало кто воспринимает всерьёз.
  – Иногда кажется, будто время останавливалось, – хмыкает Марина вместо приветствия,  – Звезда где?
Хихикнув так же, как в прошлый раз, Ринн неопределённо машет рукой в сторону лабиринта. Смешок означать может ровно одно. Всё прекрасно развивается в обозначенном разноглазой направлении.
  – Там. Иногда очень хорошо слышно. С того раза знаешь сколько этих прошлых разов было?
  – Уверена, что для Звезды тогда это было впервые?
Ринн, в отличии от двух Марин, пива брать не стала, сидит, ноги в воду свесив.
– Полагаясь на свои знания... Девочка притворяется умелой, не являясь такой на самом деле... Всё объяснимо, но у них в детском доме имеет место быть определённый культ первого раза. Начитались южан... И сделали всё наоборот. Им нравится, когда они вроде бы вдвоём, а вроде бы и при всех. Всегда там, где можно подсмотреть. Подглядывать тоже некоторым нравится.  Ещё и намекают для самых тупых, каких тут не водится, куда именно направляются.
  Марина хмыкает. Издержки южной литературы и в Сордаровке имеют место быть.
Хотя почитателей родной литературы куда больше...
Взяв пива, Марина усаживается рядом с Ринн. Отинг за спиной стоит, словно телохранитель.  Марина крайне не любят, когда стоят и смотрят, что она делает. Особенно сверху вниз. Чтобы там не говорили, а чужие взгляды иногда даже кожей ощущаются. Тем более, Отинг и так не из тех, кто рвётся новые знакомства заводить. Хотя поблизости от Эр это сделать крайне сложно.
Обернувшись вполоборота кивает навязчивой островитянке.
– Тоже бери и садись где-нибудь. Или в воду давай. Только столбом не стой.
Любые слова Марины, обращённые к ней, воспринимаются Отинг как приказ и незамедлительно выполняются. Только тут имеются варианты исполнения. Как и все островитянки, плавает Отинг великолепно. Но предпочитает взять кружку и усесться так близко к Марине, как только возможно. То есть, чуть ли не прижавшись. Со стороны так и может показаться, но на деле между телами есть расстояние буквально в доли миллиметра. Тарелку с вялеными моллюсками ставит с другой стороны от себя.
  Ироничный взгляд Ринн Марина вполне замечает. Отинг чем ближе к Марине находится, тем ближе взгляд исключительно на Херктерент сосредотачивается.
Марина кивает в сторону Коралл:
– Я смотрю, наладили с ними отношения? Только с этими двумя или со всеми?
Ринн довольно-предовольно щурится.
– Вроде говорила уже: в такой обстановке кто угодно подобреет. Мы все не исключения. Да и не особые злюки, если честно. Они, кстати тоже. Такой сладкой житухи, как сейчас ни у кого из нас никогда не было. При случае, благодарю ещё раз, Принцесса Империи, – кулак церемониально прижат к сердцу, – И никогда не будет. Мозги работают ещё. Верх глупости – пытаться испортить себе и другим возможно, лучшие дни жизни. Никогда так хорошо вокруг меня в отношения между людьми не было так хорошо! И уверена скоро опять не будет.
– Хм. Почему тогда их только двое?
– У остальных тоже всё хорошо, – косится на рацию Марины, – в чём ты сама можешь с лёгкостью убедится. Вьюнок полностью соответствует своему имени, да и твоя Оэлен крайне похожа. Не могут и не любят подолгу на одном месте сидеть. Звезда слишком серьёзная временами, Коралл – из них самая ленивая. Поэтому и могут себе позволить не таскаться за ними повсюду. Тем более, Оэлен твоя носа из Резиденции не показывает. Словно боится чего-то. Она, по-моему за всё это время только за своими подругами ездила, да и то вроде свитской при тебе.
– Всё собираюсь её в город вытащить, – хмыкает Марина, – да руки не доходят. Боятся ей нечего, главные страхи, как и у многих, у неё в голове.
– Меня удивляет, что она способна чего-то боятся, – качает головой Ринн, – мне казалось она не в состоянии боятся. Её дня за три дня успели «Бешеной» прозвать. Да и вообще... Я знаю, сколько ей лет. Но она уже бывала у Эр. Не отказывалась и с другими, кто предлагали. Кроме Эр второй раз никому не хотелось. Говорили, она слишком слишком злая. Своим опытом поделиться не могу, ибо с ней опыта нет. В мои представления о наслаждении жизнью не входит получение болезненных ощущений. Знаю, некоторые думают по-другому. Сдерживаются, потому что здесь Эрида, а она даже упоминаний о таком терпеть не может. Повторюсь, у подруг Оэлен всё хорошо, что не так у неё самой – ты знаешь лучше меня. Во всяком случае, могу ручаться, никто из здесь присутствующих к этому не причаста.
– У некоторых всё даже слишком замечательно! – Марина кивает в ту сторону, где за зеленью должна Звезда находиться. Младшие в воде так шумят, что никаких звуков больше различить невозможно. Да и откровенно далековато.
Ринн, озорно глянув на Марину, кивает Отинг.
– Эрида тебя, конечно, не привязывала, но ты всё с ней была. С Мариной теперь? Эр отпустила или у самих как-то получилось?
– Сами как-то договорились, – отвечает Марина заметив явное смущение Отинг, не удерживается от колкости, – сама знаешь, разноглазая у нас очень щедрая, обожает делиться.
– Поздравляю! Рада за вас. Эрида всё переживала, что у тебя, Марина, нет никого... Или вы просто поиграть решили, как ты, Марина, могла бы с любой здесь с самой младшей начиная, сама только что сказала, какая Эрида не жадная?
– Сказать, куда Эриде идти со всеми её широченными взглядами? – интересуется Марина, на всякие случай продемонстрировав кулак как напоминание
– На одно из таких мест Эрида точно не захочет, – Ринн закатывает глаза к небу.
– У нас скорее да, чем нет, – Марина сразу решает все чёрточки дописать, пока другие этого за неё не сделали, островитянки, кроме всего прочего, крайне глазастые личности, – но не уверена, что надолго.
– Жизнь вообще вещь крайне короткая и переменчивая, – философски замечает Ринн, – не люблю орать, надо бы кого-нибудь из любительниц подглядывать за Звездой позвать. Обидно ей будет, если узнает, что ты ты приходила, а ей не сказали.
– Не, не обидится, – Марина демонстративно зевает, рот ладонью прикрывает, – сами выйдут, когда наиграются – я тут надолго. Людям лучше не мешать крайне интересными вещами заниматься, а то обидятся, – переглянувшись, хихикают втроём.
Ринн плечами пожимает.
– Тебе виднее. Видимо, я уже от жары да пивка тупеть начинаю. Чуть ли не самого важного не спросила: может тебе, точнее уже вам обеим... разнообразия захотелось? Кто-то определённая нужна, или как Эр любит, тебе тоже нравится когда подругами меняются? Тут или пойдём куда? Сама понимаешь, все согласны по определению.
– Ринн, что я сейчас делаю? – Марина демонстративно делает глоток.
– Пиво пьёшь.
– Вот этим и собираюсь заниматься. Разнообразие если и будет, то другим сортом.
– Искренне жаль, – не поймёшь, языкастая островитянка вздыхает искренне или притворно, – а я так надеялась!
  Марина вполглаза за разговорами поглядывает на другую сторону бассейна. Сразу замечает, как из одного входа в лабиринт, по насмешке судьбы тому же, что в прошлый раз появляется Звезда в обнимку с Онит. Довольные – с другого берега видно. Объятия – естественно, вовсе не дружеские. Не оставляющие сомнений в характере отношений. Ближе уже не бывает.
Отинг оживляется, начиная новую парочку  эрид разглядывать. Эти для неё представляют интерес. Первая знакомая парочка в Резиденции, про кого  точно знает, они равного статуса, а не как Эорен с мирренкой, у кого по статусам разница куда больше чем даже между Хейс и Софи. Рослая красавица всё-таки чистокровная грэдка, плюс дочь солдата Великой Войны и родственница имеющего высшую награду офицера. Принадлежность к низкоранговым домам стопроцентная. Огрэдившаяся южанка, по происхождению дочь человека не участвовавшего в боевых действиях, а только приравненного к ним из-за службы на Дальнем Севере. Да и гражданство не по рождению, а выслуженное... Хотя, это скорее плюс в пользу наёмницы, по крайней мере, с точки зрения Марины.
Звезда наблюдательность не пролюбила. Издав визг, перекрывающий шумящих детишек,  совсем по-детски чмокает Онит в щёчку и по взрослому хлопнув по заднице с разбега бросается в воду с таким радостным воплем «Марина!» будто вечность не виделись. Обуви на Звезде и так нет, одежды столько, что непонятно, имеется ли она вообще. Плывёт настолько стремительно, что можно заподозрить полурыбью сущность, как и у большинства островитянок.
Вынырнув возле ног Марины пытается выбраться, что сесть рядом с ней. Но и Ринн, и Отинг отказываются пошевелиться.
– Ну и задницу ты себе отожрала, Ринка, – бросает она, выбираясь из воды и усаживается рядом с Отинг. Старшая островитянка вертит в воздухе оскорбительный жест.
Марина удивлённо приподнимает бровь. Кого это в шкурку Звезды запихнули? Ни  резкости в движениях, ни взгляда нахмурено. Смеющаяся довольная жизнью девушка. Даже недостаток внешности словно стал менее заметен. Наверняка, от того, что перестали пытаться скрывать. Мешает изуродованная рука Звезде примерно как зелёные глаза самой Марине. Есть и есть, плакать не буду. Люди с тремя ногами и хвостом бывают. Я на фоне таких – вовсе красавица, а кто сомневается – дам в глаз. Больно.
Что-то уж сильно разительные изменения произошли. Видимо, сказывается, что у Херктерент перекошена эмоциональная сфера. Недавно проскрипела-проскрипела. Вроде даже пару оборотов сделала. Но крутится как у прочих так и не стала.
Вот Звезду теперь надо обозначать не тем иероглифом, каким обозначают иглокожее животное, а предназначенными для обозначения небесного тела. Марина точно не помнит, бывают ли светящиеся морские звёзды. Вот небесные светятся абсолютно все. Во всяком случае, видимые человеческим глазом весьма ярко сияют.
Видно, как Звезду распирает от переполняющих её положительных эмоций. Больше всего сейчас напоминает как раз именно Эр. Та довольно часто бывает рада всему и всем, окружающим её. Другое дело, что для изуродованной сироты такое состояние крайне нехарактерно. Впрочем, сейчас по ней можно судить только о том, что про все неприятности, случившиеся в жизни она давным-давно позабыла. Хочет что-то значимое сказать или сделать. Но по-прежнему слегка стесняется Марины. Или не может придумать ничего умного, или наоборот, достаточно безумного.
  Суёт Марине Марине под нос увешанную браслетами и цепочками больную руку. Бросается в глаза переплетение довольно массивных золотых цепочек, носимое на запястье, закрывающее всю кисть, и крепящееся на среднем пальце. Любимый стиль разноглазой в украшениях. Правда, ей носится в основном, на теле и больше похоже на крайне откровенную одежду.
Звезда показывает на браслет из цепочек.
– Марина! Смотри! Это нам Эрида подарила! – подозрения подтверждаются, разноглазая себе верна, – Два одинаковых! Мне и Онит! В знак того, что мы вместе теперь! Я так рада! Спасибо тебе! Ни с кем бы не познакомилась, если бы не ты! И-и-и-и!!!
Тональность визга Эриды воспроизведена в точности. Уши закладывает. Марина привычная. Достаточно часто эти звуки слышала.
Звезда ничего умнее не придумывает, чем лезет к Отинг целоваться. Та не отказывается, очевидно ошеломлённая неожиданным натиском. Только глаза испуганно косит на Марину, не обидеться ли?
Херктерент дела нет. В свою очередь пытается рассмотреть Онит, не злится ли. А то обиды в такой области крайне плохо забываются и прощаются. Но нет, на той стороне ситуация опасений не вызывает. Онит весело смеётся, вскинув палец в одобрительном жесте.
Как это Марина забыла? Тут же поголовно все, кто постарше, поголовно больны безумием разноглазой. Происходящее между Звездой и Отинг наверняка бывало между ними и раньше. Причём в этой среде считается абсолютно безобидным развлечением уровня щелчка по носу. Впрочем, Марине после недавних событий вообще сложно представить, что в этой среде недопустимым считается. Пусть там была другая группировка, но среда-то та же. И самое  главное, там была сама Эр. Она точно вокруг себя какое-то излучение распространяет, действующее на людей строго определённым образом. У Марины устойчивость была повышенная ввиду самого длинного срока общения с разноглазой. Но в конце концов и она не сдержалась. Биология у всех примерно одинаковая.
Звезда в итоге повалила Отинг на спину. Впрочем, сразу же садиться, весело смеясь. Логично решает что для более откровенных ласок на глазах Марины пока рановато. Или вовсе нельзя.
Херктерент, демонстрирует взглядом, насколько ей дела нет до всего, происходившего недавно.
Звезда продолжает руками вертеть, откровенно хвастаясь. Хотя тут почти у всех есть примерно столько же. У многих и больше.
– Это мне мне Эр подарила за первый раз с ней!
Кого она тут такой вещью удивить пытается? Подобное есть у всех эшбадовок постарше. У некоторых – ещё с зимы имеется. У некоторых – вовсе с прошлого года.
Звезда слишком уж откровенно сияет. В том числе, и от золота. Марина не любит столь откровенный блеск.
Переводит взгляд на нижнюю часть тела купающейся в золоте сироты.
Незамедлительно обнаруживаются две цепочки на талии разного плетения. Три цепочки на одной щиколотке, две на другой. Ещё по колечку на пальцах правой ноги – на втором и на мизинце. На левой – одно кольцо на третьем пальце.
Марина вздыхает.
Разноглазая давным-давно окончательно рехнулась. Впрочем, не Марине её теперь осуждать.
На песке отношение к украшениям однозначное – они запрещены. Любые, включая браслеты. Все его отношение у песчаных змеек самое разнообразное. Одни вне песка носят столько же, сколько на нём – нисколько. Другие, каковых большинство, придерживаются принятых на Архипелаге норм. Третьи нацепляют на себя всё, что у них есть из ювелирного. У успешных и известных есть, и зачастую очень помногу. Если Звезда доберётся до песка, и не будет необратимо покалечена в первых схватках, то она обязательно станет именно такой. Марине даже жалко немного, что Смерть юной островитянке так и не наподдала. Уже видно, Звезде вскружили голову не только чувства, но в не меньшей, если не большей степени она пьянеет от золота. Что особенно важно – своего золота. Пусть и не за какие-то особые заслуги полученного. Но зато ставшим её абсолютно честным и законным образом – эти пункты пока ешё волнуют островитянку.
  – Тебя же вроде просили во всех смыслах за девочками приглядывать, – насмешливо качает головой Марина, – пренебрегаешь обязанностями.
– А что, я ничего! – смеётся Ринн, – Меня просили приглядывать, чтобы не злоупотребляли общением с мальчиками, ну и о безопасности помнили. Это, кстати, были в том числе и родители подруги Звезды. Про девочек мне никто ничего не говорил.
  Постепенно все вокруг собираются. Даже младшие поближе подплывают. Марина тут не самая частая гостья. А Звезда уж очень шумно и активно себя повела. Хотя вряд ли кто-то видела хоть что-то неизвестное.
По соседству тёзка возлежит. Слушает, буквально навострив ушки. В прямом смысле, в отличии от Соньки, она так делать не умеет. Хотя сейчас выглядит зеркальным отражением сестрёнки. Выглядит слегка недовольной. Марине кажется, понятной причина. Разноглазая, кажется уяснившая, что живой человек со всеми своими достоинствами и недостатками гораздо лучше, чем попытка скопировать кого-то другую. Ей всё равно не станешь. Вот собой вполне можешь перестать быть. Тем более обидно, это у неё чуть было с самой Мариной не получилось. Упустила шанс, что выпадает единственный раз в жизни. Есть поводы злится.
   Херктерент достаточно наблюдательна, и умеет крайне безапелляционной быть.
  – Марин, по-моему у тебя приступ ревности.
  – Ревновать? Урождённую принцессу? – вроде бы весело смеётся тёзка, – Сестра, конечно постоянно меня дурой дразнит. Но таких ревнивиц не бывает в природе! Я тупо отправлена в отставку! – не слишком весело заканчивает Марина.
Из чего Херктерент заключает, чувства тёзки разноглазая всё-таки обидела, найдя себе единственную в лице Крионо. Конечно же, Эр никого обижать не хотела, намеренно вредить и вовсе не собиралась. Вот только получилось нечто не слишком приятное, можно даже сказать, откровенно скверноватое. Ладно, хоть ситуация изначально была – по определению все довольными остаться не могли. Впрочем, с Эр всегда, вредит даже не думая. Само как-то получается. Интересно, из островитянок больше никто ничего не затаил? С них станется, многие девочки на самом деле весьма и весьма недобрые. Устроили тут сказочный спектакль с Эридой в главной роли, пофыркивая друг на друга втихомолку.
Хорошо хоть в Резиденции полный порядок с ушами у стен.
Островитянка тут же опровергает собственные слова, решив поддеть Отинг, кому в жизни повезло куда больше, нежели её. Хотя именно у неё шансы были гораздо выше в виде более раннего знакомства, лучшей внешности и определённых совместных действий вместе с Мариной. Принцессу пытаться задеть – Марина для этого слишком умна. Вот с Отинг они птицы одного полёта.
– Отинг, почему ты решила идти на войну? Могла бы подождать ещё. Сейчас струсила просто? – резко бросает в сторону Отинг, видимо, завидуя, кто, как ей кажется, оказалась куда успешнее её, хотя по внешним данным танцовщица безусловно переигрывает матроса  I класса.
– Буду ждать я, ты, кто-то другая. А потом придут они. Знаете что они сделают со всеми? А многих из вас после ещё и убьют с особой жестокостью. Хотите? Вот и решила, если в двух словах:
Если ты не убьёшь миррена,
То никто его не убьёт.
И у нас, и у них воюют многие миллионы. Можно легко придумать оправдание собственной трусости вроде «у Императора много»... Во многом это так и есть, – грустно вздыхает матрос I класса, – И одновременно, на счету каждая, способная держать оружие. Запомните, каждая!
Я – способна. Потому и пошла.
Сколько раз увижу его,
Столько раз его и убью.
Всё просто, у меня есть дом. Потому и ушла из него, чтобы было куда вернуться.
Словно ледяной водой на всех плеснули посреди жаркого дня. Даже Херктерент стало как-то холоднее. Наверное именно так выглядит чувство страха. Идущего от животных времён присущего любому живому существу страха за собственную жизнь. Причём у причины страха имя есть. Как в первобытные времена идя на опасного зверя, люди старались не называть его имени, придумывая какие-то нейтральные названия. Называть мирренов южанами – нечто идущее от тех. На Юге ведь тоже говорят не грэды, а северяне. Или ещё как, похуже. Чтобы зверя по имени называть, надо определённой смелостью обладать. Ибо он всегда приходит туда, где позвали. И если придёт... Как говорится, тогда кто кого!
– Мы тут все пока, все, кроме неё за чьими-то спинами отсиживаемся, – замечает Марина, – список длинный-предлинный, за чьими именно. И она тоже уже есть в этом списке.
– Пожалуй, я первой из вас в этом списке вскоре окажусь, – Звезда убийственно серьёзна.
– Учти, когда кости ломаются – это очень больно, – кисло усмехается Отинг.
  Сирота вертит у неё пред носом искалеченной рукой:
– Это я и так знаю. То, что ты видишь, держать оружие мне совершенно не мешает.
От сказанного Отинг значительно тише становятся. Как-то все сразу вспомнили, что происходит сильно далеко от стен Резиденции, но одновременно, касается каждой.
Кажется, произошла определённая перегрузка эмоциями. Всем, как по команде притихли.
Но дыхнувший холодок так легко не выветривается.
Ринн спрашивает осторожно.
– Марина, что такое «Рука Смерти» Великой Кэретты?
– Ты же вроде, читаешь достаточно. Возможно, и книги по истории оружия видела. Клевец есть в каждой. В качестве иллюстрации обычно приводят типовые и самые известные образцы. У Кэретты на само деле была «Рука Смерти». Может, кто-то ей и был убит. Но это совершенно не уникальный артефакт, якобы разлагавший гости в живом теле дистанционно,  или по желанию хозяйки, начисто очищавший кости от плоти. Якобы, «анатомическая машина» разноглазой создана при помощи этого устройства. Хотя это «устройство» – обыкновенный клевец с необычной боевой частью в виде руки, держащей гранёный кинжал. Правды во всех историях – оружие на самом деле так называется. Я сама «Руку Смерти» держала в руках...
– Книжку читала. Весьма захватывающую, – начинает Ринн, судя по рожицам читали и все остальные, но спросить решилась она, как самая старшая и смелая, похоже вопросов было много заготовлено... Одна из самых юных, вытащив из сумочки какой-то листок, особо не прячась, рвёт на мелкие части. Наверное, вторая по возрасту после Ринн для уничтожения своего листка предпочла воспользоваться зажигалкой. Все ещё в прошлом году убедились в честности Марины. На прямой вопрос всегда даётся прямой ответ. Сейчас прямым текстом сказано – вещи, о какой расспрашивать собирались, в природе не существует. Теряет смысл при таком раскладе и остальное. Многие также знают, Херктерент крайне раздражает излишнее доверие печатному слову.

– Что такого плохого, когда всем хорошо? – недоумевает Ринн, но, кажется, не вполне искренне.
– Ты слишком умная, чтобы глупой выглядеть, – бросает Марина, – сама будто не догадываешься...
Но островитянка явно продолжает о своём думать.
– Эриде про Орэни надо сказать... Может, заинтересуется. Ей такое состояние тела очень-очень нравится. Тем более, Орэни – девочка смелая. У Эриды на самом деле есть возрастная граница, когда возникают вопросы о допустимости – всегда её придерживается.
– Вот только Эр предпочитает ориентироваться на физическое состояние, – хмыкает Марина, –   вспомни ту же Оэлен, – кивает старательно греющей уши Звезде.
Та только хихикает в ответ. Ничего и никому Херктерент не разбалтывала и не собиралась. Сама Оэлен обожает хвастаться своими достижениями, причём надо ей должное отдать, ничего не придумывает, говорит только о том, что на самом деле было. Эрида, помнится даже поражена была напором очень уж юной островитянки. Но отказываться от близких контактов не стала. Разноглазая во всех смыслах слова известная любительница нежненького да сладенького. Марина невольно окидывает взглядом бассейн. Из младших почти каждой можно дать на несколько лет больше, чем есть на самом деле. Истинный возраст, как и в случае с Орэни только лица выдают, да и то не у всех.
– Вот только Эриде в последнее время, кроме Крионо, мало кто нужен! – морщит носик тоже навострившая ушки Орэни.
– Вот тут ты ошибаешься, – хмыкает Марина, – очень сильно ошибаешься.
– Так ты не считаешься! – Орэни, как и большинство островитянок отличается повышенной языкастостью.
Херктерент кулак ей показывает:
– Дожила! В чём-то уже сама я не считаюсь!
– Так я про Эр говорила! – беззаботно отмахивается островитянка, – Про тебя кто что говорит, но я думала, ты с Эр уже давно...
– Вредно думать за других, – хмыкает Марина, видимо, упомянутый Ринн спор прошёл мимо ушек Орэни, – особенно, в таких вопросах.
– Эрида совершенно не ревнива, – глубокомысленно сообщает Орэни, – я совершенно точно знаю!
От кулаков Марины островитянку спасает только то, что Херктерент никогда не бьёт тех, кто настолько слабее её... Хотя даже Осень временами напрашивалась. Ладно, лучше поболтать о так занимающем эту личность вопросе. Может, собственная  злость куда уйдёт.
– И стала бы со мной, прямо здесь, перед всеми, если бы я согласилась?
Островитянка руками по телу, говорит приглушённо.
– Почему бы нет... Никто сказать после не сможет, будто я что-то придумала. Я много всего видела, и думаю всё-всё повторить смогу.
– Молодость склонна к самоуверенности, – хмыкает Марина.
Девочка резко вскакивает.
– Могу доказать! Я не болтушка! – выпаливает девочка.
– Не надо... – Марина решает немного повредничать, – Если я сначала посмотреть хочу, что и как ты умеешь, покажешь с кем-нибудь?
Орэни, серьёзно хмурясь, смотрит на пол, с ноги на ногу переминается.
– Покажу... Только ты сначала покажи, пожалуйста, с кем, а то мне тут не все нравятся...
– Заставлять глупости делать я не люблю. – Марина озирается по сторонам, делая вид, что ищет кого-то у Орэни на лице – испуг пополам с надеждой. Херктерент  вредно тыкает пальцем в тёзку.
– Да вот хотя бы с ней. Тем более, мы все знаем на кого она похожа. Занятное зрелище намечается!
Орэни облегчённо выдыхает. Кажется, Марина попала в не худший из возможных вариантов.  Маленькая островитянка торопливо кивает.
– С ней – я согласна. Она хорошая...
– А разве меня сначала спросить не надо, хочу ли я с ней? – сердито, но беззлобно осведомляется тёзка.
– А что я сейчас делаю? – осведомляется Марина, – Как раз, спрашиваю! Очень не люблю, когда без согласия...
В общем-то, намекает, если Другая Марина скажет нет, то Херктерент не обидеться. Но у тёзки уж слишком отравленное разноглазой серое вещество в черепной коробке. Повнимательнее Орэни разглядывает, будто раньше никогда не видела. Откинувшись на лежанке лениво машет рукой.
– Тело хорошее, про неё саму тоже ничего плохого сказать не могу. С ней вполне можно, сейчас или когда скажешь. Эр и не о таком просила. Но мне всё-таки нравится, когда смотрят поменьше. Хотя, можно и прямо сейчас. Итак? Мне самой раздеться или пусть она этим займётся?
Орэни смотрит вопросительно. Без малейшего оттенка испуга.
– Ох уж мне эти нравы островные! – сердито бросает Марина, – Так и не выучились мои шутки понимать. Особенно, Морская, это к тебе относится!
– Не первый год знакомы! – хохотнула та, – Ты, мелкая, не трусь, что там твои пальчики с язычком умеют, показывать будешь точно не сегодня, и не факт, что мне. Ведь так, Марина? – шутя грозит Херктерент пальцем:
– Раньше говорила, что детей дразнить нехорошо, а сама-то...
– В зеркало сперва глянь, – фыркает принцесса, – я что ли виновата, что детки такие пошли?
– Чудные детки! – смеётся озорно тёзка, – Слышь, мелкая, раз Принцесса Империи тебя взрослой признала, то значит, тебе можно всё-всё тоже самое, что и нам... Спать ночью скучно будет – можешь ко мне приходить. Приглашаю! – делает широкий жест рукой от себя, – Не то что, бы мне совсем уж не нравилась, но я не гарантирую, что буду одна... Видеть ты такое видела, но как относишься – не знаю...
Орэни смотрит почему-то именно на Херктерент, словно спрашивая разрешения. Ох уж эти взрослые детишки да нравы Архипелага! Остаётся только кивнуть. Орени смотрит недоуменно. Херктерент кивает ещё раз. Глазки просияли.  Зачем ограничивать то, что тут и так самыми пышными цветами цветёт. Ядовитыми эти цветки называть Марина больше не имеет права. Да и яд являлся таковым по большей части с точки зрения южан и немного, Сордара.
– Можно когда я приду ты будешь одна? Хоть сегодня вечером...
– Договорились! – смеётся тёзка, в глазах нечто такое, напрочь у Соньки отсутствующее, или скорее, Марина в таком состоянии сестры не видела, – Как говорится, если никто не возражает.. Или присоединится не надумала...
Кивает и Марине, и Оэрин.
– Ведь с нами обеими не откажешься, мелкая?
– Не откажусь. Но только если вы вдвоём будете...
– Гарантирую только своё присутствие! – смеётся тёзка.
– Я подумаю, – сообщает Херктерент загадочно, безумие разноглазой совершенно точно заразно.
Тёзка показывает глазами Орэни на стол со взрослыми напитками.
– Орэни, это всё теперь тоже можно. Пойдём, отметим твою взрослость.
– Эй, Морская, смотри не спои мне ребёнка раньше времени! – кричит им вслед Херктерент.
Тёзка вскидывает руку.
– Не бойсь! Я ещё свой первый неудачный опыт общения со спиртным не забыла, с другими такого не допущу. Да и мне самой надо, чтобы она до вечера бодренькой и свеженькой была!
Тут только непристойный жест в ответ уместен.
Ринн весьма весёленькая. И из-за безумной обстановки, и из-за выпитого. Марина решает уточнить подзабытый вопрос.
– Эрида через кого-то из ваших про Дюгонь узнала? Её же тут не было в прошлом году да и из её команды вроде не помню никого.
Ринн слишком хорошо, но связь с реальностью не утрачена. Хотя отвечает, хихикнув.
– Узнала от меня. Сама понимаешь, это морское млекопитающее мне не больно-то нравится. Но такую красоту скрывать от Эриды просто преступление. Тем более, разноглазая зимой просила, кроме наших младших ещё каких красавиц Архипелага пригласить. Про Дюгоня и её... подружек вспомнили все. А говорить выпало мне. Обрисовала ситуацию. Она вдохновилась. Сказала пошлёт Эриде свои фото. Какие именно – не знаю, но подозреваю, она там только в тиаре была!
– Именно! – хмыкает Марина, – Я вспомнила, где её раньше видела. На фото у Эр. Она мне другие показывала, мелькнула и эта.
– Ну вот! Дюгонь весной ко мне подошла. Показала «Приглашение» от разноглазой и предложила на время забыть о старых распрях. Причём не в Резиденции, а прямо с текущего момента. Я согласилась, тем более сама собиралась к ней с тем же самым идти. Слишком хорошо должно было быть, чтобы всё дрязгами отравлять. Вроде, всё получилось. Все держаться...
Ринн шмыгает носом. Он слёз пытается сдерживаться. Но голос дрожит:
– Жаль, ты с ними, а не с нами... Даже обидно... Немного... Ведь они все там были. Наверняка... Красотки с дальних островов! – кажется, последняя фраза была узкопрофессиональным ругательством. Марина решает свою версию событий озвучить.
– Насколько я помню, праздники где участниц сильно больше двух, разноглазая очень сильно любит. Меня зовёт постоянно. В теории, она и ваших могла позвать... Ну, получилось то, что получилось. Сама знаешь, как поблизости от Эр тянет на взаимодействие. В общем-то, благодарить следует её, потом Отти, она, кстати вовсе не из ваших, а с флота... Ну а потом... Сама знаешь, как воспоминания смешиваются, когда возбуждение перемешено с вином и всякими средствами... Постоянной как Эр и Отти были, так они и остались... С остальными просто очень хорошо время провели... Без каких-либо взаимных обязанностей.
– Ещё бы ты... Этим стала какие-то обещания давать, – злобненько хихикает Ринн, – рожами тюленьими не вышли!
– Дюгонь к другому отряду животных относится.
– Ну, слоновьими... Помню кой-что по биологии... Ну, ты меня в общем, поняла.
Ринн поднимается. На ногах практически прямо стоит.
– Сейчас пойду...
– Ты обещала ни с кем не ссорится. Напоминаю, ты у меня дома находишься.
– Да я не им, морды да жир вытапливать бить иду. Я за добавкой. Бутылки на гусеничном ходу пока не изобрели... Тебе что принести?
Чтобы несколько раз потом не вставать, возвращается с подносом, полным бутылками и закусками. Умудрилась принести, не уронив, и нормально рядом с Мариной поставила. Профессиональную координацию движений не пропьёшь!
Глядя в дно стаканчика, сообщает.
– В сезон пойду на забой дельфинов, когда их к берегу пригонят. Одного помечу Дюгонь назову, и заберу. Язык сожру, голову домой принесу. С целой туши чучело бы заказала, да место у нас мало! Жаль, Дюгони хотя и прибрежные, и на мелководье живут, на берег совсем не выходят. Лодки, чтобы за ними в море идти, у нас нет. А то бы, забила. Как пишут, и Восточном Приморье, и в Западном есть пресноводная дюгоневская родня. Живёт во всяких протоках. Вот их наверное, гораздо легче бить...
– Один вид к добыче запрещён, – зевает Марина.
– Чём он такой ценный? Или просто вкусный и почти выбит, а теперь восстановления поголовья ждут?
– Насчёт вкусовых качеств не знаю, но вроде, съедобный. Пользу определённую приносит – жрёт много водорослей и другой растительности, помогая поддерживать мелкие реки в судоходном состоянии.
– Я как узнала, что тут мы можем заказать всё, что захотим, заказала мясо дюгоня, – Ринн скалится, –  и съела. Чуть ли не обожралась.
– Трогательная «дружба» девушек, – саркастически усмехается Херктерент, – такое, я смотрю, всё знакомое и родное. Словно в Окрестностях Столицы сижу, а не за многие тысяч километров от неё. С чего хоть так взъелись друг на друга? Одна другую отвергла? Подругу увели? Или друга?
– Почему она лучшая, а я так не могу? – вопросом на вопрос отвечает Ринн, приведя Марину в замешательство. Хотя, если память поднапрячь, можно вспомнить, Эрида нечто подобное про Соньку говаривала. При всех своих недостатках, разноглазая на самом деле абсолютно беззлобный человек. Плакать от настоящей или выдуманной обиды будет. Жаловаться или мстить – никогда. Ещё и отговаривать будет, если кто-то с зелёными глазами ради мести за Эр соберётся своих гвардейцев поднимать. Некоторые в школе живы только потому, что Эрида такая добрая, а Марина к ней прислушивается. Хотя бы иногда.
Кажется, спиртное в организме того и гляди вышибет слёзы из глаз Ринн.
– Как всё знакомо! – качает головой Марина, – У творческих людей, пусть и в совершенно разных сферах, есть нечто общее. Злейший враг – всего лишь соперник в чём-то преуспевший больше тебя. Слушай, ты маслом лестницы не поливала и верёвок поперёк коридора не натягивала, где Дюгонь часто ходит? Свалилась бы, сломала себе что-нибудь, когда бы срослось – не смогла бы лучше тебя быть, если бы вообще смогла этим заниматься.
– Совесть не пропили ещё! – Ринн энергично опустошает стаканчик, сама при этом выглядит совершенно трезвой.
– А она тебе такого не устраивала? – интересуется Марина. Как там древние считали? Совершенное тело подразумевает совершенный ум. Но времена значительно испортились. Впрочем, Марина считает, что улучшились. Но прямой связи тела и ума не было ни тогда, ни сейчас.
Ринн ничего не говорит. Только глазами сверкает.
– Как бы очевиден ответ, – констатирует Херктерент.
– Встречу я её как-нибудь, где потемнее, – шипит Ринн, – да сама без затей руки-ноги ей переломаю!
–  Мило! – хмыкает Марина, – Ты Эриде своими внезапно проснувшимися охотничьими инстинктами первобытного человека случайно, не хвасталась?
– Нет. Думаешь, я не знаю, как она всё мягкое да пушистое любит?
– При этом, видела бы какие меха зимой носит. Некоторые, как раз из меха детёнышей сделаны.
– Я примерно так про неё и подумала, – усмехается Ринн, переживать о зверюшках, – и носить меха – в точности её стиль. Шарфы-удавы для вечерних платьев она многим подарила. В том числе, и мне. Рисунки и снимки есть где некоторые только в этом шарфе. Бедные зверики!
– Не переживай особо, – хмыкает Марина – Там промысловых зверей меха нет почти. Этих  разводят. Ни для чего другого они не годятся.
– Мне скотины не жаль, – пожимает плечами Ринн, – она нужна только для удовлетворения наших потребностей. Никакой красоты я в комках меха не нахожу. Живу на потухшем вулкане, какой в, как-говорят, самое приятное для жизни место в Империи превратили люди. Хотя бы тем, что истребили малярийных комаров. Без этого здесь бы ничего не построили, включая дом, где я живу. И сделали всё это не благодаря природе, а вопреки ей. Слепая стихия однажды изгнала людей отсюда. Но мы – скоты упорные. Вернулись снова. Теперь уже навсегда. Думаю, скоро что-нибудь придумают, чтобы таких как Коралл больше никогда не было. Заткнём вулканы, там, где они нам мешают. Новые откроем, если вдруг понадобятся. Вроде, в лаве много всяких ценных веществ. Так что, я допускаю такую возможность. Да и столица южан есть, вместо которой действующий вулкан совсем не помешает. Может, и думают умники наши, как такое устроить...
– Может и думают... – соглашается Марина, прекрасно знающая, о чём-то подобном думают и на Юге. И даже делают. Не слишком успешно, но Марину с Софи планирующей бомбой не так давно чуть не убило. Будь бомба потяжелее – бетон мог бы и не выдержать. И плевать бы тогда было, что налёт был ответным за грэдский удар, в результате которого один из символов империи, собор, где столетиями короновались императоры, считая нынешнего, ныне лежит в руинах, а множество бесценных реликвий, помнивших ещё Империю Островов  погибло.
– Чем скорее такое будет – тем лучше будет для всех для нас. И в какой-то степени, – Ринн хищно и неприятно скалится, – даже для них.
– Ринн, а ты не думала, что не только мы сможем научиться зажигать рукотворные звёзды, испепеляющие города? – Херктерент крайне невесело. Слишком хорошо знает силы сторон. Островитянка излишне жизнерадостна.
– Зачем мне об этом думать? Я всё равно, не умею этих звёзд зажигать. Но я другое делать могу. И судя по тому, как орал и выл от восторга личный состав частей, пред которыми выступали, мы тоже немаловажные дело делаем.
– Тут не поспоришь, – хмыкает сестра адмирала, весьма хвалившего выступления эшбадовок.

Отредактировано Чистяков (02-12-2021 17:25:46)