Выйдя из здания, я  взгромоздился на коня и  отправился на кладбище. Сторож указал мне могилу, перед которой я простоял, пока окончательно не стемнело. Мысленно просил у Дарьюшки прощения, что не уберёг, не смог присутствовать на похоронах, убийцу живым не взял и ещё множество каких-то мыслей, которые через некоторое время и не мог вспомнить. Кажется, по моим щекам текли слёзы, замерзая на щеках, но я этого не замечал. Только сейчас и здесь понял, что всё – моей Дарьи, моей Куен Ионг, моей «смелой птички» нет, и уже никогда не будет.
Домой вернулся, когда на небосводе ярко светила луна. Коня во дворе принял денщик, который, предупреждённый братами, прогрел комнаты в доме и истопил баню. На столе в передней комнате нашёл записку от Арсения, в которой купец сообщил, что похороны и поминки провёл. На девяти днях его не будет, так как коммерческие дела зовут в Благовещенск, но он оставил денег Филатьевой, как двоюродной сестре, если я вдруг не вернусь к этому времени.
Взяв в комоде чистое исподнее и шаровары, пошёл в баню. Когда, пропарившись и помывшись, вернулся в избу, на столе меня ждал ужин. Основное блюдо тот же кулеш из пшенки, сала и мяса, которым питался последние пять суток. Для разнообразия свиной рулет из печи, солонина и ещё горячая краюха ржаного хлеба. Сам готовил денщик или кого-то пригласил для стряпни, меня как-то не заинтересовало. Во рту с утра не  было маковой росинки и в животе настойчиво бурчало.
Достав из буфета два стакана, налил в них водки. Потом отрезал два куска хлеба и одним из кусков накрыл стакан для Дарьи. Только примерился к своей порции, как в комнату влетел денщик с круглыми от изумления глазами.
- Там… Это… Сам…, - на третьем слове казак Игнатов, который был выделен мне в денщики, окончательно завис.
Хотя в восемьдесят первом году название «денщик» было отменено, и было приказано впредь назначать генералам, офицерам и чиновникам прислугу из общего числа строевых нижних чинов. По-старому эту прислугу продолжали называть денщиками. Мне достался  казак второго срока службы Игнатов Василий Петрович, которому было уже за тридцать и в строевом разряде ему оставалось служить чуть больше года. Старательный, но немного тормознутый или прикидывался таким. Впрочем, все дела, к которым я его раньше привлекал это  воды натаскать,  дров наколоть, печи в комнатах и бане истопить, да за конями ухаживать. У самого и времени на это не было, да и не по чину теперь такие хозяйские дела были.
- Игнатов, ваша речь очень информативна, - я поставил стакан с водкой обратно на стол. – А теперь соберитесь с силами и доложите, как положено.
Игнатов, растерянно хлопая глазами, пару раз прерывисто вздохнул, но произнести ничего не успел, так как из сеней в заднюю комнату через открытую дверь повалили клубы холодного воздуха, а я, услышав фразу «есть кто дома», начал, как мой денщик усиленно хлопать глазами.
«В гости пришёл цесаревич, а я в одной нательной рубахе, домашних шароварах и носках, - эта мысль вбила меня в ступор, и потому я скомандовал себе. – Хоре тормозить, встречай высокого гостя. Не каждый день к тебе домой наследник российского престола заходит, точнее, впервые. Опять слухи по городу пойдут». 
Я вышел в заднюю комнату, куда уже ввалились цесаревич и ротмистр Волков. Следом зашли двое казаков конвоя из кубанцев, которые занесли две корзины. Поставив их на пол, причём в одной звякнуло, казаки вышли в сени, затворив за собой дверь.
- Тимофей Васильевич, мы к вам, как татары, незваными в гости пришли.  Не прогоните? – улыбаясь, спросил Николай.
- Ваше императорское высочество, Евгений Николаевич, я рад видеть вас у себя. Прошу простить за мой внешний вид. Раздевайтесь, вот вешалка, - я показал гостям, куда было можно повесить верхнюю одежду. – Игнатов, чуни гостям неси, они за голландкой стоят.
Отдав команду денщику, я направился к шкафу, где висела моя форма, и быстро накинул на себя мундир. Пока приводил себя в относительный порядок, гости разделись, переобулись и, подхватив по корзинке, по моему приглашению, направились в переднюю избу. Увидев на столе накрытый хлебом стакан, наместник грустно и душевно произнёс:
- Да, Тимофей Васильевич, вам обязательно надо помянуть Дарью Ивановну, даже нарушая церковные каноны по помину. На похоронах вас не было.
- Как раз собирался это сделать, Ваше императорское высочество. Извините за столь скудные яства,  но как говорится, чем богаты, тем и рады. Прошу к столу.
- Ничего, мы тут со своим, - вступил в разговор Волков, водрузив свою корзину на стол и доставая из неё небольшие судочки, от которых по комнате поплыл аромат чего-то вкусного. – Мы в ресторан заглянули предварительно, так что на счёт яств не волнуйтесь. Давайте, посуду несите.   
Накрывать на стол пришлось самим. Игнатьев как впал в полуобморочное состояние при виде цесаревича, так и не смог из него окончательно выйти. У казака всё валилось из рук. Он хоть и состоял в конвое, но службы не нёс, наследника престола видел несколько раз, да и то издали. А тут он рядом. Ещё чего-то и спрашивает. В общем, после просьбы Николая к Игнатьеву принести столовые приборы, Василия Петровича пришлось просто выпихнуть из дома. Ложки с вилками от буфета тот не донёс, уронил по дороге.
Наконец суета по накрыванию стола  закончилась, и мы выпили за помин души Пак Дарьи Ивановны, моей «смелой птички». Закусили, налили по следующей, причём каждый наливал себе сам и свой напиток. Я после водки перешёл на вишнёвый ликёр, который оказался в корзинке у Николая, цесаревич пил свой любимый портвейн, а Волков коньяк.
После третьей, когда был утолён первый голод, Волков задал вопрос:
- Тимофей Васильевич, как же Вы «товарища Ивана» упустили-то?
Я удивлённо посмотрел на ротмистра и цесаревича.
- Не удивляйтесь, Тимофей Васильевич, - произнёс наместник. - У меня сегодня с докладом был штабс-ротмистр Савельев. Он и довёл информацию о вашем прибытии в город и всё остальное, а Евгений Николаевич при этом присутствовал.
- Ваше императорское высочество, когда китайские контрабандисты стали сдаваться, а этот Иван побежал в сторону полыньи, я подумал, что он её просто не видит. А оказалось, он таким образом хотел покончить с собой, чтобы не попасть к нам в руки. Казак Шохирев смог беглеца заарканить, но тот всё равно попал в полынью. Лёд начал трещать, поэтому Григорию пришлось отпустить веревку аркана на всю длину, отъезжая от открытой воды, чтобы самому не провалиться. Видимо в этот момент «товарищ Иван» смог освободить руку и достать кинжал. А дальше, когда я подошёл поближе к полынье, чтобы определиться, где крепче лёд и куда тащить террориста, тот одним движением кинжала перерезал веревку, и его течением уволокло под лёд. Далее по реке открытой воды не было. Сплошной лёд. Казаки проверили почти две версты. Вот так  и упустили «товарища Ивана». Не повезло нам с этой полыньей, - я замолк, вспоминая торжествующий взгляд убийцы Дарьи перед своей смертью. – Хотя, если человек решил умереть, его трудно остановить.
- Кем же надо быть, чтобы на такую лютую смерть пойти? Прости Господи, его грешную душу, - произнёс, крестясь Волков.
Следом за ним наложил на себя крест и цесаревич.
- Бог, может быть, и простит. Он у нас всепрощающий. А я нет, - с этими словами я так сжал кулаки, что костяшки побелели. – Повезло «товарищу Ивану», легкой смертью отделался.
- Разделяю ваши чувства, Тимофей Васильевич. Мне стыдно признаться, но если бы вы только знали, как я радовался, когда казнили убийц моего дедушки, - зрачки у Николая расширились, а крылья носа гневно расшиперились. – Да и казнь тех, кто покушался на моего отца шесть лет назад, воспринял с глубоким удовлетворением.
- За здоровье государя императора, - Волков поднялся, держа в руках бокал с коньяком.
Следом за ним вскочил я, одновременно наливая себе ликёра. Неспешно встал со стула Николай.
- Да! Давайте выпьем за здоровье моего отца. Дай бог ему долгих лет жизни. Мне очень не хотелось бы его потерять. Особенно от рук каких-нибудь террористов-революционеров. Деда хватит, - наследник российского престола выпил и опустился на стул. – Такое ощущение будто бы на нас охоту устроили. Я помню, как бесился отец, когда мы обосновались в Гатчинском дворце после смерти деда, говоря, что прячемся от своего народа.
- Не от народа, Ваше императорское высочество, а от бесов, как их назвал Достоевский, - выпитый коньяк начал действовать на ротмистра, сказавшись на говорливости. – Я вот, например, не пойму, чего они хотят добиться, убивая российских императоров. Убили народовольцы, Ваше императорское высочество, вашего деда, так  ваш отец практически полностью уничтожил эту организацию. Шесть лет назад последнюю «Террористическую фракцию» Ульянова повесили. Теперь только за границей и спасаются. Не дай бог, конечно, но если убьют императора Александра III, вы, Ваше императорское высочество, разве террором на их террор не ответите за смерть отца?
- Отвечу, Евгений Николаевич! Не дай Бог, конечно, но отвечу, от всей души, - Николай непроизвольно потёр место на голове, куда пришёлся удар японской сабли. – На деда было шесть или восемь покушений, всё зависит, как считать неудавшиеся, на отца два, а на меня уже три.
- Значит крушение императорского поезда, все-таки террористический акт, Ваше императорское высочество? – с подогретой алкоголем непосредственностью, задал вопрос Волков, а я весь мысленно подобрался, ожидая ответа.
- Меня в этом генерал Черевин убедил, - ответил ротмистру цесаревич. - Пётр Александрович также проводил негласное расследование данного события. Не знаю, какие мысли о результатах этого расследования у императора, но меня, ещё раз повторю, Пётр Александрович убедил, что это было покушение на всю нашу царскую семью. Хмм… Тогда  меня четвертый раз пытались убить.
Николай зябко передёрнул плечами, налил себе в бокал немного портвейна и опрокинул его в рот. После этого посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом и произнес.
- Два раза Вы меня уже спасаете, Тимофей Васильевич, - цесаревич с какой-то непонятной усмешкой продолжил. – Я сначала не поверил вашему выводу из факта смерти доктора и его служанки, что к этому причастны революционеры. Генерал Духовский и барон Корф также были скептичны к этой версии. А оказалось всё правдой. Отцу я уже направил прошение о награждении отличившихся, но это всё будет официально. А сейчас я хотел бы поблагодарить вас лично в неформальной обстановке. Я очень ценю то, что вы для меня сделали, и сочувствую вашему горю от той потери, которую вы понесли, защищая меня. Я видел, каким вы были счастливым последние месяцы и не представляю, что можно чувствовать, когда теряешь любимого человека навсегда. Я Аликс хотя бы смогу когда-нибудь увидеть на каком-нибудь официальном мероприятии, а вот вы…
Мои ладони опять сжались в кулаки, и я непроизвольно повертел головой, как будто бы меня душил воротник. Проглотив застрявший в горле ком, я произнёс:
- Большое спасибо, Ваше императорское высочество, за ваши слова и ваше отношение ко мне. Я этого никогда не забуду, - я замолчал, а потом продолжил, подумав про себя, что лучшего случая не представится. – И ещё, Ваше императорское высочество, если зашла речь об отличившихся, прошу Вас своею властью наградить Цзи Фэнтая или  Тифонтая. Именно он установил, где скрывался «товарищ Иван» и каким образом скрылся из города. Также Тифонтай выделил проводника из своих людей, который нам помог быстро и без крови договориться с контрабандистами.
- И как мне его наградить? – заинтересованно спросил цесаревич.
- Ваше императорское высочество,  прошение Тифонтая о принятии им российского подданства лежит у вас канцелярии. Ему уже три раза отказывали, так как он хотел при этом сохранить своё вероисповедание. Он буддист. А детей он окрестит в православие. Сам не хочет креститься не из-за такой уж сильной веры. Просто отрезав косу, он потеряет много партнёров с той стороны границы.
- Думаю, не такая эта и проблема, чтобы её не решить. У нас поданных какой только веры нет в государстве. А купец и даже здесь купец, - усмехнулся Николай. – А за такую помощь надо обязательно наградить.
- Это точно! За это надо выпить, - произнёс Волков и набулькал  себе в стакан приличную дозу коньяка. 
«Кажется, Остапа понесло, - подумал я, глядя на пьянеющего на глазах Волкова. – Да и мне надо притормозить, всё-таки почти двести грамм водки, да и ликёра уже грамм сто пятьдесят на грудь принял. Чувствую, тоже развозить начинает».
- Поддержу. Давайте ещё по чуть-чуть, - после этих слов цесаревич выразительно посмотрел на ротмистра. - И будем домой собираться. Вы завтра, Тимофей Васильевич, на службу можете не приходить. Я думаю, вам надо свои дела в порядок привести.
После этих слов Николай выпил, а мы с Волковым его дружно поддержали. Цесаревич закусив, опять посмотрел на меня абсолютно трезвым взглядом и задал неожиданный вопрос:
- Тимофей Васильевич, а вы что делали, когда узнали о крушении поезда и нашем чудесном спасении?
- Ваше императорское высочество, мне тогда всего четырнадцать лет было. Когда до нас дошла информация об этом событии в станичной церкви была большая служба, а потом гулянье.
- И почему одни хотят убить государя и его семью, а другие радуются их счастливому спасению? Причём и те, и другие русские люди, - грустно спросил Николай.
- Бесы они, бесы. Вот это всё и объясняет. Государственность хотят порушить. Не уже ли вы думаете, что они действительно пекутся о благе  народа. Да свобода им нужна, чтобы тех же девочек двенадцатилетних соблазнять, да похоть свою тешить, как у Достоевского описано, - несколько эмоционально начал Волков. – Половина, если не больше из этих революционеров содомиты. Вот и надо им устранить те препоны, которое создает государство в виде обязательных законов и системы наказания за их несоблюдение. Не будет государства, можно будет творить, что хочешь. Быть полностью свободными в своих хотениях. А ещё лучше, если создать такое государство, где сами будут свои законы принимать. Вот там эти бесы развернулись бы по полной.
Я  вздрогнул, слушая этот горячий монолог ротмистра, которому последний бокал коньяка, на мой взгляд, был уже лишним. Вздрогнул от того, что в этот мир я попал из мира, где как мне, кажется, правили бесы.   
- Евгений Николаевич, всё! Давайте собираться, - цесаревич поднялся из-за стола. – А вы, Тимофей Васильевич, как я уже сказал, завтра от службы освобождаетесь, а вот послезавтра к вечеру я хотел бы услышать от вас стройную систему доводов, согласно которых российских революционеров финансируют иностранный банковский капитал или Лондон. Штабс-ротмистр Савельев доложил мне и об этом.
Я удивлённо посмотрел на цесаревича и произнёс только то, что мог произнести.
- Слушаюсь, Ваше императорское высочество.
- Не удивляйтесь так, Тимофей Васильевич. Мне хочется выслушать ваши аргументы. Кстати, генерал Черевин высказывал что-то похожее. Так что вы не одиноки в своих выводах.
«А Николай всё больше и больше становится не похожим на того человека, о котором писали в моём времени, - думал я про себя, наблюдая за тем, как одеваются мои неожиданные гости. – Сегодня пару раз так посмотрел на меня, что хотелось вскочить и вытянутся во фрунт, докладывая обо всех своих прегрешениях. А со мной такое редко случалось. Вот вам и рохля. И задание очень интересное дал. Придётся завтра заняться политической экономией революционного движения».

Отредактировано Курсант (25-10-2019 09:17:59)