Глава 23
Единственная школа для военных есть война. Спокон веков в боях и походах в войсках развивались совершенно естественно качества, отличающие воинов от мирных жителей. Более сильные духом и телом самым течением обстоятельств выдвигались вперед, слабые элементы отпадали сами собой, и в конце концов в рядах бойцов устанавливался и укреплялся дух и характер, вполне соответствующий боевой обстановке.
А.А. Левин
Дэйд Морэз, князь Чистоградский. Боевой маг.
Поход немалого по численности войска – совсем не то же самое, что поход небольшого отряда, и хоть распоряжения об обеспечении было отдано заранее, однако же, накладки случаются всегда. Маршрут проложил ещё Рарог со своим проводником-купцом, но там, где пройдёт небольшая группа, крупному воинству идти гораздо труднее. Хотя бы потому что оное воинство иной раз воспринимают за вторжение и всячески сопротивляются. Не всегда помогает даже заранее отправленное посольство с дарами и разъяснениями. Особенно это касается степняков. Вручение подарков они воспринимают как слабость и пытаются наложить на проходящих дань, что в нашем случае является глупостью безусловно, тем более что хазары присоединились к нам в этом походе, а угры[99] попытались напасть, хотя находятся от хазар в вассальной зависимости. Ну да боги им судья… в своём загробном мире, уцелело нападавших совсем немного, и как ханы будут объясняться с каганом, меня совсем не интересует. А войско моё, немного размявшись, тронулось дальше. Привалы каждый день вечером, всё же перемещаться по незнакомой местности ночью – это занятие для совсем скорбных умом самоубийц, несмотря на то, что двигаемся мы по рекам. Однако же часть армии у нас нынче конная и идёт по берегу, а степь только кажется, что ровная. К тому же берег тоже отнюдь не одинаковый. Ноги лошадям переломать не хочет никто, хотя мадьяры нам предоставили некоторое количество запасных коней, но не сказать, чтобы много. Всё же в сшибке конных с пехотой страдают в первую очередь лошади, наша же кавалерия подошла как раз тогда, когда всадников–угров азартно отстреливали. Лучников у нас было как бы не больше, чем нападавших, однако сообразить это степняки не успели. Так что конины для войска стало куда больше, чем самих коней для всадников.
Вообще, вопрос пропитания армии на марше – это отдельная и весьма печальная история, обратно идти придётся другой дорогой, да и жить здесь местным после нашего относительно мирного прохождения будет не очень хорошо. Правда, в этих местах проживают в основном кочевники, так что те, что не нападали, просто откочуют куда подальше и вернутся через год-другой. В этом на пути нашего следования есть точно будет нечего. Разве что рыба в реке не переведётся, а вот живность, что уцелела, разбежалась далеко.
А тут ещё мадьяры решили видимо отомстить за погибших сородичей и начали всячески вредить. Степь поджечь весной сложно, воду в реке отравить, ну в маленькой речушке можно, а вот в большой — вроде той, по которой мы сейчас идём — задача нетривиальная. Кочевникам смекалки не хватило, зато, чтобы подскакивать на выстрел и запустить стрелу-другую, они додумались. В итоге мне это надоело, и было решено устроить облаву. Примерно такую же, как на облавной охоте. А что? Людей много, если пройти частым бреднем, то глядишь и выловим пакостников. Вот и развернулись. Конечно, в знакомой степи местные кочевники от нас уйдут, но не все и достаточно далеко, чтобы войско прошло. А если найдём стойбище — то, думаю, жалеть угров никто не будет. С ними можно только по их же рецепту, иначе не понимают. Так и прошли несколько вёрст. Оказалось, что оное стойбище вовсе недалеко и довольно крупное. Ясное дело, мужское население попыталось отвлечь врагов, то есть нас, на себя, чтобы дать прочим шанс уйти куда подальше. Не вышло. Стоянку сожгли и всех вырезали, казалось бы жестоко? Не спорю, жестоко. Однако сами кочевники по той же схеме действуют и когда приходят на земли осёдлых, так же. С одним отличием – часть людей оставляют в живых, чтобы угнать в рабство. Так что для словен степняк – это злобный враг и людолов. Потому и не оставили никого в живых, что выросшие дети кочевников опять придут на Русь грабить, жечь, убивать и угонять в рабство. В понимании осёдлых – благое дело сделали. Ну да не всю степь зачистили, а бывало и такое. Правда, всегда приходили новые степняки, и случалось так, что они были хуже прошлых. Ну и начиналось всё сначала. Вечное противостояние Пахаря и Кочевника. Для вторых злобные враги и убийцы как раз мы.
Степь весной – это отдельная песня, не только с точки зрения поэта-певца или там художника. Красиво, не спорю. Колышется под лёгким ветерком море трав и цветов, иногда на горизонте возникает стадо сайгаков или диких коней, и парит в вышине в голубом небе под ярчайшим солнцем орёл, что-то высматривая на земле.
Однако же с точки зрения военачальника, которому нужно провести по этим местам войско, степь весной – это благодатнейшее время и место. Корм для животных, вот он, прямо под ногами, вода в реке и её много и, главное, никакой вражина эту степь не сможет поджечь! Трава сочная, потому не горит, ну разве что маслом полить, однако же какой дурак будет переводить на такое безнадёжное дело драгоценное масло? Пожар ведь далеко не пойдёт, а с учётом того, что ветер постоянно меняется, может и обратно отправиться.
Впрочем, после преподанного урока мешать нам пройти дураков нет. Зато догнал по дороге купеческий караван, и глава каравана, почтенный купец, напросился идти вместе с нами. Хитрый, однако. Решил на охране сэкономить, ведь в окружении такого войска вряд ли кто нападёт. Ну и заодно можно и заработать, скупая у воинов их трофеи по минимальной цене, а оные, судя по размеру армии, будут обязательно.
Так и вышли мы к столице хазар, городу Козар или, как называют его арабы, Итиль. Впрочем, в сам город нам не нужно, да и такое войско, просто проходящее мимо, способно напугать население до полной потери разума, всё же столицу хазары не так давно перенесли в эти места из-за арабов, а такое войско в представлении что хазар, что алан, да и угров тоже, способны собрать только они.
Так что пугать понапрасну степняков мы не стали и армия, не доходя до собственно города, остановилась на днёвку, а в Казар были посланы гонцы с известием, что воинство словенское идёт к Дербенту, чтобы, сразившись с арабами, защитить хазар от нашествия мусульман. В кирпичную цитадель их пустили и наших гонцов принял сам каган, был он с ними милостив и выдал грамоту с личной тамгой с разрешением на проход войска до крепости Дербент. Кроме того, нам выделили проводников, нас явно хотели спровадить подальше как можно скорее, чтобы не волновать жителей столицы и тем более гвардию, сплошь состоящую их наёмников-мусульман. Словенское войско их пугало, хоть и храбрились. Впрочем, к арабам они не имеют никакого отношения кроме религии, просто потому что набираются они в Хорезме, с которым Хазария граничит.
Отдохнув день, мы отправились в путь уже по суше полностью, так как не нашлось бы такого количества кораблей и такого размера тоже, чтобы перевезти всю нашу конницу. Разделяться же на совете, проведённом во время днёвки у Козара, не сочли нужным. Так и пошли дальше через степи, хорошо, что каган нам выделил проводников, ведь в этих местах, не зная пути, можно легко заблудиться и сгинуть.
Пройдя через степи, мы втянулись в предгорья, владения тут всё ещё хазарские, однако живущие тут аланы не сказать, чтобы обрадовались столь многочисленным гостям, и поторопились спровадить нас как можно скорее дальше. Нам это в принципе на руку, всё же Рарог один там долго в открытую не продержится. Разве что если примет тактику некоторых степных народов, ну или волков, если угодно. Укусил – отскочил. Бегать так можно долго, но не бесконечно. Дорога по предгорьям потяжелее, чем по ровной степи, однако же по нашим лесам тоже не сладко ходить. Ноги сломать, если идти без осторожности, можно сломать запросто и там и тут. Тем более, что леса тут тоже есть и довольно густые, вот если углубиться в горы – там кроме травы и кустарников поначалу ничего не будет, а потом и вовсе одни камни, снег и лёд. Вон как вершины вдалеке сверкают. Словно алмазы.
Без проводника в этих местах тоже найти путь затруднительно, указателей нет и никто ставить их не будет. Звери тоже далеко не все дружелюбные, на ночёвке на одного из наших нурманнов снежный барс напал. Ну да сам напал — сам себе и злобный враг. Нурманн размерами немного уступает медведю, так что эта ошибка была у кота последней в жизни. Булгарский купец, что прибился к нам, уговаривал Бьёрна продать ему шкуру, говорящее имя у воина, не правда ли? Нурманн отказался наотрез. Теперь заработал прозвище, Бьёрн Барсова шкура зовётся и прозванием очень доволен. Выделанную шкуру (нашлись умельцы) нацепил на себя и почти не снимает её. Купец расстроился, но виду особо не показывает. Вот чувствую, что цены для отважного убийцы барса будут очень особыми.
Впрочем, трофеи он может и совсем другим купцам продавать. К нам ведь не только этот булгарин прибился, кстати, подозрительно, мог бы быстрее морем добраться и уже торговать в Ширване, а он с нами тащится. Правда, если идти по морю, то ему пришлось бы платить в Козаре налог, а это немало, ну и на море всякое случается. Тем более, что трофеи нашего войска там точно не скупишь.
Но вот и увидели вдалеке громады стен Дербента. С одной стороны неприступной стеной высятся горы, с другой сверкает водной гладью море, а прямо посередине встали высоченные стены. Не зря говорят, что Дербент означает «ключ». Очень похоже.

99 – Угры, они же мадьяры, они же венгры. Кочевой (позже оседлый) народ финно-угорской группы.