Цвет ночи
(эротика, чуток драмы. фанфик по циклу книг А. и С. Голон "Анжелика")

...Ночь опустила черное покрывало, похитив у мира звуки и краски дня. Тишину нарушал лишь неумолчный стрекот цикад, да ветер иногда доносил обрывки тягучего распева дудука и уханье барабанов. На холме, в окруженном зубчатыми стенами небольшом венецианском дворце, этой ночью устраивали пышное празднество.
Вот послышался неровный стук копыт. По каменистой дороге, ведущей к дворцу, скакал молодой мавр, нещадно погоняя усталого коня. Он торопился доставить своему господину долгожданное послание из далекой страны неверных...

***

Жоффрей де Пейрак, колдун, друг Мулея Исмаила и его посол при дворе Великого султана Оттоманской империи, давал роскошный пир в ознаменование успеха, достигнутого в переговорах с султаном султанов. В своей резиденции в окрестностях Кандии он принимал турецкого наместника Крита и его приближенных. Длинный стол в огромном зале был уставлен золотыми и серебряными блюдами с изысканными яствами. Хозяин дворца сидел на возвышении во главе стола; неизменная маска из прекрасно выделанной кожи закрывала его лицо до самых губ и служила постоянным источником споров: прячется под ней какое-то жуткое уродство или знак, оставленный Иблисом?
К возвышению подошел слуга и склонился в низком поклоне:
– Мой господин, прибыл Абдулла.
– Он привез письмо? Где он?
– Да, господин. Он ожидает тебя в библиотеке.
Де Пейрак поднялся и, учтиво извинившись за то, что вынужден оставить гостей, покинул пиршественный зал. Быстро пройдя по крытой галерее, он почти вбежал в неярко освещенную библиотеку. Темная фигура Абдуллы застыла возле окна.
– Письмо! – отрывисто бросил де Пейрак.
Мавр прикоснулся рукой ко лбу и к сердцу, приветствуя его, и протянул пакет, обернутый в тонкую кожу. Де Пейрак рванул стягивающий его шнурок, сорвал печати и жадно вчитался в письмо отца Антуана.
«... вышла замуж … мадам де Плесси-Бельер... ребенок, сын маршала...»
Буквы не желали складываться в слова, слова – доходить до сознания.
Ночной мрак хлынул в библиотеку, захлестывая его с головой. Стало трудно дышать. Пальцы судорожно смяли листок. Абдулла упал на колени и простерся ниц у его ног, ожидая неминуемой кары за дурные вести. Де Пейрак, не взглянув на него, медленно повернулся и вышел из библиотеки.
Цвет ночи – черный... Ему следует вернуться к гостям. Хорошо, что на лице маска...

***

Пир закончился, и де Пейрак смог наконец-то остаться один. В расстегнутой на груди арабской рубахе и просторных штанах лежал он на подушках в своих покоях, устремив немигающий взгляд на резной узорчатый потолок.
Чего же он ожидал от прелестной вдовы? От женщины, подобной Анжелике? Почему ему так больно? Почему он, прошедший через ужасы пыточных застенков, чудом вырвавшийся из объятий смерти, переживший самые невероятные приключения и, казалось, на все теперь взирающий с иронией, оказался сокрушен банальным по своей сути известием о ее браке с красавцем-маршалом?
Он не мог найти ответы. Вернее, один ответ был: это любовь сделала его слабым. Да в придачу еще и глупцом – ведь вся его хваленая ученость не помогла Пейраку осознать свои заблуждения и самонадеянность.
Его уединение нарушил старый Мустафа, распорядитель дворца.
– Господин, новая рабыня просит дозволения танцевать для тебя.
Более неуместный для подобного увеселения момент нельзя было и придумать! Он перевел взгляд на старого слугу, не вполне понимая, о какой рабыне тот говорит. Распорядитель истолковал молчание господина по-своему и хлопнул в ладоши.
В комнату скользнула невысокая девушка, за ней шел еще один слуга, сгибаясь под тяжестью нескольких барабанов. Он устроился в дальнем углу; рядом с ним присел,скрестив ноги, Мустафа.
Рабыня вышла на середину комнаты, и де Пейрак узнал ее: Сальва, несостоявшаяся одалиска, купленная им пару месяцев назад. Он приобрел ее под воздействием мгновенного порыва, из сострадания и чтобы избавить от еще больших гнусностей, и собирался изыскать возможность отправить ее на родину. Сказать по правде, в круговерти важных событий последних недель он позабыл о ней. Сейчас же память услужливо нарисовала знойный полдень, мощеную площадь перед батистаном, заполненную людьми, и затравленный взгляд юной рабыни.

Моряк
это была шутка, если что. альтернативная реальность) я не фанат ЗВ, но смотрела первую трилогию.

Вернувшись к себе, де Пейрак поручил рабыню заботам Мустафы, уверенный, что та ни в чем не будет нуждаться. Она не вызывала у него никакого влечения, и следовало как-то решить ее дальнейшую судьбу, поэтому спустя несколько дней он велел Мустафе привести девушку.
– Господин желает вкусить ее сладость? Я распоряжусь подготовить ее...
– Я желаю лишь говорить с ней, Мустафа, – рассмеялся де Пейрак. – Пусть придет немедленно.
Он полулежал, покуривая кальян, на низком диване, поставленном на террасе, которая выходила на море, так что свежий бриз мог даровать облегчение от послеполуденного зноя. Раздались легкие шаги, и в арочном проеме возникла невольница. Она бросила на него настороженный взгляд, впервые видя без маски, посмотрела на шрамы, пересекающие его щеку, а затем уставилась в пол.
Де Пейрак, в свою очередь, внимательно разглядывал свое последнее приобретение. На девушке было традиционное турецкое платье-кафтан из бирюзового атласа с искусной вышивкой серебряной нитью, застегнутое на груди на множество пуговок. Распущенные кудрявые волосы покрывала вуаль из тонкого муслина. Правильные, почти классические черты лица, широко расставленные серые глаза, чувственные губы... На наспех сооруженном помосте Сальва, измученная плохим обращением раздосадованного купца, который отчаялся привести ее к покорности, совсем не выглядела привлекательной. Проведенные в покое дни чудесным образом преобразили ее. Пожалуй, она и в самом деле красива... Однако Жоффрей отметил это скорее с отстраненным интересом исследователя, чем с пылким восхищением влюбленного.
– Подойди сюда, Сальва, – сказал де Пейрак. – Сядь. – И он указал на скамеечку рядом с диваном.
Когда она присела на край скамейки, он неожиданно обратился к ней по-гречески:
– Как твое настоящее имя?
Серые глаза невольницы изумленно распахнулись.
– Господин говорит на моем языке? – спросила она тоже по-гречески и, помолчав, ответила: – Отец назвал меня Амалзея. Почтенный Рияд, – голос девушки дрогнул от плохо скрываемой ненависти, – по-своему перевел мое имя на арабский...
– Тебя будут называть настоящим именем.
Невольница задумалась, потом покачала головой.
– Амалзеи больше нет... Мне будет слишком грустно слышать это имя здесь, – она показала рукой на стены дворца.
– Как хочешь. С тобой хорошо обращаются?
– Мне не на что жаловаться, господин.
– Сколько тебе лет? Как ты попала в рабство?
– В прошлом месяце мне исполнилось девятнадцать. А как я стала рабыней... Это полностью моя вина.
– Расскажи мне.
– Как будет угодно господину. Моя семья живет в окрестностях Афин, там, где Илиссос впадает в залив Фалирон. Отец происходит из старинного греческого рода, он был избран димогеронтом нашей общины. Все его помыслы – о минувшем величии несчастной Греции. Эллада... Золотой век нашего народа... – Сальва-Амалзея вздохнула. – Он прекрасно образован, и когда родилась я, решил дать мне... иное воспитание, чем это подобало бы благочестивой девушке из семьи, подобной нашей. Моя мать была в отчаянии, но отец не слушал ее. В числе прочего он привил мне свою любовь к морю и научил радоваться единению со стихией...
– Единению? – удивленно переспросил де Пейрак.
– Да, господин... Отец научил меня плавать. Мать много раз просила меня оставить это опасное и непристойное занятие. Я оказалась плохой дочерью. В то утро, на рассвете, я тайком отправилась в уединенное место на берегу Фалирона, где никто не мог бы увидеть, как я купаюсь. Море было необыкновенно ласковым в тот час, и я сама не заметила, как течение отнесло меня довольно далеко от берега. Только когда из-за мыса показалась шебека с полосатыми парусами, шедшая со стороны Пирея, я поняла, какую глупость совершила. Пираты не тревожили нас своими набегами, люди с этого корабля тоже не собирались нападать на побережье. Но... они заметили меня... – Невольница замолчала, с тоской глядя на бесконечный морской простор, затем продолжила едва слышно: – В море с борта шебеки прыгнули несколько человек. Я не смогла уплыть от них. Хозяин корабля, огромный рыжебородый мужчина, сначала хотел оставить меня себе, но потом переменил свои намерения и продал почтенному Рияду...
– Довольно, Сальва, – остановил ее де Пейрак.
Он был заинтригован необычностью ее истории. Ему уже доводилось выслушивать самые невероятные небылицы из уст женщин, желавших чего-либо добиться таким образом, но в данном случае он был уверен, что рабыня не лжет.
– Скажи, хотела бы ты получить свободу и вернуться на родину? – спросил он.
– Разве возможно не стремиться к этому? – На лице девушки отразилось сильнейшее волнение, но она тут же сникла: – Почему ты спрашиваешь? Ведь теперь я принадлежу тебе, господин.
– Послушай, я обещаю найти способ вернуть тебя домой. Правда, не могу сказать, что это произойдет скоро. Пока же живи спокойно, здесь тебе ничто не угрожает.
Сальва опустилась на колени рядом с диваном и коснулась губами руки де Пейрака. Радость озарила ее лицо подобно лучу солнца.
– Ты слишком добр ко мне, господин!
– Ну-ну. – Он потрепал ее по щеке. – Ступай, Сальва...

пс. Внезапно получилось дописать более однозначный финал в СКазке о попаданке. И замкнуть хотя и неуклюже. сюжетные линии

... Промозглая сырость привела ее в себя. На этот раз запахи были знакомыми - земли, мха и прелости. И явственно говорили ей, что она не среди морской пучины.

Маша открыла глаза. Она лежала, уткнувшись в мшистый пригорок. Прямо перед ее носом хлопотливые муравьи тащили гусеницу в закрома. Тропический рай исчез, будто и не бывало. Девушка улыбнулась: кажется, уже наступил вечер, успеть бы на семичасовую электричку. А какое было приключение! Жаль, что никто не поверит. Анжелка - так точно не поверит... Она подняла голову. Лучи солнца пробивались сквозь раскидистые кроны больших деревьев. Отчего-то тревожно кольнуло в груди. Да нет же, так и должно быть. Она же в лесу...

Раздался короткий шелестящий звук, щеку обдало холодным воздухом, и Маша застыла, уставясь на короткую стрелу с черным оперением, глубоко ушедшую в мох там, где минуту назад была ее голова.

Из оцепенения ее вывел треск веток и собачий лай. Маша затравленно оглянулась: на небольшую полянку, посреди которой она оказалась, выезжала группа разряженных всадников. Солнечные блики вспыхивали на богатой сбруе лошадей и золотом шитье одежды. Впереди на белом коне красовался парень, одетый роскошнее других. Взлаивали пегие собаки, которых идущие среди всадников люди держали на коротких поводках. Краешком очумелого сознания Маша отнесла весь этот перфоманс к веку так пятнадцатому.

Всадники остановились. Машу заметили — вернее, на нее показал высокий мужик с арбалетом в руках.

- Еще одна нищенка, мессир, - донесся до нее хриплый голос.

Машу поразило, что она понимает речь, однако отнюдь не воодушевило.

- Я не нищенка, - пролепетала она и, собрав силы, встала: - Не нищенка!

Неизвестно, поняли ли ее. Парень уставился на нее со смесью скуки и брезгливости. Его можно было назвать красивым, если бы не рыбьи глаза и кривившиеся в паскудной улыбке губы.

«Граф, не иначе... дождалась, блин...»

- Ты плохо выполняешь свой долг, раз они продолжают проникать в мои владения, - растягивая слова, ответствовал «граф».

Маша хотела рассмеяться, но в горле встал ком. Все остатки романтических мечтаний разом выдуло из головы. Как и все прочие мысли.

- И раз уж сегодня охота не была удачной, то вознаградим себя! - парень обернулся к своей свите. - Вряд ли ее хватит надолго, но с паршивой суки хоть шерсти клок.

Из десятка глоток вырвался одобрительный рев.

Рассмеявшись, «граф» вальяжно махнул рукой.

- Спустить собак.

Гончие захлебнулись лаем и бросились к ней.

Вожак заячьего стада сдавленно пискнул, но паника намертво припаяла Машу к земле, она лишь смотрела, как приближаются оскаленные морды.

«Нет... нет, нет, не-е-т!»

И тут сильная рука сдернула ее с места.

- Шевелись! - гаркнул в ухо знакомый голос.

«Лемешев?!»

Он что-то швырнул в сторону собак, и потащил Машу вверх по пригорку, к двум деревьям, росшим от одного корня и образующим заветную букву V. Позади раздался хлопок, лай перешел в скулеж, заорали люди. Глухо забухали копыта.

- Быстрее!

Сердце заходилось в бешенном ритме, воздух, ставший раскаленным, выжигал легкие. Щелкнуло и свистнуло, рядом в землю воткнулся арбалетный болт. И еще один. Всхлипнув, Маша шарахнулась в сторону, но Иван вновь дернул ее за руку.

- Сюда!

Втолкнув Машу меж древесных стволов, он прыгнул сам и повалил ее на землю, накрыв собой. Над головами прошелестел еще один болт, и упал, уже на излете, в метре от них. Лемешев перекатился на спину и сел:

- Все... Выбрались.

- А... а они?

- Я закрыл Периметр.

Маша увидела в его руках мобильник — но странный — больше, чем обычный, и какой-то навороченный. Лемешев сосредоточенно уставился в экран, светящийся голубоватым светом.

- Что... это... - она никак не могла восстановить дыхание. - Что это... вообще такое было?!

- Точка Перехода. Ты же ее искала.

Он продолжал смотреть в мобильник, водя по экрану пальцами. Маша огляделась: уже стемнело, но в свете взошедшей луны четко вырисовывались покосившиеся домики Черной речки. Тускло блеснул наконечник болта. Маше подумалось, что собаки уже покончили бы с ней. Если бы не неожиданный спаситель...

- Выбрались... - ее затрясло, губы запрыгали.

- Испугалась? Ничего, умнее будешь, - Иван оглянулся. Говорил он неожиданно спокойно, даже и не очень запыхался. - Ты чего такая мокрая?

- В море... искупалась, - зубы непроизвольно стукнули.

- А, ну да. Лягушка-путешественница, - Лемешев хмыкнул и накинул ей на плечи свою куртку.

- К... как ты меня нашел?

- Есть методы, - сухо отрезал он.

«Какие, и кто, блин, ты такой?» - хотела спросить Маша, но встретившись глазами с Лемешевым, решила воздержаться от расспросов.

- На последнюю электричку мы не успеем. Родители, небось, милицию на уши подняли?

- Не подняли, - пробормотала она. - В Хургаде они.

- Тем лучше. Значит, заночуем здесь. Не бойся, — он усмехнулся, - с комфортом.

И действительно, один из заброшенных домов оказался вовсе не так заброшен, как выглядело со стороны. Целые стекла в окнах, подновленный пол. Вскоре в печке весело потрескивало пламя, а на обшарпанном, но вполне крепком столе появились кружки, тушенка и хлеб. Стоя рядом с печкой, Маша отупело смотрела на отсветы пламени за неплотно притворенной дверцей. От печки исходило усыпляющее тепло, желание задавать вопросы больше не возникало.
Лемешев выложил на стол большое махровое полотенце.
«Скидывай все. Простудишься», — и отвернулся.
Откуда это — хотела спросить Маша, стягивая с себя влажную одежду, но вовремя заметила в углу его торбу. Ясно-понятно. Только в голове не укладывается. Страж порога, блин. Завернувшись в полотенце, она села к столу. На плите забулькал чайник, Лемешев налил исходящий травяным ароматом чай и поставил кружку перед Машей. Она медленно жевала горбушку хлеба с кусками удивительно вкусной тушенки, делая осторожные глотки из кружки, и время от времени посматривала на своего спасителя. Будто впервые его видела. А он явно не спешил устраивать вечер откровений. Молча ел, и по лицу ничего нельзя было разобрать. Дождался, когда она доест и приглашающе кивнул на материализовавшийся на полу спальник.
Забравшись внутрь спальника, еще некоторое время она наблюдала, как Иван бесшумно двигается по дому, убирая остатки ужина, развешивает ее шмотки на натянутой над печкой леской, шурует кочергой угли, пока, наконец-то согревшись, не уснула.

***

Иван разбудил ее еще до рассвета. За ночь дом выстыл; Маша, стараясь не стучать зубами от холода, оделась. Мышцы противно ныли, в голове сохранялась оглушающая пустота. Будто ватой набили.

«Пыльным мешком из-за угла огретая. Да уж... нашла себе Мечту. А Ванька-то каков... Терминатор!»

За окном нависало сумрачное низкое небо, набрякшее тучами; вчерашний безумный день казался чем-то из разряда бреда.
Лемешев как будто старался не встречаться с ней глазами и только поторапливал. На столе возник термос, рядом лежала пачка крекера. Обжигаясь неожиданно горячим чаем, Маша наспех позавтракала.

Она накинула потерявший всякий вид рюкзачок, вышла вслед за Лемешевым из дома и оглянулась: две сосны, растущие в форме буквы V на фоне уже сереющего неба были видны и отсюда. Точка Перехода, временной портал. На мгновение ей представилось, как из портала с воем вываливается пестрая толпа разряженных "графьев" вперемешку с пиратами, и она передернула плечами.

- Давай, Степанова, не заглядывайся, на электричку опаздываем!

Иван все так же насмешлив, как если ничего не случилось. Маша возутилась про себя, но промолчала.

Он и вправду задал хороший спринтерский темп, Маша едва поспевала за ним. Когда уже сели в электричку, Маша все-таки попыталась заговорить о произошедшем. Ей вновь было холодно, и вновь лемешевская куртка оказалась на ней. В вагоне, кроме них, были несколько пассажиров — толстая бабка с корзиной, помятого вида мужичок и пара клюющих носом студентов. Однако Лемешев покачал головой.

- Потом.

И лишь на внезапно пустой автобусной остановке, когда они уселись на холодную пластиковую скамью, Лемешев вдруг привлек Машу к себе.

- Машка, эх ты... - он прижал ее голову к груди, зарылся лицом во взлохмаченные волосы и тут же отстранился: - Царевна Марья. Как ты узнала про Переход?

- Форум был... я случайно пароль угадала.

- Везучая ты. И я не шучу. Но теперь точка заперта. Так что не пытайся.

Маша вскинула на него отчаянный взгляд и спросила почти жалобно:

- Вань... Ведь это все - взаправду? И Переход, и тропики с пиратами, и этот чмо, мессир?

- А ты как думаешь?

Она сжалась, кутаясь в куртку и шмыгнула носом. И вдруг, высвободившись из лямок рюкзака, поставила его на колени и обвела пальцами разводы, оставленные морской водой.

- Вчера этого не было. А... ты пришелец из будущего?

- Зеленый человечек, - огрызнулся Лемешев и вздохнул. - По инструкции я должен стереть тебе память.

- И... сотрешь? Но как же... Я всегда верила, что переходы существуют! Но...

- Что, не понравилась встреча с мечтой?

- Пофиг на мои дурацкие мечты! То, что было - это... как это возможно? Я хочу знать!

Он вдруг взглянул пристально:

- Тебе все приснилось, когда ты ударилась головой при падении. В Черной речке ты запнулась о корень и упала. Ведь так?

- Так, - твердо ответила Маша, сама не зная почему. - Ничего не помню. Обещаю. Никто и никогда не узнает. Даже Анжелка.

Лицо Лемешева расслабилось.

- Ну если даже Анжелка, то я спокоен. Ты как, нормально?

- Да... кажется.

Он кивнул:

- И мне тоже так кажется. Давай, двигай домой. Извини — проводить не смогу. Вон твой автобус.

Из-за поворота вынырнула бело-синяя "гармошка" пятьдесят седьмого. Маша успела удивиться - откуда Иван знает, какой номер везет ее до дому? Но автобус, подрулив к остановке, уже приветливо распахнул двери. Маша потянула с плеч куртку и поежилась.

- Оставь, - Лемешев усмехнулся вдруг странно. Грустно?

- Завтра отдам, - выдохнула Маша. - Ведь завтра увидимся? На парах?

- Конечно. Смотри - не проспи.

Двери с шипением сошлись перед ее лицом, автобус дернулся и наддал, а Маша все не отрывала вгляд от Лемешева.

"Ванечка... Какая же я дура! Завтра... пусть скорей придет завтра!"

- Ясень, доложите о выполнении.
- Задача выполнена, целостность Периметра восстановлена.
- Объект?
- Доставлен в изначальный пункт временного континиума. Все предусмотренные инструкцией действия выполнены.
- Принято. Однако, вы подвергли себя риску.
- Степень личного риска не превышала допустимого порога и оценки последствий от дальнейшего пребывания объекта в хронопотоке.
- Принято. Удалось установить, что послужило причиной сбоя?
- Пока нет. Все данные я уже переслал. Есть наша недоработка. Объект узнал о существовании точки из-за слива информации в сеть.
- Эта проблема уже решена. Ясень, показатели ваших биоритмов в фиолетовом спектре нестабильны. Вы справитесь или требуется помощь?
- Я справлюсь.
- Вас переводят. Следущее назначение - Монте-Крик. Канада. Обнаружена аномальная активность Периметра. Координаты и данные во вложенном файле. Отбыть немедленно.
- Слушаюсь. Конец связи.

Ясень засунул коммуникатор в карман и зашагал по улице. Увозивший Машу автобус давно скрылся из виду. Правильно ли было оставить ей воспоминания, вопреки всем инструкциям? Он не знал. Достаточно было нажать кнопку - и в широкой распахнутых глазах девочки сменилось бы выражение. Пропали бы отблески страха, страдания, но и жажды разобраться. И еще одно чувство пропало бы. То, на которое он не имеет права. Пока не имеет.
Что подумает она, когда назавтра узнает, что Иван Лемешев отчислен с курса? Не простит ему обман или на самом деле решит, что ей все приснилось? Продолжит жить обычной жизнью? Или? Все поймет правильно. И — как знать, сможет стать такой, как он. Стражем Паутины. И уж точно не пойдет звонить на всех углах о своем «приключении». Он улыбнулся.

«Время покажет» - их девиз, золотом на базальте, в неприступных горах.

Царевна Марья тоже справиться, чутье еще никогда не обманывало. Вот и шок прошел гораздо быстрее, чем это можно было предполагать. Упорная и сильная. Причина внезапного перевода тоже понятна. Но он обязательно найдет возможность поскорее вернуться.

Отредактировано Анна (09-11-2023 13:37:10)