Помню, четыре месяца назад я чуть ли ни ежечасно повторял про себя: «Ненавижу армию!» Сегодня учебку на Полигоне я вспоминал с ностальгией. Да, смерть там ходила за мной по пятам, но во-первых, так было только вначале, а во-вторых, задницу прикрывал, хотя и кабальный, подписанный сдуру, по пьяни, но всё же контракт, а не рабская метка, и максимум что могли со мной сделать – это убить, а не перекодировать генетически в бабу и трахать, пока не подохну.
Пример сотника Нэрия стоял постоянно перед глазами, и угроза оказаться на его месте висела над каждым, словно дамоклов меч. Даже самые недалёкие понимали: стоит лишь раз оступиться и всё – обратной дороги уже не будет. Поэтому и трудились в поте лица, выполняя любую команду «учителя».
А обучали нас здесь по полной программе. Все местные виды холодного оружия, за исключением лука и арбалета. Мечи, сабли, копья, секиры, кинжалы, ножи, дротики, топоры... Чего только не пришлось перепробовать на собственной шкуре и на шкурах соперников.
Конечно, боевое оружие нам пока не давали, поэтому спарринговали мы на учебном, изготовленном из какого-то лёгкого материала, похожего на пластмассу. Фиг знает, как его делали, но этого «композитного» барахла здесь было полно и стоило оно, по всей вероятности, дёшево.
Странный мир, странная экономика, странная техника...
Что было в кудусе хорошего, – это того, что кормили здесь, как на убой... Хотя почему как? Именно на убой и кормили. Ведь, как объявили на первой же тренировке, из более чем трёхсот бойцов школы за год погибало около тридцати. Ещё столько же в эти же сроки «меняли профессию». Годовая «усушка-утруска» в итоге составляла процентов двадцать. Такая пропорция господина Перекку, понятное дело, не слишком устраивала. Любой погибший, мало того, что переставал приносить прибыль, так за него ещё приходилось платить компенсацию его хозяевам, а переформатирование бузотёров, лентяев и слабаков в проституток позволяло только минимизировать убытки из-за потери очередного профессионала.
Собственно, из-за этого новичков здесь гоняли и в хвост, и в гриву, добиваясь максимальной отдачи на тренировках. Так, чтобы вечером, приползая в свои комнатёнки, мы могли бы лишь падать без сил на жёсткие нары и забываться тяжёлым сном до утра, до нового выворачивания себя наизнанку.
Пряников в процессе учёбы не предполагалось. Только кнут и закрученные до отказа гайки.
Послабления были обещаны после, потом, по результатам первых реальных боёв.
- До первого боя вы все свинячье дерьмо, – говорил нам один из инструкторов, дюжий качок по имени Рин, с ног до головы покрытый шрамами и татуировками. – После – коровьи лепёшки. Переживёте второй – конские яблоки. Удобрениями вы перестанете быть лишь после третьего. Я дрался в двадцати девяти. Лучшие люди города теперь здороваются со мной за руку, а их озабоченные матроны мечтают родить от меня детей, назначают свидания и сами за это платят...   

Мой первый бой состоялся через полтора месяца.
С утра вместо изматывающих тренировок мне назначили простую разминку и вольные упражнения с любимым оружием – малой сапёрной лопаткой. А после обеда и вовсе – отправили на пару часов отдыхать. Что это всё означает, догадаться было нетрудно. В течение последней недели такое происходило трижды, и трое с нашего «курса» уже перешли в категорию «коровьих лепёшек», выдержав свои первые схватки. Сегодня это предстояло и мне. 
На схватку меня везли в закрытом возке, в сопровождении самого данисты и близнецов Хирша и Крава.
- Если ты меня подведёшь, с арены лучше не возвращайся, – посулил хозяин кудуса. – А если сделаешь всё как надо, получишь первую метку...
Про метки «честных убийц» (так называли здесь гладиаторов) нам рассказывали. Первая давала возможность свободно шляться по школе, иметь личные деньги и самостоятельно определять объём тренировок. Обладатели третьей получали статус вольноотпущенных, то есть, формально ещё принадлежащих своим хозяевам, но по факту почти свободных, имеющих право заводить семьи и выезжать за пределы города...
«Арен для боёв» в Ландвилии было около сотни. Большинство – частные, скромных размеров, на три-четыре десятка зрителей. Три относительно крупных принадлежали городскому совету, а самая крупная «Княжеская» находилась под  патронажем архистратига – начальника местного гарнизона.
Сегодняшний бой проходил на арене «Судейская», не слишком большой (на сто пятьдесят посадочных мест), но достаточно значимой. Чернь сюда не пускали. Здесь проводили так называемые судебные поединки. Как мне объяснили, это случалось, когда подданного княжества обвиняли в убийстве и приговаривали к смертной казни, но у него имелось достаточно средств, чтобы внести их в городской фонд и потребовать бой с родственниками жертв или обвинителем. В случае победы обвиняемого амнистировали. Истец имел право выставить вместо себя другого бойца, но с условием: боец должен быть новичком из кудуса. Обвиняемый мог пользоваться только тем оружием, которым совершал преступления. Его противник – или точно таким же, или «аналогичным» из списка.
Мой соперник по поединку использовал нож с длинным – около двенадцати тун – клинком. Туна примерно соответствовала земному дюйму, поэтому нож больше напоминал кинжал или даже тесак – мощный, широкий, тяжёлый. Этим ножом-тесаком обвиняемый, как следовало из приговора, искромсал на части пятерых человек – семейную пару, их двух детей и случайного свидетеля преступления.
Против такого оружия я мог выбрать укороченный меч или, скажем, топор, но в результате взял то, что привычнее – ту самую МСЛ, с которой прибыл на Флору и которой отмахивался от дружинников барона Асталиса. И, как оказалось, не прогадал, а мои хозяева проинтуичили. «Боевую лопату» внесли в список доступных вооружений всего неделю назад, и она, по словам Перекки, сразу стала хитом. Многим ценителям поединков тут же захотелось посмотреть на неё в условиях реального боя, так что сегодня трибуны «Судейской» были забиты уважаемыми людьми под завязку, некоторые даже в проходах стояли. 
- Не подведи, – ещё раз предупредил меня владелец кудуса перед выходом на площадку. – Я на тебя двадцать рехинов поставил...
Арена для схваток представляла собой круг диаметром тридцать тян, усыпанный мелким песком и огороженный металлической сеткой. Площадку освещали мощные электрические фонари, лица зрителей терялись в потёмках.
На зрителей я не смотрел. Всё внимание было приковано только к противнику – долговязому детине с рыжими всклокоченными волосами. Арбитр на площадке отсутствовал.
Первые же секунды боя показали мне: «а» – что соперник настроен решительно, и «б» – что нож, даже такой большой, против сапёрной лопатки не катит, как и понты.
Как только я вошёл в круг, рыжий рванулся ко мне. Видимо, хотел завершить дело сразу, одним ударом. От двух его выпадов я уклонился, два отбил полотном МСЛ. После этого мы стали кружить по арене, изыскивая возможность атаковать.
Долговязый неплохо владел техникой ножевого боя – быстро вертел клинком, пытаясь достать мои руки и ноги, резко меняя направления ударов и не давая расслабиться. Длина лопатки позволяла пока держать его на расстоянии. Любое, даже самое незначительное ранение привело бы к кровопотере, а значит к усталости и падению концентрации. В мои планы слабеть от ран не входило. А вот устроить из поединка шоу – почему бы и нет?
Прощупав оборону противника парой тычков и захватов, я приступил к делу и больше минуты попросту издевался над долговязым – выворачивал ему руку с ножом уступами лезвия, бил плашмя по коленям, срезал острием шкурку в районе плеч и локтей, а после, когда зрители уже начали хлопать и улюлюкать, зашёл ослабевшему рыжему за спину и силой шарахнул по сухожилиям. Соперник упал на колени и выронил нож.
- Добивай! – заорали с трибун.
Я коротко усмехнулся и, крутанув лопаткой как тростью, прочертил на шее противника две красные полосы. Через секунду тело приговорённого рухнуло наземь.
Публика была в полном восторге...

Тем же вечером ко мне в каморку привели женщину.
Когда дверь отворилась, я лежал на топчане и рассматривал потолок.
- У тебя два часа. Пользуйся, – хохотнули от входа.
Я оторвал голову от подушки. Сел.
- Ты кто такая?
- Паорэ, мой господин.
- Зачем ты здесь?
- Чтобы украсить твой вечер, мой господин.
- Не называй меня «мой господин». Называй меня просто Дир.
- Хорошо, Дир.
Она сидела у двери. Прямо на полу. По-японски. В короткой обтягивающей тунике. Поджав под себя ноги, чуть опустив голову и положив руки на колени. На лицо симпатичная. Возрастом, если считать по земному, «до тридцати».
- Поднимись.
Женщина встала.
- Хочу спросить... Ты всегда была такой?
- Какой такой?
- Ну... в смысле, всегда была женщиной.
Паорэ удивлённо изогнула левую бровь:
- Конечно. А как же иначе?
- И тебе нравится твоя работа?
- Я её обожаю. Мне нравится доставлять радость мужчинам.
- Докажи.
На её лице заиграла «таинственная» улыбка. Одним аккуратным движением Паорэ освободилась от тесной туники. В то же мгновение я вдруг почувствовал, как мои ноздри начали раздуваться, словно у жеребца, почуявшего готовую к случке кобылу.
Эта выглядела слегка полноватой, но полнота её нисколько не портила. Скорее, наоборот, возбуждала. Широкие бёдра, узкая талия, сочная, налитая тяжестью грудь. Самое то, чтобы скрасить любую тоску.
Подойдя к топчану, Паорэ присела на край.
Я ждал. В голове мелькали тревожные мысли. А вдруг она обманула? Вдруг она тоже из этих... которым пол изменили? Верить в таких делах на слово было бы глупо.
Она взяла мою руку, крепко прижала её к своей левой груди и прерывисто задышала, подаваясь вперёд, приподнимая соски вровень с моим лицом.
- Разве тебе... не хочется... испить эти чаши?
Мне хотелось.
Набухший сосок приятно холодил губы, освободившаяся рука скользнула женщине за спину и по-хозяйски облапила ягодицы.   
Паорэ, почувствовав мою хватку, тихонечко охнула. 
Моя ладонь коснулась её живота, потом медленно поползла вниз и, словно в сомнении, остановилась в туне от цели. 
- Давай же... не жди... – жарко прошептали мне на ухо. – Ороси моё лоно... нектаром жизни...
Отбросив сомнения, я опрокинул её на жёсткое ложе.
Это была действительно женщина.
Ни один мужик, даже бывший, не стал бы говорить такую фигню...
Ровно через два часа Паорэ ушла. За это время я успел «оросить её лоно» трижды, да и не только лоно. А после уснул, и мне снились сны. Впервые на Флоре. В этих снах я вёл светские беседы с герцогиней Ван Тиль. Просто беседовал, и ничего больше...

«Вторая метка убийцы» – штука хорошая. Многие мечтают её получить, но не у всех получается. Тем более в первые полгода в кудусе.
У меня она появилась сразу после памятного сражения на Большой арене в День трёх святынь. Метку носили на левом плече на одежде, а если одежды не было, прилепляли на специальный растительный клей. Вреда здоровью это не приносило, два скрещенных «чёрных кинжала» держались на коже сколько потребуется и смывались особым раствором.
Носители «второй метки» имели право свободно выходить в город, приобретать там любые товары, общаться с жителями и заходить в любые общественные заведения, включая не только бордели и кабаки, но и различные здания, принадлежащие Городскому совету. Фактически, такие, как я, мало чем отличались от большинства граждан. Просто на нас лежала обязанность время от времени выходить на посыпанную песочком арену и убивать там друг друга на радость жаждущей зрелищ толпе. А управлять толпой и её желаниями, как оказалось, можно не только из лож для знати, но с залитого кровью ристалища...
Когда я в той драчке сумел-таки разорвать строй копейщиков, всё почти сразу и кончилось. Всего через полминуты от вражеской «терции» осталось лишь пятеро стоящих на коленях бойцов в окружении тринадцати наших. Вокруг до сих пор ещё постанывали недобитые раненые, но это никого  уже не волновало. Бой завершился. Парни из лагеря Маммия проиграли. Больше всех не повезло лучнику. Его умерщвили с особой жестокостью, искромсав и изрезав мечами буквально на лоскуты. Что делать с выжившими проигравшими, решали трибуны. Приговор, как правило, был один – смерть.
- Бей! Бей! Бей! Бей! – скандировала просвещённая публика.
Право первого удара по приговорённым предоставили мне. Видимо, как наиболее отличившемуся в сражении.
Подняв валяющееся под ногами копьё, я шагнул к ожидающим казни «честным убийцам» Маммия. Один из них, седой, вислоусый, наверное ветеран, поднял голову и посмотрел на меня. В его взгляде я не увидел ни страха, ни ненависти. Только усталость и понимание неизбежного: отвоевался. В скольких он схватках участвовал, скольких убил? Бог весть. Не он первый, не он последний. Просто сегодня пришла его очередь. 
Коротко усмехнувшись, я вскинул копьё, подбросил его в руке и... с силой вогнал в песок перед вислоусым. Древко вошло в землю не меньше чем на полтяны. Вислоусый еле заметно вздрогнул и вновь посмотрел на меня. В его глазах горела надежда.
Я обвёл взглядом своих.
Гриф, рыбак с южного побережья, обращённый односельчанами в рабство и проданный в кудус за долги, молча кивнул, поднял второе копьё и тоже вонзил его в землю. Точно так же поступили и остальные. Никто никому не приказывал, ничего не просил и не убеждал. Просто нам всем неожиданно расхотелось быть палачами.
Пять копий торчало в земле возле бывших врагов.
Трибуны неистовствовали. Толпу лишили привычного развлечения. Толпа требовала крови, неважно, чьей. Сотни и тысячи зрителей сливались для меня в тёмную безликую массу, исходящую злобой и просто вселенской обидой за отнятую внезапно игрушку.
На арену начали выходить солдаты. Много солдат, не менее сотни. Все в шлемах, доспехах. Копейщики, мечники, лучники...
Вставший с колен вислоусый выдернул из земли копьё и повернулся ко мне:
- Ты это... спасибо, конечно, но зря.
- Что зря?
- Зря вы это затеяли. Нас всё одно прикончат, – пожал он плечами и, взяв оружие наизготовку, гаркнул своим. – А ну, босяки, подъём! Встали, построились! Сдохнем, так хоть не баранами!..
Скомандовал и махнул мне рукой:
- А вы уходите. Вам можно. Вы победили...
Секунд пять я смотрел, как его проигравшее воинство готовится к последнему бою, потом поднял с земли щит, копьё и молча встал рядом со смертниками.
Вислоусый покосился на «новобранца», но ничего не сказал, просто кивнул.
- Подвинься, – буркнул подошедший ко мне с таким же оружием Гриф.
Следом в строй встал ещё один наш. Потом ещё. И ещё... 
А потом я вдруг засмеялся. Громко, раскатисто. Так, что мой смех, наверное, слышали даже на самых дальних рядах, а, возможно, и за пределами стадиона.
Новая «терция», собранная из бывших врагов, стояла опять, как и десять минут назад, в центре арены, ощетинившись копьями, прикрывшись щитами, готовая драться с любым, кто захочет попробовать её на зубок. Хоть с сотней, хоть с тысячей, хоть даже и с целой армией. Вопрос: почему? Да потому что мы все уже давно умерли, и каждый прожитый день – это просто отсрочка вынесенного приговора... Зачем это понадобилось лично мне? Хрен знает. Наверно, я просто устал всё время плыть по течению. А ещё – понял, что из любой ловушки есть выход. Его не надо искать, его надо пробивать силой...
Внезапно наступившая тишина оглушала. Трибуны молчали. Ветер шуршал песчинками, шевелил флагами на флагштоках, поскрипывал сломанным в нескольких местах ограждением.
Выстроившиеся полукругом солдаты ждали приказа. Умирать им, понятное дело, совсем не хотелось.
Краем глаза я вдруг заметил какое-то шевеление в ложе для почётных гостей. Через десяток секунд оттуда по широкой каменной лестнице на площадку для схваток сбежал посланец. Он что-то шепнул на ухо командиру охранной сотни. Тот сначала нахмурился, но потом дёрнул щекой и, развернувшись к солдатам, отдал негромкий приказ.
Луки с натянутыми тетивами медленно опустились, вскинутые мечи разом вернулись в ножны, копья неспешно легли на плечи бойцов. Строй слаженно повернулся и, превратившись в колонну, двинулся к выходу со стадиона.   
В ту же секунду трибуны буквально взорвались.
- Тру́сы! Тру́сы! Тру́сы! – летело со всех сторон вслед покидающим площадку солдатам.
И наоборот.
- Даёшь! Молодцы! Свободу честным убийцам! – неслось на нас отовсюду...
С арены мы уходили как триумфаторы.
Перед спуском в подтрибунные помещения дорогу мне преградил даниста.
- Поздравляю. Сегодня ты стал кумиром толпы, – ткнул он мне пальцем в грудь и хмуро добавил. – Но берегись, парень. Слава – баба капризная...

Никогда раньше не выступал арене «Княжеская». Даже странно. Она была самой крупной в Ландвилии, но по прямому назначению её использовали достаточно редко. Гораздо чаще здесь проходили обычные войсковые смотры или какие-нибудь бескровные состязания по бегу, прыжкам и всякого рода метаниям: копий, камней, дисков... Возможно, эту арену попросту берегли для какого-нибудь особо важного случая: например, для торжественного побоища в честь княжеского наместника или даже самого князя.
Сегодня ни князя, ни его наместников в Ландвилии не наблюдалось, но местная знать на трибунах собралась практически в полном составе. Пустые ряды зрительских кресел выглядели слегка непривычно. Титулованные болельщики заняли только три ложи, наиболее удобные и примыкающие прямо к ристалищу. И это неудивительно. Сегодняшние поединки проводились не для толпы. Сегодня «поединщики из элиты» выясняли, насколько они сильны в настоящем бою. По гамбургскому, так сказать, счёту.
Десять местных «мажоров», изучавших «высокое искусство боя» в армейских и частных школах, против десяти «честных убийц», учившихся драться в кудусах и умудрившихся выжить. До смертоубийства, как  нам объяснили, в таких схватках обычно не доходили. Сражались, как правило, только «до первой крови», то есть, до такой раны, при которой нанёсший его получал над противником явное преимущество. Степень этого преимущества определяли судьи. Убивать отпрысков знатных семейств нам не позволили бы. А вот наоборот случалось, Жизнь профессионала-раба, хотя и ценна, но всё-таки ни в какое сравнение не идёт с жизнью аристократа. Да и компенсацию за убитого «гладиатора» данисты получали такую, что покрывались любые убытки, включая недополученную прибыль.
Мой бой должен был состояться последним.  Противника я, типа, не знал. Каждый из наших, выходя на площадку, видел только кого-то в шлеме и нагрудном доспехе. Лицо тот открывал только по окончании схватки.
Девять поединков прошли с переменным успехом. Пять выиграли «гладиаторы», четыре – высокородные. Общий счёт вроде бы в нашу пользу, но они – остались все живы, а мы – не досчитались Ласа, бывшего крестьянина, с которым мы вместе дрались две недели назад против десятерых преступников. Ему не повезло – перерубили бедренную артерию. Доспехов на этом месте, в отличие от «мажоров», у «честных убийц» не было, даже совсем примитивных, из кожи.
- Не подведи, парень. Я на тебя поставил, – привычно бросил даниста перед моим выходом.
Я молча кивнул.
Знал, что сегодня удача от него отвернётся, но... своя жизнь дороже...

- Твоим противником будет Барзиний, племянник городского архистратига. Ты должен ему проиграть, – приказал мне неделю назад Растус.
- Я должен ему поддаться?
- Нет. Ты должен проиграть ему так, чтобы никто не смог усомниться, что всё по-честному.
- Хорошо. Я попробую.
- Не надо пробовать. Надо сделать. Не сделаешь... – меня на секунду снова пронзила боль под лопаткой, – с арены живым не уйдёшь...

Кто «нажмёт кнопку» в случае неудачи, мне было неизвестно. Из находившихся на трибунах «агентом барона» мог быть кто угодно. Даже, наверное, сам архистратиг. Ведь, в конце концов, бонусы от «честной победы» племянника достанутся и ему.
Барзиний дрался неплохо, однако уже через полминуты после начала боя я понял, что сильнее его и, если бы «фехтовал» сапёрной лопаткой, то мог бы прикончить этого родственника архистратига в любую секунду. На моё «счастье», сегодня у всех поединщиков было одно оружие – стандартный армейский меч, длиной около полутора тяны. В качестве защиты выдавался небольшой щит, которым можно отбивать удары наотмашь, но эффективно прикрывать что-либо, кроме левой руки, вряд ли.   
С подобным набором шанс грамотно проиграть уже не казался ничтожным. Главное, чтобы не догадался даниста, потому что если до него дойдёт, что я сжульничал, от наказания меня уже ничто не спасёт. И, что ещё хуже, плакали тогда все мои планы получить «третью метку убийцы».
Палиться мне не хотелось, поэтому действовать решил по-простому – драться на автопилоте, заученно, без импровизаций, как робот. Чтобы войти в такой ритм, всего и понадобилось, что переключить часть мозга на решение побочных задач – «воспоминания и размышления»... 

После получения «второй метки», когда у меня появились свободное время и деньги, я тратил и то, и другое не только на развлечения.
В Ландвилии имелось аж две публичных библиотеки, одна городская бесплатная, в другой за пользование книгами и архивами приходилось платить, и платить немало, в зависимости от ценности выдаваемого. Уносить что-либо с собой и там, и там запрещалось.
Я посещал обе библиотеки. В первой можно было поверхностно, на основе былин и сказаний, познакомиться с историей здешнего мира и коротко оценить его культурный и технологический потенциал. Во второй – изучить предмет более детально, но тоже не до конца, а лишь до определённого уровня, дозволенного простым жителям княжества.
Если верить местным преданиям, история Флоры началась около пятисот лет назад.
«На землю снизошёл Огненный туман, собрал воедино Землю и Воду и увёл погибающий мир от великого предела всего сущего – Барьера путей...»
Что там реально случилось, что это за Барьер, тот ли, про который рассказывал лейтенант Ханес или не тот, хрен знает. Всё было описано настолько туманно, что понять это никакой огненный туман не помог бы. Главное, что удалось выяснить – это что с тех самых пор планета оказалась защищена от разного рода напастей, в том числе, исходящих из космоса. Защитой, вероятней всего, служила та самая дымка, которая наблюдалась с орбиты, но которую не было видно с поверхности. Что она из себя представляла, какие функции выполняла – узнать об этом не получилось.
Внятная информация о феномене в обеих библиотеках отсутствовала. А для невнятной хватало всяких там «книг бытия» и разных прочих «житий великих святых». Их я просто пролистывал, останавливаясь только на тех местах, где «герои прошлого» отражали набеги чужаков со звёзд массовыми отключениями электричества и выстрелами из скрут-пушек. Технологию того и другого сказания конечно же не описывали.
К несчастью, не описывали её и разного рода «научно-популярные» издания из платного книгохранилища. Но для меня это не было главным. В первую очередь, я искал сведения о «биостазисе». Искал, искал и натыкался на всё что угодно, но только не на него.
Медицина, химия, биология, агротехника...
Масса всего любопытного и даже немного пугающего. Совершенно потрясающей выглядела информация о так называемых реакторах-репликаторах. Непонятные, почти магические устройства, существующие в истории Флоры столько же, сколько существует сама история, то есть, те самые пять сотен стандартных лет от «исхода».
Кто их придумал и сделал, в архивах не говорилось, но все города и баронские владения выстраивались вокруг этих реакторов. В Ландвилии, если я правильно понял, их было четыре десятка. В княжеской столице, по слухам, больше двухсот. По идее, такое сокровище требовалось охранять пуще зеницы ока, однако нет. Все репликаторы принадлежали местной аристократии и свободно использовались как в государственных нуждах, так и для получения прибыли. Любой имеющий деньги мог заказать изготовление в репликаторе любого предмета, любой субстанции, только плати. Работать с заказом могли лишь специально обученные «мастера», а их обучение, как поговаривали, стоило не меньше стоимости самого реактора.
Я, честно признаюсь, тоже несколько раз воспользовался их услугами, заплатив в общей сложности совершенно немыслимые для рядового жителя деньги – около шестисот рехинов. Однако овчинка стоила выделки. Сегодня в моём личном имуществе имелись такие вещи, как три десятка латунных цилиндриков со спецоголовниками размером, почти совпадающим с 10-м охотничьим калибром российских реалий. А ещё у меня имелись четыре коробки с маленькими свинцовыми шариками и коробка со стальными изделиями особой формы, которые при желании запросто можно собрать в хорошо известный земным жителям механизм. А ещё тщательно и, главное, правильно упакованные образцы таких материалов, которые в земной химии именовались как бертолетова соль, сурьма, гремучая ртуть, сера и калиевая селитра. С углём я пока что не заморачивался, его на Флоре и так хватало. Всё это я заказывал у разных «мастеров», в разных реакторах. Собирать то, что требовалось, предполагал позже, когда найдётся подходящее место, тихое и без свидетелей...

Бой завершился, как и было положено по сценарию. Несколько раз я таки достал соперника касаниями по корпусу, но из-за доспехов все удары обошлись без пробитий. А вот Барзиний наоборот – как только ему представился шанс резануть меня по ноге, он его не упустил. Я, конечно, успел в «последний момент» отскочить и получил лишь царапину, но тем менее факт оставался факт – кровь пролилась, и значит можно уже объявлять победителя.
Сразу четверо судей бросились между нами, разделяя большими щитами и оттесняя в разные стороны. «Досадуя» на себя, я швырнул оружие на песок и, не дожидаясь решения судей, угрюмо побрёл к выходу.
Даниста встретил меня хмурым взглядом. Но обвинений в лицо не бросал.
Просто сегодня противник оказался удачливее. Бывает...

Выпитое нами «Ларнийское» обладало одним важным свойством. Оно отлично снимало усталость. Конечно, не так, как приснопамятное «Кардонийское Чёрное», но тоже – всего после одного бокала я чувствовал себя превосходно. Словно и не было у меня сейчас изматывающего секса с Паорэ и организм опять реагировал на неё как положено.
Увы, на вновь появившееся желание пришлось наложить строгое вето. Чтобы не дать слабину, я отвернулся от спящей красотки, подошёл к плотно зашторенному окну и, чуть отогнув краешек, принялся следить за двором. Сюда, через чёрный ход, должны были выходить все клиенты борделя.
Ожидание продлилось около получаса. Нужный мне господин прошествовал через двор в сопровождении двух «шершавых». То, что ошибки нет, я убедился, когда они поравнялись с уличным фонарём и свернули налево, в сторону богатых кварталов. Перехватить их требовалось в переулке Могильщиков – единственном месте,  где дорога заворачивала за ограду старого кладбища и где по вечерам никто из местных не шлялся.
Быстро одевшись и забрав из шкафа оружие, я опять подошёл к окну, проник за штору и поднял оконную створку – она не откидывалась, а просто сдвигалась вверх на «английский манер». Выбравшись наружу и закрыв обратно окно (почти до конца), осторожно спустился вниз по выступам кладки. Щепка, уложенная на нижнюю часть рамы, гарантировала, что створка на замок не защёлкнется и я смогу снова поднять её, когда возвращусь.
Добраться до переулка Могильщиков удалось быстро, всего за десять минут.
Отступив в тень у ограды, я вытащил арбалет, уложил в него три болта, взвёл курки и снова принялся ждать.
Господин Барзиний с охраной появился минут через пять.
Только сейчас мне стало понятно, зачем «мастер» Растус в первом задании заставил меня проиграть свой бой племяннику архистратига. Месть за то поражение – отличный мотив для убийства. Так что если у меня сейчас ничего не получится или если меня разоблачат и поймают, никто не подумает посчитать это преступление заказным. Просто обиженный на судьбу раб решил таким образом отомстить честно победившему его аристократу.
Ну что же, значит, выходит, я правильно сообразил не идти на дело со своим личным оружием, а взял «на всякий пожарный» нигде не учтённый клинок.
Арбалет щёлкнул дважды. Левому охраннику стрела угодила в грудь, правому в горло.
Третью стрелу после секундной паузы я потратил на господина Барзиния. Всё-таки интересно, что имел в виде Растус, когда говорил: «Хочешь попробовать, пробуй».
Вот я и попробовал.
Результат оказался весьма любопытным. В считанных тунах от цели стальной болт неожиданно резко вильнул и пролетел мимо. На моём месте любой бы, наверное, удивился и растерялся, но лишь при одном условии – если бы он никогда не видел чего-то подобного.
Планета Шайо. Ночное небо над Данквилем. Порция плазмы, выпущенная во флаер преследователей и внезапно ушедшая в сторону. Досадливое чертыханье Анциллы...
Как же давно это было. Но я всё равно – помню.
Искажающее поле. Так, кажется, называлась эта фигня...
Разряженный арбалет полетел наземь. Заёмный клинок сверкнул в неярком свете местной Луны. На левую руку вместо щита я намотал собственный плащ. Защита хреновенькая, но всё-таки лучше, чем вообще ничего.
- Ты?! – изумился Барзиний, тоже выхватывая меч и делая шаг навстречу.
Я промолчал. Зачем говорить с без пяти минут трупом?
- Ты не убийца. Ты трус. Ты хотел убить меня подло, издали, но ты просчитался, – продолжил выкрикивать оскорбления племянник архистратига. – Я победил тебя на арене, а здесь я просто прирежу тебя, как барана. А потом сниму шкуру и брошу собакам...
Он дрался и вправду неплохо. Но здесь был не фехтовальный зал, а я не партнёр по спаррингу.
Барзинию хватило всего трёх ударов. Первым я выбил из его рук оружие. Вторым подрубил ноги. Третьим резанул шею.
Племянник архистратига схватился за горло, упал на колени, качнулся и через миг рухнул навзничь.
Я вытер клинок о его одежду, подобрал арбалет, проверил, мертвы ли охранники, после чего, убедившись, что всё в порядке, двинулся прочь. И лишь через полквартала сообразил, что – чёрт побери! – забыл обшарить убитых. Зачем? Во-первых, чтобы имитировать ограбление, а во-вторых, найти тот приборчик, который защищал своего хозяина от луков и арбалетов. Сглупил, конечно, но пёхать назад, чтобы исправить «ошибки», было ещё глупее.
От арбалета с мечом избавился, бросив их в протекающую через город речушку.
В бордель возвратился тем же макаром, через окно.
Плотно задёрнул шторы, спрятал плащ в шкаф, разделся и с чувством выполненного долга улёгся в постель.
Снятая на целую ночь дамочка ничего не услышала и продолжала всё так же сопеть в подушку, только перевернулась на другой бок, выпростав из-под одеяла аппетитные формы, те самые, из которых ноги растут. За них-то я, собственно, и ухватился, когда решил, что пора – надо будить.
- Ага... ага... я сейчас, – сонно пробормотала Паорэ, нащупывая мою руку и на автомате подтягивая её в другое местечко, ещё более интимное. – Ох! Что это?! Я что, спала? – она неожиданно дёрнулась и подскочила на месте, протирая заспанные глаза и испуганно озираясь.
- Спала, спала. Мы с тобой оба спали, – успокоил я её, привлекая обратно к себе. – Устали, наверно. Ну и вино ещё, вот и расслабились.
- А, ну тогда ладно, – выдохнула она с облегчением, колыхнув грудью прямо у меня перед носом. – Только ты это...
- Что – это?
Паорэ внезапно смутилась.
- Ну... не говори никому.
- Что не говори?
- Что я заснула.
- Почему?
- Мы всегда днём спим, ночью нам спать запрещают. Иначе штраф.
- Понял. Договорились. Не буду рассказывать...
«Ларнийское», как я понял, подействовало на неё так же как на меня, несмотря на снотворное. Поэтому следующие полтора часа мы занимались любовью практически без перерывов. А затем в коридоре послышался топот ног, и в дверь застучали так, словно хотели выломать:
- Эй, там! Открывайте!
Быстро надев штаны, я дал даме знак не отсвечивать, подошёл к входу и отодвинул щеколду. За дверью толпились «шершавые».
- В чём дело? Пожар? Горим?
- Нет, не горим, – из-за охранников выдвинулся человек в форме городской стражи. На лацкане его «кителя» красовался значок старшего районного надзирателя.
- Ты Дир из кудуса Перекки?
- Да. А что?
- Тебя опознали.
- Что значит опознали? Не понял, – изобразил я святую невинность.
- Я войду, – то ли спросил, то ли просто уведомил меня надзиратель, перешагивая через порог.
Я ему не препятствовал. 
Он неспешно прошёлся по комнате, окинул внимательным взглядом стены, кровать, шкаф, разбросанную по полу одежду, после чего уселся в кресло возле окна и коротко приказал:
- Проверьте тут всё.
Заполнившие помещение охранники первым делом согнали с кровати таращащуюся на них из-под одеяла Паорэ. Перепуганная работница местной секс-индустрии спряталась за меня и со страхом следила за тем, как помощники надзирателя переворачивают всё вверх дном.
Обыск, как и следовало ожидать, завершился ничем. Ничего криминального в комнате не обнаружилось. Только пустая бутылка из-под «Ларнийского» и перевязь с моим личным кинжалом. 
- А ну-ка, иди сюда, – поманил к себе стражник даму. 
Та, кое-как прикрыв свои прелести подобранной с пола туникой, присела на кровать перед креслом.
- Во сколько вы начали?
- В половине десятого, господин Горвий.
- Он куда-нибудь уходил? – кивнул он в мою сторону.
- Нет-нет, господин. Мы были всё время здесь, вместе, и... ну, в общем, вы понимаете...
Надзиратель остановил её взмахом руки и повернулся ко мне:
- Значит, ты подтверждаешь, что неделю назад дрался на «Княжеской» с племянником архистратига господином Барзинием?
- Подтверждаю, конечно, – пожал я плечами. – Я это и не скрывал никогда.
- Дрался и проиграл, – уточнил Горвий.
- Всё верно. Всё так и было.
Несколько секунд надзиратель смотрел на меня испытующе и, наконец, выдал:
- Час назад тело Барзиния обнаружили возле старого кладбища. Он был убит. Вместе с ним убили и двух его телохранителей.
Паорэ негромко ойкнула и прикрыла ладошкой рот.
Горвий не обратил на неё никакого внимания. Он продолжал смотреть исключительно на меня,
- Ну, убили, и что? Я-то тут причём? – состроил я удивлённую мину.
- При том, что Барзиний тоже был здесь и ушёл отсюда не позже половины двенадцатого.
- Барзиний был здесь?! В этой комнате?! – на этот раз мне даже не понадобилось играть, мой оппонент сам подставился. Поняв это, он дёрнул недовольно щекой и нехотя пояснил:
- Нет. Он отдыхал в соседнем крыле, и мы подозреваем: ты мог его видеть. А увидев, задумал недоброе, дождался, когда он уйдёт, потом незаметно вышел следом за ним, догнал и убил.
Я засмеялся и поднял примирительно руки:
- Простите, господин надзиратель, не удержался. Просто это и вправду смешно. Я ведь пришёл сюда развлекаться, а не убивать. И я понятия не имел, что господин Барзиний тоже трахает здесь какую-то шлюху...
- Сволочь! Гад! Я убью тебя! – внезапно закричали от двери срывающимся голосом.
Я повернулся на шум.
Сразу трое «шершавых» с трудом удерживали четвёртого, который, похоже, рвался ко мне, чтобы... Хм, а рожу-то он нафига так накрасил? Ну, прямо как баба...
- Успокойся, Рунна́н, – бросил, вставая, Горвий. – Тут уже ничем не поможешь. Смирись.
«Шершавый» с накрашенной мордой ещё пару раз дёрнулся, но потом вдруг обмяк, всхлипнул и... разрыдался... Охранники вывели его в коридор. Честно сказать, я ничего не понял.
Господин надзиратель тем временем дошёл до двери, затем неожиданно обернулся и ткнул в меня пальцем:
- Если расследование покажет, что ты соврал, с тебя сдерут кожу. Живьём.
Сказал и перевёл взгляд на Паорэ:
- А тебя, если выяснится, что ты его покрывала, сварят в кипящем масле.
Дверь затворилась.
Я задвинул щеколду. Вздохнул.
Паорэ так и продолжала сидеть на краю кровати, прижав к груди смятую тунику. Судя по её лицу, она вот-вот была готова расплакаться. 
Я подошёл к ней, сел рядом, обнял.
- Я не хочу, чтобы меня сварили... –  пролепетала она с дрожью в голосе.
- Не бойся. Ничего они с нами не сделают.
- Ты думаешь?
- Ну, конечно. Мы же ни в чём не виноваты, ведь так?
- Так.
- Ну, значит, нечего беспокоиться, – я притянул её ещё ближе к себе и, чтобы окончательно закрыть скользкую тему, небрежно поинтересовался. – Слушай, а что это за придурок, который тут на меня бочку катил?
- Придурок? Какой придурок? – нахмурилась дама, забыв на мгновение о собственных переживаниях.
- Ну, этот, которого Руннаном зовут?
Вообще говоря, мне было абсолютно пофиг на этого идиота. Просто мне никогда не нравились грустные голые бабы. Мне нравились голые бабы весёлые и затейливые...
Паорэ внезапно фыркнула. Потом прыснула в кулачок. А после не выдержала и, буквально давясь от смеха, принялась объяснять:
- Ой, не могу! Руннанчик! Да просто... ну это же всем известно... этот Руннан, ха-ха, и есть та самая шлюха, которую... ой, сейчас точно лопну... трахал Барзиний...
- Педик что ли?! – невольно вырвалось у меня.
- Да нет, – отмахнулась «развеселившаяся затейница». – Он раньше девкой был, Ру́нной. А Барзиний, тот – да, больше по мальчикам. Поговаривали, он даже своих охранников пялил.
- Тьфу, б...!
Дама опять засмеялась.
- Рунна у архистратига служанкой была и, типа, втюрилась в этого извращенца Барзиния. А тот на неё не глядел, всё больше с «шершавыми» тёрся. Вот она и упросила хозяина, чтоб её тоже того – зашершавили. А архистратиг – дядька весёлый, ему самому интересно стало, что будет. Вот так оно всё и вышло. Девкой племянник не интересовался, а на парня запал. Но чтобы всё было благопристойно, определил её... ну, в смысле, его сюда, в «Сладкий приют». Здесь и встречался с Руннанчиком, раз-два в неделю, чтобы потрахаться.
- Понятно, – я почесал за ухом и посмотрел на часы. – Так, время у нас ещё есть. Что будем делать?
- Ну, ты же за меня заплатил, значит, можешь делать со мной всё что хочешь, – ухмыльнулась Паорэ.
Против таких аргументов я возражать не стал.
- Всё верно. Хочу и делаю.
Сказал и привычно завалил её на разгромленную охранниками кровать...