Спасибо!
Пока Суворов быстро пробирался через толпу военных, не очень спешивших уступать ему дорогу, Екатерина с интересом рассматривала игру эмоций на лицах Орлова и Чернышева.
           Чернышёв сохранял спокойствие, лишь глаза смеялись — для Екатерины это послужило сигналом, что в этом вопросе граф никакой самодеятельности не проявлял и здесь будет полнейший штиль и порядок.
                   Орлов же заметно напрягся, нахмурился и как-то беспомощно хлопнул глазами, удивление и недоумение он выразил вопросом, который невольно сорвался с губ тихим шепотом:
       - Государыня, справедливо ли доверять одному мнению? Здесь много офицеров. Они тоже способны оценить работу в деле…
           - Благодарю, Григорий Григорьевич, просто мне интересно… - Екатерина замолчала, осознав, что граф прав, и ее желание несправедливо оттесняет других. А вдруг среди них найдется еще более крутой знаток? А Суворов — он же полководец будущий, а не пушкарных дел мастер, - Скажите, что мне будет интересно мнение всех боевых офицеров! Здесь вы правы!
          - И еще, Екатерина Алексеевна, прошу заранее меня простить… но пушки, так сказать сухопутные весьма отличаются от корабельных, - так же шепотом произнес Орлов, - И вы можете поставить своего любимчика в весьма неловкое положение…
             Екатерина вспыхнула, но поняла свою ошибку и желание Орлова ее уберечь от дальнейших. Она так же тихо его поблагодарила. Ей совершенно не хотелось выглядеть дурой в глазах придворных, которые потом бы ее по косточкам разнесли за неосведомленность. Стало неловко за желание выделить или возвысить Суворова, не будучи уверенной, что этот вопрос он знает. А еще она пообещала, что впредь постарается не поддаваться минутным желаниям, о коих не уточнила заранее. Собственно, вообще их пресекать — имидж у императрицы должен быть на высоте.
           Орлов тут же оживился, объявил о желании императрицы, и вся толпа инспекторов последовала за государыней и ее сопровождением к месту, где проводили испытания пушек, которые потом поднимали на корабли.
           Место периодически полностью заволакивало дымом, здесь воздух буквально пропах порохом, было шумно от команд и суеты. Появление императрицы навело сначала еще большую суматоху, но, рассеявшийся после  последнего залпа дым, показал картину полного порядка. Канониры стояли на вытяжку у пушек, ящики с ядрами высились у каждого расчета на определенном расстоянии.   
          Пушкари приветствовали государыню привычным «Виват!» и замерли в ожидании команды.
           Для начала было произведено показательно пять выстрелов, Чернышёв сопровождал все толковыми пояснениями, не дав сказать Суворову ни слова, что было замечено Екатериной. Но сам полковник ничем не выдал возможного недовольства.
           Екатерина подошла к ядрам, не трогая, чтобы не испачкаться, внимательно рассматривала их несколько минут. В ее понимании и на чисто женский взгляд — ядра не радовали формой, скорее наоборот — какие-то убого кривоваты.
          - Скажите, господа, - обратилась Екатерина, осмотрев ящик с ядрами, - А отчего они  все такие неровные? Одно, вон то, совсем уж грушу напоминает, или сливу. Разве не должны они быть правильной круглой формы? Форма ни на что не влияет?
       - Как же, государыня, влияет! - наконец-то раздался голос Суворова, воспользовавшегося паузой и замешательством военных, - Ядро с такими отклонениями полетит непременно не туда, куда его отправили. Что мы сейчас и видели с вами — мажут некоторые пушки! Потому как у круглого тела есть ось вращения, а ядро, когда летит, крутится. Вот и не будет эта «слива» лететь по заданной траектории.
         - И почему тогда мы их используем, граф? За них же уплачено, как я понимаю? - брови Екатерины сошлись на переносице, - А если летит не туда, значит и враг наш будет цел...
           - Ваше Императорское величество, их изготавливают разные артели, по своим правилам. Только на месте мы уже видим, какие они.
            - И все артели делают такое непотребство?
            - Кто-то больше, кто-то меньше…
          - И для чего вы платите, напомню: из государственной казны, за плохие ядра, зачем потакаете криворуким мастерам? Вы все ядра сваливаете в одну кучу, неужто нельзя посмотреть и определить, кто его сделал?
           - Отчего же, можно!
          - Так определите, кто халтурит, - Екатерина замолчала, сомневаясь, поймут ли собравшиеся, что значит слово «халтурить», затем продолжила: - Кто не умеет делать годные ядра и откажитесь от них. Приказываю перебрать и отправить назад, пусть за свой счет теперь переделывают! И определите, у кого получается хорошо. Да впредь пусть и поставляют. И проверяйте строго! А то корабли хороши, а ядра…
         - Слушаюсь, будет исполнено, - поклонился Чернышёв, отругав себя, что рано радовался — таки сунула нос государыня.
          - А сейчас еще пусть постреляют, может еще чего углядим, у нас глаз много, ничего не упустим! Верно, сиятельные господа?
          - Слушаемся, матушка-государыня!..
         - А ну, давай, Иван Григорьевич, команду палить из всех! - рассмеялся Орлов, сбрасывая роскошный мундир и выхватывая из рук факел, побежал в дальний конец выставленной батареи. Его примеру последовал брат — Алексей Орлов и еще несколько военных, воодушевленных примером главного фаворита императрицы — а как еще выделиться, да обратить взор государыни…
           Стрельба поднялась знатная, уши заложило и дышать стало просто невозможно от дыма. Все пришло в движение и завораживало, восхищало.
             Проморгавшись от въедливого дыма, откашлявшись, Екатерина услышала крики Орлова:
- Ха! Братушки, все целы?.. Ну, Слава Богу!.. Иван Григорьевич! Иван Григорьевич, ты смотри как разворотило!.. Да не одну! И как канониры твои целы оказались!
           Екатерина двинулась по направлению и увидела искореженные орудия и весь состав «пушкарей» перемазанных и в порванных одеждах. Опять всплыла картинка из фильма о Петре Великом.
             «Чуяло сердце! Хоть и привычного та-дам не прозвучало! Вот же засада!»
            Орлов отряхивался, а кто-то тушил тлеющую ткань.
      - Ну вот! Иван Григорьевич, а это как понять?! - Екатерина была скорее напугана и расстроена, но и золота за такое было жалко. А ведь чудом никто не погиб и ничего не разрушено!
               Граф Чернышёв развел руками и опустил голову.
      - А это, государыня, нам всем еще повезло! - усмехнулся Орлов, - На корабле бы начался пожар, да порох бы взорвался и всё!.. Пошел бы ко дну!
        - Значит так… Я не знаю сколько раз нужно делать выстрелов для проверки пушки, но проверять усерднее! Господи, почему я должна это все говорить вам, господа?! Вы лучше меня понимаете! Значит, не буду разбираться в этом вопросе… три дня. Да! Три дня даю вам на то, чтобы вы нашли эти ваши артели, которые подсунули такие пушки, заставили их переделать все за свой счет!В кратчайший срок. Больше им не давать заказов! И еще, найдите, назначьте, Иван Григорьевич, такого человека, который будет записывать, нумеровать все пушки и знать о каждой все. А потом найдет ту артель, которая лучшая. Все отдать ей! Пока всё! Едем домой. Надышалась и нарадовалась!
     - Екатерина Алексеевна, государыня, дозвольте сказать… - начал Чернышёв, останавливая и заставляя обернуться Екатерину, - Не справится одна, да и пять артелей с поставками орудий и ядер на строящийся флот!..
- А мне, Иван Григорьевич, после сегодняшнего фиаско глубоко фиолетово, да! Фиолетово! Думайте! Слышите, все думайте! Но отличным кораблям нужны отличные пушки! И ядра не хуже! Иначе назову это казнокрадством!.. - Екатерина сердито фыркнула и зашагала к карете, передумав ехать верхом. Следом за ней быстро поспешила Шаргородская, изловчившись и накинув шубку на плечи государыне — подул холодный ветерок.
            Через мгновение граф Чернышёв остался один, только Орлов не спешил уходить.
          - Ну что, ставленник, сейчас будем думать как из беды выходить и от гнева государыни или заедешь ко мне завтра? - Орлов натянул на потрепанную рубашку свой камзол и спокойно посмотрел Чернышёву в глаза, - Этот гнев не только тебя коснется, но и меня. Да что там меня… Оно дела нашего общего касается, а дело-то государево. Скажу честно: лучше тебя управиться с этим дерьмом нет. Потому и не отойду в сторону. Хочу помочь.
           - Знаю, Григорий Григорьевич! Все знаю, не доглядел.
        - То-то. Ты подумай, не поспи ночку и приходи ко мне. Вместе еще подумаем. Прощай! - Орлов, обладавший высоким ростом и длинными ногами, быстро зашагал догонять императрицу и ее свиту, на ходу насвистывая что-то и хмыкая себе под нос.
           Для него кривые ядра и разрывающиеся пушки были не новостью — как боевой офицер он знал, что только честность артельщиков, а может быть русское «авось» или семейная тайна может уберечь артиллеристов на суше и канониров на военных кораблях от гибели после разрыва пушки. Часто ли такое случалось? Случалось, граф не считал и никогда не задумывался. Обычно при случае выражался в их адрес добрым народным словом и забывал. Но Екатерина правильно рассердилась, так он считал. Правильно: «Отличному кораблю и пушки отличные нужны»! Старания Чернышёва впечатляли, а что виноватым сделали, так первой отсекают голову. Только не найти Екатерине другого такого. Значит надо помогать и вытаскивать. Только вот дней мало дала им любимая Катенька, чтобы придумать как выкрутиться из ситуации. Ну, Чернышёв не поспит ночь, да и он сам подумает, потом обсудят за бутылкой вина. Должны придумать! Может кого пригласить еще? Ладно! Завтра решит. У них же целых три дня!
           В карете вместо ожидаемой тишины шел разговор Екатерины и Суворова, который пояснял государыне такие простые истины, как изготовление ядер и пушек. Судя по ответам и вопросам, императрица была совершенно далека от этого. Орлов, желая дослушать разговор и не мешать, застыл у кареты, внимательно ловя каждое слово.
          - Так есть же государевы, императорские заводы?!
          - Есть. Тульский оружейный завод. Только это много-много собранных воедино артелей, где каждый изготавливает по собственному образцу и умению. Артели и цеха есть. Но это, скорее, условные названия. Есть такие мастера, что вообще дома работают.
            - Как так-то?! А… технический процесс, то есть… - Екатерина опять прикусила язык, как в во всех случаях, когда не была уверена, что, либо правильно произнесет и применит необходимый термин, либо этот самый термин будет известен собеседнику. Пришлось сказать обтекаемо и соответственно времени, понятно: - Правила по отливке не общие для всех?
       - Нет, все правила, если они вообще существуют, держатся в строгом секрете! Это семейные тайны, хранимые строго. Никогда не слышал даже, чтобы такие записывались! Лучших мастеров знают их наизусть, именно они имеют привилегии. Они обязаны работать на государство, то есть делать нашей армии и флоту оружие. Но сами свободны в вопросе — как делать. Плохо — лишат заказа. Позор. Хорошо — честь и хвала. Заказов много будет. Конкуренция…  - тут Суворов смущенно замолчал и взглянул на Екатерину. Очевидно полковник тоже не ведал, знает ли слово «конкуренция» государыня, оттого и пояснил. Екатерина поняла комичность ситуации и едва не расхохоталась. Лишь хитро взглянула на собеседника. Позволила улыбнуться благосклонно, продемонстрировав осведомленность, чем вызвала ответный взгляд собеседника. Восхищенный, в некоторой степени и довольный. Однако, Суворов все же решил добавить пояснение более понятное и близкое, чтобы не возникло разночтения в информации, которую он хотел передать:
         - Соперничество так сказать,
      Но Екатерина быстро вернулась к теме разговора, которая ее беспокоила больше, чем какое-то слово:
           - На моих заводах? 
             - Нет.  Ваше Императорское величество, заводы по факту не ваши. Их создали и в них вложено другими людьми. Эти люди закупили оборудование, выписали из-за границы специалистов, наняли и обучили рабочих. Они самостоятельно покупают … железо и необходимые материалы, потом выполняют ваш заказ. Просто они работают на вас и вашу армию. Есть и такие, кто ничего не имеет общего с военными заказами, но так же входит в то, что мы называем Тульским императорским заводом.
           - Ужас какой! Получается, даже по моему приказу, никто не станет делится информацией как изготовить качественную пушку?!
            - Здесь не совсем так, если вы прикажете обучить мастеров, отказать не смогут, обучат. Такое уже было. Обучали, а потом нанимали этих рабочих.
            - Но научат ли всем секретам мастерства? А сталь или чугун лить — та еще морока, Екатерина Алексеевна! - запрыгнул в карету Орлов, до этого он стоял и слушал доходчивые ответы Суворова, невольно удивляясь его осведомленности и, в тоже время, отсутствия ее у императрицы. Ведь это все так просто и незыблемо веками! Как такое можно не знать? Хотя, Катенька — женщина, пусть и императрица, только пришла во власть. А оружие, его изготовление — это вотчина мужчины. Сомнительно, чтобы даже ее кто-то просвещал в вопросах торговли. Да и зачем?!
         - Трогай! - стукнул он кулаком в стену, закрывая за собой дверцу и устраиваясь поудобнее.
             - Что же получается: грамотные мастера не делятся знаниями, не обучают других, это неправильно! - Екатерина не отвлекалась, стремясь как можно больше почерпнуть информации.
             - Это без надобности. Это фамильный секрет. На нем зарабатывают! - опять засмеялся Орлов, переглянувшись с Суворовым.
           - Хорошо. Пусть его! Пусть секреты качества у двоих-троих-десятерых! Но я ничего не понимаю в литье металла. Как же узнать формулу? Она нам просто необходима! Нельзя же так!
         - Ха-ха-ха, Екатерина Алексеевна, вы, как всегда, зрите в корень! - дружно рассмеялись мужчины, а государыня обиженно поджала губы. Но через мгновение тоже заулыбалась, ибо фраза Орлова скорее звучала похвалой, чем насмешкой, - Похвалиться такими знаниями не может даже Шлаттер — ваш любимчик!
          - Я правильно понимаю, даже если вызову и прикажу сказать — мне никто ничего не ответит. Если предложу кучу золота — откажут? Мне? Императрице?
            - А что вы с этим секретом делать будете? - поинтересовался Суворов.
            - Запишу и передам…
           - Кому? Тем, кто самостоятельно не открыл этого секрета и косорук в государевом деле?- вздохнул Орлов, - Таким руки отбивать, а не к чугуну пускать!
           - Пользы никакой, - подтвердил его слова Суворов.
          - Вы меня расстроили, господа! Думаю, еще не поздно, так что не хочу домой! - закапризничала Екатерина, зная, что лишь войдет в кабинет, так и зависнет над бумагами и в раздумьях над неразрешимой проблемой, в которой сама она не понимала ничего.
            «И вот как, ну как исправлять ситуацию?!»
            - Куда желаете? - поинтересовался Орлов.
          - Желаю пообщаться с самым умным человеком! - буркнула Екатерина.
         - Извольте точнее, Ваше Императорское величество?
         - Хочу в гости к Михайло Васильевичу Ломоносову! Давно собиралась, пора.
            - К дому Ломоносова везите! - зычно крикнул в маленькое переднее оконце кареты Орлов, предварительно несколько раз стукнув по стене. Потом прикрыв окошко, пожал плечами и спросил:
        - Вы хотите спросить у него ответ насчет пушек, но кроме формул, что-то вам ответит?
         - При чем здесь формулы, Григорий Григорьевич?! Я хочу пообщаться с умным человеком! К тому же он готовит экспедиции, вы забыли?
       - Нет, я уже купил корабль, как обещал, набрал команду, которая сидит и ничего не делает, ожидая навигации в Архангельске. Как бы черти не спились в кабаках при таком безделии! Я ведь им плачу, чтобы не разбежались до похода!
***

      Доехали к Ломоносову в полном молчании и редких переглядываниях. Погруженная в мысли, Екатерина не обращала внимания на попутчиков. Ей совершенно было «не до того». Она не сомневалась, что граф Чернышёв приложит максимум усилий, но наведет на флоте порядок. Здесь нужен лишь контроль. И государыня сделала пометку в тетрадке, что протянула ей Шаргородская. О стипендиатах, которых она взялась обучать за свой счет, а не государственный, предпочла пока не не спешить: представит Иван Григорьевич список с описанием заслуг, тогда и будет думать и изыскивать средства для обучения, доводя Шлаттера до удара.
        «Кстати! Надо бы оградить, что ли, такого честного и доброго человека. Поберечь. Нет ему замены!»
          Остаются ядра и пушки. Секреты мастеров изготовителей.
          «Вот с этим нужно бороться или покупать их способ изготовления качественного оружия. А продадут? Да щаз-з-з… У меня уже был опыт и с картошкой и с Манифестом о дворянстве. Ничего не добилась! Здесь нужны другие пути. Но, не зная задачи, я не найду пути решения. А я, черт побери, не знаю ее! Не понимаю ничего в металлургии, чугуне и железе!И никто не говорит. Да и как говорить — секрет никому не ведом, вот и молчат. Печалька»
          Ломоносов принял гостей, как всегда радушно. Сердечно поприветствовал, пригласи за уже накрытый стол, где дымок поднимался от любимой государыней жаренной картошечки.
           Михайло Васильевич некоторое время интересом рассматривал Суворова, потом подняв стопочку горячительного, обратился к нему, желая убедиться, что не ошибся:
           - Позвольте поинтересоваться, господин полковник, правильно ли я понял, что вы именно тот, кто собирается заменить в армии иноземные разные команды на наш, русский язык? А то слухи бродят, мне интересно сие новшество.
             - Верно, уважаемый Михайло Васильевич, это я, - спокойно ответил Суворов.
        - Похвально! Надеюсь, государыня наша всецело поддержала это предложение?
           - Конечно, - подтвердила Екатерина, - Вижу в нем одну только пользу!
          - Благодарствую, матушка, за всех простых солдатиков наших, склонил голову Ломоносов и улыбаясь, - О людях печетесь, а солдат — он же первый человек, что за отчизну радеет. А тут такая стена в понимании. А как вы пришли к такому?
          - Да вот так же как вы и сказали — солдат должен понимать, а он ни немецкого ни французского не знает. Солдат, не понимающий маневра — никудышний солдат.
          Ломоносов согласно кивал головой, пока Суворов говорил.
       - Как продвигается подготовка к экспедициям? Граф Орлов хвалился, что у него уже один корабль куплен и команда нанята. А у нас как?
           - Плохо продвигаются, государыня Екатерина Алексеевна, стоим на месте! Пока я занимался сушкой овощей, да квасил капусту, оттепель поспела, на санях теперь не провезти. Нет, у Архангельска еще лежит снежок, а у нас он потаял. На подводах рано, судами — рано. Нужно ждать лета. И самое обидное — все ж было готово! Так подвели купцы-канальи! Да и не они виноваты!
            - А кто?! Почему?! Это же провал, Михайло Васильевич! Опять до следующего года отложим?! - расстроилась Екатерина.
        - Видать - да. И в следующем году можем не успеть! Потому что… Сани, подводы, суда не принадлежат мне или вам, государыня. Ими владеют купцы. Кто раньше или больше заплатил, хоть на копеечку, то и отправит груз по тракту.  Так и даже не в этом дело, не совсем в этом. Вот капустка наша застряла в селе Емецк, а сушеный лук с морковью — в Холмогорах.
           - Так снег же там еще не сошел, вы сказали!
          - Так и есть! Только возниц с санями нет! Все оплачены и заняты. Наш груз стоит, вот так-то! Но ничего, сможем и пользу извлечь — увидим сколько продержаться продукты, это тоже важно!
           Извлекание пользы из катастрофической ситуации могло одушевить только ученого, и Екатерина взглянула на него с уважением. Но происшествие никак не могло поднять ей настроение — опять все зависит от частных артелей, и это губит ее замыслы.
             - Неужто нельзя было как-то организовать переброску грузов иначе… Не знаю, может быть, договориться заранее, подписать договор, я не знаю, что-то еще сделать! Григорий Григорьевич, а ваши корабли получили весь груз?
          Когда Екатерина задавала вопрос, Орлов откусил кусок смачного хрустящего огурца и не успел проглотить.
              Он кивнул.
              Екатерина нахмурилась.
          Граф лукаво улыбнулся и, не скрывая торжества, довольный собою, спокойно подтвердил:
       - Да. Весь груз в Архагельске, команды собраны, ждут открытия навигации.
            - Как вам это удалось?!
          - Вот это да! - восхитился Ломоносов, с уважением глядя на сияющего графа.
       - Григорий Григорьевич, поясните, - как можно суровее произнесла Екатерина, а внутри все клокотало от возмущения и несправедливости.
         - Золото, - просто ответил Орлов, мгновенно потушив самодовольную улыбку и почувствовав, что его любимая Катенька вот-вот взорвется. Не такой реакции он ожидал от нее, не понимал в чем провинился, но после смотра кораблей, совершенно не хотелось дополнить вечер наглядной выволочкой своей персоны. Старался же! И вот опять — не угодил.
- Что «золото»?! Перекупили сани? Или что еще?
           - Да, сначала я уточнил сколько на каком участке тракта максимально платят и обязательно ждут груз. Добавил сверху рубль. Чтоб наверняка. Счетовод определил количество саней, они ведь разных размеров бывают… Да и лошаденки у некоторых хилые, перегруза быть не должно. Послал человека вперед, предупредил, когда прибудут. Тот человек проехал до самого Архангельского порта, везде проплачивая наперед и предупреждая. Вот так и перевез. Никакой хитрости, не гневись, Екатерина Алексеевна, хотел угодить тебе, не подвести ненароком.
         - Вот именно «подвести»! - обратила внимание на игру значений слова Екатерина. Ей очень хотелось заплакать, но сдержалась.
          «Как же так, такой раздолбай Григорий Орлов смог, а нам с Ломоносовым не удалось?!»
          Успокоилась. Смогла взять себя в руки. Почему-то в памяти отрывками вновь прозвучали слова из сказанного Орловым:
          «Каждый участок тракта. Размеры саней. Предупредил. Оплатил заранее»  - что-то было в них важное, но пока ускользающее от ее понимания.
            - Да, перебить такую цену никому не с руки, Екатерина Алексеевна! И нам. Дорогое это удовольствие — экспедиции отправлять.
       - Получается, для экспедиции готово два корабля, Григорий Григорьевич? - Екатерина попыталась найти что-то хорошее в плохой новости, взяв пример с Ломоносова.
            - Да, полностью готовы.
        - Вот, Екатерина Алексеевна, кого нужно было ставить вместо меня руководить организовывать экспедиции! - взмахнул рукой Ломоносов, - Моя стезя — наука.
          - Нет-нет. Это так хлопотно, - отмахнулся Орлов, - Только золото и помогло.
        - Не собираюсь я вас назначать руководить экспедициями, можете не переживать, Григорий Григорьевич, - Екатерина надула на мгновение губы, продемонстрировав, что обиделась и надолго. Затем государыня обратилась к Ломоносову, полностью завладев его вниманием. Для начала она рассказала о своей инспекционной поездке, ожидая, что ученый тут же все ей расскажет. Что ж, такой была ее вера в гения, что по-домашнему сидел рядом с нею. Удивлял. Радовал. Восхищал. Почему не в этот раз, а вдруг?
       Ломоносов внимательно слушал императрицу, но ничего не говорил, даже, когда та делала паузы, ожидая его пояснений. Лишь дослушав Екатерину до конца, когда она замолчала и взяла бокал вина, отпила и посмотрела, только тогда ученый вздохнул и сказал:
          - Беда наша, государыня, железо делать умеем, лучшее, а вот изделия из него нет. А кто научился, потратив жизни на сий труд, открыв тайну, будет ее хранить до смерти своей.
         - И мы так и будем иметь ядра кривые и пушки-развалюшки? Терять людей, топтаться на месте?
          - Государыня, никто не подарит ни вам, ни кого пришлете секрета плавки чугуна для пушки. Никто и не продаст его. Сколько бы не предлагали. Украсть? Да как? Некоторые и грамотой не обладают.
         - Но ведь не один человек изготавливает, как я поняла, со слов графа Чернышёва, даже не пять артелей или цехов. То есть много мастеров знают секрет, продолжала настаивать Екатерина.
           - Конечно много! Это же материя, секрет как с нею обращаться — один для всех.
           - Я правильно понимаю: если все время делать одно и тоже, в нашем случае лить пушки или чугун… То можно и научиться? А если знать секрет, то можно сделать сразу?
          - Да, Екатерина Алексеевна. Есть определенные условия, при которых из одного и того же железа мы получим или сталь, или чугун. Вот такое волшебство! И добавлю: в одной и той же печи. На одном и том же угле, дереве и так далее. Разница заключается в температуре. Но нет такого термометра, чтобы измерить температуру печи. Она колоссальна! Можно было бы найти эти условия сделав огромное число опытов, систематизировать, заметить изменение цвета пламени или еще какого-то элемента, но кто этим займется?
         - У вас нет подходящего человека? - с надеждой на чудо проговорила Екатерина.
         - Был такой гений, кто смог бы. Дмитрий Виноградов. Друг мой любезный. Учились, дружили.
           - Что с ним?
       - Поплатился за гений свой, не уж-то не слыхали о таком мастере? - удивился, а потом огорченно вздохнул Ломоносов, пожал плечами: - Это тот мастер, что разгадал и создал наш, русский фарфор. У вас должны быть его изделия. Простите, Ваше Императорское величество, - Ломоносов налил себе стопочку водки, приподнял ее, Орлов и Суворов, сидевшие рядом поддержали, и выпил со словами: - Царствие небесное, рабу Божьему Дмитрию!
           - Михайло Васильевич, вы не ответили, что случилось с вашим другом?
          - Еще раз простите, государыня Екатерина Алексеевна, не хочется говорить, а видно надо. Дмитрий умел систематизировать результаты опытов. Он проводил их массу! Если бы вы, господа, его знали. Мы учились с ним. После возвращения, когда он сдал экзамен в Берг коллегии, сам президент ее Райзер сказал, что ни один мастер Европы не обладает такими знаниями в механике, горном деле, металлургии! Вы только представьте!
          - Представляю и верю, вы же сразу сказали — гений. Но не понимаю: он — металлург, а вы говорили открыл фарфор…
         - Все верно. Поручили Дмитрию создать фарфор, государственное дело, тайна. Много лет он бился с опытами. Записи вел. Добился. Выполнил приказ императрицы Елизаветы Петровны, а его за это государственное дело приковали цепью к печи. Там и умер, друг мой, под печью. Вот так наградила его судьба. Вот так охраняются не артельные, а государевы секреты.
           Не сговариваясь, мужчины за столом налили себе по стопке и перекрестившись, выпили, поминая неизвестного им гения.
          - И ничего не осталось, я имею ввиду записей Виноградова?
        - Какие-то остались, но Дмитрий серьезно относился к государеву делу — все, что осталось, зашифровал.
         - У кого эти записи, может в них есть то, что мы ищем?
       - А это надо допросить каналью Черкасова, кто за ним присматривал, да кнутом бивал. Строптив был Дмитрий. Свободы хотел. Хотел вернуться в родной Суздаль. Семью создать. Умер друг мой в тридцать восемь лет. Почти пять лет назад. Все записи скорее всего у Черкасова и остались. Если и сдал, то не все. Никогда не поверю, что все.
        - Я конечно ничего не понимаю ни в изготовлении фарфора, ни в ковке чугуна, но вы, Михайло Васильевич, считаете, что эти записи могли бы помочь чем-то? Просто… где прозрачный легкий фарфор, а где пушка…
           - Не буду говорить да, но Дмитрий, скорее всего, в записях должен был  составить систему. А уж умному человеку увидев эти записи, глядишь и найдет ответ, если идея посетит.
           Было видно, что Ломоносов борется с печалью, но, как хозяин дома, который посетила императрица, он должен был веселить ее и гостей.
            - Прошу вас великодушно простить меня, за мой грустный рассказ, но завел его я неспроста! Ни вам, государыня, ни кому из ваших людей имя Дмитрия Виноградова не известно, ибо это государственная тайна тогда была. А вот каждый, я не преувеличиваю, каждый мастеровой, в какой бы области не трудился, знает его судьбу и чем он закончил. А потому тщетны все попытки допытаться, подкупить или еще что-то. Не откроют мастера своего секрета. Определите кто лучше всех льет пушки, им заказы и давать нужно. Чтобы справлялись — пусть еще людей нанимают, расширяют производство. Так ведь все государи делали до вас. Побояться люди языком болтать. Страх он крепкие замки на уста накладывает. Ну что, гости дорогие, помянем, как положено по третьей друга моего Дмитрия и пойдемте покажу я вам мою любимую мозаику!
           Выражение лиц при последних словах ученого, а именно у Орлово стало кислым, он бросил грустный взгляд на стол, где красовался запотевший графинчик с беленькой, именно с видом оторванного от важного дела ему пришлось следовать за императрицей.
                Суворов наоборот оживился и проявил интерес.
                 Екатерина с уважением относилась к работам ученого, который решил провести экскурсию по лаборатории для гостей, Суворов был новым человеком в его доме. Для Ломоносова просвещение всех и каждого было одной из черт характера. Поэтому Екатерина, слегка прислушиваясь, немного обогнала группу и тихо брела, рассматривая различные приборы, понять действие и предназначение которых можно было только с хозяином лаборатории. Постояла некоторое время у большого рабочего стола с коробочками полными разноцветного стекла и разными баночками, как поняла Екатерина — с красителями, рядом с нею ученый остановился и начал демонстрировать великолепие цветов и оттенков. Он позволил Суворову взять образцы в руки, подойти к свече и увидеть все богатство красок. Полковник не сдерживал восхищения, и это приносило радость изобретателю.
           Екатерина вспомнила, как год назад была удивлена, что Михайло Васильевич радуется найденной формуле красного стекла, которое в ее время оценивалось в копейки.
              «Столько времени он тратит на никому не нужное в будущем стекло! Как жаль...»
          Да и не интересны ей были мозаичные работы ученого, лишь из вежливости она не показывала своего истинного отношения. А потому, боясь зевнуть и тем оконфузиться, императрица прошла чуть дальше, где был стол и на нем  вперемежку стояли разнообразные приборы и рулоны с чертежами, аккуратно лежали термометры разных размеров.
       Екатерина брала в руки, заинтересовавшие ее экземпляры, рассматривала блеск ртути. Будучи медиком, она знала, что ртуть стали применять в них не так давно. Но эти рабочие «инструменты» ей были по крайней меры интересны. Налюбовавшись ими, она развернула несколько рулонов, но тут же и свернула — начерченные или нарисованные кривые, разными цветами и прямые линии на ее взгляд не соединялись в единый рисунок, значит любоваться было нечем. Следующий лист был весь исписан цифрами и значками, что тоже, для нее, никакой информации не несли.
           Ломоносов увидел заинтересованность Екатерины и подошел, не скрыв радости что императрицу что-то заинтересовало.
          - Это записаны температуры воздуха в атмосфере, а это высота от земли.
          - Как просто! - рассмеялась Екатерина, - Вы брали палку, чтобы поднять термометр или залезали на крышу? Очень велико расстояние от земли.
          - Нет, Екатерина Алексеевна, я смастерил вот этот прибор! - Ломоносов разгреб кучку рулонов и придвинул на центр стола… вертолет.