Екатерина ощутила шок.
           «Вертолет!.. Нет, маленький и кабинки нет, и хвоста нет. Ошиблась?! Но… Нет, пусть не все так, как я помню, но это ВЕРТОЛЕТ!» - чувство растерянности сменилось огорчением — ученый начал рассказывать, показывая «вертолет» со всех сторон. 
            - Для мои опытов потребовалось измерять температуру высоко от земли. Понимаете, Государыня Екатерина Алексеевна, если даже залезть на крышу дома, не получишь точные данные! Каждое тело отдает тепло, нагретый дом, например. Мне были нужны чистые данные, пришлось идти в поле, а лестницы такой, как надо нет. Вот я и придумал такой аппарат, чтобы он поднял мои приборы вверх! Пришлось предусмотреть и длительность пребывания на каждой из заданных высот. Я также снабдил воздухобежца пружиной. В этом и секрет его движения — как только мы заводим пружину, воздухобежец поднимается вверх.
            - Замечательный воздухобежец, Михайло Васильевич! Ведь можно создать его большим и поднять человека!
               - Вы так считаете? - Ломоносов задумался, но через короткое время, покрутив изобретение в руках, с сомнением ответил, - Понимаете, Ваше Императорское величество, металла слишком много, вес большой. Это какую мощную пружину надо изготовить, чтобы она подняла человека…
              - Михайло Васильевич, ваша идея прекрасна! Со временем я уверена, вы найдете выход, чтобы человек смог подняться и лететь по воздуху, - сначала робко, но потом все увереннее и с надеждой проговорила Екатерина.
              - Вам действительно интересна эта затея? А для чего поднимать человека? - попытался Ломоносов прояснить неожиданное желание государыни, - Там же ничего нет вверху. Облака? Красивые.
           - Михайло Васильевич, вы даже не представляете как! Я всячески готова поддержать вас!.. Вот представьте… - начала Екатерина, но поняла, что не знает, как объяснить интерес, что нужно сказать такое реальное для данного времени, и это реально нужное разбудит интерес ученого, подтолкнет, а может быть выстрелит в нужном ей направлении.
            «Стоп! Выстрелит!.. Выстрел, военные, война, наблюдение… Точно!»
       Легкая заминка и Екатерина поняла, в каком именно ключе указать направление утопленной и забытой прогрессивной идеи:
         - Представьте, Михайло Васильевич, как упростилась бы разведка для нашей армии, особенно в бою? А еще не всегда есть возвышенность, с которой командующие могут видеть происходящие…
        Ломоносов внимательно выслушал, немного подумал и с сомнением ответил:
             - Надо же, рабочий инструмент… Потрясен прозорливостью Вашего Императорского величества! Но смутно представляю, чтобы командующие с охотой влазили бы в корзинку и поднимались вверх. Ха-ха-ха, хотел бы сам это увидеть! Обещаю вам, Ваше Императорское величество, я выделю время. Как только будет сделано, непременно вас извещу. Мне бы механика еще толкового подобрать, чтобы свалить на него большую часть работы… - весело рассмеялся Ломоносов.
            - Если смогу, то помогу в этом вопросе.

***
          В ожидании Шешковского Екатерина измеряла шагами комнату. Обычно он появлялся либо утром, либо поздним вечером для доклада, но сегодня она, едва вышла от Ломоносова тут же приказала его найти  для неотлагательного дела. И теперь, пользуясь свободным временем ожидания, прокручивала всю информацию, изредка подходя к столу и делая пометки в заветной тетрадке.
          Еще она наметила план разговора с помощником, не включив в него Чернышёва, но пункт с пушками и ядрами поставив первым. Дописав «Дмитрий Виноградов», задумалась и приписала «система изготовления фарфора», поставила тире и продолжила «литье металла, пушки, ядра».
            Под вторым пунктом аккуратно вывела фамилию, известную со школьной скамьи своего прошлого «Кулибин». Почему-то ей так захотелось. Она не стала спорить с собою, поверив интуиции или провидению.
          Третьим пунктом значился сам Шешковский, а рядом с его фамилией слово «сотрудники» и «безопасность государственных интересов», без дополнительных пояснений. Но серьезность написанной фразы проняла и вновь заставила взгрустнуть — она увидела проблему, которая будет возрастать, как снежный ком, но ничегошеньки не смыслила в процессе и самой службе, которую нужно было создавать.
           Закончив составлять план, Екатерина закрыла тетрадку и положила листочек с планом, внимательно шепча над каждым пунктом, что собиралась сказать господину Шешковскому.
             Наконец-то дверь скрипнула и в кабинет императрицы вошел Шешковский с неизменной папкой для бумаг. Он вежливо поклонился государыне, распахнул папку и готов был зачитать документы, но Екатерина взмахнув рукой остановила его:
             - Погодите, Степан Андреевич. Сначала о делах, которые волнуют меня. Потом все остальное, но только важное. Можете записывать. Прежде всего, все, что я вам скажу, необходимо выполнить немедленно. Сроков не даю, надеюсь на вашу сознательность. Итак, первое, - Екатерина взглянула на план, но начала не с первого пункта, а со второго, - Найти срочно человека по фамилии Кулибин. Имени не знаю, где живет не знаю. Заниматься может изготовлением безделушек, но это не точно. Точно одно — он хороший механик. Как найдете, доставить его во дворец ко мне. И, пожалуйста, Степан Андреевич, как можно вежливее, бережнее и с заботой, не напугайте хорошего человека!
              - Государыня, ничего более сказать о Кулибине вы не можете?
            - К сожалению нет, - невольно развела руками Екатерина, - Но он срочно нужен!
               - Возраст? - рискнул уточнить Шешковский.
            - Мне не известен. Если он мальчик, юноша, но не младенец, доставить его ко мне! Возможно, и нет такого человека. Но я должна быть уверена: пока не рождался, не умирал. С четкими доказательствами!
              - Слушаюсь. Будет исполнено, - Шешковский склонил голову, сделав пометку на листе.
            - Второй вопрос. Здесь нужна полная секретность действий вас или ваших помощников. Никто не должен знать истинной причины.
             - Понимаю, - и Шешковский написал «государственная тайна».
            - Был такой замечательный мастер Дмитрий Виноградов, учился вместе с Михайло Васильевичем Ломоносовым. Мастер этот умер лет пять назад. Занимался изготовлением фарфора. Присматривал за ним некто Черкасов. Все делалось скрытно. Доподлинно известно, что Виноградов вел записи, должно быть много бумаг, очень много. Записывал опыты годами. Черкасов что-то сдал, но судя по всему не все документы. Что-то либо припрятано, либо затерялось. Документы зашифрованы. Мне нужны эти документы, - последнюю фразу Екатерина произнесла без сомнений, не допуская мысли, что Шешковский не справится с заданием. Он понял.
              - Как срочно, Ваше Императорское величество?
        - Хм… Еще вчера, - улыбнулась Екатерина, забавляясь реакцией Шешковского на фразу, которая была в ходу в ее прошлой жизни.
            - Простите, государыня-матушка, но до сегодняшнего дня вы не давали задания по Дмитрию Виноградову.
         - Не давала, верно, Степан Андреевич, это я сказала, чтобы вы понимали, насколько срочно мне нужны эти документы!
               - Выполним, - взял себя в руки Шешковскийсю, успокоившись, что случайно не потерял задания императрицы да и с памятью у него все в порядке.
               - А теперь о вас и ваших людях. Мы с вами не говорили на эту тему, но есть у меня задумка, Степан Андреевич. И сейчас, мои задания вам было бы проще решить, будь ваша служба уже слаженным механизмом. Знаю, не сразу вы сможете все воплотить, но нужно стремиться, - начала Екатерина, прошла и села за стол, указав Шешковскому кресло напротив.
         Он, не изменился в лице, оставаясь таким же невозмутимым, воспринял приглашение как приказ, послушно занял кресло и разложил бумаги на столе, приготовившись обстоятельно выслушать государыню.
          - Я оставляю за вами право самостоятельно разработать положения о службе, набрать необходимое число помощников, но наступающее время требует, чтобы вся ваша служба работала как часы, а точнее, как вы сами, - заулыбалась Екатерина, показывая, что ценит Шешковского, чтобы тот немного расслабился. Должна же она хоть как-то его похвалить.
           - Наше государство принимает очень много иностранцев, - продолжила Екатерина, - И среди них, неизменно, оказываются соглядатаи наших противников. Скажем, для примера: шпионы шведов, англичан, турок. Мы должны знать их, предупреждать их действия. Не хватать и сажать в каземат, а именно знать: что их интересует, кого и за сколько хотят подкупить, - Екатерина замолчала, пытаясь определить, все ли сказала, но отмахнулась от сомнений, решив, что Шешковскому будет достаточно и этих коротких положений. А если что и выплывет, то с его-то обязательностью и ответственностью, он и сам решит, что добавить для хорошей работы службы. И, в отличии от графа Чернышёва, да и защиты собственной персоны от гнева государыни, не преминет обо всех нововведениях доложить загодя, чтобы заручиться ее согласием и поддержкой, - Я бы желала установить за такими господами круглосуточный надзор, но тайный. Следующее, знаю и уверена, что иностранцы будут разнюхивать какие изобретения в науках открыты в России и кем. А потому будут пытаться выкрасть эти секреты. Этого… Я требую избежать. Значит, нужно тайно, бережно, чтобы никто из ученых или изобретателей не догадался и не почувствовал, даже не заподозрил, что его оберегают и охраняют. Повторю — никакого подозрения в ущемлении свобод, осторожность и охрана семьи, документов и их работ. Вам все понятно, Степан Андреевич?
            - Каков бюджет, Ваше Императорское величество? Для исполнения потребуется много людей.
            «Опять золото! И где ты его, Катя, будешь брать?»
         - С деньгами определимся, когда вы, Степан Андреевич, представите список верных людей. Но это не все. Это только малая часть. Большая меня саму пугает своим размахом. Для начала скажу, что привело меня к этой мысли. Господин Ломоносов готовит экспедиции, для этого переправляет в Архангельск грузы. И вот незадача — нет саней, нет подвод, лодок, словом, кинулись перевозить и не на чем — граф Орлов перекупил для своих кораблей. Задумала я перестроить эти ямы, станции. Вас касается подбор верных людей, которые будут на них смотрителями. Слушать, о чем говорят путники, знать и докладывать, какие настроения в тех местах. Сколько подвод, саней могут предоставить одновременно.
           - Кхе-кхе, - закашлялся Шешковский с изумлением взирая на государыню.
                    Екатерина замолчала и прервалась:
                  - Фиксировать и передавать данные на соседние станции, чтобы все знали на что могут рассчитывать. Чтобы заранее составлялись расписания свободного времени, свободных подвод. Чтобы в обратный путь не отправлялись пустыми, а путники или купцы не дожидались потом. Все эти вопросы я поручу продумать и просчитать. Главное — предоставить таких людей, служащих вашему ведомству, и от него получающих основную зарплату.
                 - Государыня, многие ямы представляют собой чисто халупы…
               - Мы уже имеем по этому поводу соображения. Все они будут заново отстроены, укомплектованы и снабжены необходимым родовым дворянством. Я планирую завтра же подписать об этом указ.
                - Хм… каждая яма будет отличаться от другой. Расстараются князья, соревнуясь.
            - Увы, Степан Андреевич, сомневаюсь я в их рвении. Не будут вельможи дворцы дорожные строить. С них бы самое необходимое стрясти. Ну что, понял ли, что мне нужно?
             - Все понял, Ваше Императорское величество! Изволите доклад выслушать, коротко? - Степан Андреевич распахнул папку и вынул из нее несколько листов.
                 - Изволю, что там важное?
              - Бунтовщики все написали прошения о помиловании. Все обвинения подтверждены. Изволите подписать приказ о казни? Какие документы готовить, государыня?
          - Никаких. Пусть сидят, - Екатерина нервно передернула плечами, встала и подошла к окну. Редкие огоньки, пробивающиеся через тьму позднего вечера, всегда действовали на нее успокаивающе.
                - Нижайше прошу прощения, но позвольте напомнить, бунтовщиков нужно наказать строго, чтобы пресечь сей строгостью всякое поползновение нестойких глупцов в дальнейшем.
                «Да не знаю я куда их деть! Черт возьми! И что делать с ними — не знаю! И казнить не буду. Вместо Великой потом обзовут Кровавой. И выпустить не могу.»
               - А будут роптать или что…
              - В казематах не побунтуешь, государыня.
              - Вот и хорошо. Посидят, уму разуму наберутся. Что еще?
            - Мы в дела церковные не вмешиваемся, но тут есть что сообщить, государыня-матушка.
             - Говори.
       - Митрополит Арсений очень активно выступает против твоего Манифеста, глаголет, что не имеешь ты права вмешиваться в духовную жизнь церкви и отнимать церковные вотчины. Постоянно баламутит народ, на богослужении читает анафему обидчикам церквей и монастырей.
           - Вот как. Значит нужно потребовать от Синода призвать его к смирению.
             - Известно, что в Синоде уже стонут от его нападок на старообрядцев. И Синод не поддерживает митрополита.
          Екатерина раскрыла тетрадь и записала «потребовать», зачеркнула и выразилась более ясно: «спросить у Синода сколько они будут терпеть нападки митрополита».
              - Что-то еще важное?
           - Ничего более, Ваше Императорское величество. Правда… Княгиня Дашкова у себя дома, принимая узкий круг друзей семьи, высказалась нелестно о вашей монаршей особе. Грозилась появиться у вас и призвать к ответу.
            - Дашкова? - сначала Екатерина попыталась даже вспомнить, кто это такая. Через мгновение амнезия отступила, а вот нежелание встречаться с подругой по перевороту осталось.
            Шешковский кивнул.
             - Грозилась меня призвать к ответу?
              Очередной кивок.
             - Кто был у нее в гостях?
             - С нею из всех гостей спорил только Никита Иванович Панин.
          - Подробности их спора мне поутру завтра на стол. И усерднее слушать, что обсуждает Никита Иванович и что в доме говорят у Дашковых. Скрытно и усердно.
       - Слушаюсь, Ваше Императорское величество! - откланялся Шешковский.
           «Чему положено начало? Вертолету? Нет. Ну, я не исключаю возможность полетов, но надо быть немного скромнее в мечтах. Мне даже интересно, если повезет и Кулибин живой, и он тот самый известный механик, что сможет эта троица, возглавляемая Ломоносовым? Я мечтаю не о вертолете или самолете, пусть изобретут поезд, даже если он будет ехать чуть быстрее лошади! А потом пароходы не деревянные, а железные… Но и может вертолет потом, а то как до Аляски добираться? Морем страшнова-то  будет. Если честно, Катя, это наглость так торопить события! Ничего не зная из истории, мечтать о вертолете! Сдался он мне! Вот создать систему, основанную на почтовых станциях, важно. Знать все что происходит не от… как их там — губернаторов, что ли? А от своих людей. И налоги можно уточнить — сколько кто куда повез. И простоев не будет, все согласовывается заранее, подкрепляется договором. Не будет конкуренции? Да и пусть! Не нужна она в этом вопросе!»
             
***

            Утром очень не хотелось вставать — какая разница: лежать под теплым одеялом и думу думать, или одеваться в «камеру пыток», кучу никому не нужных, бесполезных юбок и все равно думать?! Ведь от проблем не спрятаться под подушку. А так хотелось бы!
             В голове настойчиво крутились винты настоящего вертолета, каким она его помнила из прошлой жизни. Но воспринимался образ с легкой горечью поражения — не время, нет таких технологий! Тут бы с пушками прийти к единому знаменателю. И все же хочется! А если?..
              «А если не совсем вертолет? Ну ведь есть воздушные шары, вон даже соревнования проводились… Катя, остановись! Где воздушные шары, а где ты сейчас?! Мое спасение, что никто пока не думает о моем психическом состоянии! И все же… Воздушные шары намного же проще, чем вертолеты? Проще! Там шарик надувается и корзинка для людей. Все! А из чего делают шарик? Ткань, вроде бы шелк… И не так-то много его нужно на один. Где взять шелк? Катя, ты еще одну головную боль себе придумываешь?! Остановись! Нет. Ни  за что и никогда! Шелк. Шелк. Он ведь дорогой здесь. Это не искусственный же. Может быть, есть отрезы какие-то для пошива платьев? А если?.. Нужно выяснить!»
             Екатерина перевела дух, поздравила себя с еще одной идеей, которую увязала с самой главной. Сначала решила, что не будет сегодня заморачиваться, порадует себя, отдохнет. На радостях заулыбалась и потянулась.
           «Что сделать в первую очередь, такое быстренькое, но полезное? Да такое, чтобы пробалансировать между двух ям: очередным требованием золота и не решаемостью вопроса без него или бомбой замедленного действия под одну из групп подданных. Ну-ка, Катя, напряги мозг! Он ночью спал и пора бы проснуться!»
            Но в голове настойчиво крутилось — ЗОЛОТО!!!
          При отмахивании от насущной потребности денег в голове начинали стучать молоточки, громко и настойчиво, самостоятельно перефразируя и четко увеличивая темп по нарастанию и реальному требованию настоящего времени. Какофония складывалась в еще более грозную фразу:
                       МНОГО ЗОЛОТА!
                       И перед глазами мелькали не горы золотых монет, а пушки, ядра, какие-то смутные образы военной формы солдат, корабли-крепости, заснеженные поля и высокие сосны, бушующее море и далекий берег, а еще картошка и голодные крестьяне в нищенской и оборванной одежде… Где-то на фоне мелькал Никита Панин, который громко смеялся над потугами императрицы и стучала кулачком Дашкова…
                       Екатерина вздохнула глубоко и отогнала все эти образы. Горько усмехнулась — если бы было так легко это сделать наяву.
            «Интересно, где берут разные государи это чертово золото?! Занимают? Но мне его нужно так много… И потом — проценты! Повышают налоги? Куда уж повышать — задавлю нормальных людей, да еще и бунт поднимут. Итак достаточно пока Манифестов! Странно — Россия огромна, богата, а императрица не может найти для нужд необходимые деньги. И если бы для себя! А может быть, я неправильно подхожу к вопросу? Раньше как было? Для себя любимой нужны новые сапоги. Что я делала? Дорого? Да, не потянуть на зарплату. Шла на дополнительные дежурства. Нужна французская косметика? Бегала по платным уколам. Получается, что выход-то находила? Конечно! Я же для себя старалась! А сейчас в чем разница? В том, что я — это я, а Россия — это как бы и не я… Но… кроме меня некому что ли? Некому. Значит нужно поступать так, как бы поступала для себя любимой. И как, Катя? Где взять деньги?! Чтобы купить что-то нужное, нужно продать что-то ненужное. Вопрос: где взять это ненужное? И вот ни капельки не смешно!..»
          Екатерина покрутилась еще немного в постели и, услышав шаги Шаргородской, крикнула подавать ей платье и на тарелочке, неожиданно, подала конвертик.
              Екатерина покрутила его и подняла глаза на статс-фрейлину.
              - С утра принесли от полковника Суворова. 
- Благодарю! - с дрожью в пальцах, Екатерина быстро раскрыла, и пробежала глазами послание.
             « Ваше Императорское величество, государыня, образцы военной формы уже сшиты. Мы готовы представить их вам»
              С легким разочарованием, не желая себе признаться, что тайно надеялась на другой текст, Екатерина закрыла послание и вернула его Шаргородской. Что ж, сегодняшний день ожидает быть веселым.
               - Передай, что после обеда я готова к смотру военной формы. Пусть господин полковник сопровождает меня. И предупреди графов Орловых, графа Петра Александровича Румянцева. Я хочу, чтобы эти господа меня тоже сопровождали. 
             В распахнутые двери слуги внесли четыре подготовленных наряда — на выбор. Не особо задумываясь, государыня «ткнула пальцем в небо», то есть наугад, попав на темно-синее, расшитое золотым шнуром и жемчугом по лифу и рукавам.  Наклонившись и приподняв юбки, она обнаружила такую же замысловатую вышивку, шириною в четыре ладошки, по подолу. Так, скромненько, у нее были и более роскошные наряды, сколько? Не помнила. Дожилась! Не помнит сколько платьев и какие у нее в гардеробе висят! А почему? Потому что не надевает!
         «Хм… Кто ищет, тот всегда найдет, да, Катя?» - заулыбалась Екатерина, хищным взглядом окинув отвергнутые три, лежащие на креслах. На них так же поблескивали драгоценные камни и шнуры. Одно из серебристого шелка было украшено мелкими бриллиантами, обрамленные золотом в виде бантиков и цветов, - «Красота писанная… Ювелиры и историки меня прикончат! Но! Стране нужно золото. За дело, Катя!.. Это же Клондайк!»
          - А скажи мне, Катерина, просто я никогда не заглядывала в гардеробные, много ли осталось платьев после, Царствие ей Небесное, Елизаветы Петровны?
                 Шаргородская даже скрывать не стала, что вопрос императрицы ее поверг в тихий ужас. На лице отразилась вся неописуемая гамма чувств, плавно перелившаяся на щеки, что запылали алым цветом благородного гнева. Но устояла, удержала паузу, пронзив государыню негодующим взглядом, в котором открыто читалось — Екатерина не проведет ее, платья государыни — это святая святых!
           - Вы хотите подобрать себе наряды, обновить свой гардероб? - спросила Шаргородская, не скрыв надежды, и про себя молясь, чтобы именно так оно и было!
           «Если скажу — да, сама смогу оценить наследство Елизаветы Петровны, если сразу скажу зачем — придумает что-нибудь, и буду я сидеть на сундуках с сокровищами!»
            - Да, я хочу посмотреть все платья Елизаветы Петровны, а так же все свои, но это потом. Мои платья потом. Сначала покойной императрицы и остальных государынь. Их ведь много?
        - Конечно много, - уклончиво ответила Шаргородская, которая никогда не интересовалась цифрами, но поняла — государыня опять что-то задумала, а значит ей самой потребуется поддержка, мало ли что Екатерине Алексеевне пришло в голову. Скорее всего, скромной статс-фрейлине не по силам одной устоять против какой-то задумки государыни. Страшной задумки.
               «Спаси и сохрани нас, Господи!»
          - Для смотра надо бы обер-гофмейстерину графиню Воронцову пригласить, матушка-государыня, да фрейлин всех. Слуг, чтобы сразу забрали бы те платья, что вам по душе придутся.
          Екатерина придала улыбке ласковость и очарование, легким кивком показала, что благодарит за продуманность, но скрыть хищный блеск в глазах не получилось. И статс-фрейлина поняла, что Екатерина Алексеевна задумала явно не обновить гардероб, а нечто грандиозное и опасное.
            - Я пошлю за графиней Воронцовой и предупрежу фрейлин, чтобы после завтрака были готовы, Ваше Императорское величество, - Шаргородская выплыла из комнаты, продолжая гадать, что же будет.
               Настроение немного улучшилось, и Екатерина с удовольствием позавтракала, не ограничившись чашкой кофе. Желание увидеть и самой оценить возможное богатство просто срывало с места. Но пришлось приостанавливать собственное рвение.
             Посетить гардеробную,  Екатерина наивно полагала, что это будет большая комната в единственном числе, она отправилась в сопровождении милой Анны Карловны и толпы фрейлин, что щебетали без остановки, а так же двух десятков слуг.
            Двери были распахнуты и Екатерина застыла в изумлении и восхищении — такого количества, милой женскому сердцу красоты, она не ожидала увидеть. А когда пара слуг прошли в дальний конец большой гардеробной и распахнули двери, а потом дальше, еще и еще открывая целую анфиладу комнат… Тихое попискивание молоденьких фрейлин, стайками кружащими вокруг самых великолепных платьев, надетых на тряпичные манекены привел императрицу в чувства.
               Екатерина застыла. Перед нею были не просто шикарные наряды, расшитые драгоценными камнями и золотым шитьем, перед нею была история, культура, просто красота.
                 «Я преступница!  Как же красивы! Нет, они великолепны! Господи, за что?!. Рука не поднимется изуродовать эти платья… Ну за что такие муки-и-и?!.»
            Екатерина бродила между платьев, осматривала те, что были сложены на столах, аккуратно завернутые от пыли в ткань.
             Потрясающая роскошь! Как можно потрошить такое?!
             «И что пустить под нож?»
              Вновь и вновь она прикрывала глаза от блеска самоцветов и брильянтов, тонула в грусти и не решалась отдать команду. Пока не услышала фразу, сказанную Анной Карловной:
            - Великолепные наряды!.. Жаль, пожар уничтожил много, моя покойная сестра Елизавета Петровна, успокой Господи ее душу, потеряла около четырех тысяч прекраснейших платьев… Обратите внимание, государыня, в следующей комнате та одежда, которую Елизавета Петровна не успела показать ни разу. В следующей — те, что одевались один раз, а дальше — два раза. Эти распределены и сложены по тканям. Подготовлены, те, что из парчи, для отправки в церкви.  Остальные можно перешивать для маскарадов и использовать по назначению в разные праздники. Дальше идут комнаты с отрезами, лентами, шнурами, кружевами…
            «О, Господи, сколько же здесь всего?!» - Екатерину даже качнуло, когда она кинула взгляд в открытые двери анфилады комнат и увидела маленькие фигурки слуг, стоящие в самом конце этих «пещер сокровищ».
                С большим трудом Екатерина взяла себя в руки, поздравила себя с блестящей идеей уничтожения наследия, за которое ее в далеком будущем не похвалят, а скорее четвертуют ученые-искусствоведы. Оставалось уточнить хотя бы приблизительную численность богатства.
               - Известно ли число платьев покойной государыни?
          - Конечно, все записывается и ведется учет, но могу сказать, Ваше Императорское величество, уже сейчас здесь собрано около пятнадцати тысяч готовых нарядов. Естественно к каждому платью полагается обувь, чулки, сорочки… - спокойно ответила графиня Воронцова, - Изволите осмотреть? Я сей же час уточню цифры!
                   «Сколько?! Мама дорогая… Пятнадцать тысяч платьев?!»
            - Нет. Мне достаточно ваших слов, Анна Карловна. Велите освободить одну из комнат, поставить там удобные стулья для моих фрейлин. Я хочу, чтобы девушки срезали все драгоценные камни, золотые и серебряные украшения, кружева, что там еще? Одним словом все ценное, аккуратно это рассортировали и уложили в коробки, это касается всех платьев собранных в этой комнате. Я не ошиблась — эти уже нельзя надевать по этикету? - Екатерина прохаживалась между высоких стопок из упакованных платьев.
          Анна Карловна остановилась и переглянулась с Шаргородской, для которой стал понятен приход государыни в гардеробные покойной императрицы.
           - С платьями в этой комнате такая работа уже проделана, как и с теми, что просто лежат, ожидая…
           - То есть, здесь просто платья? Без украшений?
            - Да, Ваше Императорское величество.
- Хорошо, пусть пока лежат, отберите отдельно шелковые. И никуда не девайте ничего. Идем туда, где уже ношеные покойной государыней вещи! - Екатерина быстрым шагом направилась в другие комнаты.
          Здесь маленькими группами порхали девицы. Они постоянно ахали, восторженно закатывали глаза и прижимали изящные руки к груди, постоянно застывая у какого-нибудь очередного шедевра. Так и Екатерина, затолкав внутри себя возмущение собственными планами, бодро, почти не останавливаясь, пролавировала между экспонатами. Она остановилась посреди гардеробной, в которой висели самые роскошные наряды, одетые Елизаветой Петровной два раза, согласно этикета. Немного придирчиво осмотрела самые яркие из них, уделив внимание, прежде всего,  наличию драгоценных украшений и нашитым камням.
          - Пусть сюда принесут удобные кресла для моих фрейлин, ножницы, коробки, все что нужно. Начнем со всех этих платьев. Срезать все, но аккуратно! Не повредите ткань, дамы. Спрошу строго! Отдельно отложите шелковые. Остальные также сложите для хранения. Думаю, они еще могут пригодиться. Когда закончите в этой комнате, перейдете в ту, где собраны платья одного выхода покойной императрицы.
          - Ваше Императорское величество, - привлекла внимание графиня Воронцова, - Это потребует много времени, боюсь, но нам не справиться и за год…
               - Это замечательно, Анна Карловна! Тогда я буду приходить раз в неделю и проверять, получать от вас лично отчет: сколько чего собрано. Раз в неделю!
               - Государыня, Екатерина Алексеевна, уточните, пожалуйста, сколько времени в день фрейлины должны этим делом заниматься? Может быть, лучше пригласить швей, которые это выполнят быстрее?
           - Приглашать еще кого-то для выполнения такой пустяковой работы? Оплачивать труд? - Екатерина прищурилась, надула губы, секунду засомневалась, но твердо произнесла: - Если я, императрица, целый день работаю, то почему должна наблюдать, как толпа девиц ничем полезным не занята? Ведь всю тяжелую работу выполняют слуги. Мне не нужно так много фрейлин, если кто-то недоволен моим распоряжением, не хочет послужить государыне, я никого не держу. Пусть возвращаются к родителям. Отныне каждая фрейлина будет занята работой, которая необходима мне, весь день. Я доверяю своей статс-фрейлине Шаргородской отобрать несколько человек… человек пять, не больше, себе в помощь. Остальные девушки будут весь день работать здесь, в гардеробной!
            - Ваше Императорское величество, - побледневшая Анна Карловна подхватила государыню под локоток и отвела в сторону, чтобы даже Шаргородская не услышала, - Остановитесь, Екатерина Алексеевна!
         - Почему? - не удержалась и фыркнула Екатерина, догадываясь, о чем сейчас ей скажет обер-гофмейстерина.
        - Этим девушкам не позволительно работать. Все они из древнейших родов, потомственные княжны, графини…
        - Дорогая Анна Карловна, мне уже поздно смотреть на недовольство потомственных дворян. Теперь пусть они смотрят и бояться моего недовольства. Я готова ко всему, кроме как содержать при себе их наследниц на выданье, готовить девицам приличные подарки в качестве приданого, и за все не получать ничего, никакой поддержки.
          - Их семьи будут весьма недовольны вашим решением! - продолжала увещевать Анна Карловна.
           - Значит, пусть забирают своих дочерей и снимут хомут их содержания с моей шеи! Не вижу ничего унизительного в той работе, что я поручила!
           Анна Карловна испуганно замотала головой:
           - Это невероятно, это недопустимо!
            - Хм… И это еще не все!
         - Да фрейлины разбегутся! Будет огромный скандал! Вы рушите уклады, традиции!
           - Традиции мы оставим, Анна Карловна, после окончания моего траура, мы с вами распишем, когда в какие дни будут даваться балы или проводится праздники. Вот пусть и привозят папаши своих дочек и на них самостоятельно устраивают их судьбу. Без вмешательства короны. Если для них работа на императрицу — позор. Все. Спорить не будем. Я так хочу, я так повелеваю!
***
           Екатерина вышла из многочисленных комнат и вздохнула свободно  — в тех помещениях действительно нечем было дышать. Осталась ли она довольной увиденным? Да, ее мечты о куче драгоценностей превзошли всякое ожидание, а так же приблизительные расчеты вселяли некую уверенность, что дела ее не так плохи. Камней и золота оказалось… Много, просто много. Это радовало. Ненадолго, если продать, но хватит, чтобы залатать дыры в государственном бюджете и продержаться. Сколько продержаться? Да Бог знает сколько! Хоть немного, хоть чуть-чуть, самую малость, чтобы запустить новые проекты. Так что — довольна!
         Оставались фрейлины. Екатерина хорошо понимала: она не просто замахнулась и показала кулак потомственному дворянству, нет, приказ о работе девиц — это не бомба замедленного действия, это уже поднесенный факел к фитилю. Мгновение и бабахнет.
          Не стерпят.
        Чего ждать?
        Заговор?
          Бунт?
          Восстания?
           Екатерина задумалась: совершенно не понимала разницы между двух определений. Чем отличается бунт от восстания. На ее взгляд это были самые крайние действия. И ей не хотелось бы их пережить.
         Императрица усмехнулась. Если сам готовишь взрыв, то знаешь куда пойдет волна.
            Сметет ее?
            Фигушки!
         Она готова взорвать это болото.  Чем раньше вскроешь созревший нарыв, тем быстрее  вычистишь всю нечисть. Не просто так Шешковский упомянул о нелестных настроениях в доме Дашковой, а ведь это элита государства, просвещенные умы. Вот и посмотрим, кто кого. Немного рано, но — надо! А то еще подумают, что императрица их боится. Ей терять нечего. Это только начало.
       - Предупредите наследника Павла Петровича, мы вместе поедем смотреть новую военную форму. Через пол часа я выезжаю, - сообщила Екатерина, взяла тетрадку и задумалась.
        «Шелковых платьев много. Уверена, Ломоносов должен догадаться и попробовать сделать воздушный шар. Но я не знаю, насколько подойдет шелк с парадных платьев. Какую плотность нужно соблюсти. Сможет ли эта ткань не пропускать. Я, конечно, не знаю пока, чем мне  И чем мне может помочь изобретение воздушного шара, но верю — мы должны шагнуть на порог неба. Значит, все платьишки будут лежать и ждать своего часа. Куда девать остальное? Отдать в церкви? Пожалуй, при нынешних обстоятельствах и отношениях это будет напоминать подхалимаж, что императрица начала сдавать позиции. Значит — пусть лежат. Одаривать дам с «барского плеча»?  Тоже не выход. Придумала же ты себе задачку, Катя! Хорошо, есть не просят. И вообще, достаточно новшеств и реформ, а то как бы не вышло, как с дорогим Петром Федоровичем. И ведь предупреждал его король Фридрих: поменьше реформ! А ты уже такого наворотила, несколько десятилетий разгребать означенный фронт работ. Обещаю самой себе — больше никаких идей и изменений! Клянусь! Пока не сдвину то, что уже затеяла. Клянусь!»
        - Катерина! - позвала государыня Шаргородскую, та тут же вошла в кабинет, - Передайте  господину Олсуфьеву, что мне нужен самый лучший ювелир, пусть назначит встречу. Нет, не так! Пусть назначит встречу со мною самым богатым ювелирам. Как может быстрее.
            Впервые за утро на губах Шаргородской заиграла довольная улыбка.
            «Ха! Наивная...» - усмехнулась Екатерина, поняв, чем женщина обрадована. Что ж, пусть побудет в неведении, по крайней мере не станет путаться под ногами и мешать, да и за сердце хвататься не будет.
            - Вы не позавтракали, государыня, а проездите, чай, до заката.
      - Пожалуй, здесь ты права, накрывайте на стол, да и наследнику сообщите, что я его приглашаю. На сытый желудок смотр будет лучше восприниматься!
         Завтрак с наследником прошел весело.
       Павел Петрович рассказал об успехах в учебе, не забыл поблагодарить матушку-государыню за приглашение участвовать в смотре новой формы. Единственное огорчение мальчик тоже не скрыл — наставник так и не рассказал ничего об Аляске, сославшись, что Екатерина Алексеевна также желала выслушать о неведомой и далекой земле, которую тяжело освоить из-за расстояния. А матушка-государыня совсем забыла об этом и не посещает занятия.
           Екатерина грустно улыбнулась, почему-то в этот момент ей захотелось погладить ребенка по голове, но расстояние за столом не позволяло сделать это. А встать, подойти выглядело бы как-то неестественно, без той теплоты, на которую она была способна. Вот только как знать: нужна ли женская ласка именно Павлу Петровичу? Он же необычный ребенок, он - наследник огромной страны… И где почитать советы по правильному воспитанию наследников престола? Нет книг по педагогике, нет спасительного интернета, не скажешь: «Алиса, какие правила нужно соблюдать с наследником империи… Гугл, помоги!» Может и чушь напишут, но тут уж здравый смысл сработает, типа верю-не верю. А так, только и остается включать интуицию, раз не срабатывает материнский инстинкт, который должен присутствовать в каждой женщине. Но вот не включается он у нее, хоть ты тресни!
          - Я была очень занята, Павел Петрович, оттого и пропустила ваши занятия. Но рада — вы занимаетесь прилежно, наставник вас хвалил. Если сегодняшнее мероприятие вам понравится, то буду вас регулярно брать.
          - Конечно понравится! Это же не в классе сидеть и греков учить! - непосредственно рассмеялся наследник, не скрыв радости, - Я бы и в войска поездил, поглядел! А то, что я видеть могу с балконов и окон? Да еще охрана эта — спины только их и вижу!
             - О-о-о, Пал Петрович, вы нарвались! Вы хотите посетить войска?
             - Мечтаю, Ваше Императорское величество!
             - Думаю, я смогу вам это позволить, но под строгой охраной, здесь уж не спорьте, сударь. Вы — наследник!
            - Катерина, а где нас ждут, чтобы форму показать?
            - Знаю, что в казармах, - ответила Шаргородская без заминки.
            - Вели передать, что мы желаем смотр произвести за городом!
             - Слушаюсь!
        «О, Господи!» - перекрестилась статс-дама и побежала передать полученное указание, не забыв перекреститься. Отдав распоряжение, поспешила готовить мундир и теплый плащ. Потом вспомнила о наследнике и велела собрать и Павла Петровича, отправила слугу на конюшню — мало ли, вдруг верхом поедут… Наказала спешно грузить шатер, повара и продукты, только количество ящиков с вином вызвало заминку, но прикинув, что спиртного в мужском обществе бывает только мало, а там еще и офицеры, перепоручила такой важный стратегический вопрос более сведущему.
          Сообразительность Шаргородскую не подвела, императрица и наследник действительно решили ехать верхом. Павел Петрович пожелал продемонстрировать успехи, Екатерина согласилась — денек стоял солнечный. Безветрие.
           Пришлось отложить выезд больше чем на час, пока не прислали нарочного, что все за городом готово. Сообщение не расстроило Павла Петровича, который за время ожидания успешно продемонстрировал умение ездить верхом по дворцовой площади. Сказать честно, поездка на смотр за город его интересовали намного больше, чем демонстрация собственных успехов. Любознательность и новое событие, которое было обещано повторяться, буквально воодушевляли и манили.
            Екатерина это заметила и пообещала себе — она постарается удержать и развить это в мальчике. Замкнутый образ жизни наследника ее и саму бы не устроил. Павел Петрович был занят изучением наук, вроде бы все соответствует его возрасту, да и тому, чем заняты те, кто остался в далеком будущем. Только те мальчишки еще носились по дворам, лазали по деревьям, отрывались на дачах бабушек, устраивали бои в интернете… Здесь это отсутствовало. Всегда строгий регламент, еще более строгий этикет. Полная закрытость в домашней обстановке. Всегда застегнутый на все пуговицы, как игрушечный маленький солдатик, которого в определенный момент кукловод дергает за веревочки, чтобы он выполнил определенное действие.
            Оставалось определиться, а что же необходимо, опять таки разрушить в этой системе воспитания наследника? Что изменить? Вопрос остался открытым. Пора было выезжать.
              За городом было все готово. Екатерина подивилась сколько людей успели перебросить организаторы смотра и ее личной охраны. Шатер стоял, костер горел, рядом суетился повар с помощниками. В стороне на столах и манекенах висела новая форма. Вокруг нее уже прогуливался и вел обсуждение весь командный состав ее армии.
          - Виват государыне Екатерине Алексеевне и наследнику престола Павлу Петровичу! - прозвучала команда, ряды простых солдат троекратно прокричали, встречая императрицу.
          - Рада видеть вас, господа! - поприветствовала Екатерина собравшихся, и сразу последовала к манекенам, - Рассказывайте, как  и что изменили в новой форме!..
             Вперед выступил Потемкин, он коротко обрисовал ситуацию, которая привела к разрабатыванию новой военной формы, а затем еще более сжато, что именно было изменено:
      - Прежде всего, государыня Екатерина Алексеевна, наследник Павел Петрович, мы отказались от узких тесных штанов, которые мешают простому солдату выполнять маневры. Покойный государь Петр Федорович ратовал за экономию — ее мы сделали в противовес -  камзол теперь укорочен. К тому же, новый камзол полностью застегивается на все пуговицы, что важно при прохладной погоде. И, как желала наша государыня, упростили прическу — нет буклей, кос, не будет использоваться пудра. Новым решением вводим в комплект зимнего обмундирования — шерстяную епанчу, пропитанную олифой. Это от дождя. Вот и все изменения, государыня, - очень быстро закончил Потемкин,  - Цвет мундиров остался прежним: темно-зеленый с красным. Извольте смотреть, Ваше Императорское величество!
          Екатерина, под тихий шепот обсуждения «доклада» подошла в манекенам, провела рукой по зеленой ткани камзола, замерла, а потом резко обернулась к сопровождающим:
         - А чего смотреть-то, Григорий Александрович? На манекене висит новая форма, рядом стоит обувь. Все красиво, офицеры довольны… Солдат не спрашивали… Только манекены ни плясать, ни стрелять не могут.
             Присутствующие тут же замолчали, а Потемкин немного напрягся. Суворов выдвинулся вперед, встав рядом с ним. Оба пытались понять, приготовились ловить каждое слово, но императрица замолчала.
          - Позвольте уточнить, что Вашему Императорскому величеству не нравится? Мы исправим.
            - А я пока не знаю, что не нравится, - лукаво улыбнулась Екатерина,  и добавила, обращаясь к Суворову: - Скажите, Александр Васильевич, вам новая форма нравится?
           - Так точно, Ваше Императорское величество!
           - Уже хорошо, уже радует! А вам, господа командиры?
         Военные закивали, некоторые недовольно хмыкали.
          - И как нам быть? Есть предложения?.. - Екатерина замерла, но все молчали, - Тогда поступим следующим образом. Предлагаю… Сколько новых мундиров пошито?
              - Два десятка, - спокойно ответил Потемкин.
              - Предлагаю вам, Григорий Александрович и Александр Васильевич, а так же еще десяти офицерам взять обмундирование, переодеться, нагрузить на себя ранцы, боеприпасы, оружие, как полагается на марше и строевым шагом пройти… часа два в одну сторону, а потом вернуться к нам. Вот тогда и доложите, что вам понравилось, а что нет. И еще, вижу, вы, Григорий Александрович, оставили для офицеров белые штаны? Замечательно, проверим во что они превратятся при этом маленьком походе. Ступайте, господа!
             Екатерина говорила все спокойным голосом, без иронии, чтобы приказ не выглядел шуткой. По мере осознания содержания, лица офицеров вытягивались и бледнели. Но военные сделали шаг к манекенам и столам, а затем побрели к шатру переодеваться.
                  Разрядил обстановку Алексей Орлов:
               - Эх! Была-не была, давно я пешком не хаживал!.. Благодарствуй, матушка-государыня!..
           Переодевшись, офицеры нагрузились остатками экипировки и строевым шагом отправились выполнять указания государыни. Некоторые посмеивались над собою, ибо пожелав попасть под взор императрицы, попали не в ту ситуацию.
                Екатерина, увидев, что к шатру не спеша направляется граф Румянцев, поспешила его остановить:   
         - Уважаемый Петр Александрович, а вы останьтесь! Будете нас с наследником развлекать, он страстно любит рассказы о битвах, -  Екатерина, справедливо посчитала, что тому негоже марш-броски делать, хватит и молодых.
              Руменцев хохотнул, поклонился и предложил государыне руку для прогулки.
         - Ваше Императорское величество, сердечно благодарю вас за пощаду. Вы позволите дать солдатикам команду «Вольно» и «Разойтись», чтобы мы их не уморили за те часы, что наши воины будут проверять удобство формы?
        - Конечно, Петр Александрович, дозволяю. А то негоже выйдет: и офицеров уморим и тех, для кого они стараются!
        - Матушка, а мне что делать? - потянул Екатерину за руку наследник, который с огорчением и завистью смотрел вслед удаляющейся колонне офицеров, - Дозвольте сопроводить их?
       - Павел Петрович, я предлагаю вам пообщаться с замечательным полководцем Петром Александровичем, несомненно, он может вам многое рассказать о битвах, которые смог выиграть.
            - Опять только слушать? - вздохнул наследник, но перечить не стал.
Румянцев остановился, наклонился к мальчику и спросил:
           - А чтобы вам хотелось?
       - Увидеть, - честно признался тот, и с надеждой произнес: - Вот Александр Васильевич Суворов мне смог показать один бой! Занятно было, правда в классной комнате, да и солдат не было, слуг задействовали.
        - Ну-у-у, солдат тут достаточно, местность ровная, уверен, что мы с такими силами сможем что-то изобразить. Если государыня позволит…
      - Дозволяю, Петр Александрович, наш наследник очень любит наблюдать, а больше всего сам принимать участие!
               - Похвальное стремление!
              - А я хочу спросить, пока войска не построены… - немного смущаясь смелости, произнес тихо Павел Петрович, но увидев ободряющий взгляд Екатерины, приободрился: - Это правда, что в Семилетней войне вы смогли сорвать треуголку самого Фридриха Великого, который бежал с поля боя?
              - Нет, не правда, Павел Петрович! Треуголку король Фридрих потерял, когда отступал. Произошло это при Кунерсдорфском сражении, весьма кровопролитном и тяжелом. Были бы сейчас у нас здесь пушки, мы могли бы показать часть боя.
              - Получается пушки выиграли?
         - Нет, пушки вели обстрел наших позиций, но мы выдержали, контратаки делали, а потом погнали прусаков! У них даже пятки сверкали.
               - Они были без сапог? - удивился наследник.
          - Нет, слишком быстро бежали, - рассмеялся Румянцев, - Так что же вам хотелось увидеть больше всего, уважаемый Павел Петрович?
           - Бой на саблях!
           - Видите ли…
       - Павел Петрович, это очень опасная затея, когда много и плотным строем солдаты будут махать таким страшным оружием, - пришла на помощь Екатерина.
       - Но, я хочу увидеть, пусть не все против всех, но так чтобы несколько пар, как при фехтовании, - настаивал наследник, - Петр Алексеевич, пожалуйста, прикажите же! Я никогда не видел, как солдаты дерутся! А гусар или рейтар вообще, только на картинках!
           - Павел Петрович… - начала Екатерина, но Румянцев улыбнулся, отдал честь им и поспешил к расположившимся лагерем пехотинцам. Миновав их, Петр Александрович остановился у небольшой группы гусар. Коротко отдав приказание, генерал вернулся к императорской семье, что в ожидании устроились в походных креслах для наблюдения.
- Сейчас гусары подготовятся и покажут вам бой на саблях.
- Спасибо, Петр Александрович, вы мой самый дорогой друг! - вскочил с кресла наследник и все внимание мгновенно переключил туда, где садились на коней гусары, подхватив копья.
- Павел Петрович, присядьте, пожалуйста, здесь вам тоже все будет хорошо видно, прошу вас! - придав голосу суровость, произнесла Екатерина.
            Но, завороженный разворачивающимся действием боевой группы гусар, наследник ничего более не видел и не слышал.
               Гусары сделали круг, набирая скорость, а потом, выстроившись в линию, с лихим посвистом понеслись на воображаемого неприятеля, направив копья. Лихо метнув их, осадили коней, произвели выстрелы и спешились. Разбившись на пары, гусары вступили с друг другом в бой на саблях.

Отредактировано Margohechka (12-11-2021 06:55:13)