согласен. Полного и окончательного слияния не предвидится. Всё будет гораздо хитрее.

Отредактировано Ромей (07-01-2021 18:28:27)

ВТОРАЯ ЧАСТЬ
«Кто вы, мистер Бонд»?

1979 г., июль
Вологда
День, один из многих
Каретка пишущей машинки взвизгнула и вернулась назад, повинуясь нажатию блестящего хромированного рычага. Массивный пятикилограммовый агрегат содрогнулся – так, что отозвался дрожью  стол, на котором он стоял. Конечно, ГДРовская «Эрика» не требует таких усилий – она легче, компактнее и не производит при работе тектонических подвижек. Но он никогда не любил электрические машинки, предпочитая старую добрую механику. «Они жужжат – таков был ответ на вопрос, почему не сменит архаичный агрегат на что-нибудь поновее.  – Жужжат и требуют, чтобы я печатал, не дают подумать!» К тому же, на окраине Вологды, где он уже много лет обитал в двухкомнатной квартирке на втором этаже деревянного, дореволюционной постройки дома, нередко отключали электричество, а на механической «Москве» можно работать и при свечах или камине, около которого и стоит столик с архаичным агрегатом. А под столиком – старый фибровый чемодан, куда он складывает копии своих статей. Это удобно – случись что, можно наклониться, извлечь, не вставая с каталки, чемодан и, распахнув крышку, высыпать всё содержимое на угли. Потому камин и горит всё время – даже сейчас, невзирая на подступающую дневную жару.
Машинка захлебнулась очередной пулемётной трелью. Он остановился, вскинул кисти, помотал пальцами – чуть ли не единственная форма гимнастики, доступная его истерзанному, прикованному к креслу-каталке телу. Потом наклонился и провернул валик, извлекая листы. Две копии, под копирку – он всегда так делает. Машка, девчонка из третьей квартиры раз  в неделю бегает в «Канцелярию» на соседней улице – за копиркой и писчей бумагой. Там её узнают и спрашивают: «зачем тебе столько, девочка»? Роман пишешь, или уроков так много задают? Пока получается отшучиваться – он настрого запретил девчонке рассказывать кому-нибудь о странном соседе.
За окном профырчал мотор грузовичка. Владелец пишмашинки выглянул – ну, конечно, старенький Газ-51 с коричнево-бежевым ящиком, украшенным белой надписью «Хлеб» на боковых дверках, катит в соседнюю булочную. Значит, уже семь утра – по фургончику можно сверять время. Жизнь здесь, на окраине города тихая, размеренная, и за эти годы он так  хорошо выучил её ритм, что мог теперь обходиться без часов.  Через полтора часа высыплют на улицу мальчишки и девчонки в школьной форме – восемь-тридцать, скоро начинаются занятия в школе. В девять прокатится по улочке коммунхозовская поливалка, а в двенадцать-тридцать на стеклянных дверях магазина «Рыба-Мясо», что расположился напротив его окон, монументальная продавщица в несвежем белом халате повесит табличку «Обед» - значит, минуло тридцать минут пополудни и пора принимать лекарства…
Пыль, поднятая хлебовозкой, постепенно оседала на растрескавшийся асфальт. Июль, жара - окна по этому случаю открыты нараспашку, и в них вместе с щебетом птичьей мелочи, волнами вливается душистый воздух. Липы растут по всей улице, и их аромат проникает повсюду, особенно весенними ночами, когда он лежит, распахнув окошко и пьёт наполненный смоляным духом воздух, и воображает, что он -  чудодейственное лекарство, благодаря которому можно будет встать и пойти, забыть и о инвалидном кресле и о таблетках, и вообще, обо всём, что свалилось на него после того рокового дня в Москве…

Заместитель руководителя «спецотдела» в последний раз собрал всех сотрудников – до кого смог дотянуться. Новости были хуже некуда: ночью застрелился генерал, арестованы два офицера, отвечавших за безопасность проекта. Почему не пришли за остальными – оставалось только гадать. А лучше, не терять времени, и воспользоваться неожиданным подарком судьбы. Зам раздал сотрудникам толстые пачки денег в банковских бандеролях – «на первое время хватит». Предупредил, что пользоваться прежними документами опасно, только запасными, на другие имена, подготовленными заранее для каждого из сотрудников. Пресёк начавшиеся разговоры о том, кто куда поедет – не нужно, чтобы кто-нибудь из них, попавшись, мог навести преследователей на след коллег. С грустью выслушал в очередной раз оправдания тех, кто решил остаться.  Уговаривать смысла не имело, всё тысячу раз говорено, с тех пор, как они узнали о том, что сняли Хрущёва и руководство отдела с минуты на минуту ждёт дальнейших «оргвыводов». Понять их просто – у каждого семьи, дети ходят в школу, да и вообще – вдруг обойдётся? В конце концов, они честно служили – и продолжают служить! – родине, а за интриги руководства какой-нибудь лаборант или мэнээс не в ответе. Не объяснить наивным, что непростительной виной является само причастие к Тайне, и никто не будет разбираться, чем ты занимался – настраивал приборы, или разрабатывал стратегию обнаружения Пришельцев. Виноваты все, потому что – ЗНАЮТ.
И он не стал ждать. Получил «подъёмные», повторил несколько раз адреса «до востребования», куда надо – не раньше, чем через полгода! – будет послать открытки, а так же названия газет, где появится, если что, статья с условленным словосочетанием в тексте. Знак того, что можно выходить из глухого подполья, возвращаться. В эту возможность он не верил, как и остальные – но запомнил, затвердил и убрал на дальнюю полочку своей памяти. Мало ли…
Сбившее его такси вряд ли управлялось сотрудником Семичастного. Скорее всего, это была несчастливая случайность, а ещё вернее – следствие дикого напряжения последних нескольких суток, из-за которого он передвигался, словно в тумане и сам шагнул с тротуара под колёса несущейся «Волги». Удар был страшен -декоративный олень на капоте распорол ему бок, колесо проехалось по левой ноге, превращая колено в кровавую кашу. Но сознания он не потерял – терпел, стиснув зубы, нечеловеческую боль, и даже успел уговорить обихаживавшую его медсестру припрятать его вещи, чтобы не случилось с ними что-нибудь в общей больничной кладовке.
Новая знакомая не обманула. Она даже не заглянула в пухлый портфель – впрочем, это не так-то легко было сделать, замочек имел парочку секретов, не способных, конечно, удержать профессионала, но непреодолимых для обычного человека. Оперировали его трижды, а после, в палате, после того, как лечащий врач заявил, что выздоровление затянется минимум, на две недели, он дождался, когда появится та самая сговорчивая сестричка – и ошарашил её предложением.
И снова ему повезло – сказочно, невероятно. То ли девчонка в свои двадцать лет ещё верила в истории о Золушке и прекрасном принце, то ли он чем-то ей приглянулся. А вернее всего, жизнь в столице, куда она приехала поступать в медицинский, но потерпела неудачу, её разочаровала – а только она согласилась ему помочь. И не просто помочь – связать свою жизнь с искалеченным, но не сломленным жизнью человеком, который прямо предложил: «выходи за меня замуж и помоги бежать отсюда, подальше. Деньги есть, много – выучишься на врача, только не в Москве. Скажем, в Вологде, чем плохо?..»
Они уехали. Будущая супруга ухитрилась выкрасть документы, договорилась, пустив в ход несколько крупных купюр, с водителем мебельного фургона, который спустя три дня и увёз их из Москвы. До Вологды добирались на перекладных – чего это стоило его только начавшему приходить в себя организму… Видимо, поспешное бегство и необходимость прятаться, избегать не то, что врачебных осмотров, но и любых контактов, и привела к тому, что он на остаток жизни прикован к инвалидному креслу. Если, конечно не случится то, чего он больше всего опасается…
Потому что Десантники – и это он знал совершенно точно – действительно способны лечить захваченные тела. Конечно, поднять мертвеца, получившего пулю в сердце – это из разряда ненаучной фантастики, как и байки о заново выращенных конечностях. А вот отладить обмен веществ, ускорить регенерацию тканей, в том числе и внутренних, постепенно заменить костную ткань в неправильно сросшихся конечностям и позвоночнике – на это они вполне способны. Только вот уплаченная цена в виде потери своего «Я» может оказаться чересчур высока. Тогда, в четырнадцать лет, он без труда «втягивал» в себя личности Десантников, овладевал их памятью, навыками – и выплёвывал, как косточку от вишни. Но пройдёт ли этот фокус спустя почти пять лет? Что, если загадочная граница, отделяющая взрослых, беззащитных перед пришельцами, от подростков, лежит как раз там, в этих годах?
Медсестричка не подвела – всё сделала, как надо, и осталась с ним, выйдя за него замуж. Деньги, и правда, имелись – кроме пачки, выданной в день бегства, у него был ещё доступ к кое-каким негласным фондам, созданным как раз на такой случай. Квартирой обзавелись без особых сложностей; супруга окончила местный мединститут, стала врачом-стоматологом, они даже начали подумывать о ребёнке – но планы разбились вдребезги за какие-то полгода. Меланобластома. С раком и сейчас, в семьдесят девятом, толком не научились бороться, а уж тогда…
Как ни странно, он воспринял её смерть с некоторым облегчением. Не осталось никого, кто знал бы о его прошлой жизни и мог бы навести на него охотников, которые – никаких сомнений! – ещё ищут, вынюхивают, ждут. Кто они – бывшие коллеги или Десантники – это не так уж и важно. Главное: пощады не будет, а потому, надо успеть перенести на бумагу, зафиксировать, надёжно укрыть всё, что успел наработать и «спецотдел», и он сам, за годы добровольного изгнания. Когда-нибудь люди прочтут это - и ужаснутся.
Он поворочался в каталке – в бок впился твёрдый предмет. Он пошарил в кармане и извлёк зелёное рубчатое яйцо. Может, сознание Пришельцев и в самом деле способно справиться с его болячками, но он не намерен это проверять. Когда придёт время, он просто выдернет кольцо. Второго шанса Десантники не получат. Во всяком случае - не от него.

Отредактировано Ромей (08-01-2021 17:09:15)