Череп Шинрай
Спасибо!

Бывший оперуполномоченный, а ещё ранее - старший лейтенант внутренних войск скромно заметил.
– Простите мне мои придирки, но из стингера по движущимуся автомобилю стрелять не с руки. Я бы охотнее поверил, будь там наш РПГ-7 или «Armbrust», что в переводе с немецкого языка означает «Арбалет». Ну, или тот же  Javelin, который все хотят укры получить?
Физик скривился.
– Да чего вы цепляетесь к таким мелочам? Вы думаете, кто-то вообще запоминал? Больше десяти лет прошло. А стингер - это все с Афгана вызубрили. А так - вы б ещё тот же М-47 Драгон вспомнили. Или даже М-79 «Thumper» или «Blooper», я уж и подзабыл, как правильно.
Игорь Николаевич посмотрел на Евгения Алексеевича.
– Женя, а ты свою дачу-то достроил?
Депутат развёл руками.
– Да некогда мне! Этим летом только фундамент заливали! Может, в следующем году стены положим, не знаю…
Дмитрий Юрьевич вернулся в разговор.
– А может, вам нанять толкового прораба? Могу подсказать пару телефонов проверенных людей.
Депутат замурлыкал, словно кот дорвавшийся до сметаны.
– Спасибо на добром слове. Можно, конечно, но зачем? Вон, мне нужно было на фундамент три тонны арматуры. Ну, заказали, значит, машинку, шесть пачек, я сам проверил на заводе погрузку, поехал. Но у меня-то ауди Ку-7,  а грузовик за мной 60 км/час тошнил. Отстал.
Дмитрий Юрьевич сразу спросил:
– Но простите, такая стоит в районе двух миллионов! Откуда у вас такие деньги?
Депутат тут же ответил:
– Вообще-то, это моя зарплата за год. В общем, я приезжаю, жду-жду, нет машины. А мой помощник, Ванятка, капитан запаса с правом ношения военной формы, поехал значит на тайоте подержанной за семь копеек. Сразу за грузовичком пристроился, его никто и не замечал даже. Машинка, значит, делает поворот не туда, куда надо. Там краном цепляют одну связку моей, уже проплаченной, арматуру. Полтонны фить! и за борт. Ну, Ваня вылазит, в своей форме капитана флота, достаёт из кармана муляж Макарова, и орёт благим голосом, что вы, дескать, делаете, якорь вам всем в зубы. Ну, погрузили обратно, машина поехала. Ванечка за ней, на своей тайоте, а муляж в окошко выкинул перед отъездом.
Бывший оперуполномоченный громко захахатал.
– Уверен, он там с игрошкой детской страху-то натерпелся.
Депутат тут же кивнул.
– Ну да, кому ж охота за чужую дачку погибать? Был бы это ДОТ пограничный, Ванятка бы вообще боевой взял.
Дмитрий Юрьевич разразился новой вспышкой смеха.
– Представляю реакцию работяг, когда они вместо боевого обнаружили игрушечный.
Депутат тоже поулыбался.
– Ну да, они его быстро подняли, стали в отъезжающую тайоту целиться, а потом как полетят аккурат в словарь Даля со всей широтой самой, значит, русской души.
Он кашлянул в кулак.
– Ну, в общем, если фундамент зиму простоит, не поведёт, не растрескается - буду стены класть. Я ж немного хочу - два этажа, баньку малую, мне ж одному, для себя. На переговорах устаю париться, опять же - девки голые скачут… надоело.
Журналист подался вперёд.
– Евгений Алексеевич, вы поминали переговоры от две тысячи осьмого года. Это как раз когда уважаемый Игорь Николаевич рассказывал про Американций…
Физик тот час же поправил.
– Амерций правильно. Ну, там как было. Американцы же Россию-матушку разоружают потихоньку. Уже добрались до того, чтоб вынуть все плутониевые заряды из ракет. Ну, Владимир Владимирович подписал бумаги, американцы это дело оплатили, повытаскивали все плутониевые боеголовки, как обещали, и на их место Амерций поставили. В контракте же ничего не было сказано, что мы обязуемся держать ракеты без зарядов. Нет, там сказано было - исключить Плутоний.
Евгений Алексеевич настовительно поднял палец.
– Не убрать, а именно исключить! При такой формулировке его даже назад не положишь теперь. Ну, хотя бы распилили, да в АЭС положили, чтоб электричество вырабатывал. Вообще, помню, 99-2001ом как раз в Сибире-матушке строили тепло-электростанцию, чтоб одну нашу АЭС закрыть. Ну, я все эти деньги украл. Там аж миллионы рублей были. Меня с поста замминистра вон - и американцы повторно профинансировали стройку ТЭЦ. Ну и в 2003ем сибирскую АЭС закрыли. Такие дела.
Дмитрий Юрьевич скептически прищурился.
– Вы воровством Россию защищали?
– Ну да, а как иначе-то? Я ж не говорю, что я вообще никогда не воровал. Мою кровь в заклинаниях Вуду использовать не выйдет.
Дмитрий Юрьевич прищурился с хитринкой в глазах:
– А есть в России вообще, честный чиновник, чью кровь для ритуалов поганых пользовать можно?
Депутат столь же бодро вопросил:
– А вы с какой целью интересуетесь?
Посмеялись. Журналист взял себя в руки.
– Исключительно в оборонительных. Такого ведь защищать придётся.
Евгений Алексеевич вернулся к человеческой речи.
– Восстановим суверенитет - тогда появится, кого защищать.

Диалогия вторая. Название: реорганизация.
Аннотация: новые задачи требуют новых решений.

Овечка-луна паслась в изгороди окна. Верхний свет был погашен. Повесив пиджак на вешалку, крепкий мужчина средних лет сел за стол и погасил настольную лампу.
Распахнулась дверь.
В кабинет вошёл человек. Постарше первого, шире в плечах.
Поставив на стол бутылку коньяка, гость сел на стул.
– Разговор есть.
Часы пробили первый час ночи. Гость продолжил.
– Этот бардак пора кончать. – Мужчина сидел, держа спину ровно и не касаясь спинки стула. Возможно, он бы предпочёл табурет, будь у кабинете подобная мебель. – Надо что-то делать.
Хозяин кабинета сдержанно кивнул.
– Так что конкретно? Опять пропуска вводить?
Гость ругнулся. Зачем-то ещё раз оправил лацканы мундира.
– Да к чертям эти бумаги, нужно что-то кардинально поменять! Так дальше быть не может!
Хозяин сорвался на крик:
– А как может? – Он сдавленно сглотнул. – Как, Боря? У тебя есть идеи? Ты учти, гражданские не станут строем шагать.
Боря ударил кулаком по столу.
– Так прогнать всех гражданских, у нас оборонный наркомат!
Хозяин кабинета поднял руки ладонями вверх.
– Хорошо, Боря, как скажешь! Я уйду хоть сейчас. Пусть твои сами решают инженерные вопросы. Успехов.
Гость откинулся на спинку стула. Снял фуражку с головы.
– Нет… вы нужны. Игорь, а почему ты здесь? Что у Госплане не сиделось?
Хозяин кабинета опустил руки.
– Всё то же, Боря, всё то же. Я защищаю Родину. Как умею. А умею я только в экономике разбираться.
Игорь встал с широкого, мягкого кресла. Надел пиджак и снова сел за стол. Включил настольную лампу.
– Слушай, а может, реально убрать? У кабинетах давка, народ уже у коридорах на подоконниках пишет. Я всё подумывал о втором здании. Так может, отсеять туда половину? Меньше толпа - выше порядок. И будет у нас не один наркомат, а два разных. Твой наркомат обороны, да мой - вооружений. Перед каждым - свои конкретные задачи. А, Боря?
Его собеседник вытащил пачку сигарет. Закурил.
– А мысль. – Серебристый дым улетел к потолку. – Реально, мысль. И чётко, и конкретно. И управления перетасуем. Тебе все инженерные, а мне - оборонные.
Игорь взял тлеющую сигарету. Впитал у себя дурманящий дым. Привычка курить одну на двоих росла из далёкой молодости, когда они смолили на крыльце сельской школы.
– Управления… там тоже надо что-то делать. Мало их. Два десятка на весь наркомат. Надо, чтоб на каждом новом столько же было.
Боря принял сигарету обратно.
– Не понял. Ты и каждое управление поделить решил?
– Нет. Не каждое, а по обстоятельствам. Вот у химическом есть главгаз. Так мало его! Повысим до управления, а внутри сделаем Главкислород, Главпропан, Главаргон. Ну, для начала хватит. Будем делить, и перед каждым новым коллективом - ставить свои конкретные задачи.
Дотянув сигарету, Боря взглянул на пачку. Вытянул из обоймы второй белый патрон.
– Мало. Так и твой наркомат вооружений со временем опять на два делить придётся.
Игорь кивнул, соглашаясь.
– Ну да. Будет отдельно наркомат Вооружений, который станет отвечать за разработку новых видов. И отдельно наркомат, отвечающий за системы, принятые на вооружения, их производство и выпуск боеприпасов к ним.
Боря передал сигарету.
– Да. Только опять придётся народу набрать. Сейчас у центральном аппарате шесть тысяч человек! Ну, будет два по три… какое-то время. Там опять набухнет… нет, брат, так скажу. Больше пяти тысяч человек на центральный аппарат одного наркомата никак нельзя.
Игорь пыхнул.
– Верно говоришь. – Он вытащил бумагу. – Ладно, сейчас давай подготовим вчерне текст приказа, структуру новых наркоматов, да завтра с этим пойдём к наркому. Он как раз к восьми приедет.
Выйдя на оперативный простор, два зама стали марать бумагу.

Отредактировано Istra32 (08-05-2021 05:01:28)

Зачем вы потревожили мою фантазию...

Диалогия третья. Главуран. Все совпадения с реальностью - случайны.

Горела лампочка «идёт запись». Ведущий улыбнулся в камеру:
– Здравствуйте! Сегодня у нас в гостях безусловно заслуженный человек, дважды герой советского союза, Костенко, Юрий Дмитриевич. Почти мой тёзка! – Ведущий, которого звали Дмитрий Юрьевич, рассмеялся. – Итак, расскажите, как вы получили награды?
Камере сместилась, беря в кадр гостя. Человек преклонных лет, густые седые волосы, морщины по всей коже, лишь крупные голубые глаза светились молодостью и жаждой действия. Гость был одет в пиджак, на черном фоне которого пылали золотые звёзды.
– Значит, здравствуйте, зрители, родился я во Владимирской губернии. В 1944ом попал на фронт механиком-водителем Т-34. Работа это тяжёлая, дважды в бою приходилось покидать танк для ремонта. Словом, не выдержал, попросил чтобы меня перевели. Ну, меня и назначили наводчиком башенного орудия. А ещё через полгода поставили командиром экипажа. Потом была переброска на Дальний Восток, здесь тоже повоевать пришлось, уже с японцами. Демобилизовался в мае сорок шестого, и поступил в МВТУ имени Баумана.
Он вдруг кашлянул, громко и резко, словно выстрел из револьвера.
– Да, вы спрашивали про награды. Значит, первую золотую звёдочку получил в сентябре сорок пятого на ДВ. Командирский танк вышибли, я взял на себя обязанности командования ротой и выиграл бой. Вторую получил много лет спустя на производстве.
Журналист тут же обратился в камеру.
– Уважаемые зрители, у нас в гостях Костено, Юрий Дмитриевич, в период с 1955 по 1978 года главный инженер УралВагонЗавода. В дальнейшем переведён в центральный аппарат в Москву, где и проработал до 1986го, потом вышел в отставку. – Журналист повернулся к гостю. – Верно?
Юрий Дмитриевич покачал головой.
– Нет, немного не так. В 1986ом я был отправлен в Чернобыль для ликвидации последствий аварии. В отставку вышел уже в 90ом по состоянию нестояния в строю. Значит, в 51ом окончил МВТУ и уехал в Нижний Тагил, тогда его за глаза называли танкоград. Там на заводе делают вагоны и танки. Ну, если у парня руки совсем кривые, если проваливал всё что можно - его отправляли на вагоны. Это как на сельское хозяйство бросить. А кто более-менее, тот бронетехникой занимался. Не скажу, что советские вагоны дрянь, но я всегда был против такого принципа разделения. Вагонам тоже нужны были свои толковые конструктора. Но, что поделать, страна у нас в техническом плане далеко не передовая. Тот же Т-34 об этом свидетельствует…
Журналист громко сказал:
– Да мы должны в ноги поклониться всем, кто сделал это чудо-оружие, Танк Победы!
Гость скривился, словно услышал сквернословия.
– Ну, Победа победой, а в Т-34 были заложены гигантские технологические просчёты. А когда вспоминаешь, что наши господа генералы хотели видеть изначально - просто за сердце хватаешься.
Ведущий тут же спросил:
– А чего хотели наши генералы?
Юрий Дмитриевич принялся рассказывать.
– Значит, у нас был танк БТ-7. Для своего времени неплохая машина, но очень быстро устарел морально. Основной проблемой было продольное расположение двигателя. Но у наших генералов технического образования не было, и заказ на новую машину шёл по параметрам броня-орудие-манёвр. Даже обзорности никто не ставил как цель. Кавалеристам казалось что танк это такая лошадка на колёсах. Никто из них внутрь коробки не запрыгивал, на месте механика-водителя не сидел. А я сидел, я знаю, что это за тяжкий, неблагодарный труд. А вот взять бы наших генералов, затолкать внутрь машины, да чтоб они кружок по полигону сделали, на ямках потряслись, да из пушчонки пальнули разочек, чтоб пришло осознание - что это такое, когда боевое отделение заполняют гарь и копоть, когда не продыхнуть, когда хочется всё бросить да вылезти на белый свет, да в баньку - а вокруг пули свистят!
Гость сложил руки на столе, как первоклассник, и продолжил говорить ровным голосом.
– И вот заказ на новую машину. Проект назвали А-20. Сперва просто увеличение толщины брони, но конструктора смогли убедить дать заказ на совершенствование трансмиссии. И вот значит знаменитый нонче Кошкин в инициативном порядке проектировал собственный вариант танка. Не колёсно-гусеничный, а чисто гусеничный. Из пяти опытных образцов два сделали по варианту Кошкина. И тут началось! – Юрий Дмитриевич взмахнул рукой. – Как наши генералы кричали, как требовали высечь выскочку! Конфликт аж до Сталина дошёл. Но тот сказал - устроить сравнительные испытания. И на них А-20 превосходит А-30 только по скорости на шоссе, все остальные тактические параметры у них одинаковые. Последнее слово сказало экономика. За те же деньги вместо двух А-20 можно было сделать три А-30. Так А-30 был принят на вооружение по индексом Т-34. Но тут вдруг наши генералы прознали, что, оказывается, Т-34 был недогружен аж на 9 тонн! Это же громадная величина!
Гость какое-то время размахивал руками, но словно спохватился и вновь сел смирно.
– Словом, господа генералы тут же затребовали увеличить толщину брони. Кошкин им сказал «мы не знаем, какой будет война. Вдруг на машину придётся ещё что-то нацепить. Поэтому нужно оставить запас по массе». – Юрий Дмитриевич наставительно поднял палец. – Вот ради одной этой идеи можно простить Кошкину все прочие его ошибки.
Ведущий не перебивал, лишь порой что-то записывал в блокнотик. Гость продолжил.
– Значит, благодаря запасу по массе удалось во время войны быстро и без лишних проблем перейти на выпуск Т-34-76, а потом и на Т-34-85. Даже Т-44 мы сделали на всё той же базе.
И тут ведущий не утерпел:
– Что за Т-44 ? Никогда не слышал.
Гость дал пояснения:
– В БТ-7 главным недостатком было продольное положение двигателя в корпусе. Проекты А-20 и А-30 его унаследовали. И только к 1942 году стало окончательно ясно что будущее за поперечным расположением. Но всю войну мы так и провоевали на Т-34. Да, была изготовлена серия из трёх штук опытных образов Т-44, на нём двигатель расположили поперёк, и оттеснили к задней части. Это резко упростило трансмиссию. Позволило сдвинуть вращающуюся башню ближе к центру корпуса и в целом снизить силуэт изделия. Люк механика-водителя из переднего броневого листа сместили на крышу корпуса.
Журналист тут же спросил:
– А зачем?
– Это позволило повысить монолитность переднего броневого листа, сделать его жестче. Это повысило прочность, бронестойкость. Правда, осталось окошко, которое всё равно снижало монолитность, на современных танках этого нет вовсе. Механику-водителю обеспечили мониторы для наблюдения. В мои годы о подобном можно было только мечтать. – Он кашлянул. – Общая суть моих слов в том, что можно было нарисовать Т-44 уже году в 1938ом. Потом года два на проектирование, и в серию. Но увы, сделано что сделано. Значит, как я сказал, Кошкин оставил запас по массе. Это позволило в дальнейшем модернизировать машины. Для сравнения, когда проектировали Т-72, запаса по массе не оставили. Танк вышел хорошим для своего времени, но к модернизациям оказался не приспособлен. Пришлось проектировать Т-90.  А ведь чего стоило! – Инженер мечтательно улыбнулся. – Всего-то поставить на Т-72 лишнюю пару катков. Даже Морозов по итогу признал, что это была его ошибка.
Журналист уточнил:
– Морозов это зам Кошки, будущий главный конструктор Т-34 ?
Юрий Дмитриевич хлопнул ладонью по столу.
– Да. Да, совершенно верно. Только не зам. Когда Кошкин рисовал А-20 и в инициативном порядке А-30, то Морозов, тогда ещё совсем молодой парень, опять же в инициативном порядке ему помогал. Они работали по ночам, на выходных и в праздничные дни. Это был ученик, а не зам.
Журналист сделал пометку в блокноте, листнул страницу и спросил:
– А вот есть версия, что Т-34 был принят вопреки уже готового Т-26, будущего Т-50, которого немцы называли «неистребимая саранча».
Гость позволил себе добродушную улыбку.
– Ну, что вы! Нет конечно же! Это танки разных классов, лёгкий и средний! Они не замещают, а дополняют друг друга. Это как легковой автомобиль, и грузовой. Их глупо сравнивать. Это уже потом, после войны появилась сама идея основного боевого танка. Но это уже потом потом. Т-26 был хорош для своего времени, и в 41-42ом годах даже успешен, но и только. Там экипаж два человека. В Т-34 экипаж с трёх бойцов разросся до пяти. На Т-44 был вариант шестиместного танка, где два заряжающих. Это позволит повысить скорострельность орудия.
Журналист тут же заметил:
– Ну так после войны у нас и автомат заряжания появился!
Гость тяжело вздохнул.
– Так, по порядку. Всё началось с глупого, чудовищного требования по геометрии ствола. Там просили тысячу выстрелов без нарушения. Лейнер использовать кавалеристы отказались, хотя по соседству в пехотных частях он был, никто не кривился. У снаряда от пушки появляется кинетическая энергия. Она состоит из трёх параметров. Масса порохового заряда, диаметр и длина ствола. В советской пехоте и у немецких танков длина ствола была пять метров. У Т-34 два с половиной, даже чуть короче. То есть Тридцатьчетвёрке для повышения кинетической энергии нужно было увеличивать калибр.
Журналист прищурился:
– И что?
Гость всплеснул руками.
– Ну как что?! Что вы как дитя малое, калибр увеличивался! Не понимаете? Я был наводчиком, но мне постоянно приходилось помогать заряжающему поднимать эти тяжёлые снаряды калибра 85миллиметров. А до того были 76 мм, не сильно легче. Но вот в пехоте была пушка калибром 45 мм, и поражала она те же цели, что и танковое орудие калибра 76 мм. Кинетическая энергия была у них одинаковая. Да поставьте пехотное орудие в танк, в башне сразу места появится больше, снаряды станут меньше и легче, и можно их будет загрузить побольше! А это больше выстрелов для танка на поле боя, больше поверженных целей. Это же простая арифметика. Но нужно было делать орудие длинным. У немцев на танках, или у нас в пехоте так и было. А кавалеристы выступили против. Ну не понравилось им длинное орудие! Даже байку сочинили, что не должна пушка выходить за габариты танка!
Гость поднял стакан с водой.
– Ну, рассказывать об этом можно до бесконечности, но суть всех проблем одна - кавалеристы не имели технического образования. Их бы взять три штуки, да запихать в танк, чтобы сами попробовали, ручками своими, зарядить пушку калибра 76. Да пальнуть разок, когда пороховые газы заполняют всё боевое отделение.
Журналист напомнил:
– Простите, вы это уже сказали.
Гость кивнул.
– Совершенно верно. Спасибо. Стар стал, уже заговариваться начинаю. Итак, про пороховые газы. У немцев эту проблему решили вентиляцией и продувкой ствола после каждого выстрела. Но это не о солдатиках заботились, а об оптике. В Т-34 оптика если и была, то после первого же выстрела её можно было выкидывать. В результате немцы нас били на две тыщи метров без промаху, а нашим подкрадываться приходилось.
Журналист сказал:
– Верно, на Курской дуге мы так и поступили.
Гость взмахнул ладонью, словно отгоняя мошкару.
– Да что вы… сказки эти вспоминаете. Под Прохоровкой всё решил один авиа-удар. Пригнали всё, что может с неба бомбы сбрасывать, и массовым налётом скинули сотни, даже тысячи ПТАБов. И всё, вся военная хитрость. Массовое применение новинки на критическом участке.
Журналист сделал пометки в блокноте, и спросил:
– А что вы можете сказать про КВ?
– Дрянь, сущая дрянь! Налепили брони как не в себя, и давай издеваться! Ну, как война началась, появился КВ-1с. Изделие сильно облегченное за счёт снижения массы бронелистов на корме и боках. Такой танк уже мог поспеть за наступающей пехотой. Правда, потом появился КВ с пушкой 152 миллиметра, монстр этот. У него ось вращения башни не совпадала с динамическим центром масс. И как результат он мог стрелять только с ровной площадки. А где вы на поле боя такую найдёте? Вот и клинило башню. – Гость поморщился. – Вообще, в войну если пехотинец метким выстрелом заклинит башню вражеского танка, то ему давали награду. Вот и получается что немцы должны дать нашим инженерам каждому железный крест за создание КВ с пушкой в 152 мм.
Журналист рассмеялся, громко и пронзительно, как стрекочет пулемёт. Гость продолжил.
– Повторю ещё раз. Главная проблема в удручающе низкой компетентности наших генералов довоенных лет. В промышленности всё было не в пример лучше. Взять хотя бы организационную структуру. Вот у нас был наркомат обороны, ведал всем вопросами по тематике. Но в 1929-33ем прошла Великая Индустриализация, и количество военной техники резко выросло. И наркомат обороны стал захлёбываться во всё возрастающем течении информации.
Журналист тут же спросил:
– И какой выход вы видите из возникшей проблемы?
Юрий Дмитриевич поднял ладони.
– Да не я вижу! Это без меня увидели! Наркомат разделили на два новых. Отдельно наркомат обороны, отдельно - наркомат вооружений. И центральный аппарат на две примерно равные половины. Там же шесть тысяч человек работало, а это недопустимо! Если в коллективе больше пяти тысяч человек - коллектив замыкается сам на себя и прекращает реагировать на внешние сигналы. Вот и разделили. А потом ещё раз, чуть позже, так появились наркомат вооружений, и отдельно наркомат боеприпасов. Первый занимался рисованием новых видов вооружений, а второй - производством уже имеющихся пушек и боеприпасов к ним. Или вот взять управления. Был у нас главгаз, так его подняли до управления газификации, а внутри сделали отдельно главкислород, главпропан, главаргон и так далее. Последним, если правильно помню, главгелий появился. И, вроде, хотели главрадон делать.
Ведущий отпустил ехидное замечание:
– А потом их бы повысили до управлений, а после и до наркоматов! И появился бы к нас наркомат кислорода!
Гость печально склонил голову.
– Вот вы, между прочим, зря смеётесь. Вот в будущем роботы будут выполнять все физические работы, а всё население трудоспособного возраста будет в правительстве работать, в различных наркоматах. И не будет безработицы вообще, и у всех будут спецпайки.
Секунд десять в студии висела смазанная машинным маслом тишина, а потом оба хором, не сговариваясь, засмеялись. Гость первым прекратил хихикать.
– Ну, смех-смехом, а до замполитов были запотехи. Ну, а если отвлечься от моих романтичных представления образа коммунизма, то скажу так. Хрущёв размышлял примерно как вы сейчас. В 1954ом году были упразднены 200 главков и управлений. Хотя до того, по наставлению Малышева, в 53ем Главные Управления Спецкоммитета были повышены до министерств.
Журналист листанул пару страниц своего блокнота.
– Простите, Малышев возглавил Министерство Атомной промышленности в 1949ом!
Юрий Дмитриевич наставительно поднял палец.
– Вы не путайте МинАтом и МинВред… ой, простите, МинСредМаш. А в 54ом Хрущёв ликвидировал 200 главков и управлений. Включая главкислород. Ну, не дали ему дорасти до МинКисМаша. – Он глотнул воды. – Вот, значит, народ из главков ликвидированных перешёл кто получше - работягами на заводах, кто похуже - в оставшиеся главки. На них же, на оставшиеся управления, повесили функции ликвидированных. Ответственность не ещё более конкретизировалась, а наоборот размазалась по системе. Найти где, в каком месте произошёл сбой, кто виноват в провале - стало гораздо сложнее. Как пример судостроение. Делали десантные корабли, в которых должны были плыть наши ОБТ Т-55. Ширина десантного отделения должна быть минимум на пять сантиметров больше ширины танка. А вместо сделали на пять сантиметров меньше. Вот и получилось, что когда головной корабль серии был спущен на воду, то Т-55 никак не смог туда заехать. Разве что боком ставить можно было. Ну, не сделали Главдесанта. Или взять более поздний пример, когда наш великий Ростислав Алексеев делал свои знаменитые на весь мир экранопланы. Минсудпром и Минавиапром всё перекладывали друг на друга ответственность, говорил «Это не корабль» «Это не самолёт». И Хрущёв своим авторитетом постоянно проталкивал производство машин. А надо-то было просто создать министерство экранопланостроения, да передать ему в фонды часть ресурсов Минсудпрома и Минавиапрома, и ставить задачи как любому другом министерству. Ну, и назначить самого Алексеева если не министром, то хотя бы ведущим специалистом.
Журналист поднял ладонь:
– А, предположим, Курчатов ведь не возглавил какой-нибудь там Главуран!
Гость улыбнулся, одновременно кивнув.
– Совершенно верно. Но здесь вы затрагиваете не столько административные, сколь научные способности и таланты человека. У нас был негативный пример. Как говорят на Западе - прецедент. Это когда Капица, учёный с мировым именем, Нобелевский лауреат по физике, был поставлен начальником Главкислорода.
Журналист тот час же спросил.
– Простите, вы сейчас утрируете?
– Нет, именно что начальником много раз здесь помянутого Главкислорода. Капице даже предлагали возглавить Управление Газификации, но он отказался. Позже вспоминал, что это была его роковая ошибка.
Гость допил воду, и налил в стакан новую.
– Всё по порядку. В 1929-33ем в СССР прошла Великая Индустриализация. До того по всей России было пятьсот заводов, старых, маломощных. США построили пятьсот новых, каждый из которых был куда мощнее любого из уже имеющихся. Денег на это советская власть тратила не скупясь. Всё что было - снимали и продавали. Оплату разделили на пять частей. Первую часть заплатили ещё до начала работ. Вторую - по ходу. И три оставшихся должны были уже потом, как заводы все заработают. Но в 1933ем у Москвы закончились доллары. Сталин предлагал взять рублями, но Альберт Канн отказался. Его фирма являлась генеральным подрядчиком проведения всех этих работ. 150 заводов уже запустили на тот момент, ещё 350 нужно было вводить в эксплуатацию, они кто на 50%, кто на 70% уже готовые. Но доллары кончились, американские специалисты уехали. Надо что-то решать. Были фунты стерлингов. Обратились в английскую фирму Виккерс. Те просчитали стоимость работ, и положили на стол советской делегации толстую папку. А в той фирме как раз работал Капица. Ну, значит, на встречу с ним вышла советская разведка. Говорят «Ты патриот России, или Англии?». Капица отвечает «Я патриот России». Ему говорят «Ну, так помоги Отчизне! Ты усный парень, Нобелевский лауреат, сам придумай, что сделать можешь». Капица идёт в экономический отдел фирмы Виккерс, там у своих друзей берёт две толстые папки, и отдаёт советскому разведчику. Первая точно как та, которую Виккерс положил на стол. Вторая - такая же, но там реальная себестоимость всех работ, которая меньше чем в десять раз. На следующих переговорах советская делегация кладёт на стол обе папки. Представители Виккерса говорят «Ну, вы нас разоблачили. Сделаем по реальной себестоимости. Норма прибыли 15%». Значит, Капица сам переехал  в СССР. Он же понимал, что после случившегося ему в Лондоне оставаться никак нельзя. Жену, детей перевёз. Родители его, которые ещё до Революции переехали на Оловянные Острова, к тому времени своей смертью померли. Значит, в СССР Капица перетащил свою лабораторию, будущий институт физических исследований, ИФИ. Ну и в 1934ом дали ему задание - наладить производство кислорода. А точнее - наладить работу поршневых машин, которые в Германии купить собираются. Поршневая машина сжимает воздух, тот ожижается, потом жидкий воздух нагревают. Кислород и азот разделяются. Капица сказал «Зачем порневые машины, я сделаю турбину для этих целей». И сделал. Машина что надо получилось. Экспериментальный образец с движущейся частью массой в триста грамм жужжал и доказывал работоспособность самого принципа. Нужно было делать опытно-промышленный образец с массой в триста килограмм, а за ним и промышленные, с массой в три тонны.
Гость ударил ладонью об ладонь.
– И тут нашла коса на камень. Не принял научный мир Москвы этого выскачку. Все цельнотянутые конструкции осваивают - Капица что-то своё изобретает. И кинулись его травить. Кричали, что либо вовсе не заработает, либо не экономично окажется, либо промышленность не понятнет. Чтоб вы думали? В ноябре 41го, когда немцы под Москвой стояли, на заводе под бомбами Капица-таки получил разрешение сделать опытно-промышленный образец, и наладил производство кислорода. И сразу была доказана экономичность и эффективность. Это ж можно было хоть в 1936ом сделать, но тогда ему не дали. – Гость поднял руку. – А ведь он патенты в Германии и в США взял!
Журналист коснулся плеча Юрия Дмитриевича.
– Скажите, а что плохого в том, что Капицу назначили начальником Главкислорода?
– Да то плохого, что он научный сотрудник, а не организатор! А как учёный - он тогда умер.
Журналист откинулся на спинку стула.
– Вот Королёв что-то в лагерях не умер, даже как учёный!
Гость, склонив голову, вздохнул медленно и протяжно.
– Королёв никогда не был учёным. Он организатор. Рядом с ним был учёный, академик Келдыш. Рядом с организатором Ванниковым был настоящий учёный Курчатов. Но Курчатова, как вы справедливо заметили, начальником Главурана не назначали. Организационную работу делал Ванников. А рядом с Капицей толкового организатора просто не нашлось. Вот где трагедия! На фронте батальоны в атаку поднимать и в штабе план наступления просчитывать - это два разных по своим талантам человека.
Гость кашлянул, и продолжил.
– И потом, я же не говорю, что Капица как инженер умер! Нет, он инженером был и остался. И на УралВагонЗавод приезжал много раз, консультировал нас по многим вопросам. Я тогда же с ним и познакомился. И вот что надо сказать - когда ракеты стали пускать, потребовалась прорва кислорода. И поехал Хрущев в 1956ом в США покупать кислородные турбодатендеры. И там только ему американцы сказали, что 20 лет назад Капица взял патент, а они десять лет ждали, пока срок действия закончится, и надо будет продлевать. На Капица за год не продлил, и они перекупили, и с 1950ого сами делают. То, что СССР с 1938го мог делать. Тогда же Хрущёв возвысил Капицу. Но как инженера, потому что как учёный Капица был уже мёртв.
Журналист подвёл итог.
– Не согласен с мыслью, что можно умереть как учёный или слесарь, но допускаю, что муза человека покинула.

Отредактировано Istra32 (08-05-2021 05:02:00)

Дилогия третья, часть третья, последняя.

Журналист, в молодости служивший срочную во Внутренних Войсках, а потом отдавший двадцать лет жизни службе в органах, задал нескромный вопрос:
– Скажите, что в структурах вам на это сказали?
Костенко грустно ответил:
– Ну, к тому времени я уже и сам был нечист на руку, так что в Комитет мог сходить только в один конец.
Журналист потёр ладони.
– Познакомивший нас Игорь Николаевич рассказывал в своём интервью про некое «вагонное дело». Как вы наши вагоны, вместо утилизации, в США загоняли. И они там вот прямо по двадцать лет без капремонта бегали?
Костенко пошло хохотнул:
– Да, было дело… эх, аж молодость вспомнил. что до тех вагонов - ну, их конечно нужно было хорошенько отмыть от гадости, ну там промышленные озонаторы работали. Я, простите, не стану говорить, что именно в них везли. По бумагам это была обычная одноразовая тара. Для сравнения, когда в Канаде закупали хлебушек, там тоже пшеничку в контейнерах везли. Так для наших интерес представляли именно эти контейнера. Их по договору должны были возвращать - но не возвращали. Проблемы с хранением пищевых продуктов в Союзе стояла очень остро.
Гость глотнул воды, и продолжил.
– Вот мне сын рассказывал, как летом на овощебазе работал. Во всех складах гнилая картошка. И привозят новую, с полей, и прям ссыпают ко гнилой вместе. Нельзя гнилую выкидывать! А потом из этих ящиков вытаскивают, что можно, и в магазины отправляют. Но был там ящик, из которого всю гнилую картошку выкинули, и просушили. И туда только крупный картофель ссыпали. Сын спрашивает у директора овощебазы: «а почему так нельзя с остальными погребами?». Директор и говорит: «Да меня за один только это - к стенке поставить могут в любую минуту!». А из того погреба картошка шла в рестораны за тройную плату. На хранении у нас, конечно, потери громадные были. На перевозках, опять же. Были план по расходованию бензина, да по тоннокилометражу. Каждый водитель выбирал самую длинную дорогу, чтоб как можно больше километров намотать, да побольше бензина сжечь. Отсюда нагрузка на Железную Дорогу, где такого мрака не было. И резкий, тотальный дефицит вагонов. И это при том, что мы каждый год начиная с 1969ого должны были эти вагоны под нож, и в печку, в печку!
Говоря, Юрий Дмитриевич опять стал размахивать руками, но спохватился, и сел прямо, как прилежный ученик за партой.
– Прошу прощения. Так вот, в 1990ом году исчезли эти бессмысленные планы по тоннокилометражам, а бензин начали экономить. И тут же с Железки треть нагрузки свалилась! И выяснилось, что у нас вагонов, оказывается, больше чем нужно! Для меня, да для всех на УВЗ это было буквально научное открытие! Последние тридцать лет шли споры только о том, сколько линий под вагоны держать. У нас их шесть было. Из них две под танки, 2000 единиц бронетехники ежегодно, и четыре под вагоны, 20 000 вагонов ежегодно выпускали. И просили мы хотя бы одну линию передать станков на вагоны, потому что Железка захлёбывается, ну не на чем везти товары!
Гость подхватил бутылку с водой, а журналист спросил:
– Скажите, какие конкретно товары не могли везти?
– Да всякие! Вон, стиральный порошок, цветные телевизоры - там прямо на заводах огромные склада готовой продукции стояли забиты товарами народного потребления! И не вывезти их оттуда было - вагонов нет! А у народа на руках деньги неотоваренные, десятки миллиардов рублей! Разумеется, росло народное недовольство такой властью! Хозяина в стране не было! Чтобы шарахнул кулаком по столу, как после звонка Грабина!
Журналист тут же спросил:
– Простите, что за звонок Грабина?
Юрий Дмитриевич сложил вновь разбушевавшиеся ладони, и ответил:
– Конструктор наши известный, пушки делал! Как война началась, с фронта рекламации пошли. Ну, Грабин их читать сел. Интересно, чего солдатики про его пушки думают. Ну, там в каждом письме одно и то же «пушка хорошая, бьём врага на ура, но качество плохое. Сыплятся орудия на марше». Пошёл инженер в цеха, искать причины брака. А там и выяснилось, что план задан не в штуках, а в тоннах! И все отливки в десять раз больше, чем надо! А потом токаря радостно снимают метры вместо долей миллиметра! У них ведь свой план по стружке установлен! Премии от этого! А при ковке материал уплотняется к периферии. Токарь может снять верхних две десяточки, ну, один миллиметр пусть. А эти снимали до сердцевины. Вот пушки прям на марше и разваливались. Значит, Грабин вернулся к себе в кабинет, и позвонил Сталину. Тот выслушал, да как вставил пистон всему оркестру начиная с наркома и выше!
Юрий Дмитриевич запрокинул голову, размял суставы.
– Значит, плановики на отдельно взятом заводе навели порядок, пересчитали с тонн на штуки. А сколько таких заводов по стране было? А ведь всё это можно было ещё до войны сделать! Но что хуже, это и после войны осталось, и только нарастало. Бесхозяйственность эта. А потом Вознесенского к стенке, институт уполномоченных Госплана прикрепили к заводам. А после и самого Госплана не стало. Эх, вернуть бы время вспять, да году так в 1946-47 назначить Вознесенского министром госбезопасности… Ну, что было, то прошло. О будущем нужно думать. О том, какой бронетехника будет завтра или через десять лет. Сейчас вот на УВЗ по моей инициативе идёт создание боевой машины поддержки танков. Идея в том, чтоб в одну машину посадить человек шесть-семь операторов, чтоб внимательно вглядывались в поле боя, чтоб искали цели.
Журналист изумлённо вскинул брови:
– Семь человек на танк мертвеца? Зачем так много? – Он сделал пометку в блокноте. – Вот помню, всё недоумевал, зачем на Т-34 ввели должность стрелка-радиста. К чему вообще этот пост, если только время связи с другими танками снижается.
Костенко, в прошлом мехвод и командир танка, прикрыв рот ладонью посмеялся.
– Простите, простите. А с радиостанцией работать - это ж время надо! Переключаться, чинить, фильтровать входящие сигналы? Что, командиру на это отвлекаться прикажете? Может, ещё и из башенного пулемёта стрелять, целиться? Командир должен следить за полем боя, а не на другие задачи отвлекаться. А после боя? Мы впятером чистили ствол пушки калибра 85мм. Шомпол здоровенный был, мы его едва двигали. А калибры в 100, 125, 150 мм? Их как? Там два танка встают рядом, и два экипажа чистят сперва первый, потом второй. Это самолёту хорошо, приземлился на аэродром, тебе пузико чешут, лётчик не отвлекается на перезарядку. А у танкистов всё наоборот! И в этих условия ещё и количество экипажа с 5-7 сократили на Т-72 до трёх, и хотели до двух сократить! Ну, не знаю, не знаю, может, олимпийские чемпионы и справятся с такой задачкой, да где ж их целую армию взять?! Потому я и говорю про увеличение экипажа, про создание инженерных частей поддержки. В Войну экипажи, потерявшие свои танки, не отправляли в тыл для получения новой техники, а оставляли в частях как ремонтников.
Журналист резонно возразил:
– Но ведь у них же был боевой опыт!
– Ну вот и пусть со своим опытом идут в ремонтники, раз им удача изменила, а новые экипажи пускай боевой опыт приобретают. Я вот что-то свою технику не потерял! Да, мне везло, но при прочих равных везение и мастерство это главное!
Журналист справедливо спросил:
– Скажите, вы полагаете что вам повезло, когда шестеро ваших коллег по Вагонному делу поехали на восемь лет строгого, а вы, будучи организатором, успели перейти на работу в центральный аппарат и чудом избежали наказания?
Юрий Дмитриевич трепетно коснулся висящих на груди звёзд из чистого золота.
– Я никому взяток не давал. Ну суде выступил свидетелем, ответил на все вопросы. Но такова была система награждения непричастных и наказания невиновных. Да, по справедливости меня одного должны были расстрелять, а их вообще не трогать. Но законодательство было такое, что раз торговали и делили прибыли они, значит, они и должны быть наказаны. А если у меня от этой деятельности денег или нового авто не появилось, то я перед законом чист. Конечно, жаль ребят, пострадали за просто так. Да и в 1981ом экспорт вагонов был узаконен. Это оказалось проще, чем ГОСТы поменять и отказаться от снятия изделий с дорог. А ведь будь моя воля - я бы половину танков с выпуска бы снял, да заменил вагонами. Подвижной состав был стране нужен до зарезу. Мы ж тогда о могуществе автомобильных перевозок даже не подозревали! – Гость хлопнул ладонью по столу.
Журналиста какое-то время молчал.
– Уважаемый Юрий Дмитриевич, вы очен спокойно относитесь к человеческой жизни. Понимаю, вы прошли войну, мрак и пепел, но это гражданская жизнь. Да, вы прожили её блестяще, да, не без греха, но и осуждая отдельные ваши поступки, я не могу не восхищаться вашими заслугами. У нас осталось ещё две минуты экранного времени. Расскажите, пожалуйста, что-нибудь краткое.
– Возвращаясь к автомобильным перевозкам, закончу тем что активно участвовал в создании завода КаМАЗ. Я был единственным, кто выступил резко против военного заказа на этом заводе. Я утверждал, что грузовики и есть военная продукция, которая важнее бронетранспортёров. Снаряды на фронт нужно подвозить, еду и так далее. Было сложно, но я этого добился. На КаМАЗе нет производства псевдовоенной продукции.
Журналист протянул руку.
– Юрий Дмитриевич!
– Дмитрий Юрьевич!
Крепкое рукопажатие, и оператор выключил камеру.

Отредактировано Istra32 (03-05-2021 12:30:25)