Автор. Как ни странно, я.
Название. Без названия.
Стиль. Ориджинал.
Статус. Законченно.
Место действия. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, д136.
Время написания - 2011 год. Десять лет назад я писал вот так. (Только сегодня чуть отредактировал).

С чем можно сравнить смог? Не Толкиеновского дракона, а самый обычный Хабаровский смог.
По сути, он такой же, как Английский или любой другой в этом мире. Ну… разве что Китайский чуть отличается. Такой, немножко желтоватый.
Но это уже другой разговор.
В Хабаровске смог бывает не часто. На моей памяти этот второй. Первый был где-то в 2004ом, а раньше я уже и не помню. Вроде, было там что-то…
Впрочем, не важно.
Еду в автобусе (как я в этом тумане до остановки дошел, и рассказывать-то не буду, стыдно). Пассажиры вздрагивают на каждом повороте, мужчины-автомобилисты тихо ругаются сквозь максимально плотно сжатые зубы.
Кондукторша, дама лет сорока, оценивая гололёд, говорит водителю: – Как думаешь, живыми доедем?
В ответ раздается философское молчание.
Кондукторша продолжает успокаивать водителя.
– Да ладно тебе, всё будет хорошо. Как думаешь, почему мужчины не садятся? Полно же мест свободных…
– Они решили умереть стоя.
– Будет тебе! Если бы всё было так плохо, никто бы из дома не вышел.
– Жизнь легче пуха, долг тяжелее горы.
Следующие пять остановок кондукторша с водителем не разговаривала.
Ничего, помирятся. Им еще вместе до конечной ехать. По гололеду. В такой туман.
Выпрыгиваю из автобуса
Первая мысль: а туда ли я вообще приехал?
Вот знакомый киоск «Союз. печати». Что там у нас дальше? А дальше пал туман, и оказал, оказался в гиблом месте я… стоп, это уже Высоцкий. Вслух, что ли, спеть? Вокруг нет никого… то есть, никого не видно. А нет, и не видно - это и в ясную погоду в Одессе две большие разницы. Что уж говорить о раннем утре в зимнем Хабаровске?
Смог. Тётка говорила, он вообще перманентный. Конечно, поживи пару лет у ЖД вокзала… окнами на этот самый вокзал. Никакой кондей не справится, когда летят в твою сторону продукты перегара из паровозных топок. Что туда заливают? Вроде, и не используют нигде уголь уже… эх, немытая Россия…
Дохожу до киоска. Оттуда по аллее строго вперед.
И почему эта прогулка так напоминает мне ту, первую поездку сюда?
Тогда, два года назад, когда уже были завезены все документы, и осталось только пройти вступительные экзамены, я и оказался тут как юнга на плацу.
Первый экзамен, по физике, шел с часу до трех. Я же, феерически затупив и промотавшись по району, дошел до аудитории только без пятнадцати три.
Захожу.
Немаленькая такая комнатка, раза в два больше школьных классов.
Иду к препаду. Я тогда еще не знал, что это декан моего факультета.
Был это дедок лет под семьдесят. Полный, ростом метр семьдесят, в белой рубашке… запомнились глаза. Чистые, серьезные. И не скажешь, что ему шестьдесят восемь.
Про таких еще говорят: Сталинской закалки.
Захожу, здороваюсь. Прошу прощения за опоздание. Ну препад дает мне листок с заданием, говорит, что надо сделать, что времени у меня десять минут, а пересдач нет…
Не скажу, что физику знаю, но справился. Задание оказалось простое. Там пятьдесят вопросов, ответить надо на любые пять. И было там пять вопросов, которые я знал. Чисто теория. Там, что такое диффузия. Эх, за деньги учиться хорошо…
Можно было сразу диплом купить, правда, это бы стоило подороже…
Словом, быстро проглядел вопросы, ответил на знакомые, и подал лист.
Препад проверил, все правильно, расписался в бумажке, и тут у него звонит телефон. Будильник звонит. Он смотрит на тех, кто еще не сдал:
– Всё, ребята, время. Всех жду в следующем году.
Я потом уже узнал, что из сорока человек прошли всего двадцать. На таком простом задании…
Вот такой она была, моя первая поездка сюда, на эту вот аллею от остановки до здания Политена.
А здание красивое, над главным входом – спутниковая тарелка. Да что там, тарелка, радар! Зимой прикольно, когда выставляют здоровенную, метров пять, ёлку. Если встать на нужное место, будет казаться, что радар повешен на ёлку. У меня эта картинка в мозгу обводится в рамочку, и подпись: Российская боевая новогодняя ёлка Ё-001.
Иду тихо так, не спеша, еще налечу в этом тумане на кого-нибудь, объясняй потом, что случайно. Хотя в таком тумане может и прокатить. Ни... чего не видно.
А ведь знаю, справа и слева растёт сакура.
То есть, это все так поначалу думают, что это сакура. Что на самом деле украшает эту аллею? Тайна сия великая есть. То есть, я видел на плакате название дерева, но не запомнил латынь.
Иду и вижу, как из тумана медленно выступает величественное здание Политехнического Университета.
Красиво.
Хотя, по сути, мой рассказ не об этом.
Вспомнился мне препад тот, что экзамены у меня принимал. Доработал он деканом эти два года, и ушел на пенсию. Мужик тертый, интересный, да все времени не было поболтать по душам, а тут сам Бог велел. Пошел к нему, он на кафедре работает, не может пока уйти, за оболтуса молодого переживает. Тот же совсем пацан еще, тока четвертый десяток разменял.
В общем, захожу-здороваюсь, завожу разговор. То да сё, затрагиваем тему. Он говорит, отец его работал следователем в НКВД. Всю войну в Москве в райотделе таком-то. На дворе январь 45-го. Не победа еще, но все же. Его сослуживца повысили и направили начальником райотдела куда-то под Тулу.
Это дело решили обмыть.
Собрались всем отделом в кабинете начальника, накрыли стол. Хотя по инструкциям стол в отделении накрывать нельзя, но по такому случаю…
Поставили водочки рублей на двести, закуски еще на полтину.
Отмечают.
Тут в кабинет заходит Берия. Под мышкой толстая папка, под глазами мешки. Нельзя же столько кофеина...
Подходит к столу накрытому, берет за край, а он мужик дебелый, поднимает так немножечко, и всё это изобилие катится на пол.
В молчании слышен звон битой посуды.
Берия кладет на стол папку, открывает.
– Вашему отделу поручается… – ну и вся песня с припевом.
Оперативники его слушают, все мгновенно протрезвели, а он уже говорит, кому что делать. Любому другом за такое, ну честное слово, вставили бы люлей да вышвырнули из кабинета. Но нарком мужик серьезный, уважаемый.
В общем, перетерли тему. Берия уходит, и на прощание говорит.
– Папку я вам оставлю, потом с материалами вернете. И еще. – Достает из кармана бумажник, вытаскивает пятисотрублевую купюру и кидает на стол. – Сходите в ресторан, посидите как люди.

Кадфаэль
Вы забыли историю с Власовым? Меня кинули в штрафники, хотя это было в Заповеднике, и обклеено предупреждениями "альтернативная история". А в Конкурсе меня с таким бы сразу забанили.
И вообще, в Конкурсе есть мои работы. Хотите комментировать - комментируйте их. Тот же Крах Крокодиллера я уже замучался переписывать, вчера только на другой форум выложен новый вариант, переделка с учётом критики.
Нет уж, в Конкурс от меня пойдёт только фэнтезя. Меньше шансов получить бан. Хотя... меня и за фэнтези могут забанить совершенно спокойно. Я ж либерал, а это видно в текстах любого жанра. У вас тут либералов немного... недолюбливают. Я -тот чел, который говорил что ведьма красивая.
И тот же Крах Крокодиллера изначально был опубликован в Лукоморье. А потом кто-то не спросив меня - перенёс его в Конкурс. Я был против. В Лукоморье... как-то поспокойнее.

Автору приснился сон.
Жанр: Ну, это сон... ну, пусть будет Мистика.
Аннотация. Описание сна начну примерно с середины, чтобы не утомлять читателя скучными подробностями - как до такого дошло. Если кратко - иногда чудеса случаются.
Размер: 900 слов.

Присев на край кровати, Иван провожал взглядом других гостей. Дверь закрылась. Теперь в номере были только он, да хозяин.
Погасив верхний свет и поглядывая на телевизор, Владимир успел сбросить пиджак и брюки, и тут только заметил, что один из гостей всё же остался.
Подойдя, Влад спросил:
– Кто вы?
Иван клюнул выключатель, подавая верхнее освещение.
– Я хотел поговорить…
Владимир гневно сказал:
– Я же погасил!..
Нажав ту же кнопку, хозяин вырубил люстру, и сел рядом с гостем.
– Так кто вы?
Иван весь внутренне сжался, как-то съёжился.
– Я… вы знаете, мне уже почти тридцать, и всю жизнь меня только шпыняли… издевались все… – горло гостя словно сдавила ледяная хватка смерти, из глаз брызнули слёзы. – Уже и сил нет никаких жить… а вы… Вас же тоже постоянно все презирают, говорят, какой вы плохой человек. Как вам удалось прожить вдвое больше, и при этом быть сильным? – Иван вдруг замер, не решаясь задать последний вопрос. Всё это время Владимир, сидя в труханах и рубашке, смотрел в лицо собеседника внимательным, слегка гневным взглядом. Но вот морщинки на лице хозяина разгладились, он весь как-то посветлел, словно лучи софитов ударили в его фигуру. Он взял тоненькую ладошку гостя в свои мощные, грубые руки, и принялся поглаживать пальцем по Линиям Судьбы, словно читая непонятные знаки. – Неужели… Неужели ваша любовь к Родине настолько велика?!
Спросив главное, Иван заткнулся, словно мог говорить отныне лишь слезами, которые градом катились из его глаз.
Услышав последний вопрос, Владимир чуть растянул губы в подобии улыбки. Он прекратил поглаживать ладошку худенького собеседника, и стал тыкать в неё указательным и средним пальцами, приговаривая:
– Раз-два-три-четыре… Раз-два-три-четыре…
Иван дрожал и хныкал, словно девочка.
Хозяин вдруг крепко сжал тщедушное тельце гостя, и положил пальцы ему на спину, туда, где когда-то вырезали опухоль позвоночника. Прямо на то место, где под кожей была шляпка одного из четырёх титановых болтиков, держащих металлоконструкцию.
В следующую секунду Иван заорал от лютой, ломающей боли. От пальца хозяина словно электричество потекло по всему телу гостя. Крепкий, мускулистый Владимир сжимал дрыщавое тело парня одной рукой, а другой продолжал касаться спины.
Иван проснулся, лёжа голышом под одеялом. Никакой боли он не испытывал, что само по себе было странно. Ни ломаты в надорванной спине, ни чесотки на руках от мучающего почти всю жизнь дерматита - вообще ничего.
Открыв глаза, парень увидел сидящую рядом с ним красивую девушку лет двадцати, или чуть старше. Она была одета в строгий офисный костюм черного цвета.
– Проснулся?
Иван кивнул.
– Я…
Девушка крепче сжала его ладонь.
– Ты странный. Прийти к главе государства, и говорить о личном, о собственной неудачной жизни. – Она вдруг чуть улыбнулся. – Но ты ему понравился. Он сказал, что словно молодость вспомнил. – Улыбка исчезла с её лица. – Что тебе снилось?
Иван поморщился, и даже попытался отдёрнуть руку, но красавица крепко сжимала его ладонь.
– Я… Это был плохой сон. Там… – Он сглотнул. – Там меня в ж… – Иван сказал два грубых слова, обозначающих недопустимую связь двух мужчин.
Девушка тот час же спросила:
– Кто?
Иван пожал плечами.
– Я не знаю этого человека. Но во сне я твёрдо знал, что это был доктор, что он делал всё только в медицинских целях, словно тот хирург, что после осмотра нашёл у меня трещину в проходе, когда у меня подтвердили геморрой.
Девушка прицоклнула языком.
– Да, болезней ты собрал, словно коллекционировал. Ладно, слушай. Одежду твою он приказал сжечь, как и телефон. Разрешил только SIM-карту оставить. В шкафу новое шмотьё. Потом оденешься. Сейчас скажи: ты хочешь меня?
Иван покачал головой.
– Я тебя не знаю.
Она повысила голос:
– Я не об этом спрашивала! Да или нет?
Иван закрыл глаза. Сделал глубокий вдох, и посмотрел в её лицо.
– Ты красивая, но мне этого мало. Я должен любить. Так что - нет.
Девушка отпустила руку Ивана.
– Ты сделал выбор. – Она покусала губу. – Всё-таки, ты и вправду очень добрый. Нельзя таким быть. Сожрут. День за днём, капля за каплей будут пить твою кровь.
Иван поднял руку, посмотрел на свою ладонь.
– Там чип, да?
Девушка поднялась с кровати.
– Глупый. Одевайся. Билет на самолёт на столе. Там же телефон с твоей картой.
Она ушла, притворив за собой дверь гостиничного номера.
Только после этого Иван встал с кровати, и тут же подошёл к большому, высотой два метра, настенному зеркалу. Первым бросилось в глаза отсутствие всегдашней бледности - Иван выглядел, словно загорал последние две недели. Худенького тела было не узнать - крепкие мышцы на руках и груди будто бы выросли за ночь. И даже то, что парень считал своим главным уродством - преобразилось, став почти нормальным.
Парень двинул к шкафу с одеждой. Первым делом он натянул мягкую одежду, вроде носков. Потом - брюки и рубашку. Повязал, как смог, галстук; руки работали легко и проворно, словно чужие, не собственные - ржавые и скрипучие.
Настала очередь пиджака и ботинок, которых в шкафу оказалось сразу несколько пар. Все сорок третьего размера, но разных фасонов. Иван выбирал лишь те, которые ему казались самыми дешёвыми не подозревая, что выбранная им одежда в соседнем магазине стоит две тысячи долларов.
Подойдя к столу, парень взял билет на самолёт, и ключи от своей квартиры. Именно так - не свои ключи, а - от своей квартиры. Его старых не было, словно их уничтожили вместе с одеждой и телефоном. Иван подхватил лежащий рядом телефон. На его крышке был оттиск «Made in russia». Конечно, оттиснуть можно что угодно, но парню хотелось верить в правдивость этих слов.
Убрав сотовый во внутренний карман, человек пальцами ощутил некий предмет. Вытащив нечто на свет божий, он увидел купюру достоинством в десять тысяч рублей, выполненную в белых и оранжевых цветах. Вместо графа Муравьёва-Амурского был изображён Святой Равноапостольный князь Владимир.