I. Тропа отхода

- Обера? – Женька повертел в руках паспорт.  – Это что, город, посёлок?
- Городок, совсем маленький. – объяснил Хорхе.  - Провинция провинции Мисьонес, это на границе с Бразилией. Население тысяч пятьдесят, по большей части, выращивают чай и кукурузу на окрестных плантациях. Самое крупное предприятие – чайная фабрика, лучшая марка в стране. Кстати, принадлежит она русским эмигрантам, ещё первой волны, которые приехали в конце девятнадцатого века. В Обере вообще много выходцев из  вашей страны – живут на отшибе, политические баталии, бурлящие по всей стране их как бы и не касаются.
- Так и есть. – кивнул генерал. – Живут сами по себе, никто к ним не суётся. Не знаю, как сейчас, а раньше  парней из семей русских эмигрантов  охотно  брали и в президентскую гвардию и в парашютно-десантные войска. Элита!
- Сейчас то же самое. – отозвался чилиец. – Потому мы и подготовили для  наших юных друзей именно такие документы.

- Если спросят, почему уехали из дому – отвечайте, что хотите посмотреть страну, а потом поступить на военную службу.
Женька вздохнул и спрятал новый документ – поглубже, в карман американской военной куртки, другого подарка Хорхе. Что он знал об Аргентине до появления «Второго»? Танго, заметки в газетах о военных переворотах и генералах-диктаторах. Да ещё, пожалуй, патагонские пампасы, описанные Жюлем Верном в «Детях капитана Гранта». Фолклендская война, гибнущие под ударами «Экзосетов» британские корабли; гуркхи в пятнистом SAS-овском камуфляже, со страхолюдными кукри в зубах, карабкающиеся на прибрежные скалы Порт-Стэнли; задорная песенка «Аргентина-Ямайка 6:0», и другая, «Не плачь по мне, Аргентина» - это всё подарки чужой, взрослой памяти, законный владелец растворился в космическом пространстве, отправленный туда совместными усилиями «Линии Девять» и Миладки.
И уж точно он не слыхал ни о секретных убежищах  нацистов, ни о русских эмигрантах, прибывавших в Аргентину ещё в конце девятнадцатого века. И неплохо здесь устроившихся –  как сообщил дядя Костя, Женькин, двоюродный дед и по совместительству, генерал Госбезопасности, посвятивший Аргентине немалую часть своей карьеры, не меньше половины сельскохозяйственной продукции – говядины, кофе, пшеницы, риса, кукурузы, табака и ещё Бог знает чего – производилось фермерами, потомками русских, украинцев, белорусов, старообрядцев и прочих выходцев с необъятных просторов Российской Империи и СССР.
Они приезжали сюда несколькими волнами – сначала эмигранты-евреи, потом старообрядцы, ищущие тишины и благочестия  подальше от православных попов, сезонные работники из крестьян западных губерний Империи. А после Первой Мировой войны и революции этот тоненький ручеёк превратился в полноценную реку – в Аргентину хлынули офицеры разбитых белых армий, казаки, интеллигенция, просто напуганные, смертельно уставшие от многолетней смуты люди  – все те, кто  не сумел, не пожелал приять «Совдепию» и не увяз, как десятки, сотни  тысяч других, в эмигрантских клоаках Стамбула, Берлина и Парижа.

- А вы с нами поедете? – спросил Аст.
- Нет, мне в Аргентину дорога заказана. – покачал головой дядя Костя. – Я, Серёжа, уж очень основательно здесь отметился, и во время войны, и позже, в пятидесятых. Мы тогда крепко прижали нацистскую агентуру, да и потом, когда они побежали из Европы, как крысы, тоже не давали им покоя. Слышали об Адольфе Эйхмане?
Аст задумался.
- Эсесовец, начальник концлагеря? Который евреев истреблял в газовых камерах? Его после войны израильтяне поймали и казнили, кажется?
- Примерно так. Он ведь тоже сбежал сюда, в Аргентину. Моссад искал Эйхмана по всему миру, уже отчаялись, решили, что он сам где-нибудь сдох – и вот, в пятьдесят седьмом получают письмо от еврейского эмигранта из Буэнос-Айреса. Этот эмигрант, даром, что сбыл слеп, как крот, услышал от дочери, что её знакомый якобы хвастался перед девушкой заслугами своего отца перед Третьим Рейхом – якобы, этот отец был высоким чином в СС, а после разгрома Германии перебрался в Аргентину по документам Красного Креста. Инвалид, так уж вышло, знал о поисках Эйхмана – ну и написал  в Германию, генеральному прокурору земли Гессен. Так вот, я спрашиваю: неужели ты думаешь, что всё это действительно просто случайно совпало – и слепой еврей-эмигрант, и болтливый отпрыск беглого нациста и его подружка?
- Так это вы?..
Генерал кивнул.
- А скажите… - Женька замялся. – Про Че Гевару – это правда? Ну, что вы знали его ещё до того, как он познакомился с Кастро?
Собеседник удивлённо поднял брови.
- Твой… хм… напарник постарался? Вот балабол…
- Да, он оставил мне кое-что из своей памяти. Но вы его не ругайте, дядь Костя, он не же не знал, что я запоминаю многое из того, что ему известно.
Надеюсь, ты запомнил не только это.  – буркнул генерал. – Но совет тебе – впредь думай, что говоришь вслух.
- Да я только спросил… - начал оправдываться Женька, но собеседник пресёк эти излияния нетерпеливым жестом ладони.
- Это, между прочим, не только к тебе относится. Ты, Серёжа, тоже запомни: вы двое теперь носители государственных  секретов. Вот увидите: дома вас обвешают подписками о неразглашении, как барбоску блохами, взвоете ещё. Так что, приучайтесь, пока не поздно, держать языки за зубами.
Это-то понятно… - кивнул Женька. А всё же, насчёт Че – не расскажете? Мы никому…
- Было дело. – подтвердил генерал. – В пятьдесят втором году, я тогда как раз занимался беглыми нацистами. И вот, однажды один мой знакомый, из аргентинских коммунистов – он , недавно погиб, попался эскадронам смерти -  упомянул о некоем молодом докторе. «Присмотрись, говорит, к нему,  из парня выйдет толк.  Исколесил всю Южную Америку на мотоцикле, увлёкся идеями революции, статейки в журналах пописывает – пока о своих путешествиях, но ведь лиха беда начало…»
- Так это и был Че? – нетерпеливо спросил Женька. Вы тогда с ним познакомились?
- Не совсем. - генерал покачал головой. – Я тогда я всего лишь немного его подтолкнул – свёл с нужными людьми, помог кое-чем по мелочи.  они уже ему подсказали. А по-настоящему мы познакомились много позже, уже на Кубе.
Лицо его приобрело мечтательное выражение – видно было, что старому волку было приятно вспоминать минувшие дни.
- Но запомните, всё это строго между нами! Если хоть слово ещё услышу…
Женька покорно покивал. Что ж тут неясного – государственная тайна. Одна из многих, которыми набит теперь его многострадальный мозг, спасибо за это наследство «Второму»…

Отредактировано Ромей (12-02-2021 11:18:51)

- А всё-таки, дядь Костя, вы-то теперь куда? Мы с Серёгой в Буэнос-Айрес, это понятно. А вы с Миладкой?
- Нам в другую сторону. В Боливии, недалеко от границы есть лагерь, контролируемый нашими друзьями… - при этих словах генерал ухмыльнулся.  – Только задержимся немного, разберёмся с этой долиной… хрустального черепа.  Расспросим хорошенько этих лишенцев – чует моё сердце, у них тут много чего интересного припрятано!
И показал на кучку местных жителей, сидящих в пыли, на середине площади, под присмотром двух скучающих автоматчиков.
Они беседовали на краю захваченного посёлка. Отойдя от горячки боя, генерал отменил приказ сжечь все здания. Вместо этого, он велел тщательно всё обыскать – вскрыть полы, подвалы, обшарить чердаки, и главное - тщательно допросить пленников на предмет захоронок, тайников и прочих интересных мест. Именно этим и занимались сейчас бойцы Хорхе – и, судя по испуганным воплям и причитаниям, доносящимся из кирхи, обращённой в застенок – делали это весьма ревностно.
- А как же Миладка?  Она что, вместе с вами поедет в этот… лагерь?
- Ей-то что там делать? – удивился генерал. – Нет, её отвезут назад, в Ла-Пас, а оттуда – самолётом в Мексику. Там её встретит мой человек и организует переправку в Штаты.  Рождественские каникулы на исходе, пора ей об учёбе подумать…
Милада, Женькина одноклассница ещё летом уехала вместе с родителями в Израиль. После чего генерал устроил так, чтобы девочка приняла участие в программе школьного обмена с одной из нью-йоркских школ. И уже оттуда, под видом путешествующей поклонницы хиппи, она перебралась сначала в Мексику, а потом и в Перу. Особые способности девочки делали её ценнейшим членом группы – что и подтвердилось несколько позже, когда события подошли к кульминации.
Женька поискал Миладу глазами – вот же она, возится возле трофейного фургончика, брата-близнеца их боевого «Фольксвагена Т-2» – только без яркой раскраски в стиле «детей цветов» и горы туристического скарба на решётчатом багажнике.
- Кстати, и вам пора домой. – продолжал генерал. – Надо же доучиться, экзамены, аттестат зрелости, то-сё… Да и с прочими делами надо разбираться, накопилось, пока  мы тут развлекаемся.
Под «прочими делами» он, несомненно, подразумевал следствие по делу захваченных Десантников.
- До экзаменов на аттестат нам ещё полтора года. – вздохнул Женька. Ему было странно даже думать о том, что они снова окажутся за школьными партами –после всего, что им пришлось пережить! Но, похоже, никуда от этого не деться.
- А с пленниками что? Я не про этих, спрашиваю, про других…
Генерал потеребил подбородок.
- Это, знаешь ли, вопрос…. – произнёс он после некоторого раздумья. Рисковать и держать их в Боливии я не хочу. Слишком ценные фрукты, с ними ещё о многом предстоит поговорить, причём в спокойной обстановке.
- В вашем  московском подвальчике? – усмехнулся Женька. Ему памятен был допрос «Абрека», захваченного руководителя Десантников-наблюдателей.
- Там, или в похожем месте. Главное – переправить их как-то на Кубу, а уж там… - он покачал головой. - Ладно, это моя забота, а вы двое – давайте, готовьтесь к отъезду. Хорхе, когда думаешь выезжать?
- Сегодня вечером, команданте Коста! – блеснул ослепительной тридцатидвухзубой улыбкой чилиец. – Дороги здешние мне известны, главное – по темноте выбраться на шоссе к Сан-Рамон де ла Нуэва. Оттуда километров тридцать до городишки Пичаналь, а дальше шоссе раздваивается. Правая ветка уходит к побережью, по ней можно доехать до Санта-Фе, Росарио, и дальше, в Буэнос-Айрес.
Говорил он по-испански.
- Смотри, головой за ребят отвечаешь… - генерал глянул на Хорхе из-под строго сведённых бровей. Похоже, подумал Женька, он в чём-то сомневается. – Пока не посадишь на самолёт в Рио – чтоб ни на шаг от них не отходил!
- Помню, помню! – чилиец беспечно махнул рукой. - Всё сделаю, как договорились!
И чем сильнее он уверял собеседника, что исполнит приказы в точности, и вообще, волноваться совершенно не о чем – тем больше Женька укреплялся в мысли, что весельчак Хорхе задумал какую-то каверзу. Нет, не предательство, разумеется – но что-то такое, чего генерал в здравом уме и твёрдой памяти нипочём бы не одобрил. И, чем дальше, тем меньше Женьке хотелось отправляться с чилийцем за тридевять земель, через половину страны, жители которой давным-давно забыли о мире и покое.
Впрочем, разве у него есть выбор?..

Отредактировано Ромей (12-02-2021 09:10:22)

II
«Опять тобой, дорога,
Желанья сожжены.
Нет у меня ни Бога,
Ни черта, ни жены.
Чужим остался Запад,
Восток - не мой восток.
А за спиною запах
Пылающих мостов…»   - распевал Аст. Женька не мог похвастать глубоким знанием КСП-шного репертуара (во всяком случае, своей собственной памятью), а потому пытался подтягивать - благо, нужные слова выскакивали сами собой, спасибо «Второму». Хорхе тоже подпевал, вставляя вместо незнакомых русских фраз что-то невнятное по-испански. А когда спутники, притомившись, замолкали -  врубал зажигательные латиноамериканские мелодии на стареньком японском кассетнике, пристроенном на заднем сидении «Лендровера».
Так они и ехали – справа тянулась высоченная, до небес, снежная стена Анд – её верхушки в предутренней темноте озарили розовые сполохи, ставшие потом, когда небо поголубело, золотыми. Слева же тянулись пампасы – бескрайняя равнина, покрытая высоченной ржаво-красной травой, в которой изредка мелькали табунки лошадей и коровьи стада – главное, как объяснял Хорхе, богатство этих земель. Редкие съезды на грунтовки, как правило, перекрывали жиденькие изгороди, украшенные покосившимися щитами с обозначением имени собственника и названия – всегда пафосно-красивого – очередного землевладения. Впрочем, путешественникам они нисколько не мешали – при желании можно было попросту отодвинуть воротину, сколоченную из двух жердин, и ехать себе дальше….

«Сегодня вижу завтра
Иначе, чем вчера.
Победа, как расплата,
Зависит от утрат.
Тринадцатым солдатом
Умру, и наплевать -
Я жить-то не умею,
Не то, что убивать…»

Слова песни бередили душу, удивительным образом попадая в настроение. Шоссе, бескрайнее, от горизонта до горизонта было почти пустынным – редко-редко проносились обшарпанные фуры и тягачи в длинными прицепами-клетками, набитыми всё тем же скотом. По утрам в предгорьях прохладно, с Анд тянет холодным ветром - и в ближайшем же городишке, через который пролегал их маршрут, ребята сменили гардероб: место легкомысленных гаваек поддели под неизменные армейские куртки рубашки из клетчатой шотландки и нацепили на головы широкополые кожаные шляпы.

«Повесит эполеты
Оставшимся страна,
И к черту амулеты,
И стерты имена...
А мы уходим рано,
Запутавшись в долгах,
С улыбкой д'Артаньяна,
В ковбойских сапогах…»

Сапоги у них имелись, купленные в той же лавочке: самые натуральные, ковбойские, с заострёнными носками и высокими каблуками, и тиснёным индейским узором по верху голенища – работа безымянного местного ремесленника. Ноги в таких сапогах Аст, подражая Хорхе, бесцеремонно закинул на переднюю панель – чилиец обычно так и поступал, когда кто-то из ребят менял его за рулём. В «Лендровере» их было трое, и ещё двое бойцов ехали следом, в обшарпанном «фордовском» пикапчике. Винтовки и автоматы  Хорхе велел прикрыть чехлами и прочим дорожным барахлом, чтобы не бросались в глаза с глаз – навстречу нет-нет, да и попадались армейские джипы и грузовички, так что испытывать лишний раз судьбу не стоило. Но пистолеты оставались под рукой, заткнутые за поясные ремни – в этих краях, как пояснил чилиец, мужчина без оружия не считается за такового и никем не воспринимается всерьёз.

«И, миражом пустыни
Сраженный наповал,
Иду, как по трясине,
По чьим-то головам.
Иду, как старый мальчик,
Куда глаза глядят...
Я вовсе не обманщик,
Я - Киплинга солдат…»

«Лендровер» бодро катит по шоссе, нежаркое аргентинское солнце давно перевалило полуденную отметку и клонится к закату. Скоро небо зальёт густая синева, на его бархат высыплют яркие, крупные, как вишни, звёзды и зажжётся справа на небосклоне, обозначая направление на Полюс, Южный крест. Ветер с гор ещё больше посвежеет, и придётся завернуться в тёплые накидки-пончо – из шерсти лам, как сообщил продавший их владелец лавочки – приобретённые как раз на такой случай. Здесь, конечно, не юг страны, не Патагония с её студёными ветрами, дующими со стороны ледяного щита Антарктиды,  объяснил Хорхе - но и далеко не Перу. Ночи могут быть по-настоящему холодными, так что следует хорошенько утеплиться. Скоро они остановятся на ночь в придорожном селении, и там будет всё – и горячий чай, и маисовые лепёшки, и запечённая на углях мраморная говядина с обжаренными в травах картофельными ломтиками. А если «амиго русо» пожелают, игриво подмигнул чилиец – то и  весёлые, податливые девчонки, готовые за пару-тройку песо скрасить вечерок усталому путешественнику.
Дорога. Пампасы. Аргентина.

Отредактировано Ромей (12-02-2021 13:36:08)