ГЛАВА ПЕРВАЯ. Иван Иванович и попаданцы.
Поскольку Иван Иванович нынче, перед провалом в прошлое, пребывал в отпуске, то это была вторая книга, которую он за отпуск прочел о спасении СССР. Может, до этого тоже держал в руках подобную, но она явно следа с памяти не оставила. Скорее всего, так и было, поскольку что-то припоминалось про попадание себя в прошлое, когда герой успешно начинал работать на свою славу и никого не спасал, кроме собственной внутренней жабы. Может, их было и много. Иногда дежурство бывает тихим, делать особо нечего, а в ординаторской коллеги забудут книгу, что читали. Когда “Марианну в огненном венце”, когда “Последний шанс для Бешеного”, когда что другое.
Ну вот тогда и можно почитать, если от текста не стошнит. Правда, чаще всего они быстро забываются. Но подумать о этих книгах можно.
По мнению их авторов, выходило так: поскольку основным преимуществом инородного внедренца является послезнание, то есть знание о последовательности событий, неизвестная еще здешним современникам, то и герою надо воспользоваться этим послезнанием, как впрямую, смотавшись из-под грядущего катаклизма или закупив пропавшие через год из свободного доступа вещи, так и косвенно - воспользовавшись будущим сейчас. То есть присвоив что-то из позднейшего, как созданное им самим. Это, кстати, больше всего не нравилось Ивану Ивановичу в подобных книгах, точнее то, что занимающийся этим герой автором явно одобряется. Он был готов признать за ограниченно терпимое то, что голодный главный герой что-то съестное украл и съел, но, когда нет нужды воровать, то и не стал больше. Когда он начинал работать, частные врачи были очень большой редкостью и к наработкам  каждого в лечении отношение было такое: разработал некто методику лечения или способ осуществления операции– любой другой вправе его повторять, но не вправе говорить, что это он придумал, а не автор. Был, правда, момент, что когда ты что-то внедряешь и делаешь, то практически всегда изменяешь методику в соответствии со своими возможностями и пониманием. Тогда говорилось: «Методика Иованиссевича, но в собственной модификации». Собственная модификация иногда была обусловлена тем, что доктор просто плохо видел и не всегда мог попасть в вену, особенно если у пациента вены были «страхом божьим» Он и вводил лекарство под лопатку. Эффект был не хуже внутривенного, но с определенными особенностями, которые надо было учесть. Поскольку тогда лечение было бесплатным, то финансовый вопрос не возникал. Хотя и пациенты могли принести что-то вроде коньяка или конфет, но роялти автору не отливался в отдельную посуду. ВОИР существовало, и врачи не только разрабатывали, но и свои изобретения регистрировали, ну, если им было не лень это делать. Потом, конечно, многое изменилось, но Ивану Ивановичу   перепевание шлягеров под своим именем, как автора– по-прежнему не нравилось.
Если бы герой нарисовал САМ популярную в будущем картину или снял фильм, написал роман, в котором при воспроизведении работы в прошлом нужно что-то восстановить или переделать самому, то тут был бы какой-то процент его участия. Ну, как у «литературных негров» что писали для Дюма-старшего, а он их слегка поправлял и издавал под своим именем- тут уже можно спросить, кто больше сделал, и что важнее, имя мэтра или написанных не-мэтром пятьсот страниц. Но, когда некто запомнил 12 строк песни и 4 припева и воспроизвел их на 20 лет раньше- каков его труд? Совершено незначительный, даже по сравнению с тем, что он же бы приложил, «написав» «Игру Престолов» за десять лет до Мартина и убрав разные натуралистические подробности (ведь раньше не всегда так откровенно писали).
Что касается более ранней модели внедренцев, когда они являлись к Сталину, Наполеону, в голову адмирала Рожественского перед Цусимой, то Иван Иванович воспринимал эти опусы как детское понятие о происходящем, выплеснутое на бумагу. И умного в модели только то, что если в мире действует какая-то система управления, то для изменения лучше использовать наличную и действующую систему. Если хочешь выиграть проигранное морское сражение- можно воздействовать на адмирала, на младшего флагмана, на командира корабля, но вряд ли это получится при воздействии на баталера, даже если он потом и писателем станет. На этом здравый смысл у авторов заканчивался и дальше шло использование того, что тамошний автор считал нужным и важным, а не то, что действительно надо было. Отчего так? Иван Иванович, хоть и не был знатоком истории, но догадывался, что прошлое сложнее, чем нам то представляется после того, как мы посмотрели кино об этом или прочитали книжку.
Вот как бы простой вопрос, как лучше входить в Японское море эскадре Рожественского (с внедренцем в адмирале): через Западный проход Корейского пролива или через Восточный? Писатель может посчитать, что лучше через Западный, раз уж через Восточный пошли и плохо кончилось, да и там земля ближе, поэтому подбитый корабль может и на берег выброситься, сохранив часть экипажа живыми из-за этого.
В то же время Восточный поход расширяется к северу, и в нем будет удобнее развертываться к бою, чем в Западном. Да, можно подстелить соломки и не так больно ушибиться, но ведь можно и вообще не падать? Раз уж у нас АИ-роман?
И вот так вылезают все новые детали, которые писателю не знакомы, а если их учесть, то получается из книги в лучшем случае сказка на тему. По этой причине Иван Иванович не читал книги о криминалитете или о медиках. которые провалились в прошлое и там кого-то лечили.
И понятно, почему: когда в рейсовом автобусе будешь оказывать помощь кому-то голыми руками–ну, что уж поделать, так тебе повезло. А постоянно работать так: «Господи, меня прости, я с этим подожду».
Однажды он подумал, а что было бы, коль он сам провалился в прошлое, что бы он делал и чем занимался? Правдивый ответ звучал бы так: если бы в очень давние времена, то то, что прикажет хозяин. Насколько Иван Иванович понимал, то тогда выживаемость человеку обеспечивало принадлежность к какой-то группе людей: племени, общине. полису, цеху, сословию. Если ты ничей, чужак–то тебя ничто не защищает, и ты добыча с тех пор, когда окружающие это поймут. Стало быть, самое лучшее, что случится–это рабство.  Ну, разве что тебя примут за тихопомешанного. Древние греки считали буйнопомешанных подлежащими экстерминатусу, а тихих- любимцами богов. Может, даже кусок лепешки бы дали, а, может, и нет. Другие народы-ну, кто их знает. Кое-где домашние рабы считались как бы младшими членами семьи, но только кое-где. Поэтому-что прикажут, то и делаешь.
Конечно, чем дальше, тем люди и нравы мягчают, но снова есть проблемы, как укореняться в том прошлом, есть ли у тебя документы. И чем дальше, тем они нужнее. Вот, к примеру, внезапно он оказывается на улице… ну хоть в городе, где проходил интернатуру, но не в те годы. А раньше на год или два. Паспорта нет, диплома нет, жилья нет, и даже ни копейки в карманах.
Не пойдешь же к завотделением: «Здравствуйте, Михаил Иванович! Я ваш будущий интерн, который через два года к вам распределится, а вот сейчас почему-то угодил сюда невовремя! Можно у вас койку в отделении занять, пока все выясняется со мной? Сейчас лето, все равно половина палат пустует».
Если просто в тело Ивана Ивановича 23 лет попадет дух Ивана Ивановича 59 лет, а все остальное останется прежним, то как бы ничего. На первый взгляд, конечно, потому что многие словечки нынешнего времени и идеи так незаметно прилипнут, а скажешь их раньше-будет непонятно, а иногда и общественновозбудительно, и общество изменилось. и взгляды в нем. Да, конечно, можно половину слов держать при себе и говорить междометиями.
А затем при общении с девушкой выдашь что-то вроде:
«Мы с тобой возьмём мешков с песком побольше
Сбросим их на пляжи южных берегов!»
Одно извинит тебя, если примут за одуревшего от любви.
Или вот это:
«Нож я подарю тебе, ты выиграл, бери -
Теперь он вечно будет у тебя внутри.»
Слава странного шутника при пении этих строчек обеспечена.
Тогда Иван Иванович так прикинул, что есть какой-то шанс удачно укорениться, попав в период войн или социальных катаклизмов. Тогда множество людей оказываются вдали от дома и семьи, без документов и вещей, и иногда себя странно ведут, не похоже на обычного человека. Термина ПТСР тогда не было, но то, что люди, пережившие, скажем, резню, или извержение вулкана Мон-Пеле, или землетрясение в Мессине, будут слегка не в себе- об этом многие догадывались.
Оттого внедренец, оказавшийся полезным и нужным, хоть и без документов и иногда странным, получает шанс на устройство. Время идет, он по-прежнему полезен и нужен, к нему привыкают и не видят в нем умалишенного или врага, и так он шаг за шагом укореняется. Да, в период катаклизмов и войн можно быть убитым или искалеченным, но…
Как-то он прочитал историю про бывшего военнопленного австро-венгерской армии. Он в 1916 году попал в русский плен, и при этом у него были ампутированы обе ноги (скорее всего, он ходить мог, раз при этом неоднократно ездил в столицу). Жил первое время в доме инвалидов, потом выучился сапожному ремеслу и девятнадцать лет жил в городе Полтаве, был женат, хотя детей не имел. Работа ему находилась. Правда, он захотел стать польским гражданином, поскольку его родина отошла после Первой Мировой к Польше, и туда отбыл в мае 1939 года. После чего в сентябре 1939 года его село перешло обратно к СССР. Что было с самим безногим сапожником -сложно сказать, но тут явно история не хуже книжной- жил в иной стране, попал в плен, стал инвалидом, но не пропал, и приспособился к этой жизни. Может, даже жил не хуже своей прежней жизни в Австро-Венгрии. При этом он вообще мог не иметь никаких документов, кроме тех, что получал уже в новой жизни, в стране попадания. Да, с тем, чтобы стать начальником, иметь профессию, требующую образования- будут сложности, но не все же «молодые и амбициозные» и не везде такие требуются.
Так что вот живая история и заготовка романа о внедренце. Самому Ивану Ивановичу было бы сложнее. Он привык работать врачом и уйти накую-то другую работу-уже мог и не согласиться. А вот как бы он в том самом 1920м году попытался трудоустроиться? Разумеется, если бы был помоложе?
Скорее всего, он бы искал работу фельдшера или санитара (в самом крайнем случае). Фельдшер тогда был одним из становых хребтов здравоохранения. В селе -хорошо, если вообще хоть один фельдшер находился, и даже не в совсем маленьком городе с 66 тысячами населенния, как было написано в том ЖЖ, где изложена история безногого сапожника, имелось 24 врача и 60 фельдшеров. Причем среди фельдшеров часть закончила фельдшерские училища, а часть трудилась в лазаретах и больницах санитарами. а потом сдала какие-то экзамены и стала фельдшерами. Так что дорога становилась ясной. Вот потом, с получением врачебного диплома, конечно, было бы сложно, все же еще шесть лет учиться. Или тогда еще пять? Хотя были в его группе ребята, выучившиеся в медучилище, поработавшие, отслужившие в армии, а потом пошедшие в институт. В итоге диплом они получали почти что в тридцать лет или чуть раньше, совсем чуть-чуть.
И – Иван Иванович занимался иглотерапией и су-джок.  При том он, проводя такое лечение, мог и дальше смело говорить, что это все–древнекитайская и корейская народная медицина, ему только про нее рассказали, а вообще не он всю ее придумал, а только отдельные в ней наработки, которые и вправду сам придумал. Про то, что иглотерапией китайцы пользуются, уже было известно, в России об этом писал, кажется, Чаруковский.
Так что даже никакого не будет присваивания несвоих заслуг. В то время, как если селянин быстрее разогнется при простреле от вонзания иглы в левую руку- всем будет хорошо, и Ване-фершалу кусочек сала или горшочек сметаны достанется. При нужде можно и запузырить ссылку на учение Павлова о рефлексах.
Так он однажды подумал, но сильно внимание на этом не заострил.
Конечно, Иван Иванович упускал многие моменты вроде тех, что он жил в менее опасные с точки зрения инфекций годы, то есть никогда в жизни не видел этих больных, а то, что говорили в институте про это -увы, забылось за ненадобностью. Ну и фармакопея тех лет сильно отличалась–это тоже.
Правда, не увидеть, что это незнакомая ему, но нередкая тогда холера–это куда опаснее, чем не помнить дозировку корня ипекакуаны, но надо же весело идти по тропинке бедствий, не зная, что это за тропинка под ногами!
Таков был его теоретический базис по этой проблеме.

ГЛАВА ВТОРАЯ. На полу в 1970 году.
И с этим базисом он открыл глаза, оттого, что свалился со своего диванчика. Не с двуспальной кровати, а диванчика, хотя он тоже был знакомым. У диванчика имелись две съемные детали, в семье именуемые «быльцами», на которые в поднятом виде было удобно опираться спиной при сидении, а вот, когда спать-лучше их вообще снять, тогда площадь для сна больше. Еще ими можно было удлинить диванчик, вставив их в его торцы, но с этим можно было и не спешить. Иногда Ваня ленился и не снимал их. Если же поленившийся сильно вертелся во сне, то мог и свалиться. Что и в очередной раз произошло, вместе с подушкой, и тканевым одеялом. Простыня частично избежала падения. Ваня не ушибся, но с досадой начал собирать упавшее. Время утреннее, приблизительно часов девять утра, с кухни доносится позвякивание посуды и приятные запахи.
Вроде как все хорошо, но что-то не так. А что?
А все не так, Мебель-та, что была когда-то в их квартире, когда им дали ее от завода, сейчас большая часть мебели уже вышла из строя, но часть еще украшает дачу, телевизор еще «Электрон». Правда, когда-то отец говорил, что это не «Электрон», а какой-то другой, но он вставил кинескоп и прочее в ящик от «Электрона», потому что ему отдали перегоревший телевизор. А он его разобрал и что мог, то и использовал. Да, погоревший «Электрон» был цветным, а этот, который вместо-черно-белым. И сам он не сегодняшний, а маленький, лет семи, наверное. Он померил себя по диванчику-да, перед школой он таким и был.  Неужели он внедрился в прошлое? Или попал в него!
Мама!
То, что он расплакался, вполне извиняет семилетнего Ваню, но и   вообще-то Ивана Ивановича тоже. Да, он не провалился в «Миры Меча и Магии» или в гнездо велоцирапторов, а свалился на пол в старую свою квартиру, но ведь дело не в том, что он не ушибся!
Он выпал из своего времени, из привычной жизни, из своей семьи и из множества вещей. которые зависели от него! Да, ему даже не больно, но что с ним. в том времени, где ему 59! Он жив там, или не жив, а если жив, то не лежит ли в состоянии -не хочется и говорить, в каком. И что теперь делать Марине, его детям и его внучке без него?!
Но сквозь эти переживания прорезалась светлая нота –
«Я же сейчас увижу маму и папу! В моем времени их уже нет, но в семь моих лет они живы! А в следующем году родится сестра! Папа сейчас, наверное, на работе, а мама что-то делает на кухне!  Сейчас, наверное, день от вторника до пятницы, потому что в выходные дни мы с отцом ходили делать зарядку на берег! Он бы меня разбудил!”
Внутри Вани все бушевало и клокотало, он встал и прошел к двери комнаты. В хрущевке того проекта, в которой они жили, между комнатой и кухней был отдельный коридор, поэтому из прихожей в кухню можно было пройти, не заходя в комнату. Был и другой проект, с нишей, когда на том же пути проходили через выступ комнаты. Он открыл дверь и высунулся с коридор. Дверь на кухню была полуоткрыта, и сквозь нее доносилось пение “Жили в квартире сорок четыре, сорок четыре веселых чижа”. Но что -то не припоминается такого в мамином репертуаре, да и голос не очень похож. Но вдруг он забыл, ведь с тех пор прошло пятьдесят два года!
Нет, это не его мама, возможно, это мама того мальчика, в тело которого он вселился или внедрился промыслом каких-то сил. Наверное, это так, ибо что -то он ощущает к этой женщине, но это однозначно не его мама. А кто же он тогда? Или даже он не мальчик? Нет. слава Ктулху, перерождение в девочку ему на закуску не ниспослано. Как это было сказано у Желязны «В ночи в одиноком октябре»-: «Пора оценить масштабы разрушений». Это выражение относило произносившего к команде Закрывающих, которые и не пускали Древних богов вроде помянутого Ктулху и Ньярлалхотепа в тот мир. Если он, конечно, ничего не перепутал.
С кухни долетело:
–Ваня, ты уже проснулся? Тогда иди умывайся и завтракать. Нам еще с тобой перед школой позаниматься надо, чтобы ты в первый класс пошел знающим, а то у меня сегодня вторая смена, дальше времени может не быть.
–Иду!
Значит, он все-таки Ваня и тут, и лет ему около семи. Эх, и предстоит ему сейчас вживаться в чужую жизнь, отвечая на вопрос, почему он не ест рыбу. которую этот Ваня всегда ел с охотой, почему он не узнает дядю Федю и так далее, и так далее.
А на закуску еще один пучок тархуна: а этот Ваня-он где? Не убил ли он его своим вторжением и не обменялись ли они душами? Старый доктор в тело мальчика– чтобы поражать детей глубиной знаний, а дошкольник Ваня в тело доктора-тоже поражать быстротой деградации от -старого специалиста до ребенка другого времени!
«Мамочка, роди меня обратно!»
Так, в этой семье тоже постели собирают и кладут на специально сделанные полки в прихожей и закрывают занавеской, как и у них. Может, он попал в такую же квартиру соседнего подъезда, а в том, где сейчас квартира сорок два, он сам выводит прописи? И как будут сочетаться он модели 1970 года, и он же модели 2020 года в одном доме? Об этом было страшно и думать, поэтому Ваня отправился умываться. Ну, и поскольку санузел был совмещенным, то и другое делать, ибо пора.
«Но досталась Ване ванна-
Душ–отдушина души!»
А что там еще было про Ваню и ванну:
«Жизнь пошла–сплошная ванна,
Сверху– блеск, на сердце– муть.» [1.]
  У здешней мамы порядок везде, зубные щетки лежат по ранжиру, от отцовской до его, которая самая малая, полотенца тоже по размеру подобраны. Мыло «Детское» и «Банное», значит, ему «Детское». Зубной пасты нет. А, совсем забыл, тогда чистили зубным порошком, а лет через пять-шесть перешли на зубные пасты. «Поморин», кажется, болгарскую или «Жемчуг»- свою. Когда отец на новой квартире плитку в санузле сам клал, то в цемент добавлял зубной порошок, чтобы шов был тоже белый, как и плитка. Его тогда послали в магазин, и там он купил пять коробок порошка, крайне озадачив продавщицу: для чего это мальчику столько? Да, правильно, он с семьдесят пятого ездил в пионерлагерь, и там они спящих зубной пастой мазали, то есть уже тогда эта паста была обычным аксессуаром.
Ваню еще раз поторопили идти к завтраку, он закруглился.
–Доброе утро!
–Доброе, сыночек! Ты что-то долго копался, обычно раз-раз и уже тут. Ешь, пока рот свеж, как бабушка Валя говорит!
На тарелке омлет, в кружке какао с молоком. «Начинайте день с какао!»-такой плакат висел в магазине возле дома его бабушки, тоже Вали. Она и его регулярно по утрам поила, когда он у нее гостил. А где хлеб?
–Мама, а где хлеб?
–В хлебнице, где и всегда. А чего ты решил хлеб по утрам есть? Ты же уже год, как его даже с маслом по утрам не ешь?
–Значит, я вырос и оттого поумнел!
Женщина, которая здесь его мама, рассмеялась, встала, отрезала ему хлеба и положила возле тарелки.
Снова села, подперла голову рукой и глядела на него. И– у здешнего Вани будет младший братик или сестра. Если сейчас август, то, наверное, к Новому году. Ваня доел, поблагодарил и вопросительно взглянул на Ванину мать.
–Иди пока в комнату и погляди, когда сегодня мультики будут, а я пока посуду помою. Скажешь, когда начнутся, глянув в программу, тогда мы и решим, сразу будем учиться или потом.
Ваня пошел в комнату. Телепрограмма публиковалась во вкладыше к газете, который и был положен на телевизор сверху. Так- а сегодня только в 18.15, на десять минут. То есть всего один или два. Но тогда уже придет отец с работы, а мама уже будет на второй смене, с четырех.
Мама достала тетрадку и дала ему, чтобы он занялся прописями. Уже забыл, как тогда тетрадки для первоклассников выглядели. Справа красной чертой отграфлены поля, проведены несколько черточек, показывающие наклон для букв, и слева-два образца, чтобы повторять их, эти петли и линии. Он рассчитывал на чернильную ручку, но мама дала ему шариковую. Вот и надо посмотреть, что выйдет-голова-то четко знает, что надо, а вот руки?  Руки тоже не подкачали.  С заданием он справился быстро (начатая уже тетрадка быстро кончилась) и предложил еще что-то сделать. Мама удивленно дала другую тетрадку, где были уже готовые буквы. И это он активно заполнил на трех страницах. Мог бы и еще, но схитрил и сказал маме, что он немного устал. Потом сможет еще, но полчасика посидит или полежит.
–Отдыхай, можешь пока ту книжку почитать, что я у тети Юли взяла про пещеры.
–Не, я просто полежу.
Мама Вани пересела на диван-кровать, взяла корзинку с шитьем и начала штопать носки.
Ваня лежал и размышлял о том, как жить дальше. Если он будет демонстрировать, что может больше обычного семилетки, то в каких-то пределах это всех порадует, но нужно знать меру. Если написать такому сочинение, где не будет ошибок и много связного текста на уровне взрослого, то все забьют тревогу. Жил-был паренек, в меру развитый для своего возраста, а теперь вот будет показывать знания, как десятиклассник, то все чревато многими бедами. Ему что-то припомнилось про  детей-вундеркиндов, которые поражали всех своими знаниями или писанием стихов, все ими восторгались,  их повсюду показывали, а потом СМИ нашли себе следующих кумиров, то им потеря прежней популярности стала трагедией. Как же звали поэтессу из Москвы, которая потом выбросилась с балкона? Увы, сразу не вспоминается. Вроде как Турбина, а звали ее не то Нина, не то Ника. Слыхал Иван Иванович и про вундеркиндов, что заканчивали школу раньше, а вуз в тринадцать лет. А куда пойдет юное чудо в 13 лет на работу? В школу учителем? Не в этой жизни. На завод инженером? Там немного другая жизнь, для взрослого, и та, которую вундеркинд еще не прошел. Разве что идти в аспирантуру, ибо аспирант, который по молодости не пьет, не гуляет с девушками, и грызет гранит науки- условно терпим. Глядишь, к 18-19 годам защитит кандидатскую, дальше все будет попроще.
Так что надо учиться получше, в числе отличников, но не подавлять эрудицией одноклассников. Тем более, он уже начал забывать высшую математику и физику, возможно, это мягко сказано-«начал забывать», а реально забыл. Олимпиада, когда уже могут посылать туда– надо, и обязательно надо. Ну, если получится. В школе он любил химию и хорошо ее знал, но на олимпиады по химии посылали девочек из класса «А». Вот его - на олимпиады по физике и математике. Все было не так печально, занимал седьмое -восьмое место в городе среди трех десятков школ, но –«А мне летать охота!» За недоверие его знанию химии он отплатил в институте, заняв первое место по химии в области. Отплатил, получил автоматом пятерку по химии, не являясь на экзамен, и спрятал грамоту в ящик стола. Он ведь не химик, на работу по специальности это не повлияет. Как и разряд по стрельбе-показал, что можешь, и хватит. Ты ведь не снайпер–можешь разряд иметь, можешь и не иметь.
Да, еще момент. Поскольку он слишком стар, чтобы играть в разные игры, обычные для детей, то ... Скажем, играть с машинками-он уже не будет. Побегать по горам или на море–это можно. В итоге -свободное время. Но чем его занять?  Чтение? Можно бы, например, перечитать Толстого, который ему был слишком скучен в школе, а после не читался. Но вот пойдет он в библиотеку и скажет: «Дайте мне Достоевского «Преступление и наказание»! Культурный шок у библиотекаря. И еще один у Ваниных родителей-что это такое случилось с ребенком в ночь на пятницу?
Решение номер два- усиленно помогать Ваниной маме. Скажем, регулярно мыть полы. Она, как беременная явно будет сильнее уставать, ноги отекать и пр., поэтому это совсем к месту. И можно в магазин ходить, пока еще лето и нет школы
И надо бы аккуратно шкодить. То есть он, как криптонесемилетний, уже не всунет проволоку в розетку и не поставит горячий утюг на пластик стола И не вывернет мокрыми руками лампочку. Так что надо все же демонстрировать, что периодически что-то не получается, ронять на пол –у ребенка моторика не настолько идеальна. О! Поэтому на пол будут падать вилки и ложки, можно даже пустые кастрюли. Мелкая неудача есть, но вреда аж никакого. Или разлить немного молока на пол.
А чем ему вообще заняться в новой жизни? Э, нет. Не надо сильно углубляться, ища способ «управлять Вселенной, не привлекая внимание педагогов и уборщиц». Всему свое время.
Взгляд на часы-прошло 35 минут. Пора вставать и заниматься клякописью.
И Ваня встал и активно продвинул заполнение тетради. Мама Вани поглядела, оценила (хотя хитрый мальчик иногда писал хуже, чем мог) и сказала:
–Осталось-то только полтетрадки. Надо Наталью Ивановну спросить, как быть дальше.
–А кто такая Наталья Ивановна?
–Ты ее не знаешь, она учительницей в третьей школе работает, я ее дочку по работе знаю, она и мне сказала по телефону, что надо. Читать ты можешь сам, а вот писать- я хотела подтянуть умение. Если она скажет, что больше прописей не надо, то займемся счетом. По-моему, этого хватит для школы.
–А в какую школу я осенью пойду?
–Ты знаешь, хочется, чтобы поближе к дому, но при том, чтобы школа была с хорошими учителями.
Шестая-ее планируют сдать к сентябрю, но могут не успеть. Пятая, Третья и Двадцать первая-там учителя хорошие. Но идти к Пятой и Третьей далеко и нужно переходить самые загруженные машинами улицы. Двадцать первая-не ближе, но переходить нужно такие улицы, где машин мало. Двадцатая -я туда не хочу тебя отдавать, что-то о ней мамы плохо отзываются. Девятнадцатая-восьмилетка, потом придется переходить, чтобы доучиться.
Так что надо выбирать из Третьей, Пятой и Двадцать первой, но там могут быть заполнены классы и тебя не возьмут, ведь не один ты в школу пойдешь, а и другие дети. На той неделе мы этим и займемся. Про Третью школу я у дочки Наталии Ивановны снова спрошу, как у них с местами в классах, В Двадцать первую мы можем как-то с тобой утром сходить. А насчет Пятой папу спросим, вдруг у него на заводе есть кто-то, кто знает кого-то из учителей. Если их нет, мы тоже туда сходим.
Ты погулять не хочешь?
–Совсем не хочу, мама. Лучше дома побуду, поиграю сам, или книжку почитаю.
–Нельзя весь день без особенной нужды дома сидеть, нужно свежим дышать воздухом, ходить, смотреть.
Чтобы не сидеть, как рак-отшельник в своей раковине.
– Я же могу на балкон выйти и подышать воздухом, и на людей посмотрю.
А что такое рак-отшельник?
–Есть такие раки, которые для жизни залезают в раковины, которые от улиток остались и так и живут в своей раковине, а из нее выходят, только если вырастут и им в раковине тесно становится.
Я их только в книжке видела, они вообще у нас в стране не живут.
–А у нас какие живут?
–Вот этих я видела, они в речках живут. Зеленые такие. Но у них есть клешни, которыми могут и больно укусить за палец ноги. Может, как-то на базаре увидим, и я тебе покажу, их иногда из Баканки привозят на продажу.
–А для чего их продают?
–На еду, их кушают. Я их тоже ела, н о мне они не очень нравятся. Это мужчины их любят в компании с пивом употреблять. Их едят вареными. И они при варке становятся из зеленых красными. Но мяса в них совсем мало, считай- две полоски только.
Рыбаки из дальних рейсов привозят морских лангустов, они похожи на сильно разъевшихся раков, и их на стену вешают для красоты. Но родственники ли раки и лангусты-не знаю. Может, и нет. Вообще у них, кажется, клешней нет. Еще есть омары, у тех клешни–будь здоров.
А еще есть крабы, у них тоже клешни есть, но они на раков не очень похожи.  У рака туловище продолговатое. а у краба почти круглое. Если бы рака сплюснули или молотком побили с разных сторон, вот тогда получился бы краб.
И Ванина мама взяла ручку и набросала на внутренней стороне обложки тетрадки и рака, и краба. Рисовала она хорошо, уверенно.
–Красиво как. А краба я как-то видел, только не помню, где.
-– Я тебе его как-то на рынке показывала. И в гостях у дяди Толи, только там не живой краб, а из него пепельница сделана. Но, по-моему, это краб не здешний, а с Камчатки, здесь такие крупные не бывают. Здесь в море- величиной не больше моей ладошки, а в речках-не больше твоей.
Ваня глянул на свою руку. Размеры крабов он, конечно, представлял, но надо бы уточнить, какого размера его ладошка сейчас.
–Так он такой маленький, что в его укусительное мой палец даже не влезет!
–Не влезет, но если ущипнуть за кожу, а не целиком за палец, тогда тоже больно бывает.
–Мама. а вот я о чем подумал-в море вода соленая, а в речках -нет. Как же крабы живут и там, и там? Я вот могу вообще в воду не заходить, могу зайти в море, а могу в речку, а крабик же целиком сидит в воде?
–Не знаю точно, но, наверное, может. Вот ты помнишь, как ел икру красную, такие красные мелкие шарики? Рыба живет в море, а каждый год заходит в пресную речку и эту икру откладывает. Значит, может. Наверное, и краб так делает. Или сидит на границе пресной и соленой воды и ищет место, где ему ни солоно, ни пресно, а так, как надо.
Так прошло время до обеда, а потом Ванина мама начала собираться на работу. Ваня же упорно не хотел идти погулять и был оставлен дома. Мама явно этим была недовольна, но не сильно.
Перед уходом на работу Ванина мама сказала, а потом еще раз повторила, чтобы он никому не открывал дверь, даже если они скажут, что из милиции, газ тоже не включал, после пяти придет папа, ему ужин завернут в покрывало и лежит вот тут. Если у них будет желание, то пусть пройдутся в Чапаевский магазин и купят хлеба, а если не будет–то купят завтра, по ее прикидкам, хлеба должно хватить, даже с учетом Ваниного поумнения.
Ваню поцеловали, и дверь за мамой захлопнулась.
Оставшись один, Ваня подробно осмотрел себя. Надо же было знать, что у него со здоровьем в новом теле, нет ли признаков чего -то серьезного. Есть и менее значительное, но тоже требующее внимания. Скажем, был бы у него шрам от значительного пореза на руке. Рука работает нормально, но даже о старой ране ребенок должен помнить и отвечать, если спросят, что он когда-то порезался битым стеклом, но все зажило. А если он не помнит? Не происходит ли с ним чего-то нехорошего, отчего родители лишний раз беспокоятся и так далее. В осмотре ему не понравились две вещи. Первое-на коже многовато родинок, причем разных по форме, были даже на длинных ножках, аж две штуки, а также и черные, и телесного цвета. Иван Иванович решил, что такое обстоятельство исключает длительное загорание. Чтобы не было беды от перерождения родинок в нечто нехорошее.
Вторым минусом он отметил, что похоже, что юный Ваня когда-то получил травму головы. Немного опущен наружный угол левого глаза и сглажена левая носогубная складка. Если он сам к почти себе не придирается, ладно, если даже это и было, с этим Ваня жить будет и детей иметь будет, а если и нет, то еще надо проверять жену. Тут дело в другом. Придется выбирать занятие в будущем, скажем, захочется ему стать летчиком, а вот тут может таиться то, что медкомиссия его в училище не допустит. Кроме некоторых видимых нарушений могут оказаться проблемы еще с чем-то, и все, прощай, мечта.  Когда этого хочешь не всей душой, то ничего. Как сам Иван Иванович хотел стать военным летчиком, но на свою беду стал быстро расти. Ему и пояснили, что в военной авиации приняты катапультные кресла, которые рассчитаны на летчиков определенных габаритов. Вот у него сейчас уже метр девяносто, и он расти дальше будет. Иван Иванович уже за эти габариты кресла вырос, так что можно и не ждать, когда комиссия откажет, а подумать о другой военной специальности. Так и вышло, он вырос до метра девяносто трех и стал подумывать о специальности военного врача. УАЗ-452 и АС-66 катапультными креслами не оснащались, лейтенант медслужбы Иван Иванович туда пролезал и оттуда выгружался.
Пока же он сел и дописал все прописи в тетрадке. Руке было немного неудобно, и она несколько раз уставала, но Ваня вспоминал, как ему показывали в первом классе: «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали...» Потрясешь пальчиками, помассируешь и можно дальше.
«А потом мы отдохнем и опять писать начнем».
Закончив писать, Ваня ушел на балкон и надолго застрял там. Сидел на стуле и смотрел на людей внизу, на проезжающие автомобили, на дома, видные сквозь зелень.
Глянешь налево-будет дом с парикмахерской «Весна». Потом дом стали называть «Вэлла» из-за того, что на нем помещалась такая реклама. На той стороне видны четыре дома-слева направо: дом с стоматологической поликлиникой (сейчас ее убрали буквально в соседний дом, а вместо зуботерзания продают ювелирку), двухэтажный дом с мастерской по ремонту зонтиков и подобного (его уже нет) и две хрущевки.  В самом правом сейчас редакция городской газеты. А что было тогда? А кто его знает, не помнится. Он вот сейчас может вспомнить, что в другом доме была какая-то контора, а дальше что-то другое. А что за конторы– тогда не интересовало, а сейчас и спросить некого. Краеведы, наверное, есть, но форум краеведов закрыли. Еще есть люди, чьи мамы и папы трудились в этом «Крайсмешторге» [2.], но где их найти? Дом в стиле ампир, что по этой же стороне улицы– с балкона не видно. Подземного перехода еще нет, и первый этаж дома не занят под разное, вроде аптеки, кондитерской и прочего, там еще живут люди. Хотя…жизнь на первом этаже дома на центральной улице для жильцов нехороша, особенно для тех домов, мимо окон, от которых в полуметре мимо проходят люди.  Когда дом чуть отодвинут во двор-там получше. Еще тяжело жить рядом с трамваем. В городе тогда трамвай был, но на заводской стороне. В центре его уже ликвидировали, а года через три настанет его конец и там. Троллейбусы вместо него будут.
За этими размышлениями Ваня пропустил приход папы. А тот еще и подкрался незаметно, но хоть не напугал. Потому что мяукнул, а пугаться кошачьего мяуканья как-то не с руки, это же не тигр.
Ваня повернулся и его увидел. Папа оказался худым и высоким, с довольно густыми усами и незагорелым подбородком, а та кожа, что выше-   аж кирпичного цвета. Видимо, папа носил небольшую бородку, да вот и недавно сбрил ее.
–Привет, наследник!  Что там на горизонте?
– На горизонте два выходных! – Ваня как чувствовал, что должен сказать именно это, ибо так в семье принято. Это наводило на некоторые мысли, но-потом.
Пока нужное:
–Ужин мама закутала в покрывало, он на табуретке.
–Это здорово! А ты со мной есть будешь?
–Пока нет, только посижу. Тебе чай поставить?
Ваня сказал это и обомлел: «Штирлиц как никогда был близок к провалу». Вдруг Ване еще не разрешают это делать? Сам-то он в этом возрасте и газовую плиту зажигал и колонку.
Папа махнул рукой:
––Нет, спасибо. я молока попью. Подходи на кухню. Я сейчас руки помою и пойду есть.
Отец ел, а Ваня ему рассказывал, что он сегодня делал, упомянул и о выборе школы, что мама говорила о выборе из трех школ, у которых хорошие учителя, и они не очень далеко.
–Ну, насчет того, что не очень далеко–это вы преувеличили, точнее, преуменьшили. Школ все-таки близко нет, с тех пор, как Девятую сделали специальной и убрали за хлебозавод, Тогда было до нее идти три квартала. До Пятой-девять кварталов, если не срезать путь наискосок. До Третьей-семь.
Но мама права, что идти к ним надо через самые-самые автомобилями заполненные улицы. Двадцать первая-десять кварталов, но, действительно, кто по той улице Гладкова ездит? Или по Победы? Раз в день кто-то проедет и все. Мне, правда, подъем туда не нравится. Хорошо, хоть снег и лед бывают нечасто, а то в школу и не пройдешь, как не старайся, особенно по тамошнему мощению.
Так что выбор невелик. И, наверное, между Третьей и Двадцать первой. Что-то я слышал, что Пятую хотят куда-то переносить, а ее здание пароходству отдать под какой-то центр. А где она будет на новом месте? Хорошо, если где-то неподалеку, а если у молокозавода?
Мама говорила про то, что надо спросить, где есть свободное место в классах? Увы, у нас в отделе никто в Пятой детей не учит, спросить не у кого. Придется вам с мамой прогуляться, сначала в нее, а потом в Третью.
Мне вообще больше нравится Третья школа, здание еще дореволюционное, красивое и на Парк имени Ленина выходит, и туда и оттуда идти интересно. Пятая же выглядит, как общежитие, да и ремонт там явно забывают сделать. Но, если ее соберутся переносить, то и не будут, все на пароходство свалят
–А Двадцать первая-красивая?
–Да, прямо, как   в учебниках: колоннада коринфского ордера, три этажа высотой, и сад даже разбит. В Пятой его негде устроить.
–А что такое коринфский орден?
–Э, Ваня, не орден. Ордер! Это, как бы тебе сказать ...ну, скажем, так, как нужно строить здание такого назначения. Как на нем будет выглядеть крыша, какие колонны будут и сколько их. Вот глянь на нашу квартиру- в ней есть одна комната, кухня, санузел, прихожая, а кладовки нет. Это будет тоже ордер, только сейчас он будет не так называться, мы ведь не древние греки.  Есть другой проект, к которого вот этого куска стены нет, зато есть кладовка. Это будет уже другой ордер, таких квартир.  21 школа построена по коринфскому ордеру, поэтому колонны перед входом похожи на елочную игрушку, столько лепестков вокруг ствола. Есть ионический ордер, у колонн в нем сверху два завитка, похожих на рога барана. Чуть дальше по улице почтамт, где такие колонны. Типовые для ионического ордера причем. А еще дальше– Дворец пионеров, там колоны внеордерные, какая-то помесь дорического и ионического ордера.
Понял?
–Понял, но ты мне покажи, где какие, чтобы я знал.
–Будет сделано!
Видно, что папа немного затруднился с ответом, но как-то справился. Да, дети такие, как зададут вопрос, так и думаешь, как им ответить, чтобы они поняли и самому понять, что ты говоришь, а что из сказанного тобой правильно. Многие ведь вещи воспринимаются на автомате, вот, всякий не-электрик знает, что в доме есть ток 220 вольт и иногда 380 вольт. А почему именно 220, а не 250- на это, может, и есть обоснование, но не -электрики его не знают. Иван Иванович видел на старых электроприборах входы 110 вольт. Можно сделать некий вывод, но это вывод может оказаться как бы логичным, но по сути– неправильным.
Поев, отец отправился на балкон курить. Ваня устроился рядом, но не на самом балконе, а в дверном проеме, чтобы быть рядом, но вне табачного дыма.
Выкурив полсигареты, отец с немного виноватым видом повернулся к Ване.
–Знаешь, сын, я хотел с тобой поговорить насчет собаки. Я ее обещал, и мне тоже обещали щенка овчарки, но, видишь ли…
Отец замялся, подбирая нужные слова. Надо его выручать, но как это сделать в пределах парадигмы мышления ребенка (во завернул, дошкольник)?
– Я тоже подумал, и, наверное, не надо с нею спешить. С собакой надо гулять, а вы на работе. Я недавно видел, как одна собака тетеньку прямо за собой таскала, та двумя руками за поводок держит и ногами тормозит, а овчарка ее все равно тащит. Вот и я так вцеплюсь, но собака со мной вылетит на дорогу под машину. А мне с осени в школу, полдня буду там, а потом уроки, я с ними засижусь, пес будет на двор проситься, и дотерпит до вас. Может, и не дотерпит и в коридоре лужу сделает. А вы на работе устали, а нужно его еще выгулять.
Давай лучше перенесем на то время, когда я первый класс закончу.
–Хорошо, подождем до   следующего года.
Неплохо получилось. И ребенок в принципе до того додуматься может, хотя чаще-нет. Более типичной реакцией был бы плач. Ладно, будет Ваня почти идеальным ребенком, три пишет, два в уме, и в уме будет про то, что скоро семейство пополнится, старший ребенок в школу будет ходить, и на бедную маму свалятся дополнительные заботы. А тут еще пес!
И с малым тоже будет много проблем-трехлетнего отпуска по уходу еще нет, 56 дней декрета и вперед на работу. А еще надо ребенка кормить грудью, то есть либо прибегай с работы, либо сцеживай и отдавай домашним, чтобы бутылочку сыну или дочке дали. Дети-искусственники, что питаются не маминым молоком, а смесями, есть и сейчас. И для них молочные кухни делают разные смеси. Но это минус иммунитету, ведь с маминым молоком в организм приходят антитела, которых в «Пилти» или «В-рисе» нет. И тоже кто-то должен ходить на молочную кухню, бутылочки забирать, а потом пустые обратно относить.
Сейчас все вроде бы полегче, но девицы облегчения не хотят.  Проще совсем без этого. Или кошку завести.