Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Глава. 9. Глубокое осознание действительности, отравляющее простое и понятное существование.
***
Почти год провел, как на курорте. Простой здоровый быт, незатейливое, но плотное питание и никто не лезет в душу. Правда для этого, в первые дни проживания в бараке, именуемом казармой, пришлось паре уродов начистить харю, а самому наглому и вовсе сломать руку. Но даже трёхдневная отсидка в карцере не лишила чувства удовлетворения. Теперь я был сам по себе. Никто не смел соваться к моим нарам в углу казармы для вольнонаемных работников пилорамы. Кроме Мики.
Этот неказистый и тщедушный мужичек, настоящего имени которого не знал никто, не имел никакой реальной власти и даже не работал на пилораме. Просто перемещался по поселку и производству, всегда вовремя появляясь там, где его помощь была нужда. Словно чувствовал проблемы и неприятности. Но, при этом, никогда не вмешивался в событие, которое должно было произойти. Когда я сломал Максиму руку, именно Мика притащил аптечку, дал воющему здоровяку обезболивающее и, после того как наложил гипс, а по мнению жителей поселка этот странный человек умел делать всё, долго шептал что-то на ухо публично униженному мужику.
Можно было подумать, что Мика поп-расстрига, но никто не видел его молящимся или проповедующим. Тем не менее отношение к Мике было близким к мистическому. Не раз слышал, как люди рассказывали, что рядом с ним перестаёт болеть не только тело, но и душа. Потому просьбы Мики, а просил он редко, выполнялись быстрее и охотнее, чем распоряжения начальства.
Надо сказать, что Мика не был замечен в интересе к женскому полу, одинаково ровно относясь к мужчинам и женщинам, или, скажем, в чревоугодии. Если его угощали, то ел с благодарностью и аппетитом, но сам никогда не стремился присоединиться к чьему-либо застолью, не говоря уже о компании собутыльников.
У меня в голове как-то промелькнули вопросы про то, где живет и питается Мика, но тут же оттуда улетучились. Где-то же живёт и ладно. А оголодает – накормим.
Единственное, к чему Мика испытывал слабость, так это к возможности поговорить. Но не просто за жизнь, а на любые темы от философских заумей до тонкостей выживания в социуме. С этой целью он регулярно объявлялся в моём углу казармы с предложением «прогуляться». При этом Мику мало интересовала погода за окном и настроение потенциального собеседника. Желание поговорить появлялось как бы само собой, а дождь или вьюга притихали, а то и вовсе сходили на нет, словно прислушиваясь к тому, о чем идёт речь.
Сначала это развлекало, потому что вдохновенно обсуждали чудо рождения жизни, бесконечность вселенной и шедевры мысли и чувства, рождающиеся из словесной шелухи.
Особенно привлекало последнее. Мика наизусть цитировал совершенно мне не знакомые старинные сказания, поэмы средневековья и … мои стихи. Было приятно, но немного диковато. При чем тут мои поделки. Оказалось, что дело не в стихах, а в отношении мужчины к женщине. Мои стихи просто были близким мне примером, чтобы попытаться понять кто и что мы с любимой друг для друга и зачем нужны все эти восторги и мучения, именуемые семейной жизнью?
Ответов не было. Размышления только множили вопросы. Но всё равно эти беседы были захватывающим занятием.
Постепенно перешли на особенности развития личности и социума в местных условиях. Тут Мика стал чем-то напоминать мне отца и моего куратора в высшей школе, курс «Контроль и регулирование социума» в которой только планировал окончательно осилить века за полтора два.
Нам обоим было очевидно, что земная цивилизация развивается по спирали совершенствующихся форм насилия в рамках общественной пирамиды. Потому всё идёт к печальному финалу, то есть, чудовищной катастрофе и вырождению почти до уровня обезьян.
Обычно спокойный Мика тут начинал нервничать, словно уже неоднократно был беспомощным свидетелем подобной трагедии.
На фоне этих размышлений нынешние проблемы страны казались мелкими и вполне преодолимыми без всяких революций и крови. И ещё почему-то появилось желание поучаствовать в этом процессе. Пока подспудное и неясно сформулированное.
***
На производстве, месяц назад, меня заставили стать начальником смены. Как ни отнекивался, как ни матерился, коллектив уперся и начальство одобрило. Не то, чтобы пришел конец спокойной жизни, но пришлось думать не только о себе - постоянно, а не по мере поступления трудностей.
.
***
Формально наша пилорама принадлежала Сергеичу, хотя реально всем тут заправляли военные.
Его самого иногда удавалось видеть издали, когда шеф в очередной раз наведывался в нашу глушь. Однажды даже под ручку с Людмилой. Судя по тому, как Сергеич трясся над какой-то умиротворённой и улыбчивой девушкой, та явно была беременна. Ну и слава богу.
Михайловна в поле моего зрения не попала ни разу.
***
Внешне я уже давно стал похож на нормального человека, из-за чего немногочисленные представительницы прекрасного пола, обретающиеся в посёлке, принялись строить мне глазки. Да и самого уже напрягало долгое отсутствие тесного общения с этими непредсказуемыми и пленительными существами.
Наверно пустился бы во все тяжкие, поскольку на примете имелась пара подходящих кандидатур, но память о специфике Лиркиного проклятия и вообще жизненный опыт, пока помогали блокировать буйство возрождающейся оболочки.
***
По мнению местных, весна в этом году запаздывала. Сугробы и не думали таясь, а ночами морозило так, что потрескивали бревенчатые стены казармы. Но котельная справлялась. Тем более, что на пилораме всегда найдётся чем топить.
Вчера допоздна обсуждали с Микой категорию справедливости вообще и в российском обществе в частности. Как ни крути, а основа всего. Совесть и справедливость, о которых стали забы+вать в мире. Так что утром глаза продрал с трудом.
Народ собирался в столовой, так как из кухни привезли завтрак. А Сёмушкин опять кашляет. Только же врача вызывали. Правда, приехал молодой специалист с замашками фельдшера. Всё у него по полочкам разложено и на все вопросы имеются готовые ответы. Словно человек – это такая машина, подлежащая ремонту согласно стандартному протоколу. Страшно представить во что такая медицина выродится.
Сначала вроде Коле помогло, а потом стало, как прежде. И куда Мика смотрит? Тот словно меня услышав, вошел в дверь казармы, прижимая к животу что-то, завернутое в толстый вязаный платок. Оказалось, что это банка с горячим отваром. Мика велел Сёмушкину подышать паром, а потом пить отвар по столовой ложке раз шесть в день. А утром и вечером тёплое молоко с мёдом.
Коля затих, сопя над банкой, а Мики и след простыл. Всегда так. Когда приходит уследить можно, а когда ушел - ни боже мой. Словно колдун какой-то. Будто глаза отводит.
Дальше мысли переключились на еду и работу.
Перловку сегодня не доварили, но хоть тушенки не пожалели. В животе доварится. Похрумкал сухарь, запивая его чуть сладковатым чаем и потопал на пилораму.
***
Отодвинул край брезента, перегораживающего ворота, чтобы удерживать хоть какое-то тепло на рабочем месте, и вошел внутрь. Мужики уже закрепили бревно на тележках и катили его по рельсам к первому станку. На втором и третьем участке тоже заканчивали крепить свои бревна. Для порядка проверил заточку и натяжение пил. Заточены хорошо и натянуты нормально. В первой бригаде народ давно приучен к порядку. Сам приучал. Да и вчера, после смены, всё проверял. Так что делать мне тут пока нечего. Пойдёт готовая продукция – буду следить за качеством, чтобы не упустить момент, когда уже пора настраивать станок. Всё просто. Только следи и ушами не хлопай.
Во второй бригаде тоже работа шла в нормальном темпе. А вот в третьей пришлось помочь бригадиру орать на подчиненных, а Кеше и вовсе врезать ногой под зад. Иначе эта скотина просто не понимает. Слоняются, будто сонные мухи, словно им кто-то норму отменил. Опять хотят обедать в ужин?
Тяжеловато тут Сане. В третьей бригаде собрали тех, кто не пришелся ко двору в первой и второй. Вынужден был остаться помогать. В моём присутствии народ осознал неизбежность прилёта в случае откровенного саботажа и постепенно втянулся в работу.
Взмокший, но испытывая некоторое чувство удовлетворения, отправился проверять, что у нас на выходе. Вроде брус нигде не повело и размеры в пределах допусков.
Пока метался между пилорамами, третья так втянулась в работу, что выполнила норму за пол часа до обеденного перерыва. Ну да. Мужики там здоровые и не тупые, только каждый с характером и где взбрыкнет сам того не знает. Сегодня бог миловал.
Вскоре пошабашила первая. А вот второй без Сёмушкина приходилось туговато. Коля и мужик крепкий, и слесарь рукастый. Ему настроить станок – минутное дело, а у Олега-бригадира это получалось гораздо медленнее. Пришлось помогать, хотя и сам уже набегался и не прочь был пожрать и часик посидеть на спине.
Ясный перец, когда суета и усталость – неизбежна дурость и всякие неприятности. Видно мужики, «для скорости», брали бревна не сверху, а те, что поближе. Вот оно сверху и скатилось.
Когда услышал крик, выскочил из помещения и увидел дикую картину: прямо передо мной на снегу мычал окровавленный Сергей Пегов, а вдали, держа правой рукой под мышкой конец бревна и повесив на левую, как тряпку то, что осталось от Лёни Корженца, плакал Мика.
Пока подпитывал Серёгу, убеждался, что обошлось ушибами и рваной, правда большой, раной на бедре, помогал прибежавшим мужикам делать Сергею перевязку, Мика куда-то исчез.
Подошел и убедился в том, что и так было ясно. Корженцу помощь если и была нужна, то духовной особы. Серёга успел отклониться и получил концом бревна по касательной, а Лёне прилетело по полной, раздавив и переломав всё от живота до кровавого месива, в которое превратилось лицо.
Стоял и не понимал, что мне делать? Оплакивать конец жизненного пути разумного, с кем толком был не знаком? Винить себя за то, что вовремя не почувствовал усталость мужиков и не прекратил эту бессмысленную гонку? Лучше бы попозже задержались вечером. Чего уж теперь?
Прикатил гусеничный бронетранспортер. Наверно бригадир подсуетился. Крепкий мужик. Не такая размазня, как я. Тело Корженца сунули в большой черный мешок, погрузили через заднюю дверь внутрь и, с негромким рычанием, железная коробка направилась в сторону базы военных.
Потом объявился наш уазик, чтобы отвезти Серёгу в медпункт, а там уже, как решит местный фельдшер.
Отправил рабочих по домам. Какая уже тут работа? Потом мы с Олегом допилили бревно, торчащее из станка, и тоже отправились следом. Было тоскливо, но не могу сказать, что испытывал совсем уже незнакомое чувство. За время моей работы на пилораме покалечило человек десять. Один умер в больнице. А мелкие травмы и сосчитать невозможно. Что тут скажешь? Ещё тот у меня курорт.
***
Во время обеда накатили по маленькой за Серёгино здоровье и упокой Лёниной души. Остальное – вечером, потому что работу никто не отменял. А ещё завтра меня ждёт кошмарный рабочий день коллектива, мающегося на производстве после вечерней пьянки. Повод такой, что упьются все.
Вечером, когда пьянка подходила к концу, пришел Мика, одетый в какую-то длинную коричневую одежду. В руках у него была небольшая кожаная сумка. Точно поп расстрига!
Мика прижал сумку к груди и долго стоял так, уставившись невидящими глазами в пространство. Потом его взгляд стал осмысленным и он глубоко, с видимым облегчением, вздохнул, словно закончил тяжелую работу. Наконец Мика обратил внимание на притихшую столовую и, усаживаясь на стул, поинтересовался:
- Может кому-то надо облегчить душу, так я тут принёс ...
Из сумки на колени Мики перекочевал большой золотой крест, а за ним две книги. Судя по зелёной обложке и арабскому тексту, одна из книг была Кораном. Значит, с большой вероятностью, вторая – Библия.
После небольшой заминки народ потянулся к Мике. Кто-то целовал крест, кто-то книгу, а некоторые прикладывали священный предмет ко лбу.
Хмурые мужики подходили к Мике раскоординированной походкой хорошо принявшего человека, а отходили практически трезвыми и со странными улыбками на лицах, после чего отправлялись спать.
Наконец мы с Микой остались в столовой одни.
- Я так понимаю, что тебе это не нужно, - как само собой разумеющееся, произнес Мика, складывая священные предметы в сумку.
- Почему ты так решил? – не то чтобы удивился, но не мог не спросить я.
- Твой отец говорил, что ты слишком молод, чтобы верить во что-то кроме своих способностей и навыков.
- Какой отец? – автоматически вырвалось у меня, хотя было ясно, что юлить тут бесполезно.
- За тобой попросили присмотреть, - проигнорировал мой дурацкий вопрос собеседник, - Лириэлла талантливая девочка и сама не ведает, что творит в гневе. Если бы я не находился неподалёку, не уверен, что события развивались бы также благополучно.
Похоже для родителей я всегда буду несмышлёнышем, нуждающимся в постоянной опеке. Если отец просил, значит мама настояла. Сам он предпочитает минимальное вмешательство в мою жизнь.
- То есть ты – мой надзиратель?
Похоже, в последнее время, мой язык не желает оставаться за зубами. Ну, и плевать.
- Мне хоть в туалет можно сходить самостоятельно или на этом тернистом пути тоже требуется поддержка?
Мика вздохнул и кожаная сумка исчезла из его рук.
- Я ни во что не вмешиваюсь, если это не ведет тебя прямым путем на реинкарнацию, - словно нехотя объяснил мой ангел хранитель и добавил, - меня просили, чтобы эта крайность случалась не слишком часто. Только и всего. Ну, и ещё желательно не допускать, чтобы твой разум впал в спячку, потому что это может затянуться надолго.
- Потому и развлекал меня разговорами?
- Это было интересное занятие, - улыбнулся Мика, - ты умный мальчик и твоя память в достаточной степени насыщена полезными данными.
- О чем сегодня поговорим? Или ты занят?
- Я могу совместить, - ответил Мика, словно к чему-то прислушиваясь, - сегодня не очень напряженная ситуация. Можем поговорить об эгоизме и интересах личности. В ближайшие годы эта проблематика может стать для тебя актуальной.
- Между этими категориями нет особых противоречий. Дурак эгоистом не может быть в принципе, потому что не способен понять, что ему лично выгодно и как-то прогнозировать перспективы и последствия своих желаний. Его эгоизм сиюминутен. Скорее даже, карикатурен. Такие личности легко выявляются и отторгаются социумом. А умный эгоист очень быстро приходит к выводу, что баланс его личных и общественных интересов является наиболее выгодным для него лично.
- Это в тебе, Рионий, говорит опыт жизни в сбалансированном обществе. В случае властной пирамиды, скреплённой многоуровневой системой насилия, как мы это видим в местных условиях, у дурака есть все шансы закрепиться на какой-либо из ступеней, игнорируя интересы более низких слоёв общества. Иногда сколько угодно долго.
- Выглядит удручающе. В гражданскую было проще.
- С моральной точки зрения - возможно. Но, принципиально, никакой разницы. Выглядит так, что ты, как разумный эгоист, нашел нишу, в которой забаррикадировался, чтобы пережить кризисный период.
- У меня не было выбора.
- Выбор, Рионий, есть всегда. Например, ты мог покинуть страну, чтобы встроится в менее проблемный социум на другом континенте.
- Не мог. Оброс социальными связями и это лишило меня возможности выбора.
- Не удивительно. Ты уже осилил первые ступени профессии координатора социума. Да и особенности твоего характера сыграли не последнюю роль. Так что категория «разумный эгоист» не имеет к тебе отношения.
Не правда. Я всё делал в своих шкурных интересах, только старался сбалансировать ситуацию так, чтобы не довести дело до кризиса.
- Не очень-то тебе это и удалось. Пусть Дашу ты спас. Но все остальные погибли. Михаил чудом уцелел. На него, раненого, упал убитый боец и закрыл от осколков.
- А чудо – это было твоих Мика рук дело.
- Я не стал вмешиваться, хотя возрос шанс твоего смертельного ранения.
- Ничего не понял, но здорово. Так мне можно, хотя бы иногда побыть одному.
- Ты и сейчас один, - улыбнулся Мика, - физически меня здесь нет. Только образ. Просто, когда у тебя возникают проблемы, я это ощущаю и могу реагировать. В остальное время ты для меня существуешь лишь как информационная ячейка памяти. Что-то беседа у нас с тобой сегодня не задалась.
- А что тут беседовать? Надо сбалансировать данный социум и подобные проблемы решатся сами собой.
- Тут не поспоришь. Осталось только взять и, лет за пятьсот, это сделать. Если только, в очередной раз, всё не превратится в пепел, - с грустной улыбкой добавил Мика, исчезая.
***
Спать не хотелось. Думать о каких-то проблемах – тоже. Час тупо прослонялся по поселку, рассматривая движение дороги под ногами, а также неспешно проплывающие мимо стены домов и придорожную растительность. Нам не было друг до друга дела и, в сложившихся обстоятельствах, это было прекрасно. Потом продрог и отправился спать.
Ночью снился Мика, примостившийся на туче с биноклем в руках. Правда смотрел он в другую сторону. Но при этом не оставляло ощущение пристального взгляда, не выпускающего меня из виду. Это было сродни невидимым путам, мешающим не только двигаться по своей воле, но и свободно дышать. Ситуация бесила, что подтолкнуло к попытке сорвать с себя эту паутину. Увы. Чем больше сил и ярости я вкладывал в этот процесс, тем хуже был результат. Наконец удалось успокоиться и включить мозг. Тем более, что сил рвать на себе путы больше не было.
Задача, на первый взгляд показалась неразрешимой. На второй – тоже. Что-то забрезжило варианте на тридцатом, но тут я … проснулся. Было ощущение, что только что вернулся со смены. Даже хуже. От пота промокли одеяло и подушка.
За окном только светало. Выходить на мороз, чтобы успокоить нервы, не хотелось. Тем более в таком плачевном состоянии. Баню будут топить послезавтра. Горячая вода - на кухне, до которой, опять же, надо идти по улице. С отвращением умылся холодной водой из-под крана. Можно было бы перестроить обмен веществ, но это показалось бессмысленным занятием. Во-первых, оно не происходит мгновенно и сидеть потным до утра не было никакого желания. Во-вторых, назад всё восстанавливается ещё дольше. Как представил, что буду завтра, точнее уже сегодня, в легкой куртке преть на морозе, пугая мужиков своей красной от перегрева мордой, так и решил потерпеть.
Запасное бельё нашлось. А одежда в ночном сражении с химерами не пострадала.
Оделся, свалил всё мокрое в кучу (завтра буду разбираться) и отправился в столовую, служившую ещё и комнатой отдыха.
Содержимое обеих книжных полок я пролистал ещё в первый месяц проживания в нашем бараке. На западе России сейчас глубокая ночь и по телику транслируют ассортимент для извращенцев и зануд. Основная тематика: эротика, насилие и чистая любовь серийного убийцы и валютной проститутки. Ладно преуспевающего адвоката или архитектора и его горничной. Ну, может быть фильм ужасов покажут, где манерные «страшилки» воспринимаются, как комедия. Это ещё ничего.
***
Звук начавшего работать станка невозможно спутать ни с чем. Это кому это приспичило ночью включаться в производственный процесс? Трудоголиков в коллективе не замечено.
Сунул ноги в валенки, нацепил шапку и, прихватив топор, рванул на объект. Уже подбегал к производству, когда услышал, что хлопнула дверь барака. Не одного меня смутила работающая под утро пилорама.
Возле цеха на меня напали двое. Здоровяк с равнодушной мордой профи попытался провести удар ногой в голову, но поплатился промежностью, временно потеряв боеспособность. Жаль, что нога в валенке, а то боеспособность он мог бы потерять навсегда. Второй, зайдя со спины, собрался приложить меня по затылку прикладом, но не рассчитал скорость моей реакции. Потому и промахнулся. После чего ему прилетело обухом по голове.
Вместе с прибежавшими мужиками связали и оттащили тела бандитов за угол в закуток между поленницей дров и штабелем бруса. Сразу двоих наших, для надёжности, отправил к военным, а остальным велел быть в резерве. То есть пока сидеть тихо за углом и не высовываться. Отдал оружие Олегу и пополз ко входу на пилораму.
Ворота эти уроды открыли, поэтому была возможность осторожно отвернуть край брезента …
Пилить собирались не бревно, а семейство Сергеича. Точнее бревно, но в комплекте с Никитой и его Людмилой. Настолько офигел от увиденного, что на мгновение замешкался с защитой и оказался примерно в том же положении, что и во сне. Только не стал заниматься бессмысленными попытками освободиться, а сразу включил мозг. Правда долго размышлять мне не позволили.
- Заходите, Рионий, не стесняйтесь, - произнёс приятный мужской баритон, - пока не будете делать глупостей считайте, что ничего на вас нет.
Не по погоде одетый в светлый льняной костюм мужчина вышел из ниоткуда и выключил станок.
- Интересно было бы, конечно, посмотреть на особенности мучений этой влюблённой парочки, но, на сколько мне известно, вы не большой любитель подобных зрелищ, что может помешать нашему общению. Ну, что вы лежите на снегу? Вставайте. Ещё простудитесь.
В цеху заметно потеплело. Начал таять снег на полу. А у стены появились два вращающихся кресла, чем-то напоминающих офисные.
- Так и будете лежать? – поинтересовался владелец костюма, усаживаясь в одно из них.
Лица, как и положено темному, в обычном понимании у господина не было, как и его определённого выражения. Для человека он выглядел бы приятным дядькой средних лет с доброжелательной улыбкой и внимательным взглядом умных глаз. Но я вижу реальность в её истинном облике, из-за чего сущность тёмного пытается заниматься бессмысленной работой – подбором приятного мне образа. От того этот калейдоскоп меняющихся лиц и их выражений.
Дальше лежать действительно не имело смысла. Поэтому встал, отряхнул снег и сел в кресло напротив.
- Выпить или съесть чего-нибудь не желаете? - поинтересовалось чудовище, инициируя появление сервированного соответствующим образом столика, - Напрасно. Жизнь коротка. Каких-то несколько десятков тысяч лет, в вашем случае просто тысяч, и ты космическая пыль. Или просто пыль под стопами тех, кому повезло больше. Стоит ли в чем-то себе отказывать?
- Вы не могли бы остановиться на чем-нибудь, а то в глазах рябит, - поинтересовался я, потому что действительно рябило, - Что вам от меня нужно?
- Благообразный старичок пригубил вина и улыбнулся мне грустной улыбкой много чего повидавшего в жизни человека.
- Вы не поверите, Рионий, но мне говорили, что в этой реальности вашего брата отродясь не было. И, возможно, были правы. Но рискнул и, пожалуйста, беседую с потенциальным проводником в центральные миры.
- Вы же знаете, что это невозможно.
- Разумеется. Вы скорее развоплотитесь, чем пойдёте на соглашение. Но ваше племя избыточно эмоционально, а это серьёзная уязвимость. Мне спешить некуда. Понаблюдаю. Вдруг какая зацепка обнаружится. Кстати на вас давно нет пут. Мне просто хотелось, чтобы этот разговор состоялся. Не более того. А распиливать людей не моя идея, хотя всё это старо, как мир. Вон за брусом прячется автор. Что-то ему надо от вашего начальника. Ну, я пошел. До встречи.
После этих слов тёмный исчез вместе со столом и стульями. В результате я чувствительно приложился задом по бетонному полу пилорамы.
А вокруг начали словно просыпаться участники трагических разборок. Охнула Людмила. Грязно матерясь, задергался, пытаясь освободиться от верёвки, которой был привязан к бревну, Сергеич. Стоящие статуями у станка и чуть поодаль личности с уголовными рожами перестали изображать восковые фигуры. Сам собой запустившийся станок начал затягивать в себя бревно, неумолимо приближая привязанных жертв к мерно поднимающимся и опускающимся пилам. Первой на очереди была Людмила.
Отредактировано Владимир Лисуков (06-09-2023 13:43:37)
