***
Индокитай.
Где-то на побережье Тонкина.
- Нет «Байкала», что ты будешь делать!  – Казанков закрыл тетрадь и откинулся на спинку стула, сплетённого из стеблей лиан. – Того гляди нас тут обнаружат, и придётся менять место дислокации!
Матвей, возившийся в углу со своим «винчестером», кивнул. Действительно, курьер-китаец, доставивший на своей джонке послание, прибыл три дня назад, и с тех пор обитатели маленького лагеря жили, как на иголках. И было ведь с чего беспокоиться: если спрятать в бесчисленных протоках, образующих дельту реки  Хонгха, она же Красная, два паровых катера и десяток аннамитских лодок никакого труда не составило -  то укрыть там же канонерку «Парсеваль», трофей, взятый при штурме Ханоя,  было уже сложнее. Три дня подряд они резали стебли бамбука, таскали на судно охапки тростника, превращая канонерку в подобие плавучего холма, но Казанков всё равно оставался недоволен. Матвей и сам извёлся за время ожидания – он долгие часы проводил на берегу, высматривая на горизонте мачты или дымок из трубы русского транспорта.
Но всё тщетно – «Байкал» не появлялся, в отличие от вооружённых шхун под французским триколором, мелькавших в виду берега с завидной регулярностью. В устье Красной эти посудины, правда, не совались, но нервы обитателей лагеря всё равно были на пределе – каждую минуту люди ожидали пушечного выстрела с моря, высадки десанта, ружейной пальбы…
Подходы к лагерю, кроме орудий «Парсеваля» и митральез катеров стерегли ещё и трофейные полевые орудия. Канонерок вообще-то могло быть и две, но вторую, «Дарк», пришлось взорвать, сняв с неё предварительно орудия и всё остальное, представляющее хоть какую-то ценность. Грабежом занимались повстанцы-аннамиты под руководством российского боцмана; после завершения этого процесса, Митяй самолично подпалил фитиль заряда, заложенного им под котлы и машины несчастной посудины. Конечно, соблазнительно было бы увести «дарк» вместе с «Парсевалем» - но для второго судна у них попросту не нашлось команды, а сделать за такой короткий срок  из аннамитов матросов и артиллеристов, годных хоть на что-нибудь, возможным не представлялось…
Кроме двух пушек, стерегущих лагерь с сухого пути, ещё две стояли теперь на палубе «Парсеваля», и Казанков самолично проводил учения с артиллеристами, обучая их действиям в незнакомой стихии. «не будем терять времени. – говорил он. – Неизвестно ещё, как сложится с рейдом в Кохинхину, Конечно, дополнительная тяжесть так высоко над ватерлинией не могла не сказаться на остойчивости судна – но на реке, на спокойной воде это не доставляло неприятностей, а когда придётся выходить в море – опустим «сухопутные» орудия в трюм, и вся недолга!»
Матвей, полагавший, что вполне уже освоил профессию минёра, с удовольствием принял участие в этих тренировках. Теперь он умел не только подавать к орудиям снаряды и пороховые картузы, но и наводить стволы на цель, вносить поправки и брать упреждения, которые скомандует с мостика артиллерийский офицер. Он даже всерьёз подумывал по возвращении в Россию поступать в Михайловское артиллерийское училище – туда принимали выпускников гражданских учебных заведений, да и Казанков обещал при случае похлопотать. Но это было дело далёкого будущего – а пока Матвей с упоением возился с орудиями, изучал нашедшийся у одного из офицеров учебник для фейерверкерских классов и под руководством мичмана-артиллериста совершенствовался в математике. Этим он и собирался заняться сейчас, кот только закончит чистить верный «винчестер». Оружие всегда и везде надлежит содержать в полнейшем порядке – ещё одна истина, накрепко усвоенная бывшим гимназистом Анисимовым за время путешествий.
Полог шатра – вернее сказать, хижины, сплетённой из лиан и накрытой брезентом – откинулся, на пороге возник Осадчий.
- Господин кавторанг, Сергей Ильич, дым на горизонте!  - выкрикнул он, задыхаясь, как после быстрого бега. - «Байкал» пришёл!

VI
Где-то в Жёлтом море
Эскадра шла на норд-ост. Кованые шпироны броненосцев вспарывали волны, угольный дым сплошной пеленой стлался над волнами. Остались за кормой Восточно-Китайское море, Шанхай и устье Янцзы. Где-то впереди, в туманной дымке, лежали базы Бэйянского флота. Эти базы - Вэйхайвей с запада, с берега Шаньдунского полуострова и Люйшунь, с берегов Квантуна -стерегли Бохайский пролив, широко распахнутые ворота в большой залив Бохайвань, куда несет свои мутные воды Хаунхэ, одна из двух великих рек Поднебесной.
Но эти сугубо географические подробности не интересовали сейчас командующего Дальневосточной эскадрой. Адмирал Курбэ не желал отвлекаться на второстепенные цели – один удар, одно генеральное сражение, и с китайскими претензиями на морское господство будет покончено навсегда. Артиллерия французских броненосцев сравняет с землёй доки Люйшуня и пристани Вэйхайвхя, заставив адмирала Дин Жучана горько пожалеть о дерзком вызове, брошенном морской мощи Третьей Республики. В самом деле: сидел бы и сидел на своём севере, ограничиваясь редкими демонстрациями – нет, понадобилось ему посылать боевые корабли к Формозе, топить французские транспорта, угрожая линиям снабжения действующих на острове войск… Такую пощёчину адмирал Курбэ стерпеть не мог – и не собирался. Китайцы заплатят за всё, и в победном громе залпов французских броненосцев потускнеет, заодно, и память о позорном поражении от британской эскадры у берегов южной Америки…
- Простите, адмирал, но может, нам имеет смысл дождаться прибытия «Ахерона» и «Стикса»? – осторожно осведомился капитан второго ранга, начальник личного штаба Курбэ. – Насколько нам известно, Ледьюк чинится сейчас в Кохинхине; день-два и он выйдет на соединение с нашей эскадрой, а при штурме укреплённых гаваней его низкобортные броненосцы будут как нельзя, кстати.
- Укреплённые гавани! – Курбэ презрительно скривился. – Дин Жучан заперся в Люйшуне, а там из береговых укрепелений – единственная земляная батарея, да и та в самой глубине гавани.  Но скоро он сообразит, что это убежище – на самом деле не что иное, как ловушка, и может перевести свои корабли в Вэйхайвэй, а то и вовсе рассредоточить.
- Но в таком случае они не смогут противостоять нам!
- А Дин Жучану это и не нужно. Будет производить набеги, прежде всего, на Формозу -  как тот, недавний, на Цзинлун. Прикрыть всё побережье острова мы не сможем, а ещё одного подобного фиаско Париж нам не простит. Кроме того, китайцы смогут доставлять на Формозу подкрепления, а нашим войскам там и без того приходится нелегко. Нет уж, пока осы в гнезде – надо покончить с ними разом
Сказано было веско, значительно – одна из тех фраз, что остаются в памяти поколений и долго ещё цитируются историками.  Адмирал надеялся, что оокружавшие его офицеры, окружавшие его на мостике «Триомфана», запомнят её и поделятся с репортёрами – которые, конечно, захотят узнать подробности будущей блестящей победы…
- Мы имеем сведения, что Дин  Жучан спешно усиливает морскую оборону Люйшуня.  – заметил начштаба - Работы в Люйшуне ведёт немецкий инженер майор фон Ганнекен. Батарея «Вэйюань паотай», о которой вы упомянули, построена под его руководством, а сейчас он устраивает другую – на большом утёсе, прикрывающем вход на внутренний рейд Люйшуня с востока . Если он успеет поставить там тяжёлые орудия – нам придётся нелегко.
Курбэ покосился на начштаба с неудовольствием. Вот вечно он пытается засушить любой порыв сухими цифрами, расчётами, которые более подошли бы бухгалтеру, а не флотоводцу! Впрочем, на его должности именно это и нужно – тогда как его, адмирала, дело - «elan vital», порыв, боевой дух, который один только и может принести победу в любом сражении! Именно «элан» зажигает сейчас сердца французских комендоров, которым предстоит сокрушить китайские береговые батареи и броню из боевых кораблей – и они, конечно, справятся, потому что как же может быть иначе?
Но вслух Курбэ этого, конечно, не сказал. Начштаба известен своим острым языком – а кому приятно, когда душевный порыв гасится злой остротой, к которой, к тому же, не придерёшься из-за её безупречно-вежливой формы, нинна йоту не нарушающей субординацию.
- Тяжёлые орудия, говорите? Старьё середины века, дульнозарядные, может даже и гладкоствольные. К тому же, китайцы – никуда не годные артиллеристы, мы с вами неоднократно имели возможность в этом убедиться. Наши орудия в несколько залпов сроют батарею  до скального основания утёса, после чего броненосцы войдут в гавань и завершат разгром.  Мастерские, доки, склады снабжения, суда – всё следует уничтожить, до последнего сарая, до последней трухлявой джонки!
- А как насчёт эскадры Южного Моря? – осведомился начштаба, и Курбэ уловил в его голосе нотки иронии. – Адмирал У Анькан укрылся в устье Янцзы, и стоит нам замешкаться у Люйшуня, он непременно выведет их на наши коммуникации. Три крейсера -  «Наньчэнь» и «Наньжуй» и флагман У Анькана, новейший  «Кайцзи» смогут доставить нашим войскам на Формозе немало неприятностей. Да и нам в спину при случае вполне могут ударить…
- Тем больше причин не задерживаться у Люйшуня – адмирал резко оборвал подчинённого.  – Покончим с Дин Жучаном – придёт очередь У Анькана с его ржавыми корытами. И тогда у китайцев вовсе не останется флота – quod erat demonstrandum !
***
Япония,
остров Кюсю,
порт Нагасаки.
- Ну вот, вы и снова вместе! – Повалишин широко улыбнулся. -  Как тогда, в Чили, помните?
- Такое, пожалуй, забудешь… - пробурчал Греве. – Как вспомню поножовщину с этим скотом Бёртоном возле крепости в Вальпараисо…
- Если мне память не изменяет, тогда вы дрались на шпагах. – заметил Остелецкий. - То есть это у Бёртона была шпага, спрятанная в тросточке, ты-то, Гревочка, орудовал абордажным палашом.
- И даже сумел его зацепить. – похвастал барон. И клинок мне его достался – из дамасской стали, с костяным дракончиком на рукояти. Я его прибрал тогда на память – сейчас висит в моей каюте, на «Луизе-Марии».
- Вот и пусть висит. Что до Бёртона – он теперь ответит за всё, и за похищение твоей жены тоже. Кухарев доставит его в Россию в целости и сохранности и сдаст с рук на руки Юлдашеву. У графа накопилось к англичанину множество вопросов, и спрашивать он будет с пристрастием. Так что жизнь наш недобрый знакомец закончит, надо полагать, в каземате Шлиссельбургской крепости.
Трое друзей беседовали на мостике броненосца «Динъюань» - такое название носил теперь первый из китайских – теперь уже официально! – броненосцев. Символом этой метаморфозы был флаг с драконом на жёлтом поле, колышущийся на кормовом флагштоке. Многочисленные лодки, лодчонки, джонки сновали вокруг «Динъюаня и его брата-близнеца «Чжэньюаня»; дальше теснились у пирсов европейские пароходы и парусники, ещё больше судов стояло на рейде, окружённом с трёх сторон горными хребтами, отроги которых, подобно драконам, древним владыкам этих островов, сползали к самой воде.

Броненосцы «Динъюань» и «Чжэнъюань»
(152)
- Я бы предпочёл, чтобы Бёртона вздёрнули. – пробурчал Греве. «Высоко и коротко» - так у них, в Англии, кажется, говорят? Хорошо хоть, Камилла теперь в безопасности. Как получилось, что вы её упустили?
- Неизбежные на море случайности. – Остелецкий развёл руками. – окажись мы в Басре хотя бы на день раньше – сейчас твоя дражайшая половина сидела бы здесь. Но и так неплохо. По моим сведениям, она отправилась на французском корабле в Кохинхину, сейчас, наверное, уже в Сайгоне.
- Там есть отделение нашей пароходной компании. – припомнил Греве. – Стоит Камилле туда обратиться – и позаботятся, и на пароход, идущий в Европу, посадят. А всё же я беспокоюсь – баронесса, как тебе известно, в положении, все эти треволнения, переезды, могли повредить и ей самой и будущему ребёнку.
- ну, тут нам остаётся только молиться, Гревочка. Бог не выдаст, свинья не съест – всё будет в порядке и с супругой твоей, и с будущим наследником!
Твоими бы устами… было, однако, видно, что барону полегчало после этих слов. – Ты лучше объясни, как в Нагасаки оказался, да ещё в такой подходящий момент!
- Да, Вениамин Палыч, вы нас изрядно удивили! – улыбнулся Повалишин. – Представьте: сходим мы с бароном на пристань – а тут вы, собственной персоной! Я, было подумал, что у меня видения с недосыпа. Очень, знаете ли, тяжко дался переход через Тихий океан, случалось и по двое суток кряду глаз не сомкнуть…
- Ну, это как раз самое простое. – сказал Остелецкий. – В Басре мы с ротмистром Кухаревым расстались – прекрасный, кстати, человек и мастер своего дела, я вас познакомлю при случае. Он, как я уже говорил, отправился в Россию, сопровождая нашего пленника, а я сел на голландский пакетбот, идущий в Манилу, на Филиппины. Там пересел на пароход британской компании – и вот я здесь, в Нагасаки!

Порт Нагасаки, Япония
(151)
- И даже раньше нас. – кивнул Повалишин.- Какие бы беды не навалились на господ альбионцев в последние годы – коммерческие пароходные линии у них действуют исправно.
- Ещё бы Серёжку Казанкова сюда… - вздохнул Повалишин.  – Тогда «три мушкетёра снова были бы в сборе, давненько такого не случалось, верно?
- Пожалуй, с тех самых пор, с Кальяо. – припомнил Вениамин. -  Вы, Иван Фёдорович, тоже с нами были?
- Да, в роли эдакого Д'Артаньяна. Правда староват я для него…
- Ничего, какие ваши годы! – улыбнулся Остелецкий. – Храбрый гасконец, если мне память не изменяет, под конец жизни стал маршалом  - а вы уже теперь адмирал, и умирать, надеюсь, не собираетесь.
- Это уж как бог даст, Вениамин Палыч. Не на прогулку идём, на войну - и противник у нас нешуточный. В связи с этим у меня к вам предложение: не желаете ли сменить пассажирскую каюту на капитанский мостик? Это ведь вы при Александрии «Инфлексибл» на дно отправили таранным ударом?
- Было такое. - Остелецкий удивлённо посмотрел на собеседников. –  Но при чём тут…
Греве похлопал старого друга по плечу.
- Очень даже при чём, Венечка. Есть у нас подходящая вакансия, и как раз для любителей таких радикальных методов. Вон та американская посудина, видишь?
И указал на стоящий в полукабельтове от «Динъюаня» длинный, с низкими бортами, корабль.
- «Албемарл»? – Остелецкий прищурился – в последнее время зрение стало подводить лихого когда-то мичмана. – Торпедный таран, построенный в САСШ? Вот он, значит, какой! Я-то видел его только на чертежах…
- …которые ваши сослуживцы по департаменту графа Юлдашева и передали американцам – а те внесли в них немало изменений уже во время строительства. Теперь у корабля  новое название, китайское: «Ао Гуан», что означает «Дракон  повелевающий водами Северного Моря». Китайцы, кстати, и команду прислали из Вэйхайвэя, и нового капитана. Зовут его Дэн Шичан, состоит в должности фуцзяна Бэйянского флота. Это, чтоб вы знали, Вениамин Палыч…
- …нечто вроде заместителя командующего. – закончил Остелецкий. - И чем же он вам не угодил? Насколько мне известно, моряк он неплохой. Правда, попал пару лет назад в немилость из-за того, что посадил свой корабль, канонерку «Чжэньнань» на мель – но это уж со всяким может случиться. В любом случае, в должности восстановлен и даже получил под командование новое судно.  Ещё, говорят, его во всех походах сопровождает любимая собака – значит, человек неплохой....
Греве и Повалишин удивлённо переглянулись – они явно не ожидали, что  собеседник знает о предмете беседы морских офицерах  больше их самих.
- Что ж, вполне разумно со стороны адмирала Дин Жучана. – продолжил Остелецкий. - Раз уж на броненосцах распоряжаются европейцы,  то хотя бы на это посудину поставить своего человека. Но как в таком случае понимать ваше, господа, предложение? Место-то уже занято!
Греве покачал головой.
- Занято, да не совсем. Мы с Иваном фёдоровичем посоветовались, и решили, что доверять командование кораблём  китайцу, или как там его,  не стоит. Может, среди них и  попадаются неплохие моряки -  но что касается боевого опыта, то пока ничем, кроме поражений да единственного успешного набега на Цзилун их флот не отметился. У тебя же, Венечка, боевой опыт - дай бог всякому, и получен он в боях с противником посерьёзнее лягушатников.  Вот и «Инфлексибл» при Александрии ты прикончил таранным ударом -  ведь «Ао Гуан» тоже относится к классу броненосных таранов, как и «Хотспур», которым ты тогда командовал!
- Да и кто его знает, этого любителя собак, что он выкинет в самый неподходящий момент? – сказал Греве. – А на тебя, Венечка, мы всегда можем положиться.
Хорошо, убедили. – Остелецкий широко улыбнулся. – Но переговоры с китайцами на предмет перестановок – ваша забота. И тут я вам, господа, не завидую – на редкость неуступчивая публика, наплачетесь вы с ними…
- Ничего, как-нибудь… рассеянно ответил Повалишин. Он извлёк из кармана записную книжку и быстро перелистывал страницы. – Кроме вас, Вениамин Палыч, я собирался  перевести на «Ао Гуан» хотя бы дюжины две наших матросов и унтеров - в первую очередь, из артиллеристов и машинной прислуги. Их места на броненосцах займут китайцы, а самого Дэн Шичана поставим к вам старшим офицером. Так что принимайте корабль, знакомьтесь с командой. Трое суток вам за всё про всё, а там – в поход. Адмирал Курбэ ждать не будет!
- Что с вами поделать… - Остелецкий широко улыбнулся. – Согласен. Да вы, признайтесь уж, и не сомневались?
- Ну, так не первый день знакомы!  - Греве похлопал Вениамина по спине  - правой рукой, не затянутой в чёрную перчатку, как протез на месте левой кисти.
- Куда пойдём из Нагасаки – не секрет?
- В Вэйхайвхй. – ответил Повалишин. Он убрал блокнот и стоял, залозив руки за спину. - Дин Жучан со всем флотом укрылся в Люйшуне; узнаем в Вэйхайвэе последние новости и решим, что делать дальше.
- А если Курбэ выделит несколькно кораблей для блокады Вэйхайвэя?
Повалишин пожал плечами.
- Тем хуже для французов. Напоремся – примем бой. Больших сил там быть не может, а с двумя-тремя крейсерами мы как-нибудь справимся. Заодно и Курбэ заставим занервничать – кому охота оказаться между двух огней?
- А если он, узнав о нашем появлении, снимет блокаду Люйшуня и уберётся, несолоно хлебавши, назад, в Кохинхину?
- Это вряд ли, Вениамин Палыч. Не то у него нынче положение. Победа нужна адмиралу как воздух, и отступать он не станет.
***
Китай,
Квантунский полуостров.
Город Люйшунь.
Адмирал Курбэ ошибался. То ли плохо сработала французская разведка – если она, конечно, имела агентов в захолустном Люйшуне, - то ли дело было в глубочайшем презрении, которое он испытывал к своему китайскому визави. Но факт остаётся фактом: орудия, которые спешно устанавливал на новой батарее майор фон Ганнекен, были изготовлены на заводах Круппа по новейшему, прекрасно себя зарекомендовавшему проекту. Такие орудия германский пушечный король продавал по всему миру, во многие страны – из числа тех, что могут позволить себе такие дорогие приобретения. Эти пушки громили турецкие мониторы на Чёрном море в 1877-м году; годом позже их снаряды сокрушали броню британскую броню при Кронштадте и Свеаборге. И когда зашла речь о постройке в Германии броненосцев для Бэйянского флота - адмирал Дин Жучан настоял на том, чтобы включить в заказ несколько крупповских береговых пушек крупного калибра. Их предполагалось установить на батареях, защищающих подходы к Люйшуню и Вэйхайвэю, однако заказ был доставлен из Германии совсем недавно, и грозные орудия пылились в люйшуньском арсенале.
Теперь они пригодились – майор фон Ганнекен выбивался из сил, стремясь закончить работы как можно быстрее. Брустверы и снарядные погреба приходилось сооружать на скорую руку, из земли и битого камня; орудия стояли почти открытые, защищённые лишь траверзами из мешков с землёй. И всё же это был серьёзный аргумент для любого, рискнувшего приблизиться к Люйшуню - снаряды крупповских монстров    способны пробить броню французских кораблей на расстоянии более трёх морских миль.
Хуже было с артиллеристами – здесь адмирал Курбэ был прав. Китайские канониры, неплохо обращавшиеся с дульнозарядными бронзовыми орудиями, терялись, когда приходилось иметь дело со сложной современной техникой. К тому же, стрельба на большие дистанции требовала точного определения расстояния до цели. Первый оптический дальномер был изобретён в России военным инженером Петрушевским ещё в середине шестидесятых и был принят на вооружение, заметно улучшив качество стрельбы береговой артиллерии. С тех пор появилось множество моделей дальномеров; самые совершенные выпускались в Англии и Германии. За неимением этого прибора, использовали примитивное устройство – с его помощью отмечали видимую высоту цели, например, мачт корабля – а потом пользуясь справочными таблицами высчитывали дистанцию. Но даже таких устройств у китайских артиллеристов не имелось – но даже если бы они и были, никто в Люйшуне не умел с ними обращаться. Это снижало эффективную дальность огня новых пушек по меньшей мере вдвое – но, тем не менее, это было грозное оружие, и Дин Жучан вполне полагался на его мощь.
Был у адмирала в рукаве ещё один козырь, о котором частенько забывали западные авторы обзоров состояния о Бэйянского флота. Подобная забывчивость была вполне извинительна – две миноноски, «Цяньи» и «Цянэр», построенные в Германии, на верфи «Вулкан», имели отвратительную мореходность и крайне малый запас угля, что не позволяло им действовать за пределами залива Бохайвань. Тем не менее, эти крошечные кораблики с экипажами из шестнадцати человек несли по одному четырнадцатидюймовому минному аппарату системы Шварцкопфа и представляли реальную  угрозу даже для броненосцев. Обе миноноски находились сейчас в Люйшуне, и при некотором везении они, как и крупповские орудия, установленные на новой батарее, могли стать для адмирала Курбэ крайне неприятным сюрпризом. Французы обломают об Люйшунь зубы – а там подойдёт обещанное подкрепление в виде двух построенных в Германии броненосцев новейшего типа. Ли Хунчжан, покровитель Дин Жучана и будущий император (адмирал не сомневался, что его патрон однажды займёт престол Поднебесной) твёрдо обещал ему это.

Отредактировано Ромей (25-04-2024 13:04:26)

***
- …таким образом, господа, на данный момент нам известно следующее. В составе эскадры Курбэ, атаковавшей Люйшунь – четыре броненосца и четыре деревянных крейсера колониального типа, с устаревшей артиллерией. Пятый крейсер, «Д’Эстен», как и броненосец, «Викторьез» остались  в гавани Сен-Жак, в Кохинхине. На броненосце неисправны машины, что же касается крейсера – на борту его объявлен карантин из-за какой-то тропической болезни. Таким образом, совокупная огневая мощь французов составляет сейчас…
Повалишин говорил по-английски – из уважения к Дэн Шичану. Кроме него, на военном совете, проходившем в кают-компании флагмана, присутствовал командир «Цяньи», которого Остелецкий тоже счёл необходимым взять с собой. Из русских офицеров в кают-компании были Греве, старший офицер «Чжэнъюаня» и флагманский штурман. "Цзинъюань" и "Ло Гуан" стояли в паре кабельтовых от флагмана; китайская миноноска покачивалась  у борта торпедного тарана,  и лейтенант-минёр торпедного тарана прикидывал, как бы зарядить единственный её аппарат американской самодвижущейся миной.
Из русских офицеров в кают-компании были Греве, старший офицер «Чжэнъюаня» и флагманский штурман.
-…итак, Курбэ решился атаковать Люйшунь с ходу – ворваться на внутренний рейд и в упор, с дистанции пистолетного выстрела, разгромить корабли Бэйянского флота. Однако, дело у французов не заладилось с самого начала – ещё на подходах эскадру обстреляла новая батарея, расположенная примерно здесь…
Он ткнул в карту карандашом. Остелецкий наклонился, чтобы рассмотреть получше. Надписи все  были на китайском – несколькими комплектами таких карт штурманский флаг-офицер разжился в Вэйхайвэе. Тут же лежала карта, полученная от китайского командира миноноски – вся в пометках, обозначающих текущее состояние гавани и береговых объектов.
- У китайцев на батарее четыре крупповских береговых орудия. Всего их было шесть, но два не успели установить. – продолжал Повалишин. – Они подпустили французские броненосцы на полторы мили и открыли огонь – и, надо сказать, довольно точно. Идущий головным «Байярд» получил в течение четверти часа восемь четырнадцатипудовых снарядов, загорелся и стал принимать воду в две большие пробоины ниже ватерлинии. Кроме того, один из снарядов, угодивших под корму, видимо, повредил винт или перо руля, так что капитану не оставалось ничего, кроме как выбросить судно на берег. Что он и сделал, прикинувшись к берегу у подножия утёса, на котором и стояла обстрелявшая их батарея…
Повалишин прочертил на карте возле береговой линии ромбик, обозначающий место вынужденной стоянки злосчастного «Байярда».
Тем временим, оставшиеся три броненосца сделали попытку войти на внутренний рейд. Остальные корабли французской эскадры участия в бою не принимали – стояли на внешнем рейде, вяло постреливая по китайской береговой батарее.
На карте появились стрелки, показывающие направление движения броненосцев Курбэ. Кроме того, у входа на внутренний рейд  Повалишин сделал несколько  мелких отметок, выстроенных в линию
- Как идите, господа, китайцы встретили идущие на прорыв суда  огнём «рэнделловских» канонерок. Стреляли они на удивление неплохо – «Триомфан» и «Тюрренн» получили по одному попаданию; на «Тюренне была сбита грот-мачта», «Триомфан получил надводную пробоину в носовой оконечности, по всей видимости, неопасную. Тем нне менее, Курбэ, явно не ожидавший такого сопротивления, скомандовал отступление, и броненосцы отошли на внешний рейд. Китайцам этот бой обошёлся дорого – из семи канонерок две, «Фэйдин», «Цедин», были потоплены, ещё две получили серьёзные повреждения. Тем не менее, первый наскок французской эскадры был отбит, причём общий счёт был, скорее, в пользу китайцев, поскольку противник лишился одной из сильнейших своих единиц. Кроме «Байярда», пострадала и канонерская лодка «Випер» - в неё угодил шальной снаряд, выпущенный с одного из кораблей, стоящих на внутреннем рейде. На «Випере» начался пожар, и в итоге команде пришлось оставить корабль.
Китайский капитан, которому Дэн Шичан переводил слова Повалишина, что-то вдруг горячо залопотал по-китайски.
- Если вы позволите, господин адмирал,  - перевёл Дэн Шичан, - – он хочет указать места затопления канонерских лодок, и наших и французской. Говорит – это важно, поскольку может стать препятствием для входящих в гавань судов.
- Что ж, пусть показывает. – согласился Греве и протянул китайцу свой карандаш.
На карте появились ещё две отметки – кружочки с иероглифами внутри.
-… как и было сказано, господа, «Байярд остался на камнях у подножия утёса, и его пушки не могли обстреливать вход в гавань. Однако эта победа неожиданным образом обернулась против самих китайцев. Орудия броненосца не могли теперь стрелять по целям на внутреннем рейде или по батарее на утёсе – но и сам он оказался для них в мёртвой зоне. Как только французы сообразили что к чему, они высадили на берег десант из двух сотен матросов, вооружённых винтовками, револьверами и абордажными палашами – те вскарабкались по крутой каменистой осыпи и захватили батарею, совершенно лишённую прикрытия с сухого пути. После чего – отсемафорили на эскадру, что путь открыт, а сами принялись разворачивать два из шести орудий для обстрела запертых в гавани кораблей. 
Он прочертил ещё две расходящиеся линии, обозначающие сектор обстрела.
- Н-да, не повезло китайцам… - сказал Греве. –Эдак лягушатники и вход в гавань могут обстреливать, и весь западный бассейн. – он показал на карте угрожаемые части гавани. – И что же Курбэ, повторил атаку?
- А вы бы, на его месте стали бы медлить? – ответил Повалишин вопросом на вопрос. – Китайцы в любой момент могли сделать попытку отбить батарею, и тогда ситуация поменялась бы на противоположную – батарея, вместо того, чтобы поддерживать прорыв, снова открыла бы пальбу по французской эскадре.  Так что адмирал снова повёл свои броненосцы в бой  – и на этот раз фортуна ему улыбнулась.