Изменил начало. вставив рассказ о боях в Индии.
«Жил отважный капитан,
Он объездил много стран
И не раз он бороздил океан…
Но однажды капитан
Был в одной из дальних стран
И влюбился, как простой мальчуган».
Песня из к/ф «Дети капитана Гранта».

Пролог. «Путь далек до Типперери».

Ну, дела, ночь была,
Все объекты разбомбили мы дотла…
Бак пробит, хвост горит и машина летит
На честном слове и на одном крыле…
Из песни 52 гвардейского ТБАП.

Было это в лето от рождества господа нашего Иисуса Христа одна тысяча девятьсот тридцать пятое в одной жаркой и жестокой стране, Индией именуемой, в царствование Государя Императора Всея Руси Михаила II Сурового и кайзера Германской империи Вильгельма II Миротворца.
Внимательно осмотрев агрегаты, старший механик подпрапорщик авиации Михаил Фрерин взмахом руки подозвал стоявшего неподалеку инженер-поручика авиации Полубоярцева. Подошедший к силовой установке Полубоярцев, даже не проконтролировав выполнение работ, проявив этим высшую для авиации степень уважения к заслуженному старому (40 лет - для авиации уже старость) подпрапорщику, приказал: «Капотируйте».
Немедленно группа механиков с отвертками и пассатижами принялась закрывать, захлопывать, завертывать и контрить люки, лючки и крышки. Необходимо было спешить, ведь до вылета оставался всего час. Поглядев на выполнение работ, Полубоярцев пошел по трапу к дверце в кабину бортинженера самолета. Там его ждал инженер-штабс-капитан авиации Николай Николаевич Николаев, известный в полку как Николаич, добродушный 33-летний офицер, исполнявший обязанности борттехника самолета.
«Ну как, Юрий, закончили?»- спросил он, отрываясь от пультов и поворачиваясь к вошедшему Полубоярцеву. 
«Да, наконец-то. Попил с нас кровушки сей Калеп. Всегда считал, что Луцкие надежнее» - ответил поручик.
« Увы. На всех Луцких пока не хватает. Хорошо хоть Калепы для нас выдали из спецпартии- тройного контроля, а то бы вообще плохо было. Ну ладно, сейчас опробуем и с Богом!»
«Еще минут 20 и можно будет запускать. Хорошо хоть время дали на устранение неисправности, а то так спешили, что ужас… Кстати, а что переменилось-то ?»
Николаич еще раз окинул взглядом приборы и ответил – «Да с дирижабля передали, что пока цель не прибыла».
«Понятно. Видно кто-то внизу у нас есть, иначе бы с такой высоты и не рассмотрели» - усмехнулся поручик.
«К бабке не ходи, агентура в Коломбо сидит. Впрочем, не нашего ума дело. Меньше знаешь, крепче спишь. А анекдот новый не слышал, вчера летчики привезли?» - сказал Николаич.
«Нет. Расскажи, пока ждем остальных» - улыбнулся Полубоярцев. Во всем полку знали что Николаича хлебом не корми, дай рассказать историю или анекдот.
«Ну, слушай. Напали, значит, на аэродром душманы, что на английские деньги наняты. Отбить их отбили, а одному непутевому технику и не повезло – попал в плен. Душманы народ хотя необразованный, но хитрый - сразу сообразили, что такого можно англам продать. Привезли, значит, к лимонникам, те за него на радостях золотишка отвалили. Ну, а техника сразу же в допросную и стращать - выдавай все секреты русской авиации. Не то мол наши сикхи из тебя ремней нарежут, а потом остатки назад душманам отдадут, чтобы те в козлодрание сыграли. А техник молчит, как воды в рот набрал. Подумали англичане, подумали и решили пока в камеру его засунуть – мол еще не осознал, как дойдет, сам все расскажет. Камера та с хитростью - окошечко потайное имеется, чтобы смотреть, как пленный себя ведет. Следят англичане и потихоньку обалдевать начинают. Техник наш головой в стенку бьется и дурным голосом орет - «Говорили дураку, учи матчасть! Учи матчасть!»…
Дружный смех офицеров прервало появление процессии механиков во главе с Фрериным.
«Все готово, вашбродь!» – доложил он, обращаясь к офицерам. Авиация, хотя и вела свой род от инженерных войск, гордилась своим демократизмом и некоторой долей пофигизма. Еще бы, ведь и офицеры и нижние чины в равной степени рисковали и выполняли почти одинаковую работу. При этом внешнее отсутствие дисциплины компенсировалось внутренней ответственностью, без которой, как считалось авиатора быть просто не могло. Даже нижние чины проникались этим духом, а если нет… Ну что же, в ротах охраны аэродромов, да и в тыловых ротах тоже нужны были солдаты.
Пока на аэродроме шли работы, летный состав собрался на предполетные указания в штабе полка. Расположенный в построенном еще при англичанах добротной постройки каменном доме, штаб отличался царящей в нем прохладой, особенно приятной после душной жары на улице. Сначала зачитал приказ командир полка, полковник авиации Александр фон Цеппелин, из остзейских немцев. Говорили про него, что дальний родственник того самого графа, но сам он этих толков никогда ни подтверждал, ни опровергал. Чтение приказа вызвало оживление среди летчиков, хотя разговаривать никто не решился. Еще бы, целью удара было совещание всех глав бандитских шаек и верхушки индийского разведывательного сообщества лимонников в присутствии нового генерал-губернатора Цейлона лорда Трейри. Да, это была достойная цель. Давно юридически закончившаяся, Великая война на самом деле вовсю продолжалась на юге, отвлекая русские и германские войска на поддержку дружественных режимов, принося все новые и новые потери. Протесты Его Величеству Королю Великобритании и Северной Ирландии отклонялись с помощью всяких юридических уловок, в которых так поднаторели хитрые пожиратели лимонов. Поэтому давно решено было, нанеся один удар возмездия, обезглавить все сопротивление, заодно показав много о себе возомнившим бриттам, кто в мире хозяин. И вот, наконец, длительные усилия русской и германской разведок принесли долгожданный успех. «Крот», сидящий в самом сердце новоиспеченного независимого государства Цейлон (главой которого, однако, продолжал оставаться король Великобритании и Северной Ирландии, а главой правительства - генерал-губернатор из англичан), сумел проникнуть в тщательно охраняемую тайну. В результате 52 лейб-гвардии тяжелый бомбардировочный полк Русской Императорской Армейской Авиации в полном составе своих двух дивизионов новейших Сикорских «Святогоров» С.52 был со всей возможной секретностью переброшен на один из ближайших к Цейлону аэродромов и в настоящее время получал боевой приказ.
После командира боевое распоряжение зачитал начальник штаба, после него все внимательно выслушали штурмана полка и главного метеоролога, не забывая делать необходимые пометки на картах. В заключение командир полка опять вышел к трибуне и повернувшись к двери скомандовал:
«Господа офицеры! На молитву!»
В двери прошли батюшка с церковником, офицеры дружно встали и выслушали краткую молитву, прочитанную батюшкой. Снова раздалась команда и командир полка завершил сбор кратким напутствием:
«С Богом, господа! Помните наш девиз!» (В пункте постоянной дислокации полка близ поселка Песочня Калужской губернии на здании Офицерского собрания гордо сверкал золочеными буквами девиз полка - «Богъ съ нами и ничто же на ны!»)
Группа вооружения заканчивала подготовку бомб на крайнем из самолетов полка, когда к стоянке подъехали автобусы и тентованные грузовики с экипажами. По лесенкам в огромных обтекателях - «штанах» шасси и в балках экипажи расходились по самолетам, занимая рабочие места, включая разнообразные тумблеры, вращая турели с пулеметами и пушками. Вот по очереди запускаются мощные Калепы и Луцкие, раскручивая огромные винты, и одна за другой гигантские машины выруливают на ВПП.
Рядом с ВПП стоят, отдавая честь, механики и техники, провожая идущих в бой. Среди них и инженер-поручик Полубоярцев со своим техническим экипажем. Он следит взглядом за бортовым номером 13, вопреки всем авиационным предрассудкам нанесенным на борту ведущего бомбардировщика второго дивизиона. Кроме номера на правом киле самолета большими буквами написано имя «Св. Татьяна». Из люка позади кабины на мгновенье мелькает похожая на точку голова и машущая остающимся на земле рука. Это не утерпел Николаич, выглянув из своей скрытой в толще крыла кабинки. Быстро разбежавшись по полосе самолет №13 командира второго дивизиона капитана авиации Максима Исаева устремляется в небо. А на земле что-то еле слышное за ревом моторов играет полковой оркестр. Сначала начальник штаба подполковник Бордель фон Борделиус категорически запретил «подобную демаскировку», а затем осознав видимо всю нелепость подобного запрета и улыбнувшись, дал разрешение. Еще бы, попробуй спрячь вылет пятнадцати семимоторных гигантов, способных одним ревом моторов на взлете вспугнуть всю живность на пару километров вокруг…
Поэтому-то и играет оркестр, стремясь перекрыть рев моторов, традиционный для боевого вылета марш «Прощание славянки». Такая традиция сложилась еще с Великой войны, когда 52 дивизион Бригады Тяжелых Аэропланов получил приказ на самоубийственный полет в один конец, чтобы разбомбить важный склад в глубине обороны противника. Из трех бомбардировщиков «Илья Муромец» не вернулся ни один, из пятнадцати человек экипажей вернулось двое. Зато склад боеприпасов был разбомблен, а его взрыв уничтожил еще и часть стратегической железной дороги. Этот подвиг принес 52 дивизиону вечную славу, всем экипажам самолетов – награды, а сформированному на основе остатков дивизиона полку – звание лейб-гвардии тяжелого бомбардировочного, гордый девиз и тщательно сберегаемую традицию.
Взлетевшие самолеты, совершив полукруг над аэродромом и набирая высоту, выстраивают боевой порядок. Впереди идет клином, с ведомыми ниже и выше ведущего, тройка управления полка. Машина командира, с бортовым номером 01, несет на правом киле рисунок кулака. За ведущей тройкой с превышением идет первый дивизион из двух таких же клиньев. А за ним, уже с принижением по высоте, второй дивизион. Ровно гудят моторы, неся сквозь пространство многотонный «подарок» противнику. В кабинах, сменяя друг друга, сидят за штурвалами летчики, прокладывают курс штурмана, оглядывают небо стрелки. Пока все идет по плану, да и патрульный стратосферный дирижабль «Орел», висящей на недосягаемой высоте над окраинами Коломбо, не передает сигналов тревоги. А так - ну что может противопоставить новейшим гигантам и их двух-, десяти- и пятидесятипудовым бомбам, 20 мм пушкам и скорострельным пулеметам «независимый» Цейлон? Пару эскадрилий устаревших Гонтлетов, да несколько батарей зенитных пятнадцатифунтовок? Единственная опасность кроется в корабельных зенитках, но их мало. Да и «Орел» должен отвлечь их, сбросив с гигантской высоты бомбы в район гавани. А там вступит в дело первый дивизион, уничтожая и отвлекая оборону, а уж главный удар нанесет второй. Весь комплекс правительственных зданий должен быть снесен бомбами его самолетов.
Видимо, такие разговоры велись в течение полета свободными членами экипажей, слишком возбужденными для того, чтобы отдыхать. А ведь давно известно, если хочешь рассмешить судьбу, то расскажи ей о своих планах. Вот и снова, как всегда на войне, все пошло не так, как планировалось.«Крот» в английских кругах узнал многое, но не все. Узнав точное время и место совещания, он не сумел получить сведения о прибытии на Цейлон 801 сквадрона английских ВВС во главе со знаменитым асом Ближневосточной войны «бессмертным» Дунканом МакЛаудом. Вооруженная новейшими Бристоль «Буллдогами», он обеспечивал дополнительное прикрытие столь важного совещания от опасностей с неба. И это стало первой неожиданностью для прилетевших русских. Второй неожиданностью оказалась батарея морских зениток, установленных рядом с правительственными зданиями. Ее снаряды практически сразу повредили самолет командира полка.
Первый дивизион, обстреливаемый со всех сторон, все же отвлек самолеты 801 сквадрона на себя. Как разъяренные осы налетели те на строй дивизиона и рассыпались под огнем стрелков. 20 мм Беккеры и 7.62 мм Шпитальные оказались помощнее 7,7 мм Виккерсов, а огромные металлические гиганты неплохо «держали повреждения», практически безболезненно перенося множество попаданий пуль. Опасными для них были только попадания в полупустые баки, вызывавшие взрывы и пожары. Так погиб бортовой №01, унеся с собой весь экипаж. Попавшие в него снаряды повредили пару моторов и уничтожили несколько стрелковых точек, поэтому «Буллдоги» сумели подобраться ближе и нанести удар по самым уязвимым точкам гигантского летающего крыла. Последнее, что успел передать радист горящего самолета, был отрывок знаменитого «Варяга» – «Прощайте товарищи! С Богом, ура!» и самолет, рухнув прямо на дома, взорвался.
Бедный же «Орел», единственной надежной защитой которого была высота, стал очередной жертвой МакЛауда. На своем «Буллдоге» со специальным мотором и кислородным оборудованием он сумел подняться на высоту «Орла» и со второго захода поджег его. Не помогли ни внешние баллонеты, ни огневые точки - последних оказалось слишком мало. Увы, весь экипаж дирижабля во главе с капитаном авиации Артемом Незнамовым погиб, сгорев в пламени или упав с гондолой в море. Парашютом воспользоваться не успел никто.
Однако не ушел от возмездия и «бессмертный» горец (службу он начинал в Полку Горцев Гордона). Самоуверенно атаковав в пике самолет под номером 02, он получил в ответ пару очередей 20 мм снарядов, буквально разнесших на куски истребитель вместе с пилотом. Правда, 02-й тоже получил повреждения и вынужден был выйти из атаки.
Пока первый дивизион и английские «Буллдоги» расчерчивая небо огненными трассами, а землю - фонтанами от взорвавшихся бомб, пробовали разобраться с друг другом, второй дивизион под огнем зениток вышел на цель. Вывалив весь запас бомб на цель, что повторили идущие за ним 5 самолетов, в то время как стрелки огнем 20 мм пушек пытались подавить огонь с земли, а пулеметами отстреливались от Гонтлетов, Максим Исаев приказал радисту предать сигнал отхода. В эфир полетели сигналы – «Внимание! Точка! Точка! Точка!». В это время рядом с самолетом взорвалось несколько шрапнелей, повредив толкающий двигатель и ранив двух стрелков. Самолет начал терять высоту и отставать от строя поспешно уходящих в сторону материка товарищей. Такова уж реальность воздушной войны, что раненый не может ждать помощи, особенно в Дальней авиации. Что ж, каждый сам принимает свой последний бой, подумал Максим, но, к его удивлению, после пары атак «Буллдоги» вышли из боя, видимо потратив весь боезапас. Вдобавок толкающий мотор вновь заработал, пусть и не на полной мощности. Попытка связаться с борттехником закончилась безрезультатно, поэтому Максим отправил к нему стрелка, а сам положил самолет на обратный курс. Увы, второй пилот был тяжело ранен и подменить его было некому. Вернувшийся стрелок доложил, что Николаич погиб, получив пулю в голову во время ремонта двигателя.
«Вечная память» – сказал Максим с трудом удерживая самолет на курсе двумя руками – «Помогай!»
По-видимому, был поврежден еще и один из рулей направления. Но самолет все же летел! Пусть на честном слове, пусть на одном руле, но летел. А значит надежда жила.. Заводя самолет на посадку, Максим невольно отвлекался на неожиданно изменившийся облик аэродрома. К тому же мешала страшная усталость. Руки налились свинцом, голова работала с трудом, и даже помощь стрелка и штурмана осознавалась слабо. Мозг с трудом переводил привычные показания в движения рук, самолет к тому же плохо слушался рулей, а пожар на правой плоскости вспыхнул вновь. Посадка получилась слишком жесткой, такого он не помнил с момента второго курса авиашколы. Но самолет был на земле, к нему устремились наземники и экипаж был практически цел. За двумя печальными исключениями. Увы, уже никто не услышит привычных анекдотов Николаича и не будет сидеть рядышком, на «правой чашке» спокойный силач штабс-капитан Федоров.
Но что произошло на аэродроме? Да уж, новости с земли оказались еще более печальны. Не зря после неудач с самолета Слюсаренко, так же называвшегося «Святогор», этого названия старались избегать. Но как еще прикажете обозначить самый грузоподъемный и мощный бомбардировщик мира? И пришлось вернуться к «Святогору». На аэродроме же произошло следующее - банда знаменитого английского наемника Расула напала практически сразу после вылета. Похоже, Интеллиндженс Сервис что-то пронюхала, но опоздала с ответными мерами. Охрана и техсостав отбивались до последнего. Увы, помощь задерживалась и подавившие сопротивление бандиты захватили в плен нескольких раненых техников. Михаил Фрерин погиб, подорвав себя и нескольких бандитов гранатой. А вот Полубоярцеву не повезло. Его захватили раненым и долго издевались, гоняя конями и рубя шашками. Убили его, когда он окончательно обессилел от потери крови и не мог уже двигаться.
Запоздавшие с помощью, кавалеристы 12-й дивизии настигли все же банду не очень далеко от аэродрома, расстреляли ее из пушек и пулеметов броневиков, а затем добили всех, кто уцелел, в ходе пешей атаки. Тело предводителя не нашли, а впрочем и не особо искали. Да, накал всеобщей ненависти был уже таким, что ни враги, ни русские пленных не брали.
Из статьи в газете «Таймс»: «Его превосходительство генерал-губернатор лорд Трейри был одним из выдающихся представителей нашей аристократии… Подлая бомба врага прервала его жизнь в самом расцвете сил…»

Глава 1. В начале трудных дел.

Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом перед Святым Его Евангелием
в том, что хочу и должен
Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому
и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить,
не щадя живота своего, до последней капли крови
и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству
силе и власти принадлежащие права
и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые,
по крайнему разумению, силе и возможности исполнять…

Русская воинская присяга.

Сегодня, по случаю дня полетов, в просторном двухэтажном здании штаба 52 тяжелого лейб-бомбардировочного полка было тихо и пустынно. Одиноким и скучающим выглядел стоявший у входа штабной вестовой. Увидев вошедшего Максима, вестовой немедленно подобрался и, приняв строевую стойку, лихо откозырял. Максим, ответив ему, спросил: «Начальник штаба у себя?»
«Никак нет, еще не прибыли! Приказали вам передать, чтобы обождали минут двадцать!» - бодро ответил вестовой. Только сейчас Максим вспомнил, как его зовут. Ингвар Лапиньш, рядовой, несмотря на столь экзотические имя и фамилию, выглядел и говорил как коренной русак.
Что же, раз начальство задерживается, есть время зайти к казначею и получить причитающиеся отпускные. А, вот кстати и он, выглянул из  своего кабинета, заметил Максима и улыбнувшись, жестом пригласил заходить.
«Хорошо. Если что – я у Афанасьева» - сказал вестовому Максим, вместо ответа тот еще раз отдал честь.
Максим сидел в удобном кресле и ждал, когда чиновник наконец подобьет все эти прогонные, командировочные, суточные, полевые и полетные. Дело подходило к концу, когда дверь кабинета распахнулась и в нее, заставив Максима и Афанасьева встать, вошел подполковник Бордель фон Борделиус.
«Здравия желаю, господин полковник!» - в унисон поздоровались с вошедшим Исаев и Афанасьев.
«Здравствуйте, господа» - ответил подполковник, показывая своим обращением, что разговор будет «без чинов»:
«Максим Максимович, вы как, освободились?»
«Да, осталось только расписаться, Иоганн Францевич» - улыбаясь, ответил Максим. Казначей тем временем быстро сложил толстую пачку банковских билетов разного достоинства, добавил к ней немного металлической мелочи и развернул заранее заготовленный ордер к Максиму. Исаев быстро расписался, и на ходу попрощавшись с Афанасьевым, запихивая пачку денег в летный планшет, покинул кабинетик казначея вслед за начальником штаба.
Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, они свернули вправо и через небольшой «предбанник» вошли в просторный, заполненный светом кабинет с надписью на двери «Начальник штаба». Большую часть кабинета занимал огромный Т-образный стол для совещаний с придвинутыми к нему стульями. На стенах висели – справа карта Российской Империи и прилегающих стран почти во всю стену, слева такого же размера карта мира. На карте России ярким синим пятном выделялось место базирования полка – поселок Песочня Калужской губернии.
За то время, пока капитан Исаев бегло рассматривал давно знакомый кабинет, подполковник добрался до стоящего за «палочкой Т» кресла, сел и показал Максиму на стоявшее в торце того же стола второе кресло. Так, похоже, разговор предстоял серьезный, ведь это кресло обычно предназначалось для проверяющих и прочих высоких чинов, мелькнула в голове Максима мысль. Тем временем Иоганн Францевич нажатием кнопки вызвал вестового и заказал ему чаю. Пока вестовой бегал к артельщику за чаем и печеньем, подполковник начал разговор с Максимом с неожиданного вопроса:
«Максим Максимович, вы, помнится, недавно в Сухуме были, на курсах?»
«Так точно, Иоганн Францевич. Месяц назад» - ответил Максим, удивленный внезапным поворотом разговора. «Курсы по выживанию после парашютирования» были открыты в Российской Императорской Армейской Авиации сразу по окончании Великой Войны, показавшей важность подготовки летчика к наземным боям и скитаниям во вражеском тылу после прыжка с парашютом из подбитого самолета.
«Точно, точно, припоминаю. И получили наивысшие двенадцать по большинству предметов, за исключением языка вероятного противника. Что ж вы английский-то так плохо знаете?» - продолжил Иоганн Францевич.
«Сами понимаете, как-то принято немецкий да французский учить. Вот я их и знаю неплохо, а английский…. Ну кому он особо нужен?» - отвечал Максим, наблюдая как вестовой расставляет на столе чашки, блюдце с печеньем и небольшой самовар с заварником на нем. Разлив чай, вестовой с разрешения подполковника покинул кабинет.
Подполковник вдруг подобрался и посуровел лицом, показывая, что теперь то и начинается главный разговор, ради которого Максим и был приглашен на аудиенцию.
«Вы ведь хорошо знали Великого Князя Константина Константиновича и его сестру?» - неожиданно спросил он.
«Конечно» - отвечал удивленный Максим: «Наши ближайшие соседи по имению. Росли, можно сказать, вместе. Правда, я давно с ними не встречался, сами понимаете…»
«Отлично. Теперь перейдем к делу. Всё, что вы услышите - строго конфиденциально» - начал Бордель фон Борделиус, прихлебывая чай и жестом предлагая Максиму угощаться.
«Как вы знаете, после Тихоокеанской войны Северо-Американские Штаты запретили въезд на свою территорию членам Императорской фамилии, высшим чиновникам Империи и чинам Жандармского корпуса. Не совсем понимаю, как это связано с проигранной ими войной, но это их дело.  Однако, Вера Константиновна, как вы должны помнить, отличалась … хм… характером и решила всенепременно побывать в САСШ. Видите ли, это одна из последних крупных стран, которую она еще не посетила. И вот, два месяца назад она, инкогнито, в сопровождении всего лишь одной гувернантки – англичанки, отбыла в путешествие. Неделю назад сопровождавшая ее гувернантка найдена мертвой в  отеле. Великая же княгиня исчезла. Самое неприятное, что начать официальное расследование нам не дадут. Поэтому Константин Константинович нанял частного сыщика в Агенстве Путилина. А недавно он прочитал про ваши геройства в Индиях и прислал в полк просьбу отправить и вас сыщику в помощь. Естественно, с вашего согласия. Вы, насколько я помню, желали посетить европейские столицы. Вот вместо них посмотрите на американские, если захотите».
«Конечно, я согласен. Правда, не совсем понятно, чем я могу помочь, не имея никакого опыта в сыскных делах» - ответил Максим.
«Не взыщите, чего не знаю, того не знаю. В резоны Его Высочества не посвящен, но вы-то все узнаете. Он вас ждет в Санкт–Петербурге. Там все и объяснит» - сказал подполковник, привставая и завершая разговор.
Распрощавшись с начальником штаба, капитан Исаев поспешил домой. Собравшись, с помощью денщика, в дорогу он отправился в офицерское собрание, где встречались на вечеринке по случаю его отъезда в отпуск его друзья-офицеры.
Вечеринка явно не удалась. Максим, пытавшийся развеселиться, постоянно забывался, который раз размышляя о разговоре с начальником штаба. Почувствовавшие это приятели постарались побыстрее свернуть праздник и уже к 22 часам компания разошлась по домам.
На следующее утро Максим Исаев в сопровождении денщика отбыл на выделенном ему командиром технической роты легковом моторе на станцию Фаянсовая, на которой останавливался экспресс на Санкт-Петербург.
В купе, куда его провел проводник, уже располагался степенный, средних лет человек, по внешнему виду явный купец. И действительно, он представился Максиму как купец второй гильдии Андреев, Василий Хрисанфович. Говорил он как поволжанин, упирая на «о». Пока проводник стелил постель, Максим и вышедший из купе Андреев немного поболтали о погоде, видах на урожай, политической обстановке и ее влияние на торговлю и прочих разных мелочах. Заказав у проводника чаю с бутербродами, Максим и Андреев немного посидели за столиком, поговорили и выпили по рюмке выставленной хлебосольным купцом домашней наливки, закусили бутербродами, побаловались чаем, а потом легли спать.
Утром экспресс прибыл на Николаевский вокзал Санкт-Петербурга. Распрощавшись с купцом, капитан Исаев дождался вызванного проводником носильщика и вышел на перрон. Носильщик, довольный легким багажом и щедрой предварительной платой, бодро шел сзади. На перроне их встретили обычный шум и столпотворение. Выходящие с поезда пассажиры, с радостными восклицаниями или молча подходящие к ним встречающие, носильщики, с криком «Поберегись» толкающие тележки с баулами, чемоданами и кофрами, громкие объявления о прибывающих и отправляющихся поездах, гудки самих поездов сливались в то неповторимое и прекрасное жизненное полотно, называемое железнодорожным перроном. Пробираясь среди толпы, Максим Максимович неожиданно наткнулся на человека в придворном мундире, явно дожидающегося кого-то. Заметив Максима, как и положено российскому офицеру, одетого в форму, фельдъегерь с явным облегчением на лице спросил:
«Извините-с, вы капитан авиации Исаев?».
«Я»- ответил удивленный Максим.
«Очень приятно-с, Борис Соколов, …. Меня послали за вами Его Высочество Константин Константинович. В настоящее время они квартируют в Царском селе и просили вас прибыть к нему немедленно»
«Извините, прямо с дороги? Я и одет-то по дорожному, да и вид… сами понимаете» - смущенно возразил Максим.
«Ничего-с, вам выделены апартаменты, где вы сможете привести себя в порядок перед аудиенцией» - ответил Соколов.
Следуя за посланцем, Максим и носильщик подошли к поджидавшему на площади перед вокзалом солидному, с вензелем Гаража Личной ЕИВ Канцелярии на дверце, «Руссо-Балту». Потрясенный носильщик, непрерывно кланяясь, передал вещи Максима шофферу, уложившему их в багажник. Максим и Борис сели в мотор, шоффер запустил двигатель.  Машина плавно и практически бесшумно отправилась в дорогу.
Дорогу до Царскосельского дворца Максим не запомнил, слишком занятый своими мыслями, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг.
Приняв душ и переодевшись в мундир, заботливо выглаженный и принесенный молчаливым расторопным лакеем, Максим устроился в кресле у столика, ожидая аудиенции. Через несколько минут  появился дворцовый скороход, высокий статный негр в причудливом костюме  и проводил его в соседнее крыло дворца. Там он оставил Максима у дверей кабинета охраняемого двумя кавалергардами, а сам зашел внутрь. Долго ждать Максиму не пришлось – тот же скороход приоткрыл дверь и пригласил его в кабинет, закрыв за ним дверь снаружи.
Максим Максимович оказался в обширном, роскошно обставленном кабинете, освещаемым солнечным светом, лившимся из огромного окна.
В кабинете Максим успел заметить два книжных шкафа, окаймлявших вторую дверь, журнальный столик, бювар рядом с ним и большой письменный стол в центре с лежащей в центре стола парадной кавалергардской каской с «голубками».
Из-за письменного стола ему навстречу вышел очень знакомой стремительной походкой Великий Князь Константин Константинович – младший, сын знаменитого «августейшего президента» Императорской Академии наук и командующего Дальневосточным фронтом, героически погибшего в 1915 году, Великого Князя Константина Константиновича. Одетый в парадную бальную форму кавалергардского полка, высокий и стройный, он мало напоминал того мальчика, с которым последний раз встречался Максим. Впрочем, крепкий, с накачанными мышцами, покрытый загаром Максим в форме капитана авиации тоже нисколько не походил на того, хулиганистого и худощавого бледнолицего подростка, с которым встречался князь. Оба они узнали друг друга скорее по наитию, чем по воспоминаниям.
Несмотря на прошедшие изменения, Константин встретил Максима скорее как близкого друга, чем как офицера вызванного для выполнения поручения. Они обнялись и князь сказал:
«Ну, здравствуй, пропащая душа! Сколько ж мы с тобой не виделись, Макс?»
«Долго. С тех пор как ты уехал учиться в Пажеском корпусе» - ответил в том же тоне Максим.
«Точно. Да, время летит незаметно. Помнишь, как мы с тобой напоследок повеселились?» - заметил Константин.
«Еще бы. До сих пор побаливает, как вспомню матушкины розги!» - смеясь, ответил Максим, припомнив их проделку в конюшне княжеского дворца, после которой конюх заикался несколько дней.
«Да, были времена. Позднее, я уверен, мы еще посидим и вспомним все подробнее. А сейчас, извини, перейдем к делу. Ты ведь с Верой не встречался года два, пока в индийской командировке был? Так вот, если ты не следил за светской хроникой, то не знаешь, что через месяц должна была состояться ее свадьба с Вильгельмом, сыном кронпринца Вильгельма» - продолжил Константин, словно не замечая, как нахмурился при этих словах Максим:
«Разрешение на поездку она получила именно с таким условием, что вернется недели за три до свадьбы. И еще, в поездке ее негласно сопровождал охранник от немецкой разведки. Прекрасно подготовленный боевик, имел несколько наград за предупреждение покушений на нужных нам лиц в странах Леванта и Южной Европы.  Рекомендован немцами как лучший специалист в области негласной охраны высокопоставленных лиц».
«Извини, что перебиваю. Он что, был один?» - спросил Максим.
«Конечно, нет. С напарником. Вернее с напарницей, сам понимаешь в подобных случаях женщина удобнее. Да и маскировка отличная – семейная пара, совершающая туристическую поездку. Но в итоге этот лучший специалист убит, гувернантка найдена мертвой, а охранница и Вера пропали. Причем местная полиция ведет дело спустя рукава, явно не желая искать «какую-то русскую». Открыть инкогнито мы не можем – сам знаешь, какой вой поднимут бульварные листки. Разгрести нанесенную ими кучу не сможет, наверное, и Геракл, а уж об уроне репутации Императорской Фамилии я тебе и напоминать не буду, сам понимаешь» - закончил Константин.
«Ситуация мне понятна. Не пойму только моей роли в данном случае» - ответил Максим, вопросительно и строго глядя прямо в глаза собеседнику.
«Извини. Сразу не сказал. Понимаешь, у сестры от меня тайн нет. Я же считаю, что в этом положении ты будешь наилучшим кандидатом для проведения негласного расследования этого дела. Конечно, я нанял прекрасного специалиста в агентстве Путилина, но… он чужой человек. А ты… сам понимаешь…. Я… надеюсь на твою личную заинтересованность. И у тебя великолепные аттестации от преподавателей Сухумских курсов. Ты сможешь справиться со всеми трудностями. К тому же» - и Константин улыбнулся- «я великолепно помню твое упрямство и способность находить выход из любой необычной ситуации. Помнишь приключение в лесу?»
«Ну, во-первых, это было давно. Во-вторых, я не сыщик и даже не тайный агент. А уж тем более не боевик. Мое дело – полеты. В-третьих, мне… не хотелось бы говорить о … известных тебе обстоятельствах и степени твоей осведомленности в них. В- четвертых, я даже не знаю ничего о жизни в САСШ и тамошней обстановке. В – пятых, я не знаю, кто будет моим напарником и на какие действия буду иметь право» - раздраженно выпалил Максим, на мгновение потеряв над собой контроль.
«Ха-ха-ха… Узнаю, узнаю. Все тот же Макс. Взрывной и в тоже время обстоятельный. А расклад ситуации по полочкам явно мне знаком. Э… полковник Мельтюхов курс тактики читал? Знакомы-с, как же, знакомы» - весело отреагировал Константин. В это момент звякнул колокольчик и в дверях появился давешний скороход.
«Что, появился? Зови, зови» - оживился князь и скороход также молча скрылся за дверью. Вместо него в дверь вошел…
«Ого, вот это сюрприз» - мелькнула в  голове Максима мысль.  Да, уж удивиться было чему. Вошедший человек в лазоревом мундире подполковника Жандармского корпуса был тем самым скромным дворцовым фельдъегерем, встречавшим Максима на вокзале.
«Задерживаетесь, полковник. Докладывайте. Капитан лицо заинтересованное и во все посвященное, не волнуйтесь» - строго сказал Великий Князь, внешне уже ничем не напоминавший того дружески настроенного рубаху–парня, который несколько мгновений назад разговаривал с Максимом.
«Виноват, Ваше Высочество. Ждал последних донесений, вот и задержался. Обобщая полученные сведения, могу сказать, что никаких следов слежки за прибытием господина капитана в Санкт–Петербург не замечено. Известные нам резиденты британской  и прочих разведок ничего экстраординарного за последние сутки не  совершали» - кратко доложил подполковник.
«Ну да, тишь да гладь, да Божья благодать. Вы уверены, что ничего не упущено?» - Константин Константинович был сама строгость и попечительность.
«Так точно. Уверен. Для выполнения этих действий привлечены мною самые лучшие силы наружки и контрразведывательного отдела» - а вот подполковник выглядел добросовестным служакой и исполнителем как минимумом в седьмом колене. Максим в недоумении пытался понять, что же скрывается за этой не слишком уместной, по его мнению, в данной ситуации игрой.
«Хорошо, свободны» - так же строго продолжил князь. Подполковник, подчеркнуто четко откозыряв, почти строевым шагом вышел. Не успели Константин и по-прежнему недоумевающий Максим обменяться и одним словом, как в распахнувшуюся дверь хозяйской походкой вошел Его Императорское Величество Император Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая… Михаил Суровый, известный в народе под прозвищем Топтыгин. Принявший после убийства эсеровским боевиком Императора Николая Второго регентство и честно исполнявший свои обязанности до самой смерти больного гемофилией Наследника Цесаревича Алексея, Михаил Романов стал одним из самых обожаемых и самых ненавидимых русских правителей. Его любили за простоту, за умелое и спокойное правление, за одоление одной из самых страшных Смут в обозримом периоде, за победу в Великой войне и ненавидели за строгость,  за подавление «освободительной борьбы трудового народа», за «удушение ростков демократии».
Прошествовав мимо вытянувшихся в струнку Максима и Константина, Государь Император сел в кресло сбоку от письменного стола и, осмотревшись, глуховатым голосом сказал:
«Садитесь, господа. Я понимаю, Константин, ты уже ввел капитана в курс дела? И Максим Максимович согласен принять на себя эту миссию?»
«Собственно, да, Государь. Но успел рассказать о деле только в общих чертах» - ответил подскочивший с места Константин. Михаил жестом показал, чтобы он сел и добавил:
«Давайте без лишних церемоний. Это неофициальный разговор, да и времени мало». И, повернувшись к Максиму, сказал тем же спокойным глуховатым голосом:
«Максим Максимович, Константин считает, что вы можете быть полезны. Что вам благодаря хорошим отношениям с Верой удастся понять логику ее поступков… Правда» - император вздохнул - «я не уверен, что мужчина может понять женщину. Но дело даже не в этом. Все происшедшее должно остаться в тайне, о которой будем знать мы, сыщица из Агентства Путилина и сама Вера. Вы обязаны знать, что эта свадьба очень важна для России. Отношения с Германской Империей ухудшаются, несмотря на родственные связи и дополнительные усиление таких связей могло бы помочь в преодолении этих тенденций. Поэтому… найдите Веру, капитан. И разберитесь с теми, кто это совершил. Где бы они не находились и какие бы посты они не занимали. Это МОЯ  просьба» - твердо закончил Император и, достав из нагрудного клапана парадного адмиральского мундира конверт, положил его на стол. Затем он поднялся, милостиво кивнув вновь вскочившим Максиму и Константину, не торопясь вышел из комнаты.
Константин Константинович подошел к столу,  взял конверт, достал из него небольшой лист и, с удивлением на лице, передал его Максиму. Бросив взгляд на бумагу, Максим мысленно присвистнул. На небольшом, размером чуть больше обычной визитки листе веленевой бумаги с водяными знаками в виде двуглавых орлов и стоящего единорога было написано собственной ЕИВ рукой: «Все что сделалъ предъявитель сего, сделано по моему повелению и для блага государства. Михаилъ». По слухам Максим знал всего о двух случаях, когда люди, обреченные доверием Государя получали такой карт-бланш. И оба они относились к периоду послевоенной Смуты, когда на волоске висела сама судьба Империи. Интересные слухи ходили и о происхождении этого документа, появившегося, если верить им, из-за увлечения Государя Императора произведениями Дюма. Говорили также, что популярные уже который год роман Арцыбашева «Гардемарины, вперед!» и снятая по нему студией Ханжонкова звуковая фильма появились после встречи этого литератора с Его Императорским Величеством. В сих произведениях четверка молодых отважных русских гардемарин, действуя в стиле мушкетеров, доблестно противодействовала интригам английской и французской разведок против Империи  в царствование Елизаветы и Павла.
Все эти соображения мгновенно пронеслись в голове Максима и сменились другими. Он посмотрел на Константина и спросил:
«Что там Государь сказал о сыщице?»
Константин, лукаво улыбнулся, бросил взгляд на стоящие в углу часы, как раз пробившие четверть пятого и сказал:
«С ней ты познакомишься чуть попозже, она прибудет к шести. А сейчас, извини, я должен идти на открытие бала. Пока вот, возьми и ознакомься» - с этими словами он подал лежавшую до того на столе довольно пухлую кожаную папку.
Максим, в сопровождении все того же скорохода вернулся в комнату, где его уже ждал накрытый стол.  Быстро пообедав и оценив дворцовую кухню, как кое в чем уступающую кухне офицерского собрания полка, в которой работал знаменитый индийский шеф-повар из Бомбея, Максим переоделся в повседневную форму и попытался изучить содержимое папки.  Увы, ему это так и не удалось. Сначала помешал лакей, явившийся прибрать остатки обеда. После его ухода появился все тот же старый знакомый, скороход, сообщивший:
«Прибыла барышня. Просят принять. Впустить?»
«Конечно, обязательно» - ответил Максим.
Скороход скрылся и в дверях появилась невысокая, крепкого телосложения брюнетка в модном дамском платье, юбка которого опускалась лишь чуть ниже колен, в маленькой шляпке с практически не скрывающей лица вуалькой. Классически правильные, но тяжеловатые черты лица наводили на мысль о немецких предках. Подойдя поближе, она протянула Максиму руку, чуть ниже, чем требовал этикет для поцелуя. Но Максим, сделав четкий кавалергардский поклон, руку все же поцеловал, успев заметить нескрываемое недовольство, мгновенно промелькнувшее на лице брюнетки.
«Эмансипе, черт меня подери» - грубовато подумал Максим – «Надо было пожать ручку. Впрочем, занимаясь мужской профессией…»
«Разрешите представиться. Максим Максимович Исаев, капитан авиации» - сказал он вслух.
«Очень приятно. Ольга Иогановна Зеевервольф, сыщик Частного Сыскного Агентства Путилин и компания» - ответно представилась барышня.
«Очень приятно познакомиться. Разрешите вопрос?» - сказал Максим и, после утвердительного кивка Ольги, спросил – «Фамилия у вас интересная. Не можете рассказать мне ее происхождение?»
«Отчего же нет. По преданию, один из моих предков, обедневший немецкий рыцарь был … пиратом на Балтике. Удачливым и жестоким, получившим за это кличку Морской Оборотень. Изволите видеть, никакой романтики» - ответила Ольга.
«Извините, если мое любопытство вас обидело. Готовясь к совместной … работе я всегда стараюсь узнать побольше о своих напарниках. И если они этого хотят - рассказать о себе» - продолжил Максим.
«Резонно. Но давайте отложим взаимное знакомство до корабля. У нас будет еще не один день, чтобы поговорить, во время пересечения Атлантики. И мне хотелось бы узнать – вы уже ознакомились с делом?» - спросила Ольга.
«Увы. Только в общих чертах» - ответил Максим, бросая выразительный взгляд на пухлую кожаную папку.
«Отлично. Лучше и не пытайтесь пока узнать больше. По моему опыту, подробное ознакомление до осмотра места происшествия приводит к появлению заранее выработанной точки зрения, которая очень мешает позднее. Уверенность в правильности ваших предположений заставит вас подсознательно отбрасывать все, что в них не впишется» - сказала Ольга.
«Вы профессионал, вам виднее. Поэтому подчиняюсь вашему предложению. Единственный вопрос – а про особенности американской жизни стоит почитать?» - немного ироничным тоном сказал Максим.
«Обязательно. Но это вы тоже успеете сделать на лайнере. А отходит он через тридцать шесть часов из Амстердама. Поэтому нам уже заказаны билеты на ближайший рейс дирижабля «И. Крякутной» до Амстердама» - ответила Ольга – «Надеюсь Его Высочество вас предупредил, что хотя я вам и подчиняюсь, но вся техническая часть розыска лежит на мне? И что мы с вами будем изображать семейную пару из Голландии?»
«Нет. К сожалению нас отвлекли и такие подробности он довести мне не успел. Но я вполне понимаю и принимаю их необходимость. Сколько у меня времени на сборы? И как с паспортами?» - ответил Максим.
«Не волнуйтесь, у нас еще есть три часа. А паспорта мы получим в Амстердаме, сейчас же нам должны доставить билеты и паспорта на первую часть пути»- сказала Ольга, вставая. Немедленно поднялся и Максим.
«Сейчас разрешите мне откланяться. Я буду ждать вас через полтора часа у того же подъезда, к которому вы приехали. Там нас будет ждать мотор, который и доставит нас прямо к причальной мачте дирижабля» - Ольга, прощаясь, опять протянула Максиму руку, которую он на этот раз пожал, к явному ее удовольствию.
Едва дверь за Ольгой закрылась, как в нее вошли два лакея в сопровождении скорохода. Скороход передал Максиму документы, но в паспорте он числился «мещанином из города Калуги». Тем временем лакеи, попросив у Максима разрешения, обмерили его и один из них бегом удалился, а второй начал помогать Максиму складывать вещи. Появился ушедший лакей, вместе с еще одним принесший полный набор обычной одежды обывателя, собравшегося в путешествие. Они помогли Максиму переодеться, сложили и унесли его униформу и снаряжение. Скороход уверил Максима, что все будет сохранено до его приезда и, уже уходя, оставшись один на один с Максимом, передал ему маленький браунинг с популярной в последние годы среди обывателей подмышечной кобурой и записку от Великого Князя.
Оставшись один, Максим намного походил по комнате, привыкая к костюму. Как не странно, все сидело практически безупречно. Затем он прочитал записку, в которой Константин Константинович извинялся за все, что не успел рассказать и описывал уже известные Максиму подробности. 
Через полтора часа на скромном «Руссо-Бюире» Максим и Ольга отправились к аэровокзалу на окраине Санкт-Петербурга. И еще через час они вместе с семью десятками других пассажиров занимали места в отдельных каютках гигантской гондолы дирижабля «Иванъ Крякутной». Точно по расписанию, под команды, очень похожие на морские: «Отдать кормовой! Отдать носовой! Трави балласт! Стоп травить! Малый вперед! Полный вперед!», огромная серебристая сигара тронулась в путь.

Глава 2. Море, море мир бездонный.

Полет на дирижабле прошел без всяких приключений. Поднявшись на гигантскую высоту в двенадцать тысяч метров, дирижабль набрал крейсерскую скорость  и помчался сквозь небесный океан по гигантской ортодромической дуге прямо к Амстердаму. В маленьком иллюминаторе каютки видно было только тоже небо и, превратив с помощью стюарда кресла в узкие откидные кровати, Максим и Ольга улеглись спать. Через шесть часов полета их разбудил осторожный стук в дверь - стюард предложил пообедать. Приняв предложение, Максим и Ольга по очереди воспользовались услугами скрытого в стенке каютки умывальника, переоделись и прошли в небольшую кают-компанию, где группами по десять пассажиры обедали вместе с одним или двумя членами команды дирижабля. Затем Максим и Ольга вернулись в каюту, где просмотрели бумаги на следующую часть маршрута. Больше всего Максиму понравилось, что после прочтения извлеченные из плотного конверта бумаги через три минуты стали девственно белыми, без единого намека на ранее написанный на них текст.
Прибытие в Амстердам строго по расписанию и прохождение таможни так же не оставили у Максима никаких особых впечатлений. Пройдя пограничников и получив свой багаж, Максим и Ольга сели в таксомотор и приехали в небольшую гостиницу «Метрополь». Там их ждал двухместный номер, заранее заказанный для «семьи Исаевых из Калуги». Обжив номер, Максим и Ольга стали ждать встречи с представителем русской разведки, который должен был передать им голландские паспорта и билеты на океанский лайнер «Королева Моря».
Странно, но агент разведки задерживался. И Максим и Ольга, тщательно скрывая друг от друга, волновались из-за этого. Но когда Максим уже собирался предложить Ольге самим отправиться в посольство, в дверь номера постучали. Вошедший после разрешающего ответа Максима человек явно некогда служил, слишком уж его походка и, особенно, рука, как бы придерживающая на ходу ножны несуществующей шашки, бросались в глаза. С удивлением Максим отметил, что Ольга, незаметно для входящего, успела спрятать в ридикюль неизвестно когда и откуда появившийся в ее руке маленький револьвер «Агент».
Назвав пароль и представившись как Лукин, разведчик передал им все необходимые документы и предупредил, что они должны быть в порту уже через час. После ухода «Лукина» Максим спустился к портье и с его помощью вызвал по телефону таксомотор. Слава Богу, таксо прибыло вовремя, да и задержек по дороге не произошло. Так что уже через час Максим и Ольга, а точнее минхер Макс ванЛеман с женой Хельгой поднимались на борт германского лайнера «Королева Моря». Быстроходное и красивое судно, построенное после Великой Войны, уже который год держало первенство в гонках за «Голубую ленту Атлантики».

Отредактировано Логинов (08-12-2008 17:05:29)