Годзилко
 

Я еще буду править композиционно. Некоторые главы объединю. Кое-какие кусочки добавлю, изюминок понакидаю. После того как добью черновой вариант сюжета. Вот сейчас только что переименовал товарища Когана в товарища Гырдымова. По личной просьбе, так сказать. И антисемитизм тут не причем. Нет, нет!

Отредактировано Годзилко (08-04-2009 23:29:45)

Снова застучали лопатки.
Бойцы поднялись и ринулись вперед. Спотыкаясь, падая в воронки. Но вперед!
Атака – страшная штука, а ночная вдвойне. Куда бежишь, сам не знаешь, куда стрелять - не видно, рядом только хриплое дыхание товарищей. Упал – кто-то подхватил, помог подняться. Споткнулся об кого-то – помог подняться другому.
Впереди хлопнуло несколько выстрелов. Раздались автоматные очереди. Кажется, разведчики напоролись на немцев.
- Батальон! Вперед! За Родину! Ураааа!! – закричал комиссар – За мной!
- Ура! - Закричал Еж и побежал еще быстрее, яростно выставив перед собой винтовку со штыком.
За ним скакал большими шагами невысокий Вини. Каска у него то и дело сползала на нос. Он уже несколько раз пожалел, что забыл застегнуть ремешок, но остановиться никак нельзя было.
- ААААААА!
Говорят, что рев русской пехоты, идущей в штыковую атаку – один из самых страшных в мире звуков. Правда, рассказать об этом могут не многие.
- Свои! – рявкнул Гырдымов. – Свои, ититть!
Он ловко увернулся от штыка, перехватил за ствол винтовку, сделал подсечку и сбил обезумевшего Ежа на землю.
- Свои, боец! – осклабился разведчик. – Фрицы там!
Он показал на белеющую в темноте церковку, затем поднял Ежа за шиворот и подопнул его:
- Вперед!
В этот момент с высотки ударил короткими очередями пулемет. Хорошо, что в темноте бил не прицельно, да и вспышки очередей ослепляли пулеметчика. Но первые раненые и убитые появились. Кто-то застонал совсем рядом с Ежом. А одна очередь прошла почти по ногам Вини – тот даже подпрыгнул выше своего роста.
- Вперед! Вперед! Не ложиться! – орали на все голоса взводные и ротные.
Земля стала подыматься под ногами – склон пошел вверх.
- Йэх! Понеслась душа в рай! – крикнул Гырдымов, карабкаясь вверх. Дождь сыграл злую шутку – глина скользила, люди падали – продвижение вперед замедлилось.
Фрицы этим незамедлительно воспользовались – сверху полетели гранаты.
Вини встал на колено и стал стрелять куда-то вверх.
- Ноги! – заорал кто-то из командиров. – Ноги ставить поперек склона! Вперед! Оказалось, это батальонный комиссар:
- Братцы, пуля дура – штык молодец! – и тут же выстрелил из нагана, разглядев в темноте силуэт эсэсовца. – Да и пуля ничего, если умелой рукой выпущена!
Однако батальон залег.
- Мужики! Да перебьют нас здесь! Вперед! Где комбат?
- Ранен, товарищ батальонный комиссар! – подал голос связист.
- Черт! Серьезно?
- Как сказать… Щеки пробиты.
- Понятно… А ну-ка мужики… Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов…
Сначала несколько голосов, а потом все больше, больше и, наконец, весь батальон подхватил гимн:
- Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов…
Комиссар встал во весь рост и зашагал вверх, продолжая петь «Интернационал».
- Это есть наш последний и решительный бой, с Интернационалом воспрянет род людской!
Глядя на него, бойцы стали подыматься под пулями и зашагали вверх по скользкому склону. Многие падали, некоторые не подымались.
И тут в траншее фашистов раздались несколько глухих взрывов, а потом стал слышен шум рукопашной свалки.
- УРАААА!!! – батальон бросился вперед.
Через несколько минут красноармейцы ворвались в траншеи.
Еще через несколько минут все было кончено.
Еж сидел рядом с еще теплым трупом гансюка, которого он заколол прыгая в окоп, и нервно курил.
- Дай тягу… - плюхнулся рядом Вини.
Еж молча протянул Винокурову самокрутку. Тот глубоко затянулся и закашлялся.
- Не умеешь, не берись… - флегматично сказал Еж. – Дай обратно.
Вини прокашлялся и просипел:
- Водки бы сейчас…
- Водка, братцы после боя будет. А бой еще не кончился, – подошел к ним комвзвода Прощин. – Сейчас наша рота будет церковку брать.
- А другие чего?
- А другие пойдут на ту сторону деревушки, немцев подчищать. Дед ваш –молоток, кстати, да и вы не подкачали.
- А где Кирьян Васильевич? – встрепенулся Еж.
- Сейчас придет… Это он под шумок кустами с десятком бойцов к немцам в гости нагрянул. Нежданчиком. Бой закончится, буду ему представление на «Отвагу» писать. А вот и он!
Дед шел по траншее перешагивая окровавленными сапогами через трупы фрицев.
- Дед, ты как! – подскочили ребята.
- Жив, чего мне сделается… - буркнул тот. – Вы как?
- Вроде живы…
- Ну вот, вернулся за вами приглядывать, хлопчики.
Только тут Вини заметил, что дед обхватил левое предплечье, а по гимнастерке расползается темное пятно.
- Кирьян Василич, да ты ранен!
- Сам знаю. Немец, не подумавши, финкой полоснул.
- Давай забинтую…
- А если б немец подумал? – улыбнулся Прощин.
- Могёть в плен бы попал…
- Оп-па-па… А у фрица во фляжке чего-то есть… - воскликнул Ежина.
- Ежов! – прикрикнул комвзвода – Что за мародерство!
- А я чего… Я для антисептики… - Еж открутил пробку, глотнул… И выругался:
- Кофе, причем гадский! И без сахара. Фу…

Отредактировано Годзилко (09-04-2009 00:28:34)

Я, вишь, не сторонник черно-белых характеров. Дает о себе знать психологическое образование. К тому же у меня принцип свой - наших конченными говнюками не изображать.