А у нас  тут с бумагой - нет проблем! Она - электронная!

Из воронки выползла голубая лягушка. Черт его знает почему, но в новгородских болотах много лягушек голубого цвета.
Она вспрыгнула на снарядный ящик, квакнула, перепрыгнула в лежащую на боку пробитую каску. Посидела там, разглядывая что-то свое.
Подпрыгала к штыку, воткнутому в землю. Потом обнаружила сапог и залезла туда, замерев в ожидании…
- Рота, подъем!
Палатки зашевелились.
Я потянулся в спальнике. Сегодня домой. Надоели эти болота, эта сырость вечная. Даже если солнце светит – все равно все отсыревшее. Такое ощущение, что спишь в невидимой луже. А солнца так и не было все три недели.
- Твою мать! – раздался крик на улице, - как меня эти лягуши достали! Чего они в мои сапоги-то все время лезут!
- Это потому, Еж, что родственную душу чувствуют, – ответил Толик Бессонов. – Ты вчера тоже как лягуша по воронкам скакал.
- Все по воронкам скачут. А лезут ко мне.
- Т-ты же ж-животное. Еж. Вот и лезут.
- Плечо правое болит. Отлежал, что ли?
Я выбрался из палатки и проверил свои. У меня лягушек не оказалось. Пошел к воронке умываться. Из нее мы брали воду на приготовление еды, гигиену и все такое прочее.
Воронка была чистая. Мы ее еще в прошлом году проверили. Железки звенят, но косточек нет.
Еж все порывался ее проверить еще раз. Не щупом, и не минаком – а отчерпать и покопать. Однако это занятие ему рекомендовали оставить на последний день.
Смешно, болото - а воды нет. Торфяная жижа. А ближайшая больая воронка – в полукилометре. Таскаться туда за водой никому неохота. Поэтому Леонидыч и попросил Ежа оставить эту в покое.
Юрка и Вини сегодня дежурили – готовили завтрак – манка на сухом молоке. Зато с изюмом.
Настроение у всех уставшее. Оно и понятно. Лагерь десантников так и не нашли. Где-то они здесь, на болотах. Тех, кого вывезти не успели, когда подмерзшая почва в апреле превратилась в эту чачу и самолеты уже не могли сесть. А выйти уже не могли – раненые, голодные, обессиленные.
Я попробовал представить себя на их месте. Не получилось. Невозможно это представить.
- Так мужики… Быстро собираемся. Где-то к обеду Степаныч должен подъехать. С ним и Герман Василич подъедет.
- Якшин? – спросил Захар.
- Да.
- Он же, вроде как, под Старой Руссой копал? – удивился Виталя.
- Интересно – сколько он накопал?
Герман Васильевич – личность уникальная. Фронтовик. Связистом был. Закончил где-то под Кёнигсбергом войну. А вот до сих пор в отличной форме. Выезжает на вахту в средине апреля. Возвращается – в конце октября. Он один поднял и похоронил тысячу бойцов. Это не преувеличение. Тысяча. Полк.
Я как-то поработал с ним в паре. Чуть не сдох. Бегает по лесу как лось, практически не останавливается. А если остановился – точно бойца нашел. Потыкаешь щупом – где он показал. Есть. Косточки. Пока подымаешь – он еще одного, а то и двух нашел.
Железный мужик. Сейчас таких нет. Мы уже не такие.
Перекусили. Оставили девчонкам сполоснуть наши «КЛМН» – кружка, ложка, миска, нож.
Стали собирать рюкзаки и палатки. Собрались быстро – полчаса, не больше. Рюкзаки оттащили к «дороге» - колее от ГТТ – гусенично-танкового тягача, на котором Степаныч, командир местного поискового отряда привез нас сюда. Туда же оттащили мешки с бойцами. Четыре мешка. Десять бойцов. Опознать не удалось никого. Ни одного медальона. На одной ложке только выцарапано – «Андрей». Ну что ж… Так и похороним. Степаныч добавит на памятнике еще одно имя – «боец РККА – Андрей» и поправит число «И – 682 неизвестных бойца».
Одна из тысяч братских могил.
Потом сели у костра. Перекурить.
- Командир! Может остограмимся? – предложил Захар.
Ленидыч секунду подумал и кивнул. Потом снял с пояса фляжку. Открутил крышку:
- За победу! – глотнул и передал по кругу.
Глотнули и Рита с Маринкой. Юрка только подержал фляжку. Он не пьет. Никогда не пил. Даже шампанского. Еж над ним ржет – «Тимофеич, помрешь здоровым!». Юра приводит ему в ответ пример Германа Васильевича. Еж затыкается.
Семененко только понюхал водку:
- За победу!
- Зря, все-таки гитару на базе оставили… Вини, ты зачем гитару не взял?
- Еж, она бы в этой сырости разложилась бы быстрее, чем твои носки.
- Леха! – это он ко мне обратился – Ну что вы такие скучные?
- Тебе сплясать?
- Пойдем воронку качнем?
Я согласился. Хотя больше хотелось просто сидеть и бездумно смотреть на пляшущий костер.

Думаю над этим. Че-то захотелось интуитивно так сделать. Может быть для более резкого перехода?  Что остальные скажут?

А может, наступает пора закончить книгу? Не испортить бы. Пока всё нормально. Реквием-эпилог. Но ещё чучуть - и зафлудить недолго.