Когда все разместились за столом, сержант Прощин поднял кружку с водкой:
- Ну что ж, бойцы, говорить я много не умею. За победу!
- Ура! Ура! Ура! – вполголоса рявкнули двадцать три мужских глотки. Двоих бойцов Прощин снарядил на колокольню. Смотреть в обе стороны. Не нагрянет ли начальство. Или супостат вдруг вылезет.
- Тише вы, ироды… - сказал Еж, после того как выпил. – Ребенка напугаете.
- Еж, а из тебя хороший папа получится. Заботливый, - улыбнулся Маринка.
- Не… Я еще слишком молод для этого. Ты кушай, Иванко, кушай.
А дед чего-то черкал в трофейном блокнотике, время от времени грызя карандаш. Потом повернулся к Марине:
- У тебя глазки помоложе – напиши-ка в поминальничек всех ваших.
- В смысле всех?
- Которые в вашем отряде-то были сначала.
- Поняла… Сейчас, Кирьян Васильевич, напишу…
- Так… Между первой и второй… - поднялся снова Прощин. – А теперь как полагается, за товарища Сталина.
Чокнулись и выпили за Сталина. Мужики водку, девчонки красного мозельского вина.
- Чего-то от Леонидыча вестей нет… - задумчиво сказал Вини.
- Поди в Москве уже, – ответил дед.
- Ага… А нас тогда чего не дергают? Особист в покое оставил, странно.
- Чего уж тут странного. Мы ему зачем?
И в этот момент с колокольни раздалась короткая пулеметная очередь.
Бойцы вскочили, расхватав автоматы и винтовки.
С колокольни спустился один боец:
- Воздух!
- Черт, - ругнулся Прощин, – пожрать не дали, сволочи.
Дед крякнул, вытер усы и побежал наверх.
Первый разрыв ударил рядом со зданием. Затем второй, третий.
- Эх, ты… Главное, чтобы в купол бомбой не попали. Хана нам тогда.
Стены ходили ходуном от близких взрывов. Время от времени осколки залетали внутрь, кроша кирпич. Один пробил термос с супом и разбил пару бутылок.
- Уууу… гадские сволочи… - злобно прошипел Еж.
А сержант Прощин улучшил момент и выскочил из церкви, помчавшись к блиндажу, который хотели сделать штабным.
- Куда это он? – спросил кто-то.
- Связисты, наверное, телефон уже поставили…
И точно, сержант, петляя зайцем по открытому пространству, буквально нырнул в блиндаж.
- Связь есть? - гаркнул он на связиста
- Была, товарищ сержант.
- Соединяй, быстро.
Связист покрутил ручку:
- Клумба, клумба! Я – тюльпан. Я – тюльпан. Ответьте. Клумба!
Бубнил долго. Потом посмотрел на сержанта:
- Не отвечают, товарищ сержант. Обрыв. Или свернулись уже.
- Как фамилия как, рядовой?
- Якшин.
- А зовут?
- Герман.
- Хе… Ну ты себе и имечко выбрал, прямо сказать не подходящее на текущую политическую ситуацию.
Якшин пожал плечами.
- Значит так, Гера. Мчись в штаб. Передай – немцы начали бомбежку. Значит атака будет. Нам подкрепления нужны.
- Какие подкрепления? Полк-то в наступление ушел, за нами никого. Госпиталь да штаб.
- Слышь ты, стратег фуев. Мы тут минут пятнадцать продержимся, если немцы как следует попрут. Так что хана будет и штабу и госпиталю. Понятно? Давай, Гер… Не подведи. Да подожди, сейчас немцы улетят и молнией беги.
- Есть!
А дед, тем временем, сидел на колокольне и ругался на фрицевские самолеты. Заходили те из крутого пике, стрелять по ним не было никакой возможности – приклад пулемета упирался в пол. Вдруг деда осенило:
- Слышь, боец…
- Колодкин.
- Вставай-ка на четвереньки…
- Зачем это?
- Вставай, вставай…
Тот встал в коленно-локтевую позу. Дед поставил ему на спину «МГ» и сказал:
- А теперь приподымись на руках. Только башку не подымай. И не дыши, замри!
Дед стал выцеливать «Юнкерсы». Они как раз заходили на второй удар по траншеям, слава Богу, пустым. Один пошел в пике, второй, третий, четвертый…
Первый бомбы сбросил, стал выходить… Второй через ту же точку…
Когда замыкающий стал выходить – дед пустил длинную очередь в место выхода.
И «Юнкерс» влетел в эту смертельную струю!
Мотор его задымил и заглох. Немец пошел боком в сторону леса, но выровнялся. Стал планировать, видимо, в сторону своего аэродрома. Но высоты не хватило. Рухнул в лес, зацепившись крылом о высокую сосну.
Остальные шарахнулись в рассыпную.