III (Окончание)

Марта ушла, царевич только что отбыл из крепости, адъютант убежал разыскивать полковников. Андрей по-прежнему стоял у открытого окна. Жара начала спадать, но закрывать его не хотелось. Он вновь задумался о создании мускулолета. С одной стороны идея была бредовая, где сейчас возьмешь алюминий, титан и прочие легкие материалы, но с другой их можно было просто заменить деревом и бумагой.
- Вот именно, - произнес в слух Андрей и улыбнулся, - где сейчас возьмешь все тот же алюминий?
Ни кто не догадывался, а алюминий и даже дюраль, у Золотарева были. Год назад, когда обстановка в районе крепости стала налаживаться, он с небольшим отрядом решил отправиться в те места, где по мнению Андрея, когда-то шесть лет назад перевернулся «Мерседес». И ему повезло, остатки лежали именно в том месте, где он их оставил. Металл, конечно, немного пострадал, но все же был пригоден к использованию. Погруженные в телегу они были доставлены в крепость, и теперь находились в подвалах главной башни. Если алюминий, дюраль перелить, а потом обработать на токарном станке, пусть и примитивном, то, по крайней мере, можно создать велосипедный привод. Винт изготовить можно из дерева. Задача вполне осуществимая, вот только никто в Нарве с токарным станком обращаться не умел, а государь так за последний год и не наведался в крепость. То ли дел было по горло, то ли Нарва была для него все тем же нарывом, с которым он город сравнивал.
Дверь скрипнула, и в кабинет вошел адъютант. Поклонился и проговорил:
- Прибыли люди, которых вы вызывали.
- Все? – уточнил Андрей.
- Все!
- Зови.
Он развернулся и скрылся за дверью. Андрей подошел к столу и сел. За дверями послышался шум, словно пришедшие спорили, кому первому войти. Золотарев выругался. Только вот этого не хватало. Наконец, за дверью шум стих и в кабинет первым вошел – граф Гаврила Иванович Головкин, начальник Нарвского пехотного полка. Полк нес гарнизонную службу в крепости. Затем переваливаясь с ноги на ногу – полковник Иван Самуилович фон Фихтенгейм, прибывший в Нарву за пару месяцев до описываемых событий. После него полковник Федот Скобельщина. Наконец Иоганн Барнер – полковник Белозерского воздушного полка, а завершал эту процессию полковник Яков Полонский. Последний был драгуном, и совсем недавно, после отставки полковника Павьера де Кольджерзона, был назначен командовать полком.
- Присаживайтесь господа, - проговорил Золотарев, предлагая военачальникам сесть.
Расселись. Андрей оглядел сих мужей в длинных париках. Не удобная вещь, но против сего правила не попрешь. Не им придумано, не ему и нарушать. Как говориться со своим уставом в чужой монастырь.
- Господа, - молвил Золотарев, поднимаясь из-за стола. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить неприятнейшее известие, - тут Андрей на секунду умолк. Текст казался до безумия знакомым, он да же чуть не выпалил, - Ревизор, но сдержался. Карл XII, а уж тем паче его военачальники на «Ревизоров» не походили. – Короче господа, - продолжил Золотарев, - на крепость движется шведская армия.
Он заметил, как лица офицеров побелели. Понять их можно, вряд ли те опасались за свою жизнь, или даже боялись потери крепости, сколько тревожились за жизнь царевича. Попади тот к Карлу, государь начнет рубить головы. Тут уж лучше всего в бою погибнуть.
- Царевич? – первым проговорил Головкин.
- Царевич по моему приказу покинул крепость и сейчас с отрядом движется в Санкт-Петербург, - ответил комендант, - подальше от шведов, поближе к помощи. Вы господа, наверное, в курсе, какую резню учинили шведские войска в битве при Фрауштадте? – поинтересовался Андрей, и, увидев, что не все собравшиеся здесь офицеры в курсе молвил, -  после победы шведская армия брала в плен всех, кто не был убит или не успел бежать, - тут Золотарев взял паузу, словно не был он комендантом крепости, а являлся всего лишь артистом, выступавшим на подмостках - Большого театра, и произнес, - Всех, кроме русских!
Андрей открыл ящик стола и вытащил бумагу.
- Вот что написал мне государь, - молвил он, показывая лист. – Зачитаю. Россияне також много побиты, а которые из солдат взяты были в полон, и с теми неприятель зело немилостиво поступил, по выданному об них прежде королевскому указу, -  Андрей вздохнул, читалось тяжело, но читать нужно было, - дабы им пардона не давать, и ругательски положа человека по два и по три один на другого кололи их копьями и багинетами.
Золотарев замолчал, оглядел присутствующих офицеров. Те сидели бледными, а у самого старшего по возрасту из них на щеке были слезы.
- Теперь вы понимаете, что нам грозит, - проговорил комендант, - если мы сдадим крепость.
За окном громыхнул гром. Затем сверкнула молния. Вбежавший в кабинет адъютант кинулся к окну, и попытался закрыть его. Там на улице начался ливень.
- Надеюсь, - молвил полковник фон Фихтенгейм, - дождь замедлит продвижение шведов к крепости, и мы сможем подготовиться.
- Но, этот же дождь так же замедлит подход войск из Санкт-Петербурга, - парировал Иоганн Барнер.
Андрей взглянул на присутствующих и сказал:
- Будем надеяться, что Голицын сообразит, что лучше всего выступить сюда по Балтийскому морю.
- Будем надеяться господи комендант, будем надеяться, – сказал граф Головкин.

IV (продолжение)

Где-то там за стенами русской избы лил дождь. В русской печке потрескивали дрова, отчего в небольшой гостиной было тепло. На окне, вглядываясь в мутную слюду, лежит кошка. Во дворе, забившись в конуру, изредка подает голос собака. Алексей даже удивился, когда, войдя во двор, увидел ее. За все время, что простояли у ворот, она так и не подала голоса. Может, чувствовала, что люди они хорошие, а возможно, были у нее какие-нибудь другие причины, чтобы не подавать голос.
Хозяин, прежде чем отворить ворота, минуты две, а может быть и больше, разглядывал их в щель, и лишь убедившись, что не вороги это – отворил. Ружьишко у него было старое, по сравнению с той же фузеей тяжелое. Как бы он с помощью него отбился от неприятеля, оставалось для путников загадкой.
Сейчас сидя за просторным столом, занимавшим почти половину горницы, он внимательно слушал Шредера. А тот пытался в двух словах изложить происходившее сейчас в Ингерманландии.
Мужичок, поглаживая большую, уже седую бороду вздыхал, иногда уточнял некоторые моменты и старался не перебивать. Алексей впервые видел человека, который почти ничего не знал о шедшей войне. Почему? Знать бы.
Его жена хозяйничала на небольшой кухоньке, варя для гостей бобовую похлебку (для чего Монахову пришлось потревожить их запасы). А пока ужин варился, мужичок из погреба извлек соленья: огурчики и грибки.  Поставил кувшин с пивом, но капитан отрицательно помотал головой. Старик пожал плечами. Шредер мигнул денщику. Тот встал и направился к их вещам. Вернулся со стеклянной бутылью.
- Хлебное вино. – Проговорил Христофор, когда Онегин поставил ее на стол. Затем оглядел присутствующих и сказал, - на четверых хватит. А хлопчики, - капитан взглянул на денщика с царевичем, - и кваску выпьют. Надеюсь, квас у тебя найдется?
- Квас, это того, - промямлил хозяин, - найдется.
- Вот и славно! Рано им с Ивашкой Хмельницким близко знакомиться.
Хозяин  встал из-за стола и ушел на кухню. Вернулся с другим кувшином, наполненным почти под самое горло.
Между тем, Христофор наполнил кружки хлебным вином.
Алексей же сидевший все это время за столом в основном помалкивал, да наблюдал. Хоть и пришлось дать хозяину продуктов, но бедняком назвать того нельзя было, хотя и зажиточным то же. Вон и кружек у него оказалось столько, сколько было нужно.
Между тем разговор продолжался. Видимо и капитана очень вопрос сей интересовал, так как тот вскоре поинтересовался у хозяина на счет его жизни. С явной не охотой тот стал рассказывать. Оказалось, что большую часть своей жизни тот прожил здесь в лесу. Детей наплодил, да вот только те, как выросли - улетели куда-то. И от них ни слуху, ни духу, вот только младшенький, Серафим изредка навешает батьку.
Сам же он – бортник. (1)
- Может медовухи? – вдруг спросил хозяин.
- Неси, если не жалко.
Вот только тому идти ни куда не пришлось, в горницу заглянула его жена с бобовой похлебкой. Поставила чугунок на стол и посмотрела на мужа.
- Милая принеси-ка нам медовухи, - проговорил мужичок, - той, что припасена для гостей дорогих.
Хозяюшка, ворча, вновь удалилась на кухню.
- Экая недовольная, - проворчал мужик.
Вернулась с кувшином. Посмотрела сердито на мужа. Забрала со стола пиво и ушла, ворча что-то себе под нос.
-Бабы, - вздохнул хозяин, - что с них взять. Вечно не довольны. Особенно когда в честной компании вздумаешь посидеть.

Ливень все продолжался и продолжался. Пришлось заночевать в избушке. Может и к лучшему. Где еще в лесу место для ночевки найдешь, а тут, по крайней мере, тепло. Вот только ночевать пришлось в сарае. Монахов был пьян в стельку. Да же опыт, полученный им в монастыре, не помог тому остаться стоять на ногах. Шипицына тоже изрядно выпил, и было удивительно, смотреть, как капитан, пригубивший чуть-чуть, да денщик тащили того в сарай.

Проснулся Христофор Шредер оттого, что его за плечо теребил Онегин.
- Господин капитан, - прошептал денщик, - чужие!
- Где Алексей? – Первое, что спросил офицер, поднимаясь с пола.
- Спит царевич.
- Буди. Возможно, бой придется принимать, а нам сейчас лишняя шпага не помешает.
- Что верно, то верно господин капитан, - проговорил Онегин, - Шипицына разбудить мне так и не удалось. Спит, как младенец. Только храп стоит.
- Ну, и пусть спит. – Вздохнул Христофор, - втроем справимся.

1 - бортник, бортника, м. (с.-х.). занимающийся бортевым (лесным) пчеловодством.

Отредактировано Pretorianes (09-08-2009 19:16:03)

Ее.