Уже исправил.

Совсем маленький отрывок, чтобы некоторые вещи встали на свои места. Далее - буду выкладывать куски посалиднее, но т.к. пишу не очень быстро, простите!

    Когда его призвали в армию – название Советский Союз еще не было пустым словом. Присягая на верность одному государству, он не мог подумать, что вскоре, новая власть, вложив в его руки оружие, направит против своего народа. А затем, будучи прижатым к стене порицанием общественного мнения, дабы искупить вину, обвинит тысячи подобных в неповиновении. И отправит в места не столь отдаленные.
    Об этом сейчас думал бывший командир мотострелкового взвода, бывший лейтенант, бывший заключенный – Иван Наумов, лежа на драном матрасе, на краю Аргунского ущелья. Жизнь порою выписывает крутые виражи, переворачивая все с ног на голову. Жаль, что не всегда возвращает на исходную позицию.
    Выросший на среднерусской равнине, в горной местности он был впервые. Необычная тишина поражала. Вместо гулких камнепадов, рисовавшихся в сознании, тишину эту нарушали только мелкие ручейки гальки, ненавязчивый шепот горной речушки, и храп рядового Климова, дрыхнущего рядом, после принятия дозы спиртного, убойной для его организма. Иногда доносился до ушей  крик  какой-то птицы и тихий посвист старшего прапорщика Дымова, напевающего очередную песню. Стойкий мужик, ничего не скажешь.
    Не спалось. Лежал, прислушиваясь к окружающему миру, и вспоминал Лену, когда- то бывшую ему женой. Она ушла. Ушла, когда лишив его офицерского звания, военный суд отправил в дисциплинарный батальон. Нелепый и отвратительный случай. Но, время – лучший целитель, кто бы, ни говорил против этого.
    - Спишь, Наумов? – неожиданно раздался голос Дымова.
    - Нет.
    - Тогда давай ко мне, - предложил он. – Поговорим.
    Он направился к мешкам с песком, где у Дымова был сооружен небольшой командный пункт.
    - Ты присаживайся, не стесняйся. Субординация отменяется, тогда, когда этого захочет командир, - старший прапорщик плеснул из чайника в стакан спирт и, пододвинув ближе к Ивану, приказал: - Пей!
    Тот выпил, аккуратно закусил тушенкой и спросил:
    - Сигарету разрешите, товарищ прапорщик?
    - Перестань, все, что на столе - бери не стесняясь. Может, последний день живем. Кто его знает?
    Наумов в ответ промолчал. Кесарю – кесарево…

Отредактировано bmvcher (24-03-2009 19:05:34)

В том и заключается унижение, что сначала его лешили звания, а потом отправили в дисбат в качестве рядового