Пост № 57
Почитайте, там все подругому. Внимая вашим советам и советам других уважаемых пользователей.

Пост №50 - можно забыть. Наумов - лишенный звания и отседевший срок - вернулся в армию обычным! контрактником. Я прописал это в посте 57! 

Извините если что не так. Учитывая недостатки обновил текст, и чуток добавил. Оценивайте. Ваши мнения очень важны!

              Северный Кавказ, 1994 г.

    Четвертые сутки они ждали машину с обеспечением. Запасы подходили к концу, впрочем, это беспокоило не так сильно, как отсутствие продовольствия. Последний “сухпай” прикончили еще позавчера, а есть хотелось очень сильно. Вспомнили рассказы дедов и пробовали жевать кору с деревьев, но кроме противной горечи во рту, никаких ощущений это не добавляло. И как только во время голода люди выживали таким способом?
    Хуже того – аккумулятор в радиостанции полностью разрядился, и уже не было никакой возможности связаться со "своими", чтобы уточнить, когда прибудет провиант. Кто-то робко высказал мысль покинуть этот чертов кордон, и пробиваться к части, но все прекрасно понимали абсурдность затеи и предпочли остаться здесь, на горной дороге. Ведь, как говориться – надежда умирает последней.
    Старший прапорщик Дымов, начальник блокпоста расположенного в районе села Шаро-Аргун, сидел на ящике из-под снарядов и, насвистывая некий популярный мотив, пытался соорудить примитивную удочку. В быту, он являлся старшиной одной из рот богом забытого отдельного батальона, расквартированного в каком-то захолустном городке, но из-за пристрастия к "огненной воде", был сослан в эту дыру. В низу, на дне ущелья, вдоль которого протянулась охраняемая дорога, протекала небольшая речка. Возможно, в ней водилась рыба. Может даже форель. Обитала ли она в этих местах – особо никто не задумывался, мечтали об ухе, и свято веря в обещания Дымова вернуться с уловом, помогали, как могли.
    - А леску-то где возьмете, товарищ прапорщик? – давясь слюной, в предвкушении предстоящего ужина, поинтересовался сержант Кучеров.
    - Настоящий солдат всегда имеет под рукой суровую нитку, - не поднимая головы, поучительно произнес тот. – В бурной реке и она сойдет. И вообще, если старший прапорщик Дымов сказал, что рыба будет – значит, она будет!
    - Хотелось бы верить, - вздохнул рядовой Климов, наблюдая за манипуляциями старшины. Он всегда был чем-то недоволен. И сейчас, особенно. Проклиная все на свете, думал о том, каким был идиотом, поддавшись на уговоры матери – “отслужить как все”, и благополучно вернуться домой. Теперь, это виделось слишком  далеким.
    - Не ной, Клим, - бросил Кучеров. – Без тебя тошно.
    Сержант, вообще, являлся уникальной личностью в группе. Уже месяц, как он должен быть гражданским человеком, красуясь перед девушками в парадной форме, попивая  холодное пиво у ларька. Но, в общей суматохе, воцарившейся вокруг, про него забыли. Впрочем, как и обо всех на этом посту. Странное время – странные поступки.
    - Ну, вот и готово, - вскоре объявил Дымов, осматривая свою поделку. – Подайте ведро, господа! Я отправляюсь на рыбалку.
    - На что ловить собрались, сударь, – резонно спросил сержант. – Думаете, при виде вашего рыболовного инструмента, добыча добровольно сдастся в плен?
    - Дурак ты, Кучер, - плюнул прапорщик. – Зелен ты, и глуп. Горная рыба, как ворона, клюет на блестящее – то бишь на блесну.
    - А где блесну-то возьмете?
    - “Отличник боевой и политической” на моей груди – вполне подойдет. Хорош воду мутить – давайте ведро, и я – пошел.
    - Удачи!
   
    Дымов не обманул, (что еще больше укрепило его авторитет в глазах подчиненных), вернувшись с парой небольших рыбин. Конечно, это была не благородная форель, но, наваристый бульон, вскоре, был с аппетитом поглощен с неимоверной скоростью.
    - Душевно, - отставляя котелок в сторону, произнес Кучеров. – Никогда бы не подумал, что обычная рыбная похлебка так сильно порадует организм.
    - Человеку, для счастья, нужно не так уж и много, - усмехнулся прапорщик. – Смотря,  какими категориями это самое счастье измерять.
    - В смысле? - дохлебывая бульон, поинтересовался Климов.
    - Смысл прост, как и все вокруг. Дома ты каждый день хавал пельмени со сметаной, и не чувствовал от этого кайфа, а сейчас – рыбной похлебке рад. Категория!
    - Чего дураку объяснять прописные истины, - махнул рукой сержант. – Потом сам допрет. Давайте спать.
    - Кто на стреме стоять будет?
    - Каму мы на хрен нужны, Клим. Ты, кроме меня и старшины, за последнюю неделю видел, кого ни будь?
    - Дрыхните, - вмешался в разговор Дымов. – Посижу. Все равно не спится в последнее время.
    Он вспоминал жену и дочку, что остались дожидаться в гарнизонной общаге. Странная вещь война – вроде сидишь на посту, отгоняя мух и ковыряясь в носу, а затем, бах – только успевай магазин в “калаше” менять. А поймаешь пулю в голову – и деньги даром не нужны. Только, молодых пацанов жалко. Двое сейчас спят рядом и не думают о том, что жизнь их в данный момент находится в руках старшего прапорщика Дымова.
   
    Тяжелый армейский грузовик, пыхтя, натужно вполз в гору. Остановился у шлагбаума, заглох, и скинул лишний воздух из ресивера – словно выдохнул с облегчением, что дальняя дорога завершена. Водитель – контрактник, выбрался из кабины, громко хлопнув дверью. Засунув руки в карманы, в развалку подошел к мешкам с песком, что обозначали присутствие блокпоста.
    - Здорова, братья по оружию, - протягивая ладонь для приветствия, воскликнул он. – С голоду тут еще не подохли?
    - Сейчас тебя съедим, - беззлобно ответил сержант Кучеров, обмениваясь рукопожатием. – Чего привез?
    - Что послали, то и привез. Где старший?
    - Спит. Всю ночь нас охранял.
    - Ладно, тогда ты бумаги подпиши, - он достал из-за пазухи несколько бланков. – Ручка то есть?
    - Кто это у тебя в кабине сидит, - поинтересовался сержант, подписывая документы. – Напарник?
    - Пополнение ваше…
    - А, чего не выходит, стесняется?
    - Сам и спроси, - посоветовал водитель, - Я сейчас обратно махну. До темноты успеть хочу. Неспокойно стало в этих краях, того и гляди подстрелят на дороге.
    Кучеров подошел к “Уралу”, и, открыв дверь, распорядился:
    - Ну, давай, пополнение, вытряхивайся. Машину разгружать будем.
    Солдат с готовностью покинул кабину и предстал перед ним во всей красе: форма сидит как влитая, уверенный взгляд  направлен прямо в глаза сержанта, без тени сомнения на лице. Молодое пополнение не обладает таким характером.
    - Да, - протянул Кучеров, - Вижу, не простой фрукт нам прислали. Контрактник, что ли?
    - Тебе какое дело, сержант?
    - Хорош языки чесать, - забирая накладные из рук Кучерова, произнес подошедший прапорщик Дымов. – Ты лучше иди вещи собирай, раз уж замену тебе прислали.
    - Это я мигом, - воодушевленный он, направился в палатку, долгие месяцы служившую крышей над головой 
    - Счастливый, - с нескрываемой завистью, вздохнул Климов. – Скоро дома будет.
    - Не дрейфь – тоже домой поедешь, - успокоил Дымов. - Но, попозже.
    Он вернул подписанные листки обратно водителю и распорядился:
    - Приступайте к выгрузке. Появится Кучеров, пусть присоединяется. “Дембельский аккорд” – вещь святая!
    Вскоре ящики с припасами перекочевали из кузова грузовика на импровизированный склад. После этого состоялись проводы сержанта Кучерова. Отправили, как положено:  посидели за накрытым столом, испили спирта (приятель с технического склада, прислал Дымову небольшой презент, в виде пятилитровой канистры). Когда машина, поднимая столбы пыли, скрылась за поворотом, Дымов подошел к сидящему в сторонке Наумову и устроившись рядом, спросил:
    - Звать-то тебя как, солдат?
    - Иван.
    - Послушай меня, Ваня. Твое прошлое меня не интересует, но нормального человека сюда силой не загнать – значит, биография у тебя не особо чиста. Это твои личные проблемы. Теперь, нам вместе служить, а – время, оно покажет - кто есть кто на самом деле. Ты понял?
    Тот кивнул. На несколько минут воцарилось молчание.
    - Пойдем, - поднимаясь, вздохнул прапорщик. – Отметим теперь твой приезд. Все равно время обеденное.

    Когда его призвали в армию – название Советский Союз еще не было пустым словом. Присягая на верность одному государству, он не мог подумать, что вскоре, новая власть, вложив в его руки оружие, направит против своего народа. А затем, будучи прижатым к стене порицанием общественного мнения, дабы искупить вину, обвинит тысячи подобных в неповиновении. И отправит в места не столь отдаленные.
    Об этом сейчас думал бывший командир мотострелкового взвода, бывший лейтенант, бывший заключенный – Иван Наумов, лежа на драном матрасе, на краю Аргунского ущелья. Жизнь порою выписывает крутые виражи, переворачивая все с ног на голову. Жаль, что не всегда возвращает на исходную позицию.
    Выросший на среднерусской равнине, в горной местности он был впервые. Необычная тишина поражала. Вместо гулких камнепадов, рисовавшихся в сознании, тишину эту нарушали только мелкие ручейки гальки, ненавязчивый шепот горной речушки, и храп рядового Климова, дрыхнущего рядом, после принятия дозы спиртного, убойной для его организма. Иногда доносился до ушей  крик  какой-то птицы и тихий посвист старшего прапорщика Дымова, напевающего очередную песню. Стойкий мужик, ничего не скажешь.
    Не спалось. Лежал, прислушиваясь к окружающему миру, и вспоминал Лену, когда- то бывшую ему женой. Она ушла. Ушла, когда узнала, что лишив звания, суд отправил его на лесоповал. Нелепый и отвратительный случай. Но, время – лучший целитель, кто бы, ни говорил против этого. Вернувшись, устроился на предприятие, но сменив не одну работу на гражданке, вскоре понял, что, по сути, он человек военный и не приспособлен к жизни в новом обществе, где главной ценностью стали деньги. Пытался оправдаться и вернуть звание, обивая пороги различных инстанций. Все было тщетно. В итоге – воспользовавшись помощью старого друга, подписал контракт и отправился сюда, на Северный Кавказ, надеясь, что участие в боевых действиях поможет в реабилитации.
    - Спишь, Наумов? – неожиданно раздался голос Дымова.
    - Нет.
    - Тогда давай ко мне, - предложил он. – Поговорим.
    Он направился к мешкам с песком, где у Дымова был сооружен небольшой командный пункт.
    - Ты присаживайся, не стесняйся. Субординация отменяется, тогда, когда этого захочет командир, - старший прапорщик плеснул из чайника в стакан спирт и, пододвинув ближе к Ивану, приказал: - Пей!
    Тот выпил, аккуратно закусил тушенкой и спросил:
    - Сигарету разрешите, товарищ прапорщик?
    - Перестань, все, что на столе - бери не стесняясь. Может, последний день живем. Кто его знает?
    Наумов в ответ промолчал. Кесарю – кесарево…
    Выпили еще по паре, и Дымов, понимая особым чутьем, что перед ним не совсем обычный солдат-контрактник, не выдержал и спросил:
    - Я уже говорил, что не мое это дело, но, убей, хочется знать, кому спину подставляю. Двадцать лет родине отдал. Дома жена и дети ждут, а я тут загораю. Хорошо, пока  спокойно, стреляют редко. Может, дотяну до срока, целый  домой вернусь. Не хочется малых сиротами оставлять. Хотя, сам виноват. Запил понимаешь, но как не запить, когда такое кругом твориться?
    - Понимаю, в жизни всякое случается, - кивнул Наумов. – Главное, духом не падать. А обо мне и рассказывать нечего. Стандартная постперестроечная история – украл, выпил – в тюрьму. Вышел – работы нет. Поскитался, помыкался, затем решил, что лучше в армию, чем в бомжи. Так, тут и очутился.
    - Достойная альтернатива, - клюнув на откровенную ложь, кивнул Дымов. - Не всякий выберет такой путь.
    - Это личное, - заметил Иван. – Если думать, что в жизни все предопределено заранее, хорошего - не жди. Человек сам кузнец своего счастья. Определяет приоритеты, реализует желания. То есть, поступает, как заложено в сознании.
    - Раньше сознание было массовым…
    - В смысле?
    - Сначала комсомол, затем Партия - они определяли сознание. Все было проще – поступай, как прописано в правилах, и достигнешь определенных вершин.
    - Не всем покорялись эти вершины, - заметил Наумов. – Не зависимо от желания. Я не сразу понял это. Только в колонии, когда было время для размышления.