А капэкашку я тут же сунул в портфель. Вы не поверите, но у меня был портфель. Кожаный. Французский. Его очень любезно подал мне адъютант. И я закрыл его на шифровой замок.
Так то я дурак! Ну вот кто ставит на шифр день рождения своей невесты?
Тааак… У меня еще и невеста есть? Фройляйн Берта из Гамбурга? Отлично… Надеюсь, она не большая… Память Ганса услужливо подсказала, что, вроде нет, все в порядке. Размеры как размеры. Ничего особо выдающегося. Крепенькая девочка из «Союза немецких девушек». Как она ласково провожала Ганса на войну… Ганс не подкачал. Сделал человека из существа среднего рода.
А вы не знали? «Медхен» - у немцев это ОНО! Только когда, «Медхен» становится «Фройляйн» - ее уже признают существом женского пола. А до этого – ни то, ни се. Ни рыба, ни мясо. Прагматичненько. Не правда ли?
Мои сентиментально-тевтонские размышления прервал Шмидт.
- Никого. Русские сделали ноги. Каков приказ солдатам?
- Прибраться. - Буркнул я, оглядывая дымящиеся останки вундервафли. – Хотя нет. Место взрыва оцепить. Никого не подпускать. Пусть гестапо разбирается!
- Кто? - вытаращил глаза адъютант.
- Дед… Эээ… Ну кто-нибудь пусть разбирается. И пошлите связного в штаб. Или, что там от штаба осталось.
- У вас же рация, герр обер-лейтенант!
- У этой рации другие волны, между прочим. И оставьте меня в покое. У меня болит голова…
Голова у меня и впрямь, болела. Интересно, это мое похмелье или похмелье Бетрункена? Или контузия? Будем считать, что контузия…
Я отошел в кусты и прилег на травку. Вместе с портфелем. Набираем код… «90521»… Блин, эта Берта еще умудрилась девятого мая родиться…
Достаем КПК. Включаем. Зарядка почти полная… Отлично. Сети нет, это понятно… Где тут фоты лежат? Ага… О! Порнушка! Потом посмотрим… А это что за папочка? Открываем…
О-па-па…
Это мой наладонник. Это мои фото. Это вот я в поисковом лагере постройку землянки снимал, это минометочку достали, а вот ствол от немецкого раздолбанного T-III тащим… И подборочка музыки моя! «Рамштайн», «ДДТ», «Алиса»…
Пребывая в легком шоке, естественно, закурил. И зажигалочка-то… Тоже моя. Колесико ходит, разболталось.
Непонятно… Ежели я в чужом теле немецкого обер-лейтенанта, благодаря своему генетическому дедушке, то эти девайсы-то откуда? Благодаря японской генетической памяти? Типа японский самурай поглумился с криком «Банзай!» над бабушкой малазийского сборщика электроники и китайского штамповщика пластмассы?
Тогда уж давайте сюда и «Автоваз» перекинем. А что? Хорошая идея! «Фиат», вступивший в КПСС в семидесятых годах, волею судьбы заброшен в начало Великой Отечественной. Или лучше под Сталинград. Чтоб он там сдох и не пугал в будущем российское правительство миллиардными убытками.
Зажигалку я закопал под корнем дерева. Чтобы не светиться где не надо пластиковыми технологиями из китайского будущего.
А вот КПК выключил и спрятал в свой коричневый, цвета партии, портфель.
И вовремя. Из кустов высунулся мой рыжий адъютант.
- Герр обер-лейтенант! Вам плохо? Там приехали за вами…
- Кто? – напрягся я.
- Сейчас увидите…

Завтра писать буду... Завтра... ...все завтра - сказал обер-лейтенант Бетрункен и уснул. Ему снилось, что его зовут странным японским именем, что он крокодил, но почему-то печатает человечьими руками на непривычной современному взгляду печатной машинке. Вместо бумаги появлялись на экране маленькие буковки.
"Майн Готт!" - с ужасом воскликнул офицер! - "Я печатаю по-русски! Я унтерменш?"
"Дурачок ты мой..." - ласково ответил голос из-за спины. Бетрункен оглянулся и...
"Господи, я еще и женат?"
Невысокая сероглазая рыжуля погладила Ганса по голове:
- Леш, пойдем спать! А то ты так скоро свихнешься!
"Я и так уже свихнулся" - обреченно подумал обер-лейтенант и проснулся...