Глава 2. Рассказывает Ганс Бетрункен.

Последнее, кого я помнил - орущего на меня полковника Кребса. Потом вдруг меня приподняло неведомой силой, понесло куда-то, ударило обо что-то... И я, вроде бы, умер.
Ан нет. Лежу на мягкой кровати. Болит голова. Во рту сухо. Очень хочется пить. Контузия...
Странно похожая на похмелье.
Было дело во Франции, близким разрывом оглушило. Но тогда обошлось. А вот сейчас...
Я должно быть в госпитале. Однако почему такая тишина? Глаза не открываются...
Понимаю, что встать надо, завтра выезжаем на "Вахту", еще собираться...
Стоп! Какая, цум тойфель, вахта?
Крепко меня припечатало, крепко...
С третьей попытки разлепляю веки.
Ослеп я, что ли? И почему так тяжело на груди, словно кто-то давит? И дышать нечем...
Не может быть! Ослеп! Шайзе, шайзе, шайзе, твою мать!
Резко вскакиваю. На пол падает одуревший спросонья кот, нервно мыркает и ныряет под диван.
Слава Богу, это я спал завернувшись с головой в одеяло. Дурная привычка с детства спать, завернутым с головой...
Что??? Отец меня всегда учил спать по стойке "смирно", заставляя держать руки поверх одеяла и проверяя время от времени. Если запрет нарушен - сотня отжиманий перед сном обеспечена. Чтобы не баловался, значит, руками...
Кстати, откуда кот в больничной палате? Помню, да, Костя подобрал бездомного кота и подарил мне его на Новый год. Чуть не убил я Костяна, удружил...
Какая кость? Какой кот? Я, Ганс Бетрункен, обер-лейтенант сорок пятой пехотной дивизии вермахта, командир роты, что за коты с костями? Резко встаю с кровати. Меня тут же замутило, голова закружилась и я со стоном опустился на четвереньки. Пива бы... Балтики... Троечки...
Что за черт? Что за третья Балтика? Ни черта не понимаю. Балтийское море вроде бы одно, почему же в голове вертится, что их девять?
Все-таки это контузия.
- Сестра! - хрипло каркнул я в закрытую дверь палаты! - Сестра!
За дверью послышось шлепание босых ног. Кто-то подошел к двери и грубо спросил:
- Чего надо?
- Сестра, помоги встать...
- Сейчас! Разбежался!
- Нет, я сижу.
За дверью фыркнули и шаги удалились.
Я огляделся. Комната была пуста. Если не считать широкой низкой кровати, черного ящика с надписью "Sony" у одной стены и такого же, но белого у другой. Явно какие-то медицинские приборы... Окно завешано плотными шторами. но солнце все-ьаки пробивается сквозь них.
А вот над кроватью висит наша каска, под ней карабин на ремне. Я его в прошлом году откопал, долго с ним возился. Почти как новый! Даже не заметно, что дерево не родное...
Галлюцинирую, обреченно подумал я. В прошлом году я был во Франции, не мог я там выкапывать "Маузеры". Они в земле не растут...
Я с трудом встал и подошел к двери.
Дернул за ручку. Закрыто. "Заперт" - тоскливо подумалось.
- Сестра! Принеси утку!
Из-за двери раздраженно донеслось:
- Совсем больной, да?
- Да... Голова раскалывается... - согласился я. - И в туалет хочу. Не знаю, смогу ли я дойти, сестра принесите утку, пожалуйста.
- Пьянь! - резко ответили из коридора.
Я подергал ручку еще раз. А потом вспомнил, что вчера, после того как ушел спать, закрылся на шпингалет. Мысленно обругав себя, я открыл его и вышел в коридор и направился в туалет. Он у нас прямо по центру хрущевки-распашонки.
Да что со мной такое-то, а? Я заскочил в туалет и присел на унитаз. Стоять было тяжело. Сестра разорется если я оболью сидение. А в моем теперешнем состоянии это проще простого.
У меня нет сестры! У меня нет сестры, только два брата! Старший - летчик-истребитель, где-то в Прибалтике сбивает "иванов", а младший еще дома, расстраивается, что Россию мы разгромим без него. Да, может и не успеть. Парню восемнадцать только через год будет. У меня нет сестры...
- Идиот! Трусы хоть одевай, когда в туалет идешь. Накинь халат, я у двери бросила. И Сиденье подними, если обделаешь, я тебе его на шею надену!
- Я сижу...
Марусю надо слушать. Она такая, что сказала, то и сделает. Бой-девка! Понятно, что с таким характером замуж выйти сложно, вот за неймением мужа брату мозги пилит...
У меня нет сестры...
Я аж застонал.
- Что плохо? - ехидно поинтересовалась Маруська. - Вылезай. Я там тебе пиво в холодильнике припасла.
И тут до меня дошло. Маруся разговаривала на русском. И я отвечал ей на русском. Ходя думаю на немецком? Или на русском? Боже мой, Боже мой... Во что я вляпался? Я в плену? В плену пивом не угощают, сестер не дают и карабины на стены в палатах не вешают.
пусть даже и с просверленным стволом.
Думай, Ганс, думай!