Я заместо плюса вот чего напишу...
Прочел тут недавно пост Дим'а - в другой, правда, теме, а вот в какой, зараза, уже второй день найти не могу! - о том, что специальным постановлением Президиума Верховного Совета Или ГКО? Нет, вроде все-таки Президиума) с 1942 года за отказ от работы лагерной охране было вменено в обязанность расстреливать отказников...
Так что ломимся мы все - включая меня - в открытые двери

- Товарищ майор, все готово, можно выезжать – доложил Селиванов.
- Хорошо, прикажи завести машины, пусть прогревают. Сейчас зайду к Немченко, и идем – ответил Соджет.
В задании администрации, казалось, все вымерли. Дежурный сидел, ни жив, ни мертв. В коридоре тишина. Только в кабинете бывшего заместителя начальника лагпункта капитана Немченко было шумно. Когда туда вошел Соджет, все разом смолкли и встали, как того требовал устав.
- Товарищ капитан – обратился он к теперь уже и.о. начальника лагеря – Можно вас.
Все, находившиеся в помещении вышли, дав возможность начальству обсудить их вопросы.
- Да, заварил ты кашу, Олег – капитан был явно озадачен таким развитием событий.
- Ничего, Кирилл Федорович, пусть спасибо скажут, что я их всех тут не положил. Да и вашего начальника в придачу. Люди на фронте под танки ложаться, а эти сволочи тут устроили себе дом отдыха. Будь моя воля, я бы их всех своими руками бы передушил – Соджет до сих пор не мог окончательно успокоиться.
- Короче, если будут капать, а капать будут обязательно. Я буду за тебя до последнего – новый начлаг положил руку на плечо Олегу – Удачи тебе майор, она тебе очень понадобится.
- Спасибо – коротко ответил Олег и вышел, так и не попрощавшись. За одно страшное мгновенье на него вдруг обрушились все события этого дня. Навалились усталость, апатия и какая-то равнодушная злоба на этих зеков, на этот лагерь, на эту войну и на весь этот проклятый окружающий мир. При выезде на КПП документы у них проверял какой-то новый старлей, дотошный Петров, наверное, уже сменился. Этот пробежал глазами сопроводительные бумаги, пересчитал машины, и убедившись, что все верно, махнул рукой часовому. Ворота открылись, и машины повезли бывших зеков в новую жизнь.
Карцер, в котором сидели блатные, представлял собой низкий бревенчатый сарай с узкими зарешеченными окошками, расположенными под самым потолком. По периметру он был огорожен колючей проволокой, и единственная дверь этого сооружения освещалась одиноким фонарем. В эту ночь в третью смену на пост по охране карцера заступил рядовой НКВД Степан Ковалевич. В армию из родного белорусского полесья его призвали в мае, как раз на кануне войны. И угораздило же попасть Степана в войска НКВД. Сначала он, конечно, очень этим гордился, о чем и написал в первом же письме матери. Но потом, когда началась война, их часть перебросили сюда для усиления охраны окрестных лагерей, поводов для гордости сразу поубавилось. Все воюют, а он в тылу охраняет зеков. Даже письма домой писать стыдно. Да и не напишешь. Сейчас там немцы. Один старый политзек как-то ему сказал: - Дурак, ты парень. Не знаешь что такое война, вот и рвешься туда. Я вот и империалистическую прошел, и гражданскую, и скажу тебе так - попади ты на фронт, может быть, тебя уже и в живых бы не было. А тут хоть спокойно, хоть не стреляют. Степан на него не обиделся – враг народа, что с него взять. Вот и агитирует. Контра не добитая.
- Эй, вохра, нука, подь сюды – раздался из темноты чей-то голос.
Рядовой Ковалевич вскинул винтовку – громко крикнул, пытаясь прогнать свой страх – а ну кто там, выходи, не то стрельну.
- Я тебе щас стрельну, так стрельну промеж глаз, что потом придет твоей мамке казенный треугольник – сказал прежний голос. А из темноты вышел уголовник лет сорока. Степан уже научился отличать уголовников от политических по повадкам и внешнему виду. Этот тип был явно не из простых урок. В принципе часовому запрещено разговаривать на посту. Но начкар предупреждал о том,  что стрелять можно только в крайнем случае. Лишние проблемы никому не нужны. Правда сегодня, говорят, арестовали начальника лагеря, убили воровского авторитета, а всю верхушку блатных посадили в карцер и даже чуть ли не собрались расстрелять. Поэтому всех на разводе инструктировали больше часа и призвали быть особенно бдительными.
- Открой калитку, мне с братвой перетереть надо – потребовал зек.
- Не положено. Вообще отойди от ограждения, а то стрелять буду - подвел итог часовой.
- Да што ты Кабан с ним возишься, щас я заряжу разок этому фраеру в бубен и дело к стороне – раздался голос за спиной у Степана. Видимо пока его отвлекал один уголовник, второй перелез через колючку с другой стороны периметра. Ковалевич стал разворачиваться на голос и в этот момент почувствовал острую боль. Удар заточки пришелся точно в печень. Закричать не было сил, и уже падая на снег, он выполнил свой последний долг, из последних сил нажал на спусковой крючок. Начальник караула всегда говорил: - Досылайте патрон перед заступанием на пост, если придется стрелять, потом времени не будет. Уже умирая на девственно белом снегу, рядовой НКВД Степан Ковалевич вдруг вспомнил добрые руки матери, вкус парного молока, запах теплого хлеба, блеск россы на траве, гнездо аиста на старом тополе, звонкий лай Шарка, озорные глаза Галинки. И понял – что больше этого не будет никогда. Нет ни потому, что он умирает на этом белом снегу холодной зимней ночью так далеко от фронта, а потому, что есть СС, а в СС есть зондеркоманды, а у зондеркоманд есть приказ уничтожать всех мирных жителей, заподозренных в связях с партизанами. А еще у зондеркоманд было два ведра бензина и свободное время, чтобы посмотреть, как догорает старый деревенский клуб.

Отредактировано А-1 (21-05-2009 14:40:59)

Кусочек с СИ

172. Мароней 2009/05/21 00:30 [ответить]
  Проникся так сказать и глянул на все за немцев.

Пауль Шнитке сидел за массивным дубовым столом и изучал карту боевых действий, попутно делая пометки в блокноте. В эти минуты сторонний наблюдатель с легкостью дал бы ему лет 50, а не реальные 39. А все эта проклятая Россия! Полковник тяжело положил кулаки на стол и прикрыл глаза. Почему никто не вспомнил предостережения политиков и военных XIX века, зачем нужна была эта война. Лето уже минуло давно, а победой и не пахнет.
  Раздался осторожный стук в дверь.
  - Войдите,- сказал командир разведки ... армии вермахта, вновь склоняясь к изрядно надоевшим картам. Подчиненные не должны видеть его эмоций. Не дождутся.
  - Хайль Гитлер!
  - Хайль. Садитесь Краух.
  Вошедший офицер-связист покорно сел напротив полковника и стал ждать.
  - Итак, Эрих. Чем Вы меня 'порадуете' на этот раз? Может, русские готовят грандиозное контрнаступление на нашем фронте?- излишне бодрым голосом поинтересовался Шнитке, жестом пресекая попытки официального доклада.
  - Некоторая активность в эфире действительно присутствует, но она не достигла критической массы. По имеющимся сведениям радиоперехватов в полосе армии сосредоточена механизированная группа неустановленной численности. Наш прорыв в направлении ... , осуществленный силами ... дивизиибыл пресечен именно этим подразделением. Наши потери Вам уже известны, а вот урон русских невыяснен. Моей группе через доступные средства не удалось установить и дальнейших намерений противника.
  Шнитке встал, Краух также вскочил со своего места.
  - Это все очень странно, дорогой Эрих. Я не верю, что русские вдруг научились воевать. Но это так, черт подери. И ведь на всем фронте они держатся только за счет фанатизма, а унас унтерменши начали применять передовую тактику. Линейные части докладывают о появлении на фронте техники неопознанных типов. С этим нужно разобраться. Вот здесь мне и потребуется Ваше содействие. Раз коммунисты взяли в руки радио передатчик, то должны об этом горько пожалеть.
  Шнитке хищно улыбнулся, вновь пройдясь по кабинету.
  - Слушайте и запоминайте. Русская мехгруппа, по утверждениям полковника Хюбшнера, понесла серьезные потери и в ближайшие дни будет неспособна к проведению активных операций. Ваша задача...
  - Герр оберст! Докладывает лейтенант Клозе, - в помещение влетел молодой вислоухий офицер явно баварского розлива.
  - Почему Вы врываетесь в кабинет старшего по званию?! Или уставы не для Вас писаны? Кру...
  - Виноват, виноват, герр..,- лейтенант совсем потерялся и, казалось, забыл зачем пришел.
  - Молчать!!! Не сметь перебивать! Кру-гом! Марш отсюда и доложитесь как положено,- раздражение оберста все-таки нашло выход.
  - Но русские танки...
  -Что-о-о! Молчать я сказал, - офицера как ветром сдуло.
  Стук в дверь.
  - Войдите.
  - ХГ.
  - Хайль.
  - Герр оберст, разрешите доложить?
  - Докладывайте.
  - Из штаба ... корпуса поступило сообщение о прорыве фронта армии на участке ... дивизии танками противника. Глубина прорва уже превысила 20 км и стремительно растет.
  - Что?!! И Вы молчали! Там же Клейст... - последняя фраза была сказана в крайней растерянности.

/злобно плюёцца йадом/
НЕТУ у мосинки курка, НЕТУ! или он наганом был воружён? :-\
Спусковой крючок.