Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
ОТМАЗАТЬ РЫЖУЮ
Эта книга абсолютно не документальна
Более того, она не заказная
Этим она отличается от мазни «неподкупного» человека с площади,
Которая подтолкнула меня к ее написанию
Почти все ее персонажи реальны, но названы иначе, чем в жизни
И это не случайно.
Случайно другое –
То, что я, человек который не позволил поиметь себя на площади,
Написал ее именно сейчас, когда мой неоднократно обманутый народ
Не стоит ни перед какой необходимостью
(и слава Богу).
Просто именно сейчас она попалась мне на глаза
***
Книга рекомендована для прочтения всем
Особенно – детям до 16 лет
Которые еще мало врали в жизни и которых еще не поимели так,
Как поимели нас – взрослых
Ненормативная лексика, которая тут встречается,
Звучит детским лепетом для наших детей,
А описание жизни нашей «элиты» очень мягко и
Совершенно не соответствует действительности.
Поэтому…
ПОНЕСЛАСЬ!
РЫЖАЯ
Такого оргазма на публике она никогда не переживала. И это понятно. Ведь наступил он, ГЛАВНЫЙ МОМЕНТ в ее жизни. Тот самый, который объясняет и ОПРАВДЫВАЕТ все, что было раньше: все предательства, проституирования, ночи в СИЗО, тотальное вранье, братание со всякой сволочью и всегда – нечистую совесть…
Момент, когда душу наполняет небывалое возбуждение и осознание того, что масть идет, как надо, что она не ошиблась, нет – это он и есть, твой путь, ради этого мига когда-то твой папа подтолкнул твою мать к дивану, ради этого момента ты ударилась головой в телеграфный столб тогда, в пятом классе – помнишь? - катаясь на велосипеде, и приложилась при этом так, что столб покосился, а весь микрорайон остался без электричества. Ради этого мгновения вертелось огромное колесо и вселенская лотерея подарила тебе возможность сыграть, отодвинув от игрового стола остальных лохов, которые могли бы изобрести лекарство от СПИДа, покорить Марс и доказать наконец теорему Ферма, черт ее дери… Она ощущала это каждой клеткой своего стареющего тела, которое все еще реагировало на рев толпы и свет прожекторов.
Большинству лохов наверняка вообще не дано узнать – нет, не узнать, а физически ощутить, что это за чувство, когда на тебя глазеет восторженный тобой и одураченный тобой же плебс, когда грудь распирает и хочется распахнуть себя навстречу тысячам мутных глаз, и ощущаешь себя почти голой, и мордашка раскраснелась, и глазки блестят… Нет, им этого не понять.
На площади при ее появлении орали все – и свои, и чужие, и обманутые ею, и те, кто сам надеялся ее обмануть (а таких хватало – с кем поведешься, никуда не денешься). А она стояла перед ними в экстазе, и плевать на идиотское платье, когда на улице снег, плевать на фингал под глазом, и понимала: все, случилось! Она – за рулем порядком изношенной развалюхи, которую какой-то идиот уже успел основательно почистить – ни чехлов на сидениях, ни магнитолы, ни подушек безопасности – лишь четыре спущенных колеса, чихающий движок и какое-то подобие руля – и всё! Но она сумеет выжать из этой таратайки все, что ей нужно. Она доедет туда, куда собралась, и никто ее не остановит. Кто-то из «знающих» говорит, что эту машинку можно довести до ума, но для этого понадобится лет десять. Щщас! Кто ей даст эти десять лет (кроме прокурора)? Год, максимум два. И всё. Но ей больше и не надо. А если ее вдруг отпихнут от руля, она сумеет сделать так, что на этой машине больше никто ездить не будет. Никто и никогда. Нужно будет заявить об этом публично, она еще подумает на эту тему, но не сейчас. А сейчас…
Толпа орет, она стоит перед ней – маленькая хозяйка большой площади. Она поднимает руку. Говорить трудно, горло сжимают спазмы, по телу прокатывается волна судорог.
- Я хочу! – рев толпы перерастает в безудержный вой. – Я хочу, чтобы вы завтра были сильными! Я хочу, чтобы вы завтра пришли сюда и были сильны, как никогда.
- А-а-а! – отвечает толпа.
- Вы будете сильными?
- Да-а-а-а!
- Я буду вас тут ждать.
РОГОВИК
Он начинал каждый свой день с просмотра этой записи, медленно и приятно выныривая из сна с баночкой «Будвайзера) (с той поры, как попробовал этот сорт, других не признавал: жизнь коротка и танки наши быстры, нужно брать от жизни только лучшее) в одной руке и косяком - в другой. В последние годы он наловчился ловить кайф от всего в жизни – от мелочей типа барского вхождения в новый день и дорогой обуви (на лаптях повернут с детства), до главного дела своей жизни – величественного и судьбоносного по своей сути…
Конечно, он, Роговик, не родился Писателем. Не повезло. Он родился румяным карапузом, который уже в пять лет написал первую кляузу (на воспитательницу из детского сада), а в шестнадцать выиграл всесоюзную олимпиаду по литературе.
Тогда он был уверен, что рожден быть писателем. Нет, не писателем, а Писателем. А как же иначе? Если нет, то зачем Бог дал ему мозги, глаза, пальцы, зачем научил его сердце быть отстраненно холодным, а душу продажной?
Роговик улыбнулся, вспоминая, как болезненно, до слез, переживал он череду неудач, обрушившуюся на него когда-то, - сломанную печатную машинку, разгром критиками первого Сочинения, насмешки приятелей, презрение знакомых девушек, глупую ссору с редактором… Сейчас он понимает: все это было бессмысленной мышиной возней, неизбежной путаницей перед приходом абсолютной ясности. Но тогда для него, молодого и прыщавого толстяка в очках, имеющего глупость верить в примат мысли над материей, окружающий мир потерял смысл. Стало ясно, что таланта нет, и мир не собирается рукоплескать, и жизнь показалась глупостью, словно он, Роговик, оказался в этом мире случайно, по недоразумению.
Но, как оказалось, нужно было просто пережить тот черный год, проваляться на диване, попить водочки, теряя лицо и шарахаясь от любого художественного и просто печатного слова. Пережить, чтобы сначала смутно почувствовать, а потом понять всем своим мозжечком, что Бог (или черт?) уготовал ему иную судьбу, куда более интересную, а главное – доходную, чем просто бить пальцами по клавишам, прислушиваясь к какой-то там музе.
Писателей хватает, а он, Роговик, один. Демиург! Почти господь бог. Именно так. Нет, есть, конечно, имиджмейкеры, литературные негры, целые пишущие банды, другие ремесленники слова, но кто они такие? Мусор, грязь, дерьмо. Неудивительно, что от их услуг отказываются сразу же, как только примитивный текстик станет достоянием толпы. Их сразу же выбрасывают, как использованный скафандр для джентльмена. И забывают. Нет, он, Роговик, - совсем другое дело. Он – аристократ Ремесла, воплощение Рока. Он и есть Рок. Он рожден, чтобы останавливать самых сильных, втаптывать их в грязь. Он рожден, чтобы поднимать самых бестолковых кандидатов, настоящих даунов – на недосягаемую высоту. Нет судьбы более желанной, чем эта. Нет и не может быть.
Идиотскую фразу «Ничего личного» выдумали о людях его профессии толстозадые голливудские сценаристы, сопливые неудачники в твидовых пиджаках и полосатых брюках. Для него, Роговика, каждый выбранный сюжет, каждая придуманная биография становится именно личным делом, это придает жизни остроту и значимость. Неприятно бывает лишь тогда, когда объект оказывался ничтожеством, серостью и просто нормальным человеком. С такими скучно…
Но сейчас, в который раз прокручивая запись, сделанную почти полгода назад на собрании Совета, Роговик с восхищением понял, что в этот раз он – на своем месте. Эта баба – настоящая стерва, истинное дитя своей страны, она не на час, и не на год, такие не уходят сами и умолкают лишь тогда, когда не имеют физической возможности говорить. То же касается ее способности совершать поступки. Она – идеал жулика, и место в учебниках для нее обеспечено. Возможно, не в учебниках по истории, но по криминологии – это точно. Но эти гордые параграфы могут быть и не написаны, если он, Роговик, не возьмется за дело. Ибо он и Рыжая стоят друг друга. Точнее она, кормчий Рыжая, достойна его, Роговика. И этого шанса он не упустит – не дождетесь! Величие его пера определяется масштабом личности того, чей образ он берется создать или уничтожить. А эта личность просто просится под его резец.
(Продолжение следует)
