Возвращение

Я открываю дверь в квартиру, еще погруженная в мысли и мечты, сопровождающие меня по дороге домой. Убаюкивающее метро, вечерняя прохлада и свежий ветер вызывают во мне то сладко-мечтательное состояние, когда милые образы, наполняющие воображение, кажутся гораздо реальнее, чем редкие прохожие на темной улице. Из  романтической задумчивости меня выводят папины восклицания и вопросы, которыми он встречает меня в коридоре:  «Ляля пришла! Ну что, ты теперь свободный человек?!» Его преувеличенно-приподнятый тон меня сбивает с толку, я теряюсь и не знаю, как на него отвечать. «Не совсем, - говорю неуверенно, - еще надо успеть кучу дел». «А каких дел, в каком смысле? Что за дела?» Не понимаю его интереса, ведь это мои, мелкие, неинтересные дела, зачем о них спрашивать, зачем о них — ему — рассказывать?  Объясняю — дела формальные, в библиотеку книжки сдать, достать справку по физре... И вообще собираться надо, ведь лечу через два дня. «Через два дня!» - восклицает папа, видимо привлекая внимание мамы. Но ей это давно известно. «Уже через два дня, не фига себе!» - продолжает охать папа. «А какой у вас самолет? Большой, наверно?» Опять не понимаю, что отвечать. «Не знаю», - говорю растерянно. «У тебя что, настроение плохое?» - говорит сочувственно папа. Тут же я понимаю, что сейчас за этим последует. Не успеваю ничего ответить, как мама, все это время стоявшая рядом, скрестив руки на груди и молча наблюдая за нами, накидывается на меня: «Да у нее всегда все плохо! Ты посмотри на ее рожу!» От ее крика у меня все сковывается внутри, я словно деревенею и уже не могу влиять на ситуацию. Папа, защищая меня, еще больше раззадоривает маму: «Ну ты, Ляля, действительно следи за собой, нехорошо таким тоном отвечать, со стороны посмотри на себя. Словно ты не рада, что домой пришла.» Мама кричит: «Можно подумать, она когда-то была рада!» Папа говорит примирительно: «Ну она просто устала, вымоталась за эти дни.» Мама отвечает зло: «Можно подумать, мы тут все такие отдохнувшие!» Папа переводит тему: «Ляль, а ты летишь прямо в Италию?» «Нет, - говорю, - через Прагу.» «Ты же говорила, нашли прямой рейс?» - недоверчиво спрашивает мама, сверля меня взглядом. «Нет, у нас не получилось его купить», - я отвечаю, изо всех сил стараясь говорить непринужденно, не показать такой знакомый, поднимающийся во мне и постепенно опутывающий всю меня страх. Но скованность остается, и мой тон всё-таки не устраивает маму, и поэтому она взрывается: «Ты что опять через губу разговариваешь, а?! Не хочешь здесь никого видеть? Так скажи сразу, уйди отсюда и не разговаривай ни с кем!» «Ну ладно, у нее просто голос такой», - успокаивает ее папа. Но мама не останавливается: «Да какой голос! Я не могу ее видеть. У нее всегда все плохо! Улетает — ей плохо! Если б не улетала — тоже было бы плохо! Сессию сдала - плохо!» Папа: «Ну, она просто ночи не спала, состояние такое. Я думаю, поездка ей пойдет на пользу». «Да у нее все равно все будет плохо, вот увидишь!» - мстительно говорит мама. Пока родителя обсуждают меня в третьем лице, я пью сок и совершенно не знаю, куда себя деть. Хочется поесть, но у плиты стоит мама, и приближаться к плите страшно. Выпиваю третью кружку сока. Не могу понять, как так получилось, что я не успела войти в квартиру, а на меня уже накричали, обвинили во всех грехах и посоветовали убраться подальше. Чувствую, что моя сосредоточенность, «деревянность» еще больше маму злит, и начинаю через силу двигаться, хотя очень скованно, потому что боюсь ее выпада. Боясь посмотреть ей в глаза, осторожно придвигаюсь к плите. Мама, окинув меня злым взглядом и поджав губы, долго не трогается с места. Но наконец, она отходит и садится на тахту. Я беру со сковородки куриное крыло, кладу себе на тарелку и сажусь за столом. Папа заводит с мамой разговор о работе, рассказывая о совещании у директора. Я ем молча, потому что ничего в этом не понимаю и не могу участвовать в разговоре. Доев, я сбрасываю кости в мусорное ведро, мою свою тарелку и ту посуду, которая лежит в раковине. Даже спиной я чувствую мамин тяжелый взгляд. Я ухожу с кухни. Уже из своей комнаты слышу обрывки фраз: «Как же она меня бесит! Это вечно недовольная рожа!» «Ну ладно, у нее просто состояние сейчас такое»... Закрываю дверь. Оглядываю свою комнату. Понимаю, что вряд ли на свете есть более чужое для меня место, чем дом...