А как назвать, когда цели намеренно путают?

Честно сказать - вряд ли за эту гипотезу будут долго держаться...

Именно что...

Так уже подумали (и вполне закономерно):

А вот насчет того, что "нет самолетов..." Это после налетов на Кенигсберг, Берлин, Плоешти? И - в особенности! - после того беспредела, который чинит в их небе ОРБ (одиночный русский бомбардировщи)?
Да в первую голову...

Да, подгадать сложно... Но и любому частному инициативному лицу - ничуть не легче.
Зато вспомним, насколько удачлив каждый налет ОРБ - и количество кандидатов снизится до одного экземпляра...

Не думаю... О нашей авиации они достаточно должны быть в курсе...

Там именно недолет...

К тому же вокруг носятся ночники, а тут явно видно маркеры, естественно, даже если есть подозрение, что бомбардируется не та цель, то на это скорее всего плюнут - маркеры висят и жить хочется... к тому же внизу все-равно Германия...
один-два раза должно сработать, к тому же подобные случаи были не один раз в РИ - немцы вешали над свободной местностью, и сами маркировщики  ошибались

Кусочек к пребыванию Ники в расположении Штаба Первого Украинского Фронта.

Капитан Мякишев Семен Борисович – разведчик, ожидающий назначения (после госпиталя -  контузия, иногда подергивает глазом, как будто подмигивает). Службист, уставщик. Строгостью характера превозмогает «несерьезность» фамилии.
Палыч, Василий Павлович Пережогин – замполит N-го отдельного полка связи, бывший капитан ГБ, переаттестован в подполковника.
(Перенесу в «Справку», если персонажи будут использоваться дальше).
----------------------------

Капитан Мякишев негодовал. Бурлил и клокотал внутри, как двухведерный самовар. Бардак. Не армия, а черт знает что. Девица, нацепившая воинскую форму, но так и не осознавшая, что она в армии, а не с подружками в клубе. Сержант позволяет себе хамить капитану. Настроение Семен Борисычу портила еще одна мысль – то, что он сплоховал. Растерялся, потерял хватку. Не поставил по стойке смирно их обоих - и сержанта-связистку и ее лейтенанта. И что помешало? Хм… Что-то ж скребнуло тренированный глаз, сбило с обычных рельсов поведения. Какая-то ненатуральность происходящего. Служба на границе с Маньчжурией приучила обращать внимание на всякие странности – вот и теперь что-то беспокоило капитана. И в связистке самой по себе, и в этой парочке вместе – но что? Она – связистка, у лейтехи – петлицы пехотные? Мало ли, прикомандированная, не то. Какая-то несообразность. Как-то он на нее посматривал… Точно! Как будто смотрел – что можно сказать, что нет. Как на жену со скандальных характером. Ну, характер там не сахар, а вот насчет жены – увы, фамилии разные, да и вообще, не рядом оно. И сама – вроде как готова была встать, потом по знакам различия глазами пробежалась – и уселась обратно. И потом, в разговоре – глазами на плечо себе косила недоуменно. Как будто там погоны должны быть такие, что он перед ней должен отчет держать. Странно, непонятно. И что она писала? Не любовное письмо явно – выражение лица было совсем не лирическое. Может, шпионы? Идти в СМЕРШ, сообщить, проверить? А если нет? Шпионка бы наоборот, постаралась и в струнку вытянуться, и листок бы в карман сунула, где наготове другой лежит, безобидный. Нет, в СМЕРШ пока идти рано. А вот в расположение радиороты к сержанту Ивановой заглянуть надо бы, поговорить с другими радистками, выяснить, что и как. Лицо новое, незнакомое – но уж девчонки если за утро и в бане не разговорили, то к вечеру, а тем более – к утру хоть что-то выяснят. А сейчас все равно времени нету – постоянное назначение ещё не получено, вот и гоняют, то на КПП, то в патруль, как сегодня…

-----------------------------------
Радистки устало переговариваясь между собой брели стайкой с дежурства на узле связи к себе в казарму, отсыпаться. Для них рабочий день – это сидеть на приеме и ждать,  когда радисты разведгрупп и партизанских отрядов выйдут на связь. Или не выходят. И тогда, часами: «Зарница, я Туман, ответьте… Зарница, я Туман...» И думаешь – кто это, что с ними? А выйдут на связь – радость, но и тут тоже: вслушивайся внимательно, не поменялся ли голос, манера разговора или почерк на ключе, если передача морзянкой.  Тот ли это «Ястреб», с которым говорила позавчера – или немцы игру затеяли? Нервная работа, выматывающая.
Девушки поднялись на крылечко своего барака, отряхивая с сапог пыль и хвою, первые вошли в комнату и сразу послышался крик:
– А ну, оставь газету! Не твоё – не трогай!
– Похоже, новенькая на Светкину «икону» покусилась.
– Да-а, а если еще и помяла – будет сейчас «конец света».
Похихикивая и комментируя происходящее связистки входили в комнату. Кто подтягивался поближе к эпицентру возможного скандала (все-таки разнообразие), кто направлялся к койкам. Но следующая фраза «новенькой» остановила на полушаге и тех, и других:
– А Букварь хорошо получился!
– Какой «Букварь»? – озвучила общий вопрос Света  Рудницкая. - Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?! – продолжала бушевать девушка.
– Это для вас и для журналистов он «майор Бондаренко», - спокойно ответила виновница переполоха, - а так у Саши позывной «Букварь».
Неизвестно, что больше выбило дух из раскрасневшейся радистки – не то фамильярное «Саша»  в адрес Её Героя, не то факт того, что у неё с ним теперь есть общие знакомые, а значит… Что «значит» додумать помешали подруги, обступившие их вокруг и начавшие забрасывать вопросами. Гул стоял, как на вокзале за три минуты до отправления дачного поезда. Всем хотелось знать подробности, причем каждой – свои. На этом фоне вопросы «а кто она такая» и «откуда она это знает» ушли на второй план. А как только разговор все же стал выезжать на эту тему – выяснилось главное: ОНА ЗНАЕТ АДРЕС! Письмо, можно написать письмо, и не «на деревню дедушке», а именно туда, куда надо! Эта новость затмила собой все остальное, поскольку требовала действий. И действие закружилось. Одни спорили, другие пытались что-то диктовать пишущим, третьи сами схватили листок и карандаш и убежали к тумбочке – писать. Потом эти сочинения согласовывались, увязывались, некоторые девчонки отказывались что-то менять и норовили запихнуть свой листок у конверт в исходном виде (и некоторым это удалось). Короче говоря, дым стоял коромыслом. А когда девушки наконец угомонились и стали собираться спать – оказалось, что виновница переполоха уже спит, уткнувшись в подушку и иногда вздрагивая – наверное, что-то снилось не очень приятное. Разговор «по душам» опять не получился.

-----------------------------------

Утром всех разбудил стук в дверь. Прибежавший солдат доложил с улицы (внутрь его не пустили, понятное дело, да он и сам войти не пытался):
– Товарищ Иванова! Ника Алексеевна! Вас в Штаб вызывают!
Новенькая, она же, как выяснилось – «товарищ Иванова» быстро собралась и выскочила из домика под заново набирающий силу гул – на этот раз касаемо её личности. И конверт со стола прихватила.
– А имя-то редкое! Ника - сколько еще таких знаешь?
– Ага, а фамилия - ещё реже! Сколько сотен тысяч Ивановых в стране? Неужели двух Ник не найдется?
– Но ведь адрес Бондаренко она знает!
– Мало ли, узнала, когда из Выборга уезжала.
– Нее, не "когда уезжала". Адрес, где он сейчас знает! А это ж, наверное, секретно!
– Было бы секретно, стала бы она болтать.
– Не кричите, девки, у замполита есть вся подшивка Красной Звезды. Там про корабль было раньше, чем майское фото. И тоже, кажется с фотографиями.
– Люська, бегом к Палычу. Как хочешь, но газета должна быть здесь!
– А почему я?
– Потому что он на тебя больше чем на других смотрит.
Люська быстро собралась и убежала, самой было интересно. А разговор продолжал виться и клубиться:
– А в бане вчера, видели её?
– А что на неё любоваться было? Не мужик же, чтоб в бане рассматривать! – раздалось хихиканье, некоторые даже покраснели, видимо, представив в баньке между собою мужика.
– Мужик-то, конечно, не мужик, но тело почти мужское – мускулы какие видели?
– Мускулы - мускулами, а шрамов вы что, не заметили, что ли?
– Гх-м! Это что тут за птичий двор? Где дневальный? Когда подъем был, почему казарма в порядок не приведена? – раздалось вдруг от двери.
Люся, убегая, прикрыла дверь, а крючок накинуть было некому – все увлеклись разговором. Связистки начали разворачиваться на голос, многие пытались принять строевую стойку – и только потом, с задержкой в парочку секунд до них начало доходить, что форма у них, мягко говоря, не строевая. Некоторые и вовсе были в одной исподней рубахе. Капитан Мякишев (а это был он), который в ходе разноса успел пройти уже шага три, раскрыл было рот, собираясь продолжить разнос но тут… первый тонкий визг, струной воткнувшийся ему в правое ухо был тут же поддержан дружным хором. Без малого два десятка частью смущенных, частью испуганных а частью просто возмущенных молодых женщин дружным визгом если и не способны свалить дуб (как говорится в легендах), но тем не менее Семену показалось, что ему в уши воткнули два штопора и шарахнули по ним двумя кувалдами. Бывшего пограничника буквально вынесло за дверь, в которую почти одновременно прилетели подушка, сапог и котелок с остатками чая.
Стоя в трёх шагах  от крыльца капитан тряс головой и ковырял пальцем в ухе, пытаясь прийти в себя, когда мимо него, пискнув «извините товарищ капитан» прошмыгнула ещё одна радистка с каким-то увесистым томом под мышкой. Она вбежала в дом с криком «Вот! Добыла!». Лязгнул крюк и капитан остался один стоять на тропинке, всё ещё глотая воздух. Он пытался собраться с мыслями и определить – была ли в комнате «сержант Иванова». Ночная гибель командира разведвзвода опять подняла вопрос о немецких диверсантах и обострила подозрительность капитана.  Успокоившись, Семен вспомнил диспозицию  в комнате и убедился – «Ивановой» там не было! Под ложечкой ощутимо засосало: «Эх, надо было идти к особисту, надо! А может, она на дежурстве просто, или еще где? Нет, надо опять войти в этот птичник и поспрашивать его обитательниц». Капитан поднялся на крыльцо и поднял руку, чтоб постучать.
– А вот это правильно, к дамам стучать надо! – раздался голос сзади. Мякишев обернулся и увидел подполковника – замполита полка связи Василия Павловича Пережогина, или просто «Палыча».
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– И вам не хворать. Если по делу – так стучи, вместе войдем, а если девчонок моих  смущать да от службы отвлекать…
– По делу, товарищ подполковник!
– Ну, тогда пошли…

-----------------------------------

Люся прошмыгнула мимо стоявшего на тропинке полу-знакомого капитана из резерва и взлетела на крыльцо, крепко прижимая к себе с трудом выпрошенную на «до обеда, политинформацию готовим» подшивку «Красной Звезды». Замполит и правда выделял ее среди остальных связисток, что вызывало то хихиканье, то шуточки, но – неизменно и бессовестно эксплуатировалось всей ротой. На самом деле, Люся просто очень напоминала Палычу его дочку, оставшуюся  в Саратове с матерью.
Проскочив в дверь с криком «Принесла!», Люся споткнулась о лежавшую на пороге подушку и чисто автоматически отбила подшивкой прилетевшую вторую.
– Девки, вы что тут, ошалели?!
– Не обращай внимания, давай сюда подшивку. Так, Зинаида, Маша! БЫСТРО одеться! Хватит тут дойками трясти, мало ли, кто еще зайдет! Все равно – пока еще найдем нужную газету! – старшина Свиридова начала-таки наводить порядок в своём хозяйстве.
Наконец, все одеты, койки «вроде как заправлены», подшивка открыта на нужной газете. Связистки стопились вокруг единственного стола, вытащенного на середину комнаты.
– НУ?!
– Девки, она!..
– Да ну?! Дай сама гляну!
– Не, вот родинка на снимке!
– Это не родинка, разуй глаза! Пятно на газете.
И, хором, с придыханием:
– Она…  Ой, мамочкии-и…
Раздался стук в дверь:
– Девочки, открывайте!
– Уже бегу!

-----------------------------------

(Продолжение на следующем листе)

Отредактировано Wild Cat (28-07-2009 21:45:08)