Второе ранение Сергеева. Конец операции сводной мехгруппы.

- Товарищи офицеры, Командование поздравляет нас с выполнением боевой задачи. Кроме того, получен приказ на отход за линию наших войск.
Мелькнувшая тень облегчения на лица присутствующих сменяется на обычное озабоченное выражение - отдать приказ гораздо проще, чем его выполнить. Сколько сил за эти дни мы потратили, что бы оставаться здесь. Оставаться, несмотря на методическое выбивание нас немцами, несмотря на постоянные бомбёжки, от которых не спасают ни истребители, ни зенитки, оставаться, не смотря ни на что.
И вот теперь – приказ отходить. Нетривиальная задачка, особенно если учесть, что нас окружают замечательные люди. Немецкие танкисты и мотопехота, вместе с пехотой обычной, а также авиацией и артиллерией заметят наше движение достаточно быстро. И, разумеется, приложат все силы, что бы мы остались здесь. Навечно. Не очень весёлая перспектива, не находите?
На совещании было принято решение прорываться ночью. Однако в течение дня немцы продолжали давить по всему фронту, поэтому выдернуть части из боевого соприкосновения с противником удалось только с наступлением темноты. Это закономерно привело к задержке начала движения потрёпанной в боях механизированной группы. Построение избрали аналогичное тому, которое использовалось при прорыве летом.
…Мерный рокот двигателя и духота внутри машины клонят в сон. Колонны движутся под покровом темноты, стараясь не выдать себя случайной вспышкой фар или просто карманного фонарика. А меня бьет озноб – по субъективным ощущениям, температура градусов тридцать восемь с копейками. Это последствия ранения, вернее моего довольно наплевательского к нему отношения. На последней перевязке рана выглядела гораздо хуже, чем на предыдущей. Ладно, это уже не важно – скоро выйдем к своим, а там можно и в госпиталь, как полагается. Сон, отдых, регулярные, а не когда придётся, перевязки и через три-пять дней буду здоров, как молодой кабан.
Из-за задержки с выходом к рассвету мы оказались совсем не там, где предполагалось. С закономерным итогом, немцы таких просчётов не прощают.
- Группа самолётов, курс…, скорость…, высота… - это по нашу душу, «лаптёжники», чтоб их создателю до конца дней в ухо сирена гудела. Зенитки парами сходят на обочину, готовясь устроить горячий приём прорвавшимся самолётам. Их мало – досталось нам за эти дни качественно. Колонна же расползается, чтобы иметь возможность манёвра. Танки парами тоже готовятся принять участие во всеобщем веселье. С машин сыпанула в стороны пехота, залегая и направляя к небесам стволы винтовок и пулемётов. Ну-с камрады из воздушных сил, ваш выход.
…Вой сирен почти не слышен за рёвом «Вязов». Спустя несколько секунд их партию подхватывают крупняки, а спустя ещё какое-то время – пехота. Потеряв ведущего «юнкерсы» ломают строй и беспорядочно отходят. Что-то они сегодня быстро. Странно…
Додумать эту мысль мне не даёт внезапное появление второй волны самолётов. Низко, едва не цепляя верхушки деревьев идут «штуки» с двумя мандолинами под крыльями. Отчаянный вой привода, стремящегося развернуть башню против новой опасности и мгновенное понимание, что мы не успеем. Ведущий немцев уже нас видит, уже целится, уже стреляет…
…Серия тридцатисемимиллиметровых снарядов ударила по башне и корпусу ЗСУ. Вышли из строя привода наведения, и спарка стволов безвольно поникла. Запоздалые очереди остальных установок свалили троих, заставив других прекратить атаку. Установка потеряла вооружение, но сохранила возможность двигаться, благо механик водитель не пострадал. Из башни расстрелянной самоходки подбежавшие солдаты извлекли потерявших сознание и окрававленных, но живых наводчика и командира зенитчиков, майора Сергеева.