Сборка

Ника
Алекс приехал на машине минут за тридцать до вылета. Сразу отозвал нас в сторонку. Вместе с ним приехал и Ващенко, но этот остался в машине. Вид у моего бравого лейтенанта был, мягко выражаясь, охреневший. Мы сели за поленицей дров и Алексеев начал.
- По информации нашего агента в Ровно через 5 дней состоится встреча Геринга, обергруппенфюрера СС Эйке и рейхсканслера Коха. Наша задача – уничтожение этих лиц.
Я прибалдела:
- Что Букварю фуражек в коллекцию не хватает? А агент – это случайно не Кузнецов?
- Кто такой Букварь? Причем тут коллекция фуражек? Откуда вы знаете фамилию разведчика?
Я потерла виски. Геринг любил ездить читать лекции, а под Ровно аж три концлагеря – вотчина Теодора Эйхе, ну а Эрик Кох с удовольствие присоединится к этой теплой компании. А вот валить их всех разом… дело трудное и почти невозможное. Это вам не бункер штурмовать! Такие звери к себе чужих и на снайперский выстрел не подпустят. Конечно, здесь еще не знают расстановку охраны по принципу трех кругов – личная, скрытая и снайперское прикрытие, но и они не дураки.
- Что еще? – на вопросы СБ я старалась не отвлекаться.
- Да. Пароли, явки, прикрытие. Все местные.
- Сколько человек в курсе операции?
- Пятеро. Включая нас. Один здесь и один там, - Алексеев ткнул пальцем в небо.
- Ага, лично Судоплатов.
- Ника Алексеевна, я не говорил.
- Вот и не говори. Сама знаю. Дальше – где и когда они встречаются?
- Нет информации.
- Как же планировалось?
- Сказали, чтобы мы ориентировались на месте.
- Ага. Подойдем и скажем: «Станьте пожалуйста, в ряд. Мы тут местные диверсанты и очень хотим вас немного пострелять!». Пять дней на подготовку! Это маразм! Я так еще не работала! Без плана, без нихрена! А местные – что?
- Им приказано содействовать группе в полной мере.
- Хорошо. Нас встречать будут?
- Да.
- Нет, нет. Подожди. – Смутное предчувствие или аналогия со «встречей» Ярошенко. – Нет, я не хочу чтобы нас сразу встречали. Не уверена.
- Но радиограмма подтверждающая встречу уже получена! Следующий сеанс связи должен быть утром, вместе с нами…
- Сказать, чтобы не встречали – это тоже не выход. Прыгать будем… но в соседний район. Немного рядом. Кстати, СБ, будем прыгать попарно – ваш и наш. Летчикам задачу ставим мы или они получили предписания?
- Ващенко должен дать координаты.
- Вот пусть и позаботиться о небольшом "промахе".Выдохнула. Все таки, что-то тут не так. И задание – просто самоубийство. Но упускать такой случай, как прилет Геринга на украинскую землю, просто грех.
- Алекс, передай пароли, явки СБ. А вы, товарищ капитан, примите как данное то, что многие ваши вопросы останутся без ответов. Понятно? И некоторую специфичность общения. Я вам уже это говорила. Ну вот, - я развела руками, - вот так и работаем.
Сергей Борисович прищурился, но только хмыкнул в ответ на мои замечания.
- Понятно, товарищ Летт. Кажется, я начинаю к вам привыкать.
- Ничего, привыкните. Алекс – начинай.
То, что может Алексеев – это уникально даже в мое далекое время, а уж здесь и вообще феномен. Но такие люди не так уж и редки. Просто рассмотреть их и понять тяжело. Алекс закрывает глаза и по памяти тихо и не спеша воспроизводит полностью десять страниц текста увидев их один раз и то в скользь. Фотографическая память. А уж если посидит над книгой хотя бы с часик – то и полностью продублирует ее со всеми знаками препинания. Я раньше тоже запоминала книги почти дословно и часто на экзаменах ругалась с учителями, уверенными, что я списывала. Да и вещи из коллекций запоминала на раз. Увидев ее в другом месте и у другого коллекционера не редко ставила последних в тупик указывая на вновь приобретенные экспонаты. Но до Алекса – мне далеко.

Rilke
- Ну-с, и чем вы можете меня обрадовать, герр доктор? - хозяин кабинета, моложавый человек в элегантном костюме, похожий на отпрыска из старинной английской фамилии, поудобнее устроился в кресле.
- Новостей у меня много, герр бригадефюрер, - визави "англчанина", плотный, широкоплечий, уже начинающий полнеть и похожий на римского легата, задумчиво потер мочку уха.
- Наш "Племяниик" вышел на одного человека, известного скульптора. Он входит в дальнее окружение гоподина Сталина, пользуется его благорасположением, бывает на приемах и званых вечерах, устраиваемых в Москве. Как информатор - весьма необходим, поскольку имеет много знакомых, и друзей в верхах, среди артистов и художников. Как нам удалось выяснить, в свое время этот господин состоял в масонской органзации, куда, по некоторым данным, входил ряд высокопоставленных чиновников тайной полиции русских. В 38-39 годах эта организация, наряду с аналогичными тайными и эзотерическими обществами была разгромлена. Однако, наш фигурант остался на свободе - благодаря странной прихоти господина Сталина, но, как отметил наш агент, не последнюю очередь сыграла его готовность сотрудничать со следствием..
- Интересно..весьма интересно..
- Самое интересное - этот человек сохранил контакты со своим коллегой и братом по ложе, последователем и учеником Гурджиева. Немотря на  то, что последний явно находится под негласным надзором НКВД, неколько раз встречались, правда, в основном на совещаниях культурно-творческой интеллигенции в Ленинграде. Установлено, что в начале Великой войны, этот человек служил кодировщиком в шифро-кодировочном отделе. Таким образом, напрашивается мысль о существовании некоей организации, патронируемой кем-то из верхушки большевиков.
- А чем это может помочь нам? - бригадефюрер переменил позу, облокотвшись на ручку кресла..
- Думаю, что можно попытаться сыграть на этом - достаточно зацепить на крючок скульптора, выяснить всю подноготную, и уже тогда определиться - или вбросить компромат на руководство Лениграда, или попытаться получить более развернутую информацию о интересующих нас вещах.
- Хорошо, действуйте так, как считаете нужным.. И кстати, что там за информация по инициативам со стороны Абвера и наших партийных деятелей?
- Абвер затеял игру с русскими на Центральном направлении, привлек к ней часть сотрудников ГФП ГА "Центр", по сведениям нашего информатора - вся эта возня связана с таинственными людьми из "группы советников" г-на Сталина. Пока наши люди наблюдают за событиями, но в любой момент готовы вмешаться..
Так же нашими коллегами из СД, рейхскомиссариат "Украина" в ходе контрпартизанской операции под Ровно, захвачен сотрудник тайной полиции большевиков. Правда, в тяжелом состоянии его поместили в армейский госпиталь под охрану. Наколько нам стало известно - этот большевик прибыл для координации действий партизан и подполья. Пока с ним плотно не работали, ограничившись тщательными осмотром его вещей и снаряжения. К сожалению, и-за жестких действий жандармов и полицейских не удалось взять остальных его сообщников в живых..
- Вмешаться только по моему разрешению, - четко произнес хозяин кабинета, - герр адмирал недавно выразил недовольство нашей службой на совещании у Фюрера, заявив - "...если мне будут мешать - я отдам приказ стрелять на поражение во всяких..".  И мне не улыбается терять своих людей из-за взбрыков герра Канариса.
- Слушаюсь, герр бригадефюрер, - наклонил голову с безупречным пробором гость..
- Продолжайте, герр доктор, - "англичанин" сдул несуществющую пылинку с рукава, поправил манжет..
- Что же касается наших партайгеноссен - то первую скрипку играет герр рейхсляйтер, забирающий все больше и больше влияния.. Так же в деле участвуют герр Аксман и герр Скорцени.. Суть их замыслов пока не ясна - мало информации, единственное что нам удалось обнаружит - что эти господа установили связь с неким господином Родзаевским. По нашей информации - Константин Родзаевский - видный русский фашист, проживает в Харбине, имеет обширные контакты как с русскими эмигрантами, так и с японскими спецслужбами. Далее, один из его ближайших соратников - некий господин Вонсяцкий, проживает в США. Он близок к господину Фрицу Куну, главе Германо-Американского союза. Словом - здесь что-то затевается..нам необходимо еще некоторое время, чтобы окончательно разобраться во всем этом.
- Ну что ж, герр доктор...благодарю вас за весьма познавательну информацию. И прошу вас - поторопитесь с выяснением инициатив наших партийцев.. Желаю вам удачи! Всего доброго..
- Всего доброго, герр бригадефюрер..

Ника
«Разлилася синева, расплескалась.
По тельняшкам разлилась, по беретам…»
Эту песню здесь еще не поют, а вот синева как была, так и будет. Всегда. И не важно, что еще нет ее «на тельняшках и беретах», но в сердце она уже есть.
Небо на высоте две тысячи метров совсем не такое, как на земле. Солнце всходит из-под ног, снизу. Выше солнца, выше мира, выше богов… Крик летчика в открытые двери о минутной готовности отрывает меня от иллюминатора. Пришла пора окунуться в эту синеву. Небо, небо как ты примешь нас? Не выдашь наши купола? Скроешь белоснежными облаками? Мы же твои дети – мы доверяем тебе наши хрупкие тела…
Оторвавшимися тучками планируем вниз. По двое. Ветер еще ночной, холодный и резкий. Купола разнесет, а вот крылья должны сесть рядышком и подстраховать в случае чего. Идем рядом. Летчики уже передали об успешном сбросе, а по договоренности сбросили нас немного раньше. Чуть-чуть. Но это фора нам как воздух необходима, чтобы разобраться с любой подставой, разобраться в себе. Доверие – это блюдо за которое слишком дорого плачено.

Центр
- С-с-с-с-ц-у-у-у-ка…
Выматывающий душу вой сирен, тяжкая дрожь от работающего зенитного «крупняка», частое тявканье зениток - авангард 114-го полка попал под бомбёжку и теперь танки маневрировали, огрызаясь огнём из башенных пулемётов. Увы, но только на каждой третьей машине стоял крупнокалиберный – родной ДШК или американский «браунинг». Больше их просто не было. В качестве хоть какой-то замены, на установленные сразу на заводе турели ставили «Дегтярев танковый» на специальном кронштейне. Толку от такого «зенитного пулемёта» было немного…
Зенитки же наоборот – сойдя с дороги они, стоя на месте, лупили в четыре ствола по немецким самолётам, заставляя их бросать бомбы не доходя до цели. В итоге – много воронок, стрелянных гильз и один убитый с тремя раненными среди зенитчиков. Налёт закончился, и батальон, разошедшийся за время маневрирования, снова собирается на дороге и продолжает движение. Недолгое, к сожалению.
- Во-о-здух! – и снова свист падающих бомб, рёв «лаптёжников», пикирующих на плюющуюся огнём колонну, столб дыма, подсвеченного снизу языками пламени горящего соляра… Новый взрыв, столб пламени на месте ЗСУ-37-1, взрыв… нет, эта далеко.
БУМ! Хм, а красиво шмякнулся – с дымным шлейфом, с пламенем из горящего мотора и грязным клубом взрыва на месте падения. Красиво. Жаль, что один.
…К моменту встречи с наземными частями вермахта у авангарда в активе было уже два сбитых самолёта, а в пассиве – одна уцелевшая зенитка из четырёх…

Ника
Сказать, что я, выросшая в Украине, люблю Украину? Бред. Я ее ненавижу. Особенно Западную. Как вспомню радостные вопли нашего «померанчевого» президента про героев СС «Галичина», так сразу доброта к людям просыпается. Та самая, которая исчисляется количеством трупов. Ровно, это не город, это даже не Ровенская область, - это самая что ни на есть Волынь. А там и Галичина рядом. И это все – Западная Украина. Западенщина. Те самые люди, которые будут приезжать в Киев и требовать работу, жилье, запрещение русского языка, которым надо будет давать, давать и давать. А вот они никому ничего не должны. Они – цвет нации! Какой идиот придумал провести в 1918 г. Акт злуки* УНР** и ЗУНР***? Или Сталин который решил что ему до колик в печенках надо присоединить эти области к СССР. Пусть бы лучше выбарывали**** свою незалежность***** у поляк с австрийцами. Те держали их столетия за быдло и держали бы дальше. А тут, видите ли, им дали почувствовать себя НАРОДОМ! Украинским народом, а не придатками Австрийской империи или Польской Ржечи******. Вот они и подняли головы. Гордость им надо свою показать, гонор. Чего ж они раньше молчали в тряпочку? Или Польша была им не по зубам, решили эти зубки на русских теперь испробовать? Обломают. Я теперь это им гарантирую.
*Акт слияния
**Украинская народная республика (1918)
*** Западно-украинской народной республики (1918)
**** добивались
***** независимость
******Речь Посполита по польски произносится как Ржечь Посполита

Саня
Рано утром 22-го июня эшелон прибыл в Вязьму. Началась было разгрузка танков, только вот толком никто не мог их получить - оказывается, люди, которые должны были их забирать еще не приехали. Комендант станции пришел к нашей группе и попросил помочь - занимать целый путь на неизвестное время, да еще при большой вероятности налета, было преступно. Из десятка командированных трое, в том числе я, могли водить танки. Мы и занялись разгрузкой своим ходом. Управились за два часа. Экипажей все еще не было. Только выставили танки на площадку недалеко от зенитной батареи, как от коменданта станции примчался на велосипеде солдат с предложением командированным срочно прибыть в здание вокзала. Велосипедист тут же помчался дальше, а мы неторопливо направились в означенном направлении.
-Товарищи офицеры, прошу войти! Информация не для лишних ушей. - встретил нас на пороге здания пожилой полковник - Немцы прорвали фронт и направляются в нашу сторону. До их авангарда около восьмидесяти километров. Частей, которые могли бы закрыть прорыв и остановить немцев нет. Все что есть - батарея зениток возле станции, комендантская рота, и запасной полк, но у тех практически нет оружия и боеприпасов.
-Когда узнал?
-Только что звонили из Сафроново - ведут бой. Надежды на то, что хотя бы час еще продержатся нет...
-Ясно. Надо срочно отправлять всех, кто не может вести бой в тыл. - высказался я. - В запасной полк транспорт есть? Попробую наскребсти экипажи для танков. И снарядов надо. 122 ме-ме!
-Дам полуторку с водителем. Вон здание склада видишь? Там вроде было, но сколько не помню. Там же временно стоят три Т-26 и один БТ из ремонта. И взвод солдат, чтоб грузить и перегонять помогли. Подожди минуту, ротного вызову.
-Ясно. Надо срочно отправлять всех, кто не может вести бой в тыл. - высказался я. - В запасной полк транспорт есть? Попробую наскребсти экипажи для танков. И снарядов надо. 122 ме-ме!
-Дам полуторку с водителем. Вон здание склада видишь? Там вроде было, но сколько не помню. Там же временно стоят три Т-26 и один БТ из ремонта. И взвод солдат, чтоб грузить и перегонять помогли. Подожди минуту, ротного вызову.
Испытатель и инженер-двигателист, которые вместе со мной занимались разгрузкой танков, отправились на склад с полковником и солдатами. А я с лейтенантом из комендатуры на полуторке поехал в полк. После некоторых препирательств, с трудом удалось наскрести мехводов из бывших танкистов и трактористов, наводчиков, в основном из ИПТАПов, после ранений и просто физически сильных солдат на места заряжающих. Около сотни местных жителей а так же остальные салдаты из запасников направились на земляные работы на месте будующей засады примерно в десяти километрах от города. Дорога проходила меж двух болот, не просматриваемых с проезжей части за неширокими зарослями. Все вооруженные "запасники", взвод комендачей и отделение с пулеметом, выделенное управлением НКВД города, остались на месте, а безоружный народ отослали в город.
Наша дорога оказалась не единственной, по которой шел прорыв. Километрах в двадцати севернее на параллельной занимал позицию еще кто-то.

Центр
Капитан Кузнецов был абсолютно спокоен. Липкий страх, который привязался после первого налёта, так похожего на прошлое лето, исчез. Исчез, сгорев в огненном вихре, взметнувшимся из пробитых баков стоящей чуть впереди зенитной самоходки. И потому сообщение о немецких танках не вызвало никаких эмоций. Головной дозор Т-34М впереди сцепился с точно таким же дозором из «четвёрок». Близко, слишком близко и единственное, что можно сделать – это задержать немцев, давая возможность артиллеристам и мотострелкам дивизии занять оборону. Понимал это и комполка, а потому 114-й танковый полк, развернувшись в боевой порядок, пошёл на помощь своим. Решение было верным – занимать оборону без флангов и в условиях превосходства в воздухе противника было самоубийством и единственным выходом было навязать противнику танковый бой, но… Комполка не знал, что танковый полк дивизии СС «Райх», обойдя с тыла, уже атаковал не успевшие развернуться танки второго полка дивизии, а под удар его полка сознательно подставился 503-й отдельный танковый батальон, вооружённый новейшими тяжёлыми танками, и что он только что повёл своих людей на верную гибель.
Когда «тридцатьчетвёрки» выскочили на открытое пространство, «Тигры» уже развернулись и открыли стрельбу с места, кода русские находились на дистанции примерно полтора километра. Тяжёлые снаряды длинноствольных немецких орудий легко пробивали лобовые бронелисты русских средних танков, сносили башни… А пущенные в ответ бронебойные рикошетили от лобовой брони тяжёлых машин. Отходить? А смысл? По радио передали, что 115-й танковый полк и полк мотострелков атакованы на марше немецкими танками, так что тыла уже нет. А потому – вперёд! Ближе, как можно ближе к противнику – ворочать тяжеленную башню быстро не получится, а в борт да с пистолетной дистанции – обязательно кого-нибудь, да подстрелим. Вперёд, не обращая внимания на встающие справа и слева столбы земли, и горящие машины соседей. Ближе, ещё, ближе… есть, теперь можно.
- Боря, слева.
- На, собака, - снаряд БР-350СП, от слова «сполошной» – фактически литая болванка, с дистанции в полторы сотни метров врезается в борт «котика». Осколки брони вместе с кусками расколовшегося снаряда ударили внутрь танка, разрывая там всё живое. И в тот же миг 88мм снаряд, ударивший точно по центру, расколол маску пушки, прошёл через лобовую стенку башни, снёс противооткатные устройства и противовесы пушки и, ударив в заднюю стенку, взорвался внутри Т-34 командира первой роты первого батальона…
…Всего в бою со 114-м танковым полком один из первых «тигриных» батальонов потерял двадцать две машины. Из личного состава полка на поле боя было подобрано одиннадцать раненных.

Высадка
Перед самым вылетом возникла новая задержка (к счастью – небольшая). К командиру подбежали двое – один авиационный техник и некто в офицерской шинели и фуражке ГБ – вроде бы, его называли Ващенко. О чем-то активно жестикулируя побеседовали минут пять, разобрал только «критический износ купола», «на четвертом прыжке», «принудительное раскрытие». Выражение лица Ники, то есть – Летт, пора привыкнуть, становилось все более и более матёрным. Будь на ней такое лицо после баньки – обошёл бы метров за 30. Буркнула что-то технику, бросила приказ своим. Идёт ко мне.
– Возникли проблемы с нашими «крыльями». Приказано сменить парашюты. Решили выбрать модель с принудительным раскрытием, ваши парашюты тоже придется заменить – прыгать будем с 250 метров, ваши не раскроются.
– Извините, есть два момента. Не буду говорить, что я думаю про прыжок с 250 метров, мне говорили что уже с 500 раскрытие не гарантировано – тут Вам виднее. Но вот насчет «наших» парашютов… У фронтовых разведчиков своих парашютов просто нет, да и прыжковая подготовки далеко не у всех – у кадровых разве что. Например, у нас в группе прыгали только я на курсах усовершенствования комсостава и ТриДэ как планерист. Может, ещё Док с вышки попрыгал, пока на врача учился…
Летт выразилась цветисто и непечатно, не каждый боцман так сможет.
– СБ, какого … молчали, что парашюта нет?
– А мы знали, что он нужен будет? Бойцы вон до ваших слов про «крылья» уверены были, что летим на другой аэродром – или прифронтовой, или партизанский.
– Ладно, все равно бы менять пришлось. Получить парашюты или заменить – без разницы. А если опасаетесь, прыгнут ли ваши – прыгнут. Пойдем колонной, по конвейеру, когда задние выталкивают передних.
В полёте успели поговорить с Летт и Алексом. Они рассказали мне об основном задании и о дополнительном – о старшем майоре Ярошенко и подозрениях насчет встречающих партизан. Есть о чем крепко подумать. Согласовали план первоначальных действий: высадка, сбор, бросок на 2-3 км в сторону, передача сигнала «долетели, встретились нормально, потерь нет» – чтобы сбить с толку возможного противника в первоначально спланированной точке высадки. Потом – опять марш-бросок 5-7 километров, вторичный выход в эфир – передача личным кодом Летт информации для Ващенко, включая наши координаты и маршрут – оказывается, есть ещё одна спецгруппа НКВД в том же районе. После этого – выход на маршрут, бросок 15-20 километров, привал.
Выходим в зону высадки. Моим бойцам про экспериментальность прыжка говорить не стали. Стали колонной, от самого тяжелого (ТриДэ с пулемётом и солидным рюкзаком) до самого лёгкого. Летт – выпускающая. Перед строем – пара массивных контейнеров с грузом. Вылетели, как пули из пулемета, не успел даже сообразить. Удар воздуха в лицо, рывок за плечи, резкий разворот по ветру (без моего участия!) и почти сразу – еще удар. Сосновыми лапами по физиономии и телу. Черт подери! Вот же, «удачно» прилетел. А впрочем – и правда, удачно. Хвои нажрался, но зато ничего своего на сосне не оставил, ни челюсть, ни глаз, ни парашют.
Быстро собрались, нашли контейнеры (они звенели велосипедными звонками, не очень громко – но отчётливо). Пока альпинисты (мой Бык и кто-то из спецов Летт) растянули антенну, прямо на деревьях дождались окончания передачи, смотали антенну я смог спокойно подумать. То ли подействовало исчезновение шума моторов, то ли свежий воздух, то ли свежая хвоя – но я понял, что царапалось у меня в голове по пути на аэродром! Не сдержавшись, ругнулся вслух, пришлось успокаивать Дока, что не из-за его манипуляций с моей физиономией.
Район действий! О котором мне не сказали ни-че-го. И ничего не говорили старлею, который командовал разведротой до меня! И тем не менее – он отбирал людей, ходивших именно под Ровно!
На марше пристроился между Летт и Алексом. Конечно, собирать всех трёх офицеров в кучу – верх глупости, но… Поговорить надо, и срочно, причем – без посторонних ушей.
– Товарищи офицеры, в нашей группе может быть враг.
– Откуда?!
Объясняю расклад со слишком много знавшим офицером. Конечно, есть шанс, что он просто угадал, но рассчитывать на это не то, что глупо, а преступно. Если он работал на врага – то должен был постараться внедрить в группу помощника себе. Если использовался «втёмную» – то тем более. Вариант, что наш самолёт должны были просто сбить истребители, узнав от Ногинского время вылета и маршрут, я отбросил. В таком случае, при использовании «втёмную» ему не стали бы говорить лишнего. А сознательный агент не пошел бы на самоубийство – позавчера днём или вечером должно было произойти что-то, что помешало бы вылету.
– Хреново. И что же делать?
– Во-первых, работать спокойно, никаких явных повышений бдительности – без дополнительной внешней мотивации. Во-вторых – внимание и наблюдение. Пока это всё, что можно сделать
К полудню удачно отмахали около 25 км. Остановились на днёвку и обед. Пока бойцы разбивали лагерь и разогревали консервы на имевшихся у спецов Летт спиртовках с таблетками сухого спирта (чтоб не дымить в опасной зоне) мы втроём – я, Летт и Алекс отошли в сторонку, обсудить дальнейшие действия.
Услышав предложение Летт о разделении на три группы с последующей сдачей одной из них немцам для проталкивания «дезы» я, мягко говоря, охренел. А также – от реакции Алекса, который готов был возглавить группу смертников.
– Так, товарищи. Скажите, при посадке никто из вас головой об дерево не приложился?! Спот, не надо на меня зыркать! Я вас выслушал – извольте и Вы тоже. Во-первых, даже в случае принятия этого «плана» Алекса в числе пленных быть не должно – он знает СЛИШКОМ много! Я не сомневаюсь в его патриотизме и стойкости – но я не сомневаюсь и в профессионализме немцев из СД и гестапо. Во-вторых, мы не можем себе позволить ни разделение на группы, ни потери до выполнения основного задания.  Поскольку нас всего 11 человек, включая командира и возможного предателя, три группы – это по 3-4 человека в каждой. В какой бы не оказался предатель – он может нанести непоправимый урон. Оказавшись же в группе пленных – он просто сделает все это бессмысленным.
– Но нам надо выяснить, чем заняты лже-партизаны! И контролировать их действия в ходе выполнения операции.
– Мы не уверены в предательстве со стороны встречающих партизан – пока это только подозрения. Пусть достоверность этих подозрений не меньше, чем 50 на 50 – всё равно, есть шанс, что 2/3 группы вместо выполнения боевой задачи будут в лесах зайцев пасти. И, наконец, для спасения  раненого товарища, нам нужно иметь в группе как минимум 4 человека для переноски (две смены по двое), 1 человек в головном дозоре, двое – в арьергарде и Ника как командир, у которого руки и голова должны быть свободными. Это 8 человек. Сдав троих в начале мы сможем рассчитывать на выполнение второй задачи только если при выполнении главной больше никто не погибнет и не будет ранен. Таким образом, разделившись мы делаем невозможным выполнение второй задачи.
Услышав последнее, Летт явно занервничала, прикусила губу. Видно было, что еще чуть-чуть – и она взвоет в голос. Надо взять на заметку.
– Для контроля за действиями партизан предлагаю использовать сворую спецгруппу – как вы называли? Товарища Медведева? – Летт кивнула. – Инструкции им следует передавать через Ващенко, закрывая спецкодом и так же получать ответы. Никаких прямых контактов между группами. Бойцам Медведева – разделиться пополам, часть – наблюдает за встречающими, часть – за нами. Как для выявления «хвоста» так и незапланированной активности в группе. А пока давайте пообедаем и подумаем, как выполнить задание все группой. Кстати, «дезу» немцам можно подбросить и без жертв из числа группы. Во-первых, выяснив предатели ли партизаны мы сможем определить степень надёжности агентуры. И после этого  – передать «дезу» через наиболее засвеченных. Во-вторых, выйти в эфир скомпрометированным кодом. В-третьих, попросить Центр сбросить нужную нам информацию встречавшей группе.

Степан
- С-с-с-с…
- Что?
- Да нет, ничего. Прос-с-с-с-то хотел с-с-сказать, что если поймаю ту с-су…, человека, который придумал бомбы брос-с-с-сать, с-с, с-самолёта, то я ему голову с-с-сломаю. И ещё что-нибудь… Блин…
Нет, заикой я не стал, просто немцы начали наступление и на нашем фронте и ТРБ перебросили на другой участок для ликвидации прорыва. На марше попали под авиаудар. Закончился он для немцев плохо, вон, хвосты торчат – всё же «Вязы» - штука серьёзная, да и «крупняк» на каждом танке сильно помогает, но раненных хватает. В том числе и я. Слава богу, рана для жизни не опасная, но длинная – от локтя до плеча и кровавая. А ещё – весьма болезненная, уй, тля. Вот и приходится сипеть, что бы не материться при санинструкторе. Ладно, не ной – дешево отделался, вообще-то. Лучше подумай на отвлечённые темы. О ситуации на фронте, к примеру.
А ситуация так себе – в центре немцев остановили, с помощью лома и такой-то матери. Но не успели наши отдышаться, как прилетело нам, на юго-западе. Такое впечатление, что немцы начали перебрасывать резервы на юг ещё до того, как их наступление в центре выдохлось. Видимо решили, что большего добиться не смогут, а значит нечего людей гробить. А на юге наши, под впечатлением зимней победы, удара не ждали.
Началось всё по аналогии с центром – удары по системе связи и средствам обнаружения ПВО. Правда, в отличие от центрального участка, у нас потерь РЛС не было – усиленная охрана и дополнительные группы осназовцев своё дело сделали, но посты ВНОС немцы проредили качественно да и аэродромам досталось, что сильно осложнило обстановку в воздухе.
Как итог – немцы прорвали фронт, уже взяли Кировоград и лезут к Кременчугу. В лоб их не остановишь, проверенно, поэтому механизированная группа генерала В. Т. Вольского, в составе двух аналогов ОМСБРОН и танковой бригады, должна фланговым ударом остановить, а если повезёт – то и уничтожить прорвавшиеся немецкие части, неплохо, правда?
Ну, остановить, конечно, не остановим, но сбить темп сможем. И время на подготовку позиций предоставим, без вопросов. Сложнее будет после этого живыми уйти, хотя и здесь у нас есть пара козырей. Ну а против «Тигров», если они здесь появятся, у нас есть танковая бригада - первое соединение (исключая Выборгскую дивизию особого назначения, хотя не уверен), полностью вооружённое танками Т-42. Должно получиться, справимся.

Охота на крота
Старший лейтенант госбезопасности Ващенко не планировал надолго задерживаться в расположении Штаба фронта. Передать информацию Нике Ивановой, дождаться подтверждения её прибытия в точку выброса и лететь обратно: дел и помимо этого – выше крыши, а разницы, где ждать новостей, в Киеве или Москве никакой.
Но сначала его догнала информация о ненадежности принимающей стороны, пришлось за пол часа до вылета переделывать и согласовывать план заброски группы Летт – Ивановой, а также обсуждать с нею план радио игры с противником и меры по информационному прикрытию. Потом – повторный выход Ники в эфир в резервное время и информация о подозрительной осведомленности старлея Ногинского (убитого накануне ночью командира разведроты). И подозрение о наличии в группе «крота».
Ващенко связался с командованием и получил категорический приказ – оставаться на месте и обеспечивать работу группы Летт, а также взять под непосредственный контроль расследование обстоятельств гибели Ногинского. Делать нечего – взял блокнот и начал набрасывать варианты. Стоп, сначала хорошо бы ознакомиться с наработками  местных СМЕРШевцев по убийству ротного. А заодно озадачить их ещё одной  перепроверкой личных дел улетевших с Никой разведчиков.
Благо, отношения с начальником этой службы успели сложится, хотя знакомство (благодаря характеру Ники) было достаточно нервным. Офицеры быстро расписали основные варианты по двум главным веткам: Ногинский – сознательный враг или же он – жертва врага, использовался «втёмную». Подогнали оперативников имевших поручения восстановить поминутно последние сутки (а лучше – трое) жизни старшего лейтенанта и установить полный список его контактов за последнюю неделю.
Разогнав сотрудников СМЕРШ с поручениями, Ващенко решил ознакомится с уликами, собранными на месте гибели Ногинского. Место происшествия было осмотрено внимательно ещё утром, и в 5 метрах от места обнаружения трупа под кустиком черемухи были найдены 2 свежих окурка от «Казбека» и след офицерского сапога 42-го размера. Было очевидно, кто-то кого-то тут ждал, вероятно – Ногинского. Отправив еще одного сержанта ГБ к каптёру, поторопить с составлением списка офицеров штаба, носящих 42-й размер, руководители расследования отправились, наконец, завтракать (было уже начало 11го утра). За едой невольно речь зашла об обстоятельствах знакомства.
– И когда только Мякишев успел нажаловаться твоим орлам на Нику! – сказал Ващенко, с сомнением рассматривая остывшую и разогретую поваром кашу со следами тушенки.
– Когда это?
– Ну, насчет сцены возле бани.
– А он и не жаловался…
– Как? Ника же говорила, на тебя ссылаясь!
– Ну, не знаю, что она подумала, но я ей фамилию жалобщика не называл. Только звание. И о том, что дело было около бани – тоже. Просто был сигнал, что бродит по расположению штаба странный сержант, записывает что-то  в блокнот, нахамила офицеру, пытавшемуся в блокнот заглянуть. Мол, не шпионка ли?
– Так-так-так… Это кто ж это такой бдительный?
– Капитан Мусатов, из кадровиков.
– Ладно, сейчас ничего толкового в голову не лезет, два часа поспал только. Давай так – на всякий случай запросим по СВОИМ каналам подробную характеристику с прежнего места службы Мусатова, как его там дальше?
– Федора Сергеевича.
– Во-во, его самого. С подробным словесным портретом – некогда ждать курьера с личным делом и фотографией, пусть по телефону диктуют. А я пока посплю минут сколько-то. Будут новости – пусть будят, – Ващенко беззастенчиво воспользовался тем, что был на звание старше. Да и то сказать – пока он самолет отправлял да около рации дежурил, СМЕРШевец имел возможность выспаться.
Через полтора часа он был разбужен возбужденным лейтенантом ГБ.
– Ну, товарищ Ващенко, у тебя и нюх! – перейти на «ты» офицеры договорились еще в первые минуты совместной работы. – Специалист, честное слово!
– Погоди, в чем дело?
– Словесный портрет на Мусатова. Вот, читай!
– «Волосы каштановые, глаза темно-зелёные почти карие…» – и что тут такого? Что ты скачешь, как будто тут про третий глаз написано или щупальца во рту?
– Ну у тебя и фантазия… Да, ты ж его не видел. Понимаешь, у НАШЕГО Мусатова волосы тёмно-русые, глаза – серые! Фото чёрно-белое, не видно. Кстати, его самого, Мусатова то есть, сейчас в архиве нету, я надавил авторитетом на дежурного и глянул его личное дело – там волосы и глаза по цвету – как есть, русые и серые!
– А вот это уже интересно! Как минимум – подделка документов, к которым, кстати, имел доступ. Но – маловато.
Еще через пол часа скепсис Ващенко был рассеян – фамилия Мусатова была в списке офицеров с 42-м размером ноги, он курил «Казбек» и за последнюю неделю 5 раз встречался (или мог встречаться) с Ногинским, в том числе – в вечер перед гибелью последнего!
– Комендантский взвод – в ружьё! Где он сейчас?
– 13-40, должен уйти на обед. Обедает дома, снимает комнату в селе, там же и кормится, аттестат хозяйке отдает.
– Дом оцепить, скрытно! Стрелять только в воздух, в крайнем случае – по ногам. Брать живым! Брать пойдем вдвоём, чтоб не насторожить, инструктировал Ващенко бойцов двадцатью минутами позже.
Предосторожности оказались излишними. Офицеры подошли к мазанке со стороны глухой стены, прокрались в «мертвой зоне» и ворвались в единственную комнату сразу через дверь и окно. Сидевший за столом человек в галифе и нательной рубахе метнулся к висящему на спинке кровати ремню с кобурой, но был скручен сотрудниками Госбезопасности.
– Пижон, не мог в форме пообедать – прокомментировал Ващенко.
***
      – Только предварительный допрос провести успели, ну и документы кое-какие изъяли. Радиоигра себя оправдала – по крайней мере этот уверен был, что Ника попалась ложным партизанам.
– Так партизаны «майора Филатова» - фальшивка?
– Стопроцентная! Украинские националисты, 25 рыл. Изображают бурную деятельность, грабят население.
– А как же проверявшие их бойцы товарища Ч.? Они что, тоже?!
– Нет, проверяли люди надёжные. Возможно, какая-то инсценировка или провокация. Мы прорабатываем варианты уничтожения этого "отряда", поскольку может сильно усложнить работу товарища Медведева. Постараемся при этом взять "языка".
– Товарищ Иванова в курсе насчёт банды?
–Да, передали в тот же вечер. Я продолжу? – Ващенко дождался кивка. – Ногинский использовался «втёмную». От него планировалось узнать точное время вылета и состав группы. Группу должны были частично уничтожить, частично захватить и «партизанам» надо было сообщить приметы командиров. Но произошла накладка. Ногинский сообщил лже-Мусатову, что вылет «отменяется», а не «откладывается». Немецкий агент успел передать эту информацию, как раз был плановый сеанс связи и он, «крот», опасался, что операцию начнут сворачивать.
Ващенко перевел дух и продолжил:
– Далее, что касается убийства Ногинского. «Крот» пошел на убийство информатора по двум причинам: во-первых, считая того смертником, наговорил кое-что лишнее, например, что группа летит под Ровно, и кое-что еще. Когда разведчик не улетел – испугался, что тот его вычислит. Во-вторых, надеялся тем самым задержать вылет группы. Собирался спрятать тело и имитировать пропажу ротного без вести и свалить на него все, что можно и нельзя. Убил просто – изобразил «случайную встречу» и попросил посмотреть по знакомству, что с пистолетом – заедает, мол. Спокойно вынул оружие и выстрелил в упор, но спрятать тело ему не дали. То же укромное местечко облюбовала одна парочка, они-то, услышав выстрел и спугнули "Мусатова". За время новой задержки вылета он хотел  сам определить состав группы, потому как других контактов внутри неё у предателя не было.
– Вы уверены, что в группе Летт «крота» нет?
– Да, уверен.
– А какой смысл доноса на Иванову в Особый отдел? Разве не было понятно, что все выяснится за 15 минут?
– Он её не видел в лицо, услышал обрывок разговора Мякишева с Никой, когда лазил в кустах высматривая место для убийства Ногинского. Считал что это просто новая связистка с любовными письмами. Просто хотел проявить бдительность, подтвердить свою лояльность.

Степан
…- Пушка справа!
- Лови!
- «Ясень», «Ясень», я «Роща», молодцы. Держитесь, мы идём, повторяю, мы идём.
- Здесь «Ясень», принято. Вовремя.
Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить, ага. Очень верная пословица, по крайней мере, в данном случае. При прорыве фланга противника с последующим выходом в тыл вместо традиционной для немцев лёгкой «завесы» нас поджидала грамотно организованная ловушка. Не на нас конкретно - просто немцы предусмотрели такой ход и как следует подготовились. Подготовка эта выглядела как противотанковая оборона, организованная на возможных направлениях наших ударов. На наше счастье, командир сводной мехгруппы предусматривать умел ничуть не хуже немцев, да и воздушная разведка помогла. Поэтому удар по противотанковому опорному пункту наносили танковый и мотострелковый батальоны, поддержанные всей артиллерией мехгруппы и авиацией. Танки и мотострелки легко прорвали перемешанные с землёй передовые артпозиции и упёрлись во вторую линию обороны, для усиления которой немцы спешно перебрасывали силы с остальных опорных пунктов – создать сплошную линию им не позволял недостаток сил. Вот в этот момент и последовал удар основными силами. Хорошо получилось – обороняющимся вышли в тыл, а подкрепления исчезли, попав на марше под объединённый наземно-воздушный удар. В итоге – при прорыве фронта потеряно одиннадцать танков и ни секунды времени, и сейчас мы несёмся в «пустоте» - между как обычно победоносными панцервафлями и как обычно отставшей пехотой. Впереди коммуникации ударной группировки.

Ника
Проработка плана – еще та головная боль! Кажется, всё уже предусмотрели, всё продумали, всё учли и снова:
- Вот здесь…
- А если станет машина…
- Сюда…
- Ещё раз…
- Контрольное время…
- Маршрут…
- А если…
- Сюдой…
- Подстраховка…
- Расстояние…
- Прицельные ориентиры…
- Время подхода…
- Форма…
- Документы…
- Ребята, если это прокатит – мы будем самые везучие сукины дети на всей планете! Этот план – такое безумие, что просто…
- На то и расчитано!
- Ну, тогда с богом!
- Пусть бог поможет немцам, а мы как нибудь сами…
Мы сами. Больше некому. Нас, правда, прикрывают разведчики Медведева – но мы их не знаем и не видим. Они бойцы невидимого фронта. Связь с ними только через Ващенко. Если все пойдет по плану, им даже вмешиваться не надо будет – а им еще работать после нас. И где-то здесь живая легенда – Кузнецов. Интересно, узнаю ли я его? А может мы уже виделись и я, как всегда, не узнала… Жалко и обидно. В который раз моя паршивая память на лица меня подводит.
Уже второй день я работаю в штабе …………… в качестве машинистки. По сути, делаю то, что в родное время делал ксерокс – да-да, тиражирую документы. Пишущая машинка берет четыре копии, а их надо на некоторые документы до сорока – это по разным инстанциям и полицейским участкам. Что в них? Хотела бы сама знать, но… я как не знала немецкого, так и не знаю его, кроме десятка обиходных слов и фраз, выученых на скорую руку и зазубреных намертво.  А печатаю я в слепую десятипальцевым методом, что на русском, что украинском, что на латынице. Главное, что пальцы знают сами, где какая буква расположена и в текст не надо вчитываться. Хорошо, что у всех европейских стран буквенная латинская раскладка одинаковая – тут уже язык глубоко по барабану.
Устроилась я на удивление просто. Связной в Ровно с брезгливостью в голосе обхаял соседку, что вот девка продалась немцам ни за грошь – машинисткой в штабе, а сама – краля. Тут же выяснили, что «немецкая шлюха» одинокая женщина, ненавидимая всем кварталом с детства только за то, что дед был этническим немцем, а мать украинкой из-под Одессы. Да и сама семья всегда держалась «не здоровкаясь».
Найти в Ровно нормальную обувь и колготки оказалось самым тяжелым нашим заданием. Не то, чтобы их не было, но покрой немецкий и наш, отечественный – это как небо и земля, а заявиться знакомится в «прикиде не по теме», это всё равно, что пойти на диверсию с миной без взрывателя – ну, примерно так я обьяснила своим мужикам. Прониклись. Туфли и колготки нашли. Остальной прикид дорабатывала на швейной машинке «Зингер», вспоминая длинные зимние ночи перед новогодними детскими утренниками. Спасибо, дочке – она меня сподвила в своё време научится быстро шить без всяких выкроек.
Знакомство произошло без лишних выкрутасов. Подловила на выходе из магазина, толкнула, улыбнулась и извинилась:
- Ой! Пробачте, пані! Я така незграбна! Ось, ваша валіза! – и снизу с колена увидела, как недоверчиво и удивленно распахнулись глаза «обьекта». Привыкла небойсь, что с ней заговорить тут побрезгуют. Жизнь научила быть гордячкой, не замечать хамство и презрение со стороны людей, плевки со стороны соседей, и ничем не прикрытую ненависть горожан, а тут…
- Ой! Ваш хліб! Він впав у багнюку! Ой! Я така винна! Чи можу я якось згладити свою провину і пригостити вас чашечкою кави?
- Ну... мабудь так!
А что, за чашечкою кофе одна женщина не найдет что сказать другой? Не смешите мои панталоны – как говорят в Одессе. Могу только сказать, что через час мы были лучшими подругами, а через два она, узнав, что я могу в слепую печатать, предложила поговорить с начальством на тему роботы для меня.
И вот теперь мы сидим друг напротив друга и целый день стучим по клавишам. Как женщина, мадам Элен, очень тонкая и творческая натура. И если бы в этом мире можно было бы расскрыть свой потенциал, то может быть, она стала бы неплохой поэтессой или писательницей. А так – кому она будет читать свои стихи?

«Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам».

Это не я – это Николай Гумилев. И это Леночка, которая не может никому показать сжигающие душу строки.

«И однажды, может где-то, ты поймешь меня
Как безкрылые взлетают строчкою стиха!»

Прости, Ленусик… я не со зла. Просто такова наша работа.