Высадка в Силламяэ прошла как последняя тренировка. Даже танк чуть было не макнули, правда, на этот раз – командирский «Штурм». Но – обошлось. Сразу после выхода на берег взводный разделил силы: сам с половиной бойцов и парой Т-52 из приданной пятёрки ушёл штурмовать какое-то здание в порту, из которого неосмотрительно открыли стрельбу. Ещё три машины и остальных морпехов во главе со своим заместителем отправил сопровождать САУ «Штурм» и особенно – экипаж этой установки.
Следует заметить, что обычно в случаях совместного действия танков и десанта главными были именно танкисты. Они гораздо лучше представляли, что могут и чего не могут их машины. Да и вообще – «я вас везу – вот и ехайте себе тихонько, а то и ссадить могу». В большинстве случаев эта практика была оправданной, поскольку иначе пехотные командиры губили технику почём зря. Но в преддверии высадки, учитывая предстоящие уличные бои, танкисты и десантники получили строжайшее указание действовать согласованно, причём первая скрипка в этом дуэте отводилась именно пехоте.
Командир танкового взвода был лейтенантом, но фронтового опыта как такового не имел: окончив училище с отличием больше двух месяцев назад, всё это время провёл в тыловых частях, в слаживании и подготовке. Потому к кадровому старшине с весьма уважаемыми солдатскими наградами относился с заметным пиететом.
Быстро согласовав действия, танки с десантом на броне двинулись к ближайшим домам, прикрывая фланг деловито рванувшей куда-то вдоль пляжа самоходке. Когда Акулич увидел, что собирается делать товарищ Бондаренко, он сразу суматошно заколотил прикладом ППС в броню.
– Чего стучишь?
– Смотри, в кого «Штурм» стрелять собрался!
– Не мелочится командир! – хохотнул танкист. – Только мне какое дело? Я не добью…
– А если ответят? – перебил Акулич. – Тем же калибром, или побольше?
– <…> – непечатно среагировал танкист. – Сдует нас нах…!
– Вот и валим с берега! Вон туда, где хаты стоят!
Штурмовая группа Акулича двигалась вдоль улицы установленным в недавних инструкциях порядком: морпехи впереди, по обеим сторонам вдоль стен и заборов, танки – сзади, в шахматном порядке. При этом танк, шедший по правой стороне улицы держал под прицелом пушки левую сторону и наоборот. Третий танк шёл сзади по центру проезжей части и контролировал обстановку впереди. Единственное, что добавили морпехи от себя, так это разместили на каждой боевой машине по бойцу. Они имели задачу периодически заглядывать сверху за заборы на предмет подкрадывающегося врага. Ещё трое ехали на последнем танке, контролируя тыл группы.
Двигались, в  общем, без приключений. Только срезали из автомата бежавшего куда-то огородами мужичка с винтовкой и с красной нарукавной повязкой со свастикой, да танкисты закатали для профилактики пару осколочных в дом с фашистским флагом над дверями. И тут впереди вспыхнула какая-то неуверенная и заполошная стрельба. Акулич, думая, что там попала в засаду другая группа бригады, решил рискнуть и пойти на помощь. Конечно, формально это было ошибкой и нарушением наставлений – вскочить на замыкающий танк и, ещё с шестью бойцами, обогнав остальную группу, рвануть по улице вперёд. Но, как известно, победителей не судят, даже если есть за что. Проскочив пару кварталов вглубь городка, старшина увидел впереди фабричную стену и немца, азартно стреляющего с вышки куда-то внутрь ограды. Иосиф вскинул автомат, но его уже опередил кто-то из своих: немец пару раз дёрнулся и осел на помост, уронив автомат во двор. Танкисты, увеличив ход, лбом своей машины вышибли ворота и резко затормозили. Во дворе, заставленном по периметру советскими танками, шёл бой между бойцами в старой советской форме и немногочисленной охраной. Он и так уже затихал, а при появлении Т-52 с десантом и вовсе прекратился. Утратив не только численное, но и огневое превосходство, уцелевшие немцы дружно задрали руки вверх.
Вскоре подтянулась вторая часть группы Акулича. Выставив охранение и распорядившись оказать помощь раненым, командиры танкистов и десанта связались по радио с начальством, каждый со своим. У морпехов была с собой рация нового образца – более компактная и, как сказал радист, построенная на каком-то новом конструктивном принципе. В подробности Акулич вдаваться не стал, удовлетворившись уверениями радиста, что теперь он сможет найти неисправность в течение десяти минут и, при наличии запчастей, отремонтировать. Вот по этой рации и пришёл приказ от самого Казарского – охранять трофеи и ждать подкреплений. Почти сразу к командирскому танку подошёл один из освобождённых пленных:
– Товарищи  командиры, я не разбираюсь в новых знаках различия, кто из вас старший по званию?
Увидев на петлицах подошедшего не до конца выцветшие следы двух «шпал», танкист и морпех невольно подобрались.
– Лейтенант Рузов.
– Главстаршина Акулич, вторая бригада морской пехоты Балтфлота.
– Военный инженер первого ранга Смолкотин. Я – старший в группе бывших военнопленных. Как мне связаться с вашим командованием? Имею важную информацию по находящейся здесь матчасти.
– Уже связались. Командир бригады обещал быть здесь в пределах пятнадцати минут.
– Товарищ Бондаренко тоже обещал прибыть как можно быстрее.
* * *
Вернувшись в порт, доложить командиру взвода о результатах боя, Акулич с неудовольствием узнал, что его очередной взводный был ранен каким-то доморощенным снайпером и ожидает отправки в госпиталь. А ему опять предстоит командовать в одиночку. Кроме раненого командира взвод в ходе высадки и боёв в Силламяэ потерял одного бойца убитым (нарвался на очередь в упор при штурме здания портового управления)  и ещё один не успел вовремя соскочить с танка, при таране ворот танкоремонтной мастерской сорвался с брони и ощутимо приложился о землю. Но отделался сравнительно легко – санинструктор обнаружил трещины в паре рёбер да многочисленные ушибы. От отправки в санбат он отказался, но и толку с него пока было немного. Составив боевое донесение Акулич, глядя на сократившийся список личного состава, грустно произнёс:
– Тридцать три богатыря…
* * *
При выдвижении к Нарве взвод Акулича получил назначение, от которого рад был бы отказаться любой хоть сколько-то опытный командир: идти головным дозором. Как правило, при наличии противотанковой засады головной дозор накрывался медным тазом, поскольку обнаружить замаскированное орудие с брони прыгающего на ухабах пыльного просёлка танка было бы чем-то на грани чуда. Посоветовавшись, взводные решили пустить по одной машине метрах в ста – ста пятидесяти по сторонам от дороги и чуть впереди основной колонны, в качестве флангового сюрприза для возможной засады.
Но – обошлось. Только один раз пришлось понервничать, когда под гусеницами идущего слева Т-52 хлопнула противопехотная мина, а затем, пока танк останавливался – и вторая. На краю обнаруженного поля оставили «маяка», а сами двинулись дальше. Больше до самой Нарвы у этого дозора неприятностей не было. Группа, двигавшаяся по параллельной дороге, вначале поломала подвеску на одном из вновь обретённых БТ, а потом, уже на окраине, нарвалась на дот с «ахт-ахтом». Два танка из приданных Акуличу пошли на помощь коллегам, планируя выйти во фланг и тыл доту, но «Штурм» из основной колонны решил эту проблему раньше. Не являвшееся шедевром фортификации укрепление ничего не смогло противопоставить парочке восьмидюймовых аргументов.
За это время три других танка с десантом первыми ворвались в черту города. Доложили об этом и остановились у первого же перекрёстка поджидать отставшую пару. «Пятьдесят вторые» подошли минуты на три раньше, чем подъехал комбриг с сопровождающими. Танкисты и десантники радовались, что они первые, и что командование в курсе. Акулич же пребывал в смешанных чувствах. С одной стороны, было приятно. С другой – слишком часто он со своим взводом мелькал на глазах начальства, а это повышало риск, что для очередного неприятного задания выберут именно его. Ну, и личное – если слишком часто попадаться на глаза Казарскому с достижениями во главе взвода – то он может и осуществить свою угрозу относительно офицерских курсов…
За время освобождения Нарвы взвод Акулича, оказавшийся чуть в стороне от основных боёв, тем не менее, потерял троих убитыми и семеро были ранены, но трое из них остались в строю. Танкисты потеряли один танк, из которого выскочить успели только двое. Но ремонтники обещали вернуть его в строй через сутки с небольшим. Итог: двадцать шесть человек при четырёх танках, достаточно серьёзная сила. Особенно если учесть два освобождённых города и то, какой кровью обычно доставались стратегические плацдармы. Но как раз последнее обстоятельство Акулич, по понятным причинам, оценить и не мог.
* * *
Потом был марш на Ревель. И тяжёлые, изматывающие бои по дороге, особенно – двухсуточная оборона от наседающих со всех сторон немцев и их союзников. Та оборона надолго запомнится выжившим. И то, как устало радовались, что в сожжённом «Тиграми» «Штурме» оставалось всего три снаряда и что они не сдетонировали. Иначе крупно не поздоровилось бы всем окружающим.
Когда выпало остаться охранять захваченные у немцев орудия, это было воспринято с искренней радостью. Хоть как-то удалось посменно подремать и привести себя в порядок. И ещё – взвод пополнился, пусть и немного: его догнали несколько лечившихся в медсанбате легкораненых и трое новеньких. И всё равно в Таллин, который с момента освобождения приказано было называть, как и раньше – Ревелем, взвод вошёл списочным составом в восемнадцать человек. Из них пятеро официально считались ранеными, а повязками щеголяли почти все: неизбежные при тесном «общении» с бронёй ушибы, ссадины, царапины и заусенцы тоже требовали хоть бы минимального ухода. И ещё одно, помимо ран и ссадин, что делало жизнь трудно выносимой – усталость. Тяжёлая, свинцовая, изматывающая и обезразличивающая. Возможно, именно под её грузом и под воздействием тяжелейших боёв последних дней солдаты и офицеры достаточно спокойно приняли и начали исполнять чрезвычайно жёсткие приказы о методике освобождения города. Но та же апатия вызывала и рост боевых потерь.
Что сталось с некогда приданными взводу танками, Акулич не знал – их «разлучили» ещё в начале вынужденной обороны на Ревельском большаке. В ходе «зачистки по-Выборгски» в боевых порядках его взвода действовал Т-42 с незнакомым экипажем. Ещё где-то рядом постоянно крутился «Вяз», который при отсутствии воздушных целей весьма эффективно выкуривал пулемётные гнёзда и снайперов, особенно – на верхних этажах. И совсем вне конкуренции эта машина оказывалась, когда получался «смоленский пирог» из перемешанных на этажах здания порядков штурмующих и обороняющихся. Тут стомиллиметровка танка могла наделать больше вреда, чем пользы. Старшине не раз приходило в голову, что хорошо бы иметь во взводе постоянно хотя бы одну машину – своего рода гибрид «Ганомага» и «Вяза» – с бронированным кузовом, если не для бойцов, то хоть для части боеприпасов и снаряжения и с умеренно мощным вооружением.
И вот впереди – последний занятый немцами квартал древнего города. А во взводе – семь человек, причем из них только трое, включая командира, более-менее целы. Встреченный на улице почти чудом Рузов, осунувшийся, закопченный, в прожжённом на боку комбинезоне, рассказал о своих делах. Из пяти танков, высадившихся в Силламяэ, взвод потерял девять, в строю оставалось только два. Дикая бессмыслица для человека, далёкого от боевых будней. Для понимающего – немое свидетельство скромного героизма ремонтно-восстановительных частей.

Отредактировано Wild Cat (27-02-2010 10:21:46)