Ага, ща как их всех, кто проду не выдаст  начнем к ночи поминать 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

   Неправильные были гишпанцы. Кислая Лепешка – лучший толмач племени – понял это сразу. Они не предлагали бусы и зеркала, не меняли порох и свинец на пушнину. Молча сидели. Ждали, что скажет вождь. А то, что это гишпанцы, молодой догадался тотчас, едва они вошли в стан незваных пришельцев. Чужие они. Франков и инглизов он вдоволь повидал, а эти другие. Но не монахи-францисканцы (про тех наслышан был), а воины. Суровые и жестокие. Как и сами сиу.
   Седой Вепрь на переговоры не пошел, отправил Желчь. Он еще не стар, и иней не присыпал его косу, но уже вождь. Итанчан. И не просто вождь, а вичхаша-вакхан. Шаман. Его не проведешь. И речь у костра он вел мудрую, неспешную.
   Гостям на Равнинах всегда рады. Если они пришли с чистым сердцем. И добрым товаром. Но погостили – и хватит. Пора в обратный путь. Нельзя на этих землях форт возводить. И в Священные горы нельзя чужакам. Табу.
   Хорошо говорил Желчь, красиво. Слова текли, как весенние ручьи с Черных Холмов: журча без умолку, баюкая слух и ловко огибая тяжелые глыбы каменных взглядов. Чужих взглядов. Так волк обычно смотрит, перед прыжком. У вождя другие глаза, желтые и голодные. Как у притаившейся рыси.
   Лакота не любят войну (здесь Лепешка не выдержал – хмыкнул), но всегда готовы к ней. И даже в самом маленьком племени сиу – миниконжу – воинов больше, чем у гишпанцев. Желчь закурил чханунпу и предложил чужакам. Пусть они сами спросят вакан-танку, если нет веры его словам.
   Не взяли трубку. Отказались. Седой итанчан чужаков сказал всего два слова: они остаются. Спокойно сказал, без вызова. А молодой воин с зелеными глазами (Лепешка принял его поначалу за акичиту – стража) провожая их из типи, усмехнулся и коротко обронил: на все воля Великого Отца. Как решит Маниту, так и будет.
   Кислая Лепешка аж запнулся при переводе. И не только он - вздрогнул и Желчь. Посмотрел на чужака сузившимися глазами и молча кивнул. Не иначе - своего признал в молодом воине. Вичхаша-вакхана.

   Первая вылазка закончилась ничем. Мало у лакота-сиу огненного боя. А у чужаков еще и пушки есть. И бьют они дальше, чем стрелы летят. И на удивление метко, не как инглизы. Ядра легли перед сотней разведчиков, никого не зацепив. И еще раз. Но больше не стреляли. Предупредили. Если б был с ними Улках со своими головорезами, могло и иначе все сложиться. Но дочь Совы наотрез запретила. Сказала: ее спецназ еще не готов.
   Она сама хотела идти в разведку, но Седой Вепрь воспротивился. Точнее попросил. Впрочем, Утренний Цветок особо и не настаивала. Молвила непонятное, что этот турпоход ее потихоньку напрягать начинает, и согласилась с вождем. В лагере осталась. Колдовать и зелье варить.
   Когда сварила (с третьей попытки – первые две оказались неудачными), Лепешка поразился результату. И не только он. Все племя стояло, разинув рты. Не удивительно. Вид горящей скалы кого хочешь в изваянье превратит. Долго камни горели, черным дымом чадили. Густым и смрадным. Хорошее зелье получилось.
   Много чудес ведает дочь Совы. Пол-луны ее мастера снегоступы ладили. Для нее и спецназа. Когда встала на них, самый быстрый скороход племени ее догнать не смог. И в стрельбе с ней сравниться никто не может. Лепешка даже позавидовал Улкаху и его головорезам – их она сама учит. Других индейцев франки обучают. Тоже неплохо, но до Утреннего Цветка им далеко. Очень далеко.
   А хитрость какую удумала? Не женскую, воинскую. Обрядила свой спецназ в белые одежды и на снегу их теперь не разглядишь. Добрая битва получилась. Огненным зельем сожгли стены форта, но двоих все же потеряли. Дочь Совы мрачная ходит, подступиться к ней боязно. Ну, да ничего, она что-нибудь придумает.
   Кислая Лепешка, шумно вздохнув, попытался прогнать мрачные мысли. Светает, а он так и не сомкнул глаз. Неспокойно горячее сердце, тревожно. Он краем уха слышал беседу вождя с Утренним Цветком. Чует она что-то, а что – сама не знает. Неправильно это, нехорошо. Завтра тяжелый день. Чужаки послов прислали, на переговоры приглашают. Индеец вновь вздохнул. Муторно как-то на душе.
   Может, ловушка?

                                                                              ***

   -  Все малюете? – веселый голос атамана ворвался в жарко протопленную избушку вместе с морозными клубами пара.
   -  Угу, - односложно ответил Данила, покосившись в сторону двери.
   Гонта топнул сапогами, сбивая налипший снег, и степенно перевалился через порог, зацепив шапкой низкую притолоку. Чертыхнувшись, привычно поискал глазами красный угол горницы, обнажил голову и размашисто перекрестился.
   -  Что за зверь-то? – без особого интереса спросил он.
   -  Черепаха, - за сотника ответил старый казак.
   Обмакнув иглу в чернильницу, он закрыл один глаз и осторожно коснулся кончиком кожи груди. Из-под рук бывшего иконописца проглядывала грозная морда панцирного земноводного.
   -  Долго еще? – утомленно спросил Данила, ерзая на жестком табурете.
   -  Сиди смирно, не вертись, как егоза! – прикрикнул татуировщик, отдергивая руку. – Не то корову намалюю…
   -  Дурью маешься, колдун! – упрек из уст атамана прозвучал уже не первый раз. – Баловство это ребячье.
   -  Фенимора Купера почитай, батько. – Ответ так же не отличался разнообразием.
   -  Библию надо читать, - наставительно задрав палец, отрезал Гонта. – А не ересь мерзкую, богопротивную.
   Данила благоразумно промолчал, едва слышно хмыкнув, и сменил тему разговора, деловито осведомившись:
   -  Разъезд отправили?
   -  Два конных десятка, - кивнул атаман и сбросил овчинный тулуп на лавку. – Должны уже быть на месте.
   Место для переговоров определили ровно посередине: и с той и с другой стороны день пути. Если верхом.
   -  В ночь тронемся?
   -  Засветло должны успеть, - протянув озябшие руки к печи, ответил Гонта и напомнил: - Ты еще посты сторожевые хотел расставить, тайные.
   -  Угу, - мрачно подтвердил Данила и прошипел сквозь зубы – игла коснулась какого-то нерва.
   Греческий огонь и маскхалаты не давали покоя. Неправильные какие-то были индейцы. Слишком умные. Потому-то и татуировку он делал, не особо на нее полагаясь… на всякий случай, просто отдавая дань любимой в детстве книжке. Хоть и умные, но все ж дикари. Чем черт не шутит, когда Маниту спит?
   -  Ладно, - слегка поморщившись, Гонта брезгливо швырнул в угол шерстяные носки и, кряхтя, полез на полати. Надо вздремнуть… - широко зевнув и перекрестив рот, он сонно пробормотал: - Перед дорожкой.
   -  Спи, батько – хором отозвались казаки.
   -  А может зря мы затеяли переговоры, колдун? – голос из-под одеяла звучал глухо, словно из могилы. – Твоя стрельба по этим… как их там… секторам – добрая затея. Знатная. И не дело казаку от драки бегать. Били басурманина, и будем бить. И на родной земле и за океаном. Дикарь – он и в Африке дикарь… - радостно хохотнув, атаман закопошился на печи, укрываясь тулупом. – Что молчишь, характерник?
   -  Неправильный это дикарь, - огорченно пожаловался Данила. – Не дикаристый какой-то…
   Могучий храп прозвучал вместо ответа.

                                                     ***

   -  Это неразумно, - в сотый раз повторил де Брюэ. – Испанцы всегда были олицетворением лжи и коварства. Вполне достаточного того, что я буду в составе миссии.
   Седой Вепрь отстраненно пил горький настой, изредка поглядывая на звездное небо. Свои доводы он тоже приводил, но упрямство Утреннего Цветка безгранично, как Большая вода. Ну что ж, на все воля Великого Отца. И не ему, простому вождю, перечить дочери богини.
   -  Мадемуазель! – слегка повысил голос француз и требовательно вопросил: - Ну что вы молчите?
   Из тени неслышно выскользнул Улках с неименной кровожадной ухмылкой на бронзовом лице и предупреждающе оскалился. Златка оторвалась от созерцания костра и махнула рукой. Индеец послушно исчез, словно его и не было.
   -  Месье, - устало промолвила девушка. – Я вам в сотый раз повторяю: без меня вам не обойтись. Не могу этого объяснить, но… - она озабоченно нахмурила лоб. – Поверьте на слово – что-то здесь не так. Я чувствую это...
   -  Мисс Утренний Цветок, я взываю к вашему благоразумию, - де Брюэ горестно воздел руки к небу. – Женщина на переговорах – это признак слабости. Поверьте моему опыту – я знаю, что говорю. Страна, родившая инквизицию, всегда будет смотреть на вас сквозь пламя костра. И еще… По условиям протокола каждая сторона делегирует трех посланников. С нашей стороны – это месье Вепрь, месье Желчь и я. Во всем нашем племени… - при этих словах Златка улыбнулась, а француз обиженно насупился. – Во всем племени только два человека знают испанский язык: ваш покорный слуга и этот… как его… Черствая Булка, - облегченно закончил он, с трудом вспомнив прозвище индейца-переводчика.
   Златка прыснула от смеха.
   -  Хорошо месье, - вытерев слезы, она покладисто кивнула головой. – В ваших аргументах имеется определенный резон. Я согласна, что мне не место в составе посольства. Но… - радостно вспыхнувшие глаза француза, настороженно сощурились. Девушка с лукавой усмешкой продолжила: - Предлагаю компромисс. Я переоденусь в индейца и буду стоять в почетном карауле… По пять человек с каждой стороны – ведь именно таковы условия переговоров? – и стремительно поднявшись с бревна, она озорно закончила, не вслушиваясь в очередной поток возражения: - А подслушать и подсмотреть я и снаружи смогу.
   Возмущенный до глубины души де Брюэ еще пытался что-то говорить, но, наткнувшись взглядом на умильно скорченную рожицу и дразнящее высунутый язычок, лишь бессильно махнул рукой, громким шепотом помянув деву Марию и всех ее несносных родственниц.
   Златка круто развернулась на каблучках, отчего полы ее юбки взметнулись, поднимая снежинки с земли, и, вложив два пальца в рот, пронзительно свистнула. В этот раз вместе с Улкахом из тени появился и Сидящий Медведь.
   -  Пойдемте, мальчишки, - ласково улыбнулась она. – Я вам новый фокус покажу… - и скрылась в ночи, сопровождаемая радостно ухмыляющимися воинами.

                                                                        ***

   -  Лисица! Возьмешь пятерых и по этой ложбинке проберешься почти до самой поляны! – выслушав разведчика, Данила сосредоточенно рисовал на снегу хворостинкой план местности. – Пан Ляшко… - он повернулся к шляхтичу. – Ты с десятком ждешь сигнала за холмом… - сухая веточка, прочертив кривую линию, звонко хрустнула, оставшись сиротливо торчать в сугробе. – Ну а мы, с божьей помощью, тронемся.
   Атаман Гонта и сотник Смушко, проводив взглядами умчавшись запорожцев, неспешной рысью направили коней следом за характерником. Чуть поодаль ломал копытами хрупкий наст верховой караул во главе с греком Янисом. Примерно через две версты посольство поднялось на вершину холма. Одинокий шатер у подножья едва просматривался сквозь внезапно налетевшую поземку.
   -  Твою… за ногу! – выругался сквозь зубы Данила, опуская подзорную трубу. – Снайперы!
   -  Кто? – изумленно приподнял левую, перечеркнутую тоненькой ниткой шрама, бровь Иван Гонта.
   -  Засада! – коротко пояснил сотник.
   -  Вернемся? – рядом с ними поравнялся Смушко.
   Данила вновь поднял трубу, внимательно осматривая местность…

                                                  ***

   -  Трое на холме… сзади – караул сопровождения. Пятеро, - подышав на линзу, де Брюэ бережно протер ее носовым платком. – Справа в ложбинке наблюдаю движение.
   -  Гишпанцы! – презрительно процедил Седой Вепрь.
   Прозвучало как ругательство.
   -  Что будем делать? – свой вопрос француз адресовал не вождю – девушке.
   -  Место встречи изменить нельзя… - задумчиво произнесла Златка и решительно тряхнула роскошной короной из разноцветных перьев. – Едем! - Грозная раскраска лица изменилась, став на мгновенье смешной и милой. Вороной жеребец под наездницей всхрапнул, нетерпеливо перебирая ногами.
   -  Подождите, мадемуазель Злата. – Крепкая рука в черной перчатке легла на поводья. – Предлагаю вам с Улкахом присоединиться к переговорам чуть позже.
   -  Почему? – невинным тоном осведомилась девушка.
   Прекрасно зная, что обычно скрывается за напускным спокойствием непоседы, француз торопливо зачастил:
   -  Это очень опасно! Испанцы явно подготовили ловушку. Если мы попадемся в нее, вы успеете дать команду своим воинам…
   -  Все поляна под прицелом спецназа, - возразила Златка. – Они и так прекрасно знают, что делать.
   -  Мисс Утренний Цветок! – на де Брюэ было жалко смотреть. – Пожалуйста, хоть один раз в жизни… ради моего спокойствия… - приложив руку к сердцу, он с мольбой посмотрел на девушку.
   Невозмутимый Улках, проехав вперед, перегородил дорогу своим жеребцом и едва заметно кивнул головой.
   -  Хорошо! – внутренне негодую на предательство телохранителя, нехотя согласилась Златка. – Я дам вам полчаса… нет – четверть!
   Последние слова, взявшие с места в карьер всадники, не расслышали.

                                                              ***

   -  Янис, смотри в оба! – шепотом предупредил Данила бородатого верзилу. – И не забудь про сигнал.
   -  Все будет в порядке, пан сотник, - успокаивающе пробасил грек и положил руку на эфес сабли.
   -  А это что за черт? – воскликнул Гонта, вглядываясь в господина европейской наружности, вынырнувшего из-за спин спешивающихся индейцев.
   -  А это и есть разгадка дикарских хитростей, - угрюмо поведал Данила, катнув желваками. – Только англичан нам не хватало…
   -  Вы не испанцы! – европеец остановился в трех шагах от казаков, не скрывая изумления.
   -  И даже не французы, - с иронией ответил Данила, лихорадочно пытаясь просчитать ситуацию. Считать, собственно, было нечего.
   Оправившись от шока, высокие договаривающиеся стороны с интересом разглядывали друг друга.
   -  Прошу вас к… - француз смущенно запнулся и, откинув полог шатра, закончил фразу без изысков: - Прошу!
   Два молодых индейца, разжигающие огонь очага, молча выскользнули из палатки.
   -  Позвольте представиться! – окончательно пришедший в себя француз учтиво склонил голову. – Шевалье Доминик де Брюэ, отставной лейтенант королевских мушкетеров.
   Напыщенный тон дернул какого-то вредного чертика внутри, и ответ казачьего колдуна прозвучал с не меньшей важностью:
   -  Перес де Куэльер, генеральный секретарь Организации Объединенных Наций…

                                                             ***

   -  Доминик трубу подзорную не оставил, - вслух пожаловалась Златка и беспомощно оглянулась на своего телохранителя.
   Улках пожал плечами – несколько десятков английских и французских слов, имеющихся в его лексиконе, не всегда давали возможность для ответа. Но общий смысл он уловил. Подняв ладонь ко лбу, индеец стал напряженно всматриваться вдаль.
   -  Это не гишпанцы, - делая паузы, медленно произнес он. – Я таких… не видеть.
   Сердце прыгнуло в груди, словно испуганный котенок. Повторив жест телохранителя, девушка прищурилась. Далекие фигурки у шатра показались смутно знакомыми.
   -  Едем! – хриплым голосом приказала она и грозно посмотрела на Улкаха.
   Второй раз за день перечить он не посмел.

                                                              ***

   -  Что, брат краснокожий, - ехидно сказал Янис и презрительно оттопырил губу. – Твои, никак, по дороге заблудились? Где еще двоих потерял?
   Казаки за спиной отозвались радостным ржанием. Сидящий Медведь, стоявший слева от входа в палатку, молча сплюнул на снег. Лишь глаза на мгновенье полыхнули яростью.
   -  Да ладно, не злобись, - добродушно хохотнул грек и кивнул головой. – Вон они скачут… поспешают. Хотя… - он огорченно махнул рукой. – Ты же не слова не понимаешь, морда твоя чухонская.
   Краснокожий, тем не менее, быстро стрельнул глазами в указанную сторону. Легкая усмешка тронула плотно сжатые губы.
   Несколько минут почетный караул настороженно наблюдал за бешеной скачкой стремительно приближающихся всадников.
   -  Эй-эй! – обеспокоено воскликнул грек. – Ты куда? Охолони чуток… - рука привычно потянулась к нарядно расшитому поясу за пистолью.
   Молоденький индеец, пулей слетевший с взмыленного вороного, сделал несколько быстрых шагов, резко затормозил и расплылся в глуповато-счастливой улыбке.
   -  Братцы! Родненькие! Казаки… - и, неожиданно всхлипнув, зарыдал в полный голос.
   -  Вот тебе бабка и пирожок без никто! – озадаченно крякнул кто-то из запорожцев. Янис, сдвинув на затылок смушковую шапку, стоял с отвисшей челюстью, жадно хватая ртом морозный воздух
   -  Данила… - встряхнув одной рукой грека за ворот, молоденький индеец рукавом другой размазывал слезы вместе с краской. Зрелище было жутким. – Данила Палий – он с вами?
   Рядом возникла еще одна раскрашенная физиономия, ощерившаяся в грозной ухмылке.
   -  Он там… - ошеломленный Янис, невольно отшатнувшись, бессильно ткнул пальцем в сторону шатра.

                                                       ***

   -  Кровь моих воинов требует отмщения! – скупо ронял слова Седой Вепрь, разглядывая собеседников сквозь щелочки глаз. – Великий Отец…
   Делегация запорожцев внимала краснокожему оратору с почтительностью – после дурацкой шутки колдуна переговоры не сразу удалось повернуть в конструктивное русло. Но что случилось с Великим Отцом, узнать было не суждено.
   -  Да-ани-ила-а!!! – от истошного вопля вздрогнули даже невозмутимые индейцы.
   Полог отлетел в сторону, и в ярком проеме возникла тонкая фигура индейца.
   -  Данила… - яростный шепот бритвой скользнул по оголенным нервам.
   Сотник Смушко истово перекрестился. Француз вскочил на ноги, опрокинув плошку с горячим кофе на бизоньи шкуры.
   -  Ты где, гад, пропадал столько времени?! – сорвав с головы перья, индеец сделал шаг вперед и уткнулся в широкую грудь характерника, орошая слезами парадную шелковую рубашку.
   -  Это просто полный …! – блаженная улыбка расползлась по лицу колдуна, а в округлившихся глазах не было и проблеска разумной мысли.
   -  Ну что ты молчишь?! – тоненькие ручки с силой рванули рубаху за ворот, разрывая ее до пуповины.
   Колдун молчал. Вместо него ответил Седой Вепрь, одним движением поднявшись на ноги.
   -  Лакота-сиу рады видеть у своего костра внука Великой Черепахи! – голос звенел как натянутая струна. – Сбылось пророчество предков!.. – и с затаенной надеждой  индеец одними губами прошептал: - Надеюсь, что дети у тебя с дочерью Совы не будут бледнолицыми…

                                                        КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Отлично!!! То ли ещё будет! 

Одна "е".

ВсЯ.

НегодуЯ.

Ни.