Но после кофе желание куда-то идти у Ермилова пропало. Захотелось перед предстоящим приключением выспаться. Кто знает, будет ли у него такая возможность в прошлом? Но прежде чем лечь, еще раз подошел к окну и взглянул на улицу. Там начался снегопад. Под фонарем, перетаптываясь с ноги на ногу, стояли соглядатаи. На секунду возникло желание открыть окно и позвать их в квартиру.
- Э, брат, - проворчал Игорь, - такие мысли до добра не доведут. – Улыбнулся и прошептал: - На улице шел снег  и рота красноармейцев.
Сон без сновидений - редкая вещь, такие обычно снятся, если человек устал, а путешественник действительно утомился основательно. Если бы не будильник, так и провалялся бы целый день. Но резкий и неприятный звук заставил подняться.
После чашки кофе, который начал казаться таким привычным, Ермилов прошел в ванную и сбрил усы. Теперь, решил он, они ни к чему. Лишняя примета. Вновь проверил содержимое сумки, как бы чего не забыть. Оделся и открыл дверь в подъезд. На секунду задержался, словно вдруг почувствовал, что не увидит эту квартиру больше. Произнес шепотом: «До свидания!».
На улице Ермилова по-прежнему ждали те двое. Игорь остановился на лестничной клетке, у окна, что выходило во двор. Достал папиросу и закурил. Вряд ли соглядатаи догадаются, что он оценивает обстановку. Спустился и вышел из подъезда. Попытался отыскать взглядом урну, путешественнику не хотелось второй раз повторять свою ошибку. Если эти двое видели, как он кинул окурок под ноги, то вполне возможно могли заподозрить что его поведение неестественно. Видимо, в этой реальности власти пытались всеми способами привить пролетариату культуру. У Ермилова даже проскользнула мысль, что в этой реальности с разрухой, скорее всего, покончили раньше. Кто был этому причиной? Ленин? Троцкий? Или это произошло чуть позже? А может, весь этот блеск, вся эта культура были очерчены радиусом в сто километров. А за сто первым все было, как и в его, Игоря, реальности.
Окурок плюхнулся в урну. Ермилов вдохнул городской воздух, ничуть не лучше того, которым ему приходилось дышать. Те же запахи.
Начавшийся вечером снегопад прекратился. Весь двор представлял собой девственную белизну. Только там, где стояли пару минут назад соглядатаи, натоптано. Сейчас один из них ушел. Игорь решил, что это и к лучшему. «Хвост» не знал, куда он собирался. Могли ли они предположить? Догадаться? Скорее всего, нет. Действия человека все же непредсказуемы. 
Ермилов был обязан во что бы то ни стало выполнить возложенную на него миссию. Хотя, теперь будь у Игоря, выбор отправиться в прошлое или нет, он, скорее всего, выбрал последнее. Но такой возможности у него просто не было. «Хвост» это или не хвост, но избавиться от него было необходимо.
Ермилов вышел через арку на улицу и свернул к гаражу. Товарищ из органов, теперь Игорь в этом не сомневался, на приличном расстоянии последовал за ним.
«Топорно работают, - подумал путешественник, - вряд ли это гэбисты. Не их почерк, а вот менты».
Он по привычке, даже мысленно, назвал милиционеров – ментами. Хоть в конце две тысячи десятого года Медведев своим указом переименовал тех в полицию, но народ по обыкновению называл их то ментами, то мусорами. Хотя, Ермилову самому чаще хотелось назвать своих коллег-конкурентов, что частенько мешались под ногами, то и дело влезая в политические интриги, не иначе как ПОНТАМИ. Вот и сейчас, как-то недоверчиво взглянул на хвост.
«А может, все же конкуренты? - подумал Игорь. – Ладно, сейчас узнаем».
Он взглянул на часы. Минуты через две, если точно.
Поравнявшись с аркой соседнего дома и свернув во двор, Игорь нажал кнопку на машине времени. Проскочивший за ним следом соглядатай стоял ошарашенный. Только что шедший впереди него «клиент» вдруг резко пропал, растворившись в воздухе. По инерции преследователь прошел несколько метров вперед и теперь стоял, озираясь по сторонам. Он и в голову не мог взять, что преследуемый теперь был позади него.
«Ну, явно не конкурент», - подумал Игорь. Сделал несколько шагов вперед и произнес:
- Ку-ку!
Удар правой, и преследователь медленно стал оседать в белый пушистый снег. Затем стянул с преследователя кожаное пальто. Чай не замерзнет. Свое скинул, а это надел. Ощупал карманы. В одном обнаружил пистолет, в другом - корочки. Оружие тут же вернулось на прежнее место.
- Пригодится, - проговорил Игорь, затем раскрыл документ и присвистнул. – Мент. Значит, не ошибся. Одно не пойму, зачем Заварзину понадобилось прибегать к услугам милиции. Проще было подключить людей с Лубянки. А может…
Путешественник больше ничего говорить не стал. Понимая, что вот-вот может появиться второй, ускорил шаг. И вскоре исчез в лабиринте подворотен.

Вход в гараж присыпало снегом. Игорь даже испугался, что ему не удастся попасть внутрь. Но потом сообразил, что раз позавчера открыл его, то и лопату, которую он прятал в укромном месте, там же и обнаружит. Пришлось скинуть пальто и немножечко размяться. Физические нагрузки ему сейчас не помешают.
Отворил ворота и вошел внутрь. Теперь, когда у него появилась возможность, Игорь оглядел свой автомобиль. Слишком сильно ни снаружи, ни изнутри тот не изменился. Магнитола, правда, не японская и даже не китайская.
- Ни одной детали, сделанной за пределами России, - проговорил путешественник, подводя итог осмотра.
Под Россией Игорь подразумевал территорию, что занимал в его реальности Советский Союз. Электроника прибалтийская. Сам автомобиль скорее собран на Горьковском автомобильном заводе. Вот только на эмблеме вместо оленя – чайка.
Все-таки  ГАЗ в этой реальности существовал. Игорь вдруг понял, а чему он собственно удивляется. Производство ведь началось в начале тридцатых годов, а сам проект по изготовлению автомобилей на базе «Форд» был задуман еще в середине двадцатых. Ермилов вдруг вспомнил, как читал в одном из журналов, который выходил в две тысячи десятом году, что ВСНХ СССР и американская фирма Ford Motor Company заключили соглашение о технической помощи по организации и налаживании массового производства легковых и грузовых автомобилей. Точную дату Игорек не помнил, но точно был уверен, что это произошло в двадцать девятом году двадцатого века.
Вполне возможно, в этой реальности руку к появлению завода приложил Владимир Ленин. Игорь забрался в кабину автомобиля и достал атлас. Открыл его и отыскал на карте город Горький.
- А чему я, собственно, удивляюсь, - усмехнулся путешественник. – Город Нижний Новгород, в котором родился Алексей Максимович Горький, переименовали в честь советского писателя. Это в моей реальности Горькому вернули прежнее название.
Игорь запихнул атлас в бардачок. Выбрался  из автомобиля. Открыл багажник и кинул туда сумку. Неожиданно его посетила забавная мысль. Он обошел и открыл капот, лишь для того, чтобы убедиться, что двигатель – бензиновый, а не дизельный или паровой. Еще не хватало, чтобы техника отстала в развитии.
Автомобиль минут через пять выехал из гаража. Ермилов закрыл ворота. Ему вдруг стало любопытно, а как он в следующий раз определит, что реальность его родная. Нужно было найти несколько контрольных точек. Можно выбрать Парк Победы со статуей Зураба Церетели, Красную площадь…

Отредактировано Pretorianes (25-08-2010 19:09:27)

Ермилов остановил автомобиль возле Триумфальной арки на Кутузовском проспекте. Когда-то в прошлом это была дорога, ведущая в Можайск, Смоленск и другие города, находившиеся в западном направлении от Москвы. В конце XIX века она получила свое второе название – Можайское шоссе. Но в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году в этой реальности было принято решение тогдашним руководством о строительстве широкого проспекта.
Об этом Игорь прочитал на мемориальной доске, что аккуратно была прикреплена к Триумфальной арке, поставленной на проспекте в честь победы русского оружия над Наполеоновской Францией.
Оставив автомобиль, Ермилов прогулялся по проспекту. Он ожидал увидеть обычный парк, и этому были свои причины. Во-первых, реальность была совершенно иной, а во-вторых, Великой Отечественной Войны не было. Но Игорь ошибся. Парк Победы существовал. Конечно  же, он был посвящен совершенно иной войне. Путешественник сразу догадался, что связан он с «Мировым пожаром», который раздул Лев Бронштейн.
Около часа бродил среди скульптурных композиций. Даже остался, в какой-то степени, доволен тем, что создателем композиции был не Зураб Церетели.
- Повезло! – Молвил Игорь, разглядывая, как Георгий Победоносец с лицом «Льва революции» колет копьем змея.
Именно колет, а не режет, как колбасу. Пока единственная приятная находка в этой реальности, решил путешественник. Когда Ермилов разглядывал статую воина в буденовке с автоматом ППШ наперевес, взгляд его зацепился на знаке, что красовался на рукаве красноармейца. Игорь даже подошел ближе, чтобы лучше его разглядеть. Увиденное его поразило. Под красной звездой в ромбе была изображена свастика и пять букв - РСФСР. Путешественник запустил руку в карман пальто и достал удостоверение милиционера. Раскрыл его. Там была точно такой же рисунок. В памяти всплыло слово «Лунгта». Вспомнился приказ за номером 213. Связан он был с войсками Юго-восточного фронта, которые активно боролись против белогвардейщины в конце тысяча девятьсот девятнадцатого года. Именно в тот год для калмыцких формирований и был утвержден нарукавный знак. Командовал тем фронтом Василий Шорин.
- Выходит, - прошептал Игорь, - нарукавный знак так и не отменили в начале двадцатых годов.
Ермилов пихнул удостоверение обратно в карман. Вернулся к автомобилю и уже через десять минут мчался в сторону Красной площади, не опасаясь, что его машину могут засечь. Но любопытство тянуло его.

Над Кремлем вместо красных рубиновых звезд был «Солнцеворот». Свастикой этот символ у Ермилова язык не поворачивался назвать, как и Лунгтой, так как было в этих терминах что-то неродное, отталкивающее.
Игорь уже смерился с этим символом. Как-никак одно из доказательств, что реальность измененная. Стоит вернуться на Красную площадь и взглянуть на башни, как можно понять, удалось ли вернуть свое время или он по-прежнему находился в искаженном мире. Ведь вполне возможно, что покушение на Ленина - это всего лишь небольшой кусочек в огромной головоломке. Ермилов прошелся по площади. От государственного исторического музея, все-таки большевики именно по этому назначению решили использовать здание, построенное еще при государе Александре II, вдоль торговых рядов, известных Игорю, как ГУМ, он прогулялся до Собора Василия Блаженного. Мимо проехал трамвай. Промчалось несколько автомобилей.
Ермилов дошел до Спасских ворот, там постоял несколько минут, всматриваясь в солдат, что несли службу. Просто так в Кремль не пройти. Затем пройдя мимо Мавзолея (Игорь даже расстроился, что и в этой реальности, что Ленина так и не предали земле) остановился у Никольской башни и увидел огромный барельеф на Кремлевской стене, посвященный жертвам Великой Октябрьской революции.
Тут к нему подошел милиционер и потребовал предъявить документ. Игорь запустил руку в карман, думал отнятые корочки показать служивому, но передумал. Вытащил свои.
- Михаил Большаков, - прочитал милиционер. Изменился в лице. – Прошу прощения товарищ лейтенант, - промямлил он, - но тут находиться нельзя.
«В общем, ничего в этой стране не меняется», - подумал Игорь, запихивая документ обратно в карман.
Кивнул в знак согласия. Милиционер отдал честь и проводил чекиста взглядом. Игорь не оборачиваясь спешил к автомобилю.

Ближе к вечеру автомобиль выехал на автостраду и понесся к заводу Михельсона. На удивление, но в это время на трассе было свободно. Ермилов даже отметил, что, разъезжая по Москве, он так ни разу и не попал в пробку. Неужели их как таковых в этой реальности просто не было?
Уже в нескольких метрах от завода передумал и свернул в сторону небольшой рощицы. Въехал в нее и заглушил двигатель. Здесь Игорь решил совершить переход.
   В машине переоделся. На всякий случай достал из багажника кожаное пальто. Хоть покушение на вождя было летом, еще неизвестно, сколько времени придется провести в прошлом. Во-первых, нужно было разведать обстановку. Лично убедиться, кто где стоял во время покушения. Вполне возможно, даже оказаться среди тех, кто пришел послушать Ленина. Во-вторых, попытаться подговорить левых эсеров организовать заговор. Для этого, пожалуй, опять придется выдать себя за француза, решил Игорь. Тем более за последние три года он как-то привык, что его звали Мишелем.
Неожиданно вспомнил, что его милиционер назвал, там, на Красной площади, - Михаилом Большаковым. Улыбнулся. Надел на голову кепку, слегка надвинув на глаза. Затем в один из карманов пихнул браунинг, в другой патроны и коробочку с ядом. Выставил часы на машине и нажал кнопку.
Перемещение во времени произошло мгновенно. Можно было бы привыкнуть, но Игорю пока это не удавалось.

Отредактировано Pretorianes (26-08-2010 19:14:18)