Найти дом, где находилась штаб-квартира партии левых эсеров, оказалось проще пареной репы. Достаточно было спросить любого мальчишку, что торговал газетой «Знамя труда». Располагались эсеры в гостинице "Националь". Пришлось нанять извозчика, чтобы туда добраться.
Бричка остановилась около здания штаб-квартиры. Ермилов расплатился с кучером и спрыгнул на брусчатку.
- Вы бы поосторожнее, господин хороший, - молвил извозчик, - так и ушибиться можно.
- Господа все в прошлом остались! – проговорил Игорь и сделал шаг, затем оглянулся, взглянул на кучера и добавил: - Так вот, товарищ.
Возничий пренебрежительно взглянул на надменного господина и, хлестнув лошадку плеткой, поехал дальше по улице.
Ермилов остановился перед дверью, ведущей в гостиницу, словно не зная, что теперь делать. Сейчас он перейдет Рубикон, и отступать будет поздно. Еще раз прокрутил в памяти жизнь в измененной реальности. Фыркнул недовольно и прошептал:
- Теперь я - Михайло Велетень.
Толкнул дверь и вошел в здание. Тут его остановил молодой парень, в серой шинели и зеленой фуражке. Он посмотрел оценивающе вошедшего человека и поинтересовался:
- Мандат!
Ермилов выругался, запустил руку за пазуху и достал написанную за несколько часов до приезда сюда бумагу. Протянул ее пареньку. Пока тот читал, оглядел его. На вид тому лет шестнадцать. Шинель старенькая, без каких- либо отличительных знаков. Даже если на ней и были погоны, то они аккуратно срезаны. На фуражке светлое пятно от кокарды.
- Михайло Велетень? – спросил тот, возвращая бумагу Игорю
- Он самый. Из Харькова.
- Проходите, товарищ. Вас уже ждут.
Ермилов удивленно посмотрел на паренька. Интересно, кто его мог ждать? Задавать наводящий вопрос было глупо. Удачу можно было запросто спугнуть. Оставалось только одно - сделать вид, что человек, за которого Игоря принял часовой, именно он и есть. На всякий случай путешественник во времени просто поинтересовался, где его ждут? Хлопец улыбнулся, поняв, что забыл сказать, куда именно нужно было идти Михаилу.  Произнес, глядя в пол: «Второй этаж, комната номер…»
«И то хорошо», - подумал Игорь.
Запихнув мандат во внутренний карман пальто, Ермилов двинулся в указанном направлении. На лестничном пролете, у окна, остановился. Достал папироску и закурил. Чувствовалось, что Игорь нервничал. А что если паренек просто принял его за другого? Сейчас войдет в комнату, и ошибка будет раскрыта. Что тогда ждет его? Выставят за дверь? Удастся поговорить?
Мимо него спустилась пара. Женщина в роскошном платье и огромной соломенной шляпке, мужчина в костюме тройке с тростью. Ермилову даже на секунду показалось, что их фото он лет пять назад видел, когда изучал документы по этой эпохе. Кто это? Сухомлин? Спиридонова? Игорь надеялся, что в скором времени ему удастся узнать ответ и на эти вопросы. Если это Мария Спиридонова – руководитель левых эсеров, то недолго ей осталось быть свободной. Через несколько месяцев ее арестуют и отправят на гауптвахту в Кремль. После этого жизнь ее будет, как на качелях: воля – тюрьма. Удастся ли ей прожить тот срок жизни, что был отведен ей в реальности Игоря, путешественник не знал. Как-то не догадался углубленно почитать о судьбе Социалистов - революционеров.
Ермилов проводил парочку взглядом и заметил, как паренек вытянулся по стойке смирно. Затем словно швейцар открыл перед ними дверь.
- Это тебе не хухры-мухры, - прошептал Игорь, гася папиросу. – Так кто же меня ждет? – молвил он, ища урну, в которую ее можно было бы выкинуть. Не найдя, окурок пихнул в щель между подоконником и стеной.
Когда вошел в кабинет, все вопросы сами собой исчезли. Стоило Игорю переступить порог комнаты, как из-за стола поднялся молодой человек лет восемнадцати-двадцати. Волевое лицо. Огромный нос, большие уши, слегка торчащие в стороны. На голове короткая стрижка под полубокс. Белоснежная рубашка, черный идеально выглаженный костюм и пестроватый галстук. В молодом человеке Ермилов признал Якова Блюмкина. Когда учился, Игорь видел его фотографию.
Между тем Блюмкин встал. Обошел стол с левой стороны и протянул руку.
- Вы пунктуальны, Михаил, - проговорил он. 
Рукой показал на стул, что стоял у стола, и молвил:
- Присаживайтесь.
Когда Игорь сел, спросил:
- Может, Михаил, чай?
- Не откажусь, - проговорил Игорь, понимая, что хочет пить.
Яков вышел из комнаты. Пока его не было, Ермилов оглядел кабинет. Когда-то  тут располагалась, скорее всего, бухгалтерия гостиницы. Кроме стола и нескольких стульев, вдоль стен пара шкафов, кожаный диван. В углу фикус, на окнах скромные шторы, оставшиеся, по-видимому, еще с царских времен. Пол паркетный, зашарканный. Видно, что  народ сюда часто заходит, на стене портрет Чернышевского.
Вернулся Блюмкин. На подносе два стакана с чаем, блюдечко с четырьмя кусочками сахара.
- Все, что могу предложить, - проговорил Яша. Сел на свое кресло, посмотрел на Игоря и произнес, - я так понимаю, вы все же решились?
- Да, - ответил Ермилов, даже не понимая, о чем речь.
- Хорошо. Нам свои люди в ВЧК очень даже нужны, - сказал эсер и сделал глоток из стакана. Поморщился. Взял кусок сахара, опустил в стакан и начал размешивать. Я знал, что вы согласитесь, еще тогда, когда мы встретились на вокзале.
Игорь вдруг вспомнил биографию незаурядного человека – Якова Блюмкина. Родившийся в многодетной семье одесского еврея Симхи-Янкель (так звали эсера на самом деле) быстро осиротел. Чтобы как-то существовать, малолетний Яша (как его прозвали рабочие) подрабатывал в трамвайном депо учеником электрика, затем был разнорабочим в театре и на консервной фабрике. Умный не по годам, подросток писал стихи и публиковал их в газетах «Одесский листок» и «Гудок», в журнале «Колосья». Вскоре, когда ветер портового города принес антимонархические веяния, примкнул к радикально настроенным эсерам. В ноябре семнадцатого, когда до Одессы дошли слухи о восстании в Петрограде  в отряде революционно настроенных моряков, участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады. Ходил слух, что был в числе тех, кто в январе восемнадцатого участвовал в экспроприации ценностей Государственного банка. Именно в тот период своей жизни и знакомится Яков Блюмкин с поэтом Эрдманом, который и поспособствовал тому поступить на работу в Одесское ЧК. Вот и сейчас, точно так же, Симхи-Янкель готов был устроить Ермилова в Московское ЧК, что Игоря в какой-то степени радовало.
Но как бы то ни было, в этом месяце Яков с мандатом от Одесского ЧК приехал в Москву.  Видимо, на вокзале и состоялась, решил Ермилов, их с Блюмкиным встреча. Разница лишь в том, что для чекиста она была в его прошлом, а у путешественника впереди.
Сейчас Игорь сидел и слушал Блюмкина. Тот сидел перед ним и вспоминал последний год в Одессе. Бои матросов против частей рады. Наконец Яков замолчал, взглянул на часы и произнес:
- Ну, Михаил, пойдемте. Я вас представлю в ВЧК.

Отредактировано Pretorianes (08-09-2010 21:20:49)

небольшой кусок...

Большая Лубянка дом №11 – здание, в котором находилось управление ВЧК. Ермилов даже опешил. Он себя мысленно выругал за то, что сразу не сообразил отправиться в эти края, но с другой стороны, сейчас с ним был человек, который мог за него поручиться перед Железным Феликсом. Конечно, после убийства фон Мирбаха придется уходить, так до этого еще дожить нужно, да и не впервой.
Ермилов минуты две рассматривал здание, построенное архитектором Вербером. В своей прошлой жизни, проходя мимо него, он никогда не задумывался, чтобы задержаться на секунду и насладиться его красотой.
- Ну, что остановился? – полюбопытствовал Блюмкин. – А, понимаю, в своем Харькове таких домов, наверное, не видывал.
Ермилов промолчал. Боялся, что ответит неправильно. В Харькове ему так пока и не удалось побывать, как, впрочем, и Одессе. Вот если серьезно подумать, что он знает об этих двух городах? Возьмем, например, Одессу. Ну, во-первых, это Привоз. Во-вторых, Потемкинская лестница и  броненосец «Потемкин». В-третьих… В-третьих вспомнилась цитата из песни «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил»… В-четвертых, биндюжники и оперный театр. Катаев и его «Белеет парус». Да и, пожалуй, все. Не вспоминать же комик-группы: «Маски-шоу» и «Джентльмен-шоу», но они должны были появиться в будущем. Про Харьков и того меньше.
- Ну, пошли, - молвил Яков, - нас с тобой Дзержинский ждет.
Он протянул свои документы дежурившему у дверей чекисту. Скорее всего, понял Ермилов, это формальность. Тот даже в бумагу не взглянул. Покосился на Игоря.
- Это со мной, - пояснил Блюмкин, открывая дверь.

Какого приема ожидал Ермилов? Надеялся, что Дзержинский обрадуется его приходу, начнет расспрашивать о Харькове?
Все банально просто. Блюмкин открыл дверь в кабинет начальника ВЧК. Пропустил Игоря вперед и только потом вошел сам. Дзержинский сидел за столом и что-то писал. На секунду он оторвался от своего занятия, чтобы посмотреть на вошедших. Буркнул: – «Здравствуйте, товарищи!» И вновь углубился в работу. Яшка кивнул на кожаный диван, что стоял у стены.
Ермилов понял без слов и присел рядом с эсером. Между тем Дзержинский продолжал работать. Казалось, что он забыл о них. Игорь даже занервничал. Наконец начальник ВЧК отложил перо и вновь взглянул на посетителей.
- Разрешите представить вам сотрудника ЧК, - проговорил Блюмкин, - из Харькова.
Дзержинский махнул рукой.
- Михаил Велетень.

Отредактировано Pretorianes (09-09-2010 21:58:47)