Не планировали и ей какой-либо роли в этих, уже закончившихся, или так и не начавшихся, играх? Как знать, как знать. Её не особенно мирренскому учили. Но всё-таки, учили, к тому же, она, как и сестрица, от природы, оказывается, к языкам способны. Перепалки Саргона и императрицы во время оно частенько шли по-мирренски. Не хотели, чтобы девочка понимала, что они ссорятся? Неловко у отца, да ещё сегодня, спрашивать. Во всяком случае, они слишком поздно поняли, что молчаливая девочка их прекрасно понимает. Наболтать они к тому времени уже успели немало лишнего.  Марина не помнит уже, из детской непосредственности, или уже из взрослого, сознательного и расчётливого цинизма, она задала родителям крайне неудобный вопрос. Запомнила, что их не сам вопрос поразил, как-никак «змеиный язык» Еггтов давно уже в поговорку вошёл, а то, на каком языке, задан.
С Сордаром Саргон тоже время от времени по-мирренски разговаривал, но от родителей в то время этот язык слышала гораздо чаще. Император с небрежным изяществом только защищался. Не нападал. Атаковала императрица. Злилась, что защиту пробить не может. Но не прекращала попыток. Потом, небрежность постепенно стала переходить в глухое раздражение. Потом...
Во всяком случае, частично, своей цели Марине тогда удалось добиться: удалось их настолько поразить, что несколько дней, по крайней мере, при ней, они не ссорились. Мама, правда, на неё без излишней привязанности посматрировала, но девочка к этому уже привыкла.
Что такого в том, чтобы изучить язык по «Самоучителю»? Многих поражает, как она на такое способна. Ну, а что такого? На память не жалуется, прочитанное усваивает легко. Дней десять – и спокойно может любые книги на новом языке читать. Правда, знает, что говорить будет не столько коряво, сколько с жутким акцентом, хотя любой, знающий язык, поймёт её без труда. При наличии хоть небольшой практики достаточно быстро устанавливается правильное произношение. Странности начинаются дальше: «самоучители» обычно пишут для изучения основного литературного варианта языка, диалектические отличия, если и упоминаются, то далеко не все. Диалекту грэдских мирренов Марину не учили. Хотя их язык официально признан в Империи региональным и на нём издаются книги и газеты. Разумеется, миррены существования отдельного языка бывших соотечественников не признают.
Марину учили обычному мирренскому. Распространённый  у грэдов диалект происходит от существовавшего около трёхсот лет назад варианта, законсервировавшего язык в существовавшем тогда состоянии. А с той поры у мирренов и гражданский шрифт изменился, и буквы новые ввели, а некоторые, наоборот, упразднили. А уж как изменилось произношение...
Болтали как-то раз мирренские подростки об оружии. Мимо Марина проходила. В дискуссию тут же встревает, хотя разговор не по-грэдски идёт. В оружии Херктерент разбирается. Но дискуссия постепенно превращается в её монолог. Миррены замолкают один за другим. Слушают очень внимательно. И взгляды очень пристальные. Марина замечает, и с обычной «вежливостью» интересуется, мысленно настраиваясь на драку.
– Я что-то не то сказала? – кривая ухмылка с демонстрацией клыка.
Один из мирренов торопливо и как-то неловко улыбается.
– Нет, Марринна, – они почему-то так всегда произносят её имя, удваивая согласные, хотя, пишут как положено, – ты всё правильно сказала. Просто ты сначала говорила как... – слегка запинается, подбирая нужное слово на родном языке, – как, как... как заграничная. Вот! Знаешь, кто это такие?
Марина кивает. Знает прекрасно. Так грэдские миррены зовут бывших соотечественников, нынешних врагов, когда говорят о них не выражая эмоций, просто о как существующем помимо их воли негативном явлении вроде чумы или оспы. Грэдскому миррену назвать заграничного мирреном примерно как Марине вежливой быть. Сами себя они тоже мирренами зовут, только употребляя слово, существовавшее триста лет назад и отличное от нынешнего по произношению и числу букв. У грэдов так их зовут вполне официально, но Марина употребляет только слово миррен. Какими бы другие не были, Сордар он такой, как есть, а он себя так называет. Если бы Марине пришлось бы обратиться к грэдскому мирену так, чтобы избежать хоть намёка на национальность было нельзя, она обртиться «Гражданин Империи». Никто не оскорблён, и на сделку с совестью идти не пришлось.
– Ты и говорить сначала стала на их языке. Но потом... Сначала одно наше слово. Другое. Третье. Те, кого тому языку учат, этих слов просто не знают, – «Угу, – подумала Марина, ты, наверное, просто «Большой грэдско–мирренский словарь» издания филологического отдела АН не видел. Филологи народ не такой гибкий, как политики и не пытаются из одного народа сделать два, а то и три при первой возможности. Во всяком случае, наши. В «Словаре» полным–полно слов с пометкой диалектические. Хотя, миррены официально вообще только один диалект своего языка признают. Когда их даже без наших семь или восемь». – Слово за слово. Ты совсем на наш язык перешла. Полностью. Да мы в осадок просто выпали! – «Химики!» – Мы не слышали, чтобы грэды так по-нашему говорили. – вокруг согласный гомон. Марина склоняет голову набок, прищур недоумивающ. Редкий случай, когда она ничего понять не может. Сордар ей говорил, что у неё мирренское придворное произношение. Тогда ей было приятно. Потом её произношение Тим V похвалил, сказав после ответа на ничего не значащий вопрос «Вы безупречно говорите на нашем языке. У вас великолепное произношение». Насколько Марине известно, человек, кого Саргон редко называл иначе, чем Старый Лис, к лести крайне не склонен.
Здесь явно что-то не то. Массовый розыгрыш? Не похоже. Именно, потому что миррены. Культ Императора, причём, не особо важно, кто именно носит венец, у них стал чуть ли не второй религией, причём исповедуемой чуть  ли не активнее первой. Как-либо повредить члену Императорского Дома для них немыслимо. Значит, не розыгрыш. Но что тогда? Её учили только официальному мирренскому, диалектами она не владеет, так, несколько словечек знает. Так она думала до недавнего времени. Когда не знаешь, что говорить, можно и правду сказать.
– Я не знаю вашего языка.
От хохота чуть потолок не обвалился. Кажется они давно так искренне не веселились. Марина бесится. Злобную насмешку от радости она отличает прекрасно. Они смеются над тем, что сказала Марина, но ни в коей мере не над ней. Только в чём причина?
– Я сказала, что-то смешное? – уже произошло переключение в боевой режим. Теперь её интонация не предвещает ничего хорошего. Она так перед дракой говорит. Когда неважно, сколько противников. Но они миролюбиво настроены. Даже сейчас.
– Ты ничего смешного не сказала, Марина. Ты очень хорошо говоришь на нашем языке. Может быть, вообще лучше всех в нашей школе.
Открывает рот для ответу. Сразу же закрывает. Фраза сказана на другом языке. На грэдском. И она понимает, что до этого на самом деле говорила на диалекте мирренского. Которого не знает. Или же. Она ведь быстро усваивает любую информацию. Неужели настолько? Похоже.
– Наших в школе с весны никого нет. Из ваших языка не знает никто.
– По-грэдски разговаривать не пробовали? Он знаете, ли известен намного лучше.
Хохот. Только другой какой-то. Они ведь и между собой говорят чаще по-грэдски, чем на своём язык. Тот разговор, куда Марина встряла шёл на своём только потому что дома-то винтовки есть у всех. А здесь грэдские оружейные термины не каждый ещё выучил. Разговорившись, постепенно перешли на свой язык. Тут появилась Марина. Насколько она помнит прошлый год, среди выпускников было уже несколько ярко выраженных парочек. В том числе и тех, где он – миррен, она – грэдка. Это почти гарантированно означает – в свои республики миррены не вернутся. Нынешние не собираются отставать от предшественников, поинтересоваться у Софи что-ли, сколько сейчас таких парочек? Жизнь ведь идёт своим чередом. Память на имена у Марины хорошая. У троих из собравшихся – грэдские имена. Хотя они свои среди мирренов, до недавнего времени дававших своим детям имена исключительно в честь древних святых. В школе время от времени появляются и девочки-мирренки.
Если историю вспомнить, при вхождении в состав Империи, самые большие разногласия в республиках вызывал как раз вызывал «Закон о всеобщем образовании», требовавший обязательного образования детей обоего пола. Против образования как такового миррены ничего не имели, их студенты и раньше не были особо редкими гостями в грэдских университетах. Но тут было пусть мягкое, но покушение на устои. Многие проповедники были в ужасе от распутства грэдских женщин, спокойно ходивших в одиночку по своим городам! А уж их наряды...
Не столь упёртые проповедники больше интересовались числом грэдских дивизий, а не длиной юбок грэдок. Ухитрялись трактовать религиозные запреты в пользу большей свободы. И даже не имели нечего против «Закона».   Грэды хотят, чтобы мы строили школы для своих дочерей. Но они предоставляют право подбирать им учителей. К тому же, святые тексты ниспосланы для всех, а дочери многих из вас читать не умеют. Тут даже упёртые примолкали.  Совсем уж прямого запрета в святых текстах не было. А вот благочестивые женщины, читавшие сами и учившие детей, находились.
С «Законом» в итоге, согласились.
– И что, так плохо с грэдками разговаривать получается?
– Да у кого как.
Снова хохот. Марина делает себе мысленную зарубку на память. Оказывается, люди любят, когда кто–то с ними на родном языке заговорит. Другое дело, что говорить хорошо надо.
К Марине вскоре после этого разговора приклеилось новое прозвище. Но она на «Мирренскую императрицу» совершенно не обиделась. Более того, сказала так, чтобы побольше народа слышало: «Передайте той, кто это придумал, что у неё шансы занять этот пост за стенами школы намного выше моих. Зато внутри стен, чьи-либо шансы претендовать на это имя, кроме меня, с недавнего времени находятся в области отрицательных чисел. Ну, или абсолютно нуля».
Миррены с той поры её между собой только императрицей и зовут. Кто-то попытался сказать одному из них. «Да какая из этой крысы имп...» Не договорил. Началась драка.
Софи узнала – не замедлила явиться для издевательского поздравления: «Как говорится, с почином. На моей памяти, первый случай, когда из-за тебя произошла драка. И какой из них тебе больше понравился? Советую, не медлить с выбором, годы идут, молодость уходит. Больше ведь никто может и не позариться на подобную... императрицу».
«Происходящей от простолюдина просто не может быть известно понятие чести». – холодно ответила Марина на превосходном старогрэдском – фактически официальном языке насмерть враждующих аристократий с разных краёв материка.
Софи яростно сверкнула глазами в ответ. Планировала устроить вспышку бешенства Чёрного Еггта. А та, в ответ, ловко пнула любящую порассуждать (правда, в строго определённом обществе) о древности рода врожденном благородстве, сестру, по самой большой дыре в её родословном древе, притом красующемся на самом видном месте.