Почти Сордаровка:)

К 14 главе. Марина и Эр на выставке трофеев.

– Ну, и лайнер!
– Это не лайнер. Никогда по расписанию не ходил. Хотя да, самая здоровая посудина, приспособленная для перевозки людей.
– Зануда ты.
– Ага. И сквернословка.
– Так зачем его, такого здорового, построили.
– Деньги девать некуда было.
– Я серьёзно.
– Я тоже. Миррены много думали о боях в колониях. Основывать там какое-либо производство – не в их вкусе. Войск для защиты может потребоваться очень много. Вот и додумались до транспорта, способного перевезти дивизию со всем вооружением и частями усиления. Пятнадцать тысяч человек, даже если спать и кормить посменно, всё равно требуют определённого места для размещения. Ну, вот и отгрохали.
– Ма-а-а-арина, – бесит иногда манера Эр гласные растягивать, – ты сказки, по-моему, рассказываешь.
– Не поняла!
– Что тут непонятного? Он же вон какой здоровый. Осадка большая. Его и в метрополии не каждый порт примет, а ты про колонии говоришь. Там портов оборудованных и нет почти.
– Не считай мирренов идиотами. Порты видишь?
– Ну, люки, – показывает на модель, – вот и вот.
– Да, большие. Думала, для машин. Только зачем такие широкие и над водой так низко?
Марина усмехается.
– Не для машин это. Десантные баржи через них на воду спускают. У них осадка маленькая. С солдатами или грузом, если понадобится. Очень удобно на необорудованное побережье высаживать.
– Барженосец! – хихикает Эр, – Что он здесь делает? Потопили?
– Нет. Я бы знала. За него «Звезду», как минимум дали бы. Виллу какую-то, наверное, разграбили.
– Да ну-у-у! Смотри, как сделано. Это же музейная модель.
– Ага! Только у мирренов на все Колонии Южных морей музей, так и называющийся, «Музей Южных морей» ровно одна штука, правда, большой. С табличкой на дверях «Собакам и туземцам вход воспрещён!» Раз столицу колоний пока не взяли...
– Врёшь ты всё, Марина. Собаки же читать не умеют!
– Зато туземцы умеют.
– Ты же раньше говорила, их не учат.
– Учат ровно настолько, чтобы могли прочесть вывески и разбирали дорожные знаки. И это прогресс, пред Первой войной можно было срок получить за обучение грамоте туземцев.
– Мне кажется, ты опять врёшь, везде же написано о больших успехах мирренов в миссионерской деятельности. Я немного эту религию знаю, там же священник обязан знать тексты.
– Угу. И в их духовных училищах самых неуспевающих пугают отправкой на службу в колонии. У них даже понятие есть «святой отец для белых» и «для цветных».
– Совсем ничего не понимаю!
– И не старайся. Там, в джунглях, фронт такой... Кой-где и не знают, что Новая война уже идёт.
– Как так?
– А вот так. Для них мало что изменилось. Как резались с той войны, так и режутся. Миррены всё «бремя белого» стараются нести. Не белые активно возражают. Когда при нашей поддержке, когда и сами с «несущими бремя» справляются.
– Притом, про «бремя белых» как раз мы и придумали.
– Ты то стихотворение имеешь в виду, что у мирренов в младших классах учат, где вместо автора переводчик указан, а кто написал не в каждой монографии по грэдской литературе найдёшь?
– Конечно. Я-то знаю, его генерал Рэндэрд написал.
– Заметь, сам он этого никогда не утверждал, всегда говоря, перевод сделал. Со старомирренского.
– Только его автограф сохранился, а мирренского оригинала никто так и не нашёл, хотя все библиотеки перерыли.
– Знаешь, что подозрительно? Генерал мирренский знал очень плохо. А тут такой слог. Я ещё готова поверить, изредка может быть у человека приступ вдохновения. Только вот ответь мне. Кто во времена Еггтов никогда не писал стихов на  старомирренском?
– Как кто? – искренне удивляется Эр, – Миррены и не писали. Аристократия пользовалась только старогрэдским, он считался языком науки и литературы.
– Ещё и богословия, но это к делу не относится, умненькая ты наша. Вот и ответь теперь, откуда такой шедевр взялся, когда на этом языке никто стихов не писал?
– Историки литературы спорят, но если честно, мне кажется, они и сами не знают.
– И я так думаю. Более того, пришла к выводу, Рэндэрд это сам написал, а если и переводил, то совсем не с мирренского. Ему зачем-то надо было выставить мирренов в невыгодном свете. Читала, сколько он про них наговорил?
– Да. Он их ненавидел. Не пойму, за что.
– «Север есть Север, Юг есть Юг» тоже его слова. Как оказалось, в другом мире тоже известные.