Города – они как люди.
Они, как это ни странно, делятся по половому принципу.
Возьмем, к примеру, мой родной Киров-Вятку-Хлынов.
Вот он… Баба.
Обычная такая баба. Провинциальная, работящая, слегка туповатая, с удивительно чистыми глазами небесного цвета и постоянно грязными руками, привыкшими к тяжелой крестьянской работе. На таких бабах – Россия держится. С такой бабой – жить надежно. Небогато, просто но надежно. И пусть у нее сапоги в навозе, зато молоко на столе всегда. А уж как обнимет – «ощущение такое, что попал под паровоз». Это из песни какой-то.
А вот Нижний Новгород – разлапистый работяга с вечным комплексом неполноценности. Он криклив, горласт, растяпист, вечно неумыт, слегка пьян. И все время пытается доказать – мол, я не хуже всех. Шукшинский мужик типичный.
Москва – шлюха. Дорогая, готовая дать каждому, у кого есть бабки. Нету денег? Пшел нах. Она сверкает драгоценностями, купленными на распродаже, порой фальшивыми. Когда-то она была дамой, но скурвилась. Она может быть разной, если захочет. В один прекрасный момент, ранним-ранним утром, она вдруг покажется тебе той самой студенточкой – чистой и умытой невинностью. Она покажет тебе свое истинное лицо, но буквально сразу спрячет его под усталым макияжем витрин и реклам, прячась от искренности своим шлюшным поведением.
Великий Новгород – степенный старец, усевшийся на ступеньке Валдая и с улыбкой наблюдающий за страной. Добрый и мудрый старец, борода которого седым Волховым стелется по Восточно-Европейской равнине. Он молчалив, в глазах его – мудрость веков. Он охотно расскажет о себе, но только тогда, когда ты спросишь.
Владимир – тоже старик. Но он старик сердитый. Он так и не смог забыть тот момент из юношества, когда пришельцы из степей сломали его гордость. Когда-то он упал из князей в грязь и так и не смог подняться. Но он помнит все. У него нет сил, но он помнит и все еще надеется встать с колен.   
Питер – немногословный, слегка презрительный аристократ. Под его маской прячется боль. Эта боль шрамами выступает на его улицах. Он их не демонстрирует, как и положено мужику. Он их даже смущается. «Эта сторона наиболее опасна…»? Ну и что? Ну и опасна. Он с ироничным прищуром смотрит на тебя и спрашивает каждым своим зданием – «А ты сможешь?» Лощеный аристократизм порой проскальзывает через его жесты, рафинированная интеллигентность скользит полуулыбкой по мостам. Но над всем этим – А ты сможешь?
Севастополь. Суровый мужской город. Он не умеет улыбаться. Он – офицер своей страны. Страна меняет имена? Все равно. Страна колется на куски? Ну и что? Он, по-прежнему, вглядывается в море. Обветренное его лицо расчерчено глубокими морщинами. Он мог. Он может. Он сможет. Он – офицер. Первый раз, что ли?
Одесса. Легкая и веселая женщина. Она очень легкая. Кажется, что вот-вот и она тебе отдаст себя в пользование. Но это ошибка. За этой легкостью кроется та самая женская «сучность» - она предпочитает флиртовать, но не отдаваться. Ее хочется покорять, ей хочется восхищаться. Но, в любой момент, она может вильнуть хвостом и скрыться в утреннем тумане. Потому что Одесса - верна только себе.
Киев. Веселый раздолбай, который повидал на своем веку ТАКОЕ, что остается лишь веселиться каждому дню, каждому моменту. Киев живет последней минутой. Он любит эту минуту. Но в этом веселье, в этой улыбке Андреевского спуска, вечная грусть и вечная память Бабьего Яра. Он помнит все. Только вида не показывает.
Йошкар-Ола. Старенькая бабушка, которая напевает песни на своем языке и вяжет тихонечко носки. Они давно уже, вроде бы, не нужны ее внукам. Но она вяжет. Вяжет, потому что знает – новомодные китайские носки от «Армани» непременно порвутся на пятках России, а в морозы ее гламурные внуки стыдливо закутают свои ноги в бабушкины вязанки. Ну и пусть, что стыдливо. Лишь бы не замерзли.
Екатеринбург. Город, имя которого похоже на мат. Уставший шахтер, мечтающий замахнуть после смены пару килограмм. В душ бы еще входить. Но сначала надо замахнуть. Вот и уселся на неудобной хребтине Урала, с усмешкой поглядывая на остальных. Мол, куда ж вы денетесь без моего уголька? Или чего там у меня в гараже заныкано? Да там все есть – вы только попросите. И это… Пузырик не забудьте, ага?
Саратов. Уставший от жизни разбойник, которому свезло. Есть нефть. Или газ? А какая. Собственно говоря, разница? Чего-то есть. Можно сидеть на этом. Он осторожно посматривает по сторонам. Не скинут ли старика? Не… Кому оно надо в глушь, к тетке? Оно это никому не надо. Но все равно – смотреть надо по сторонам. Этакий постаревший Стенька Разин.
Нижневартовск. Гламурная девушка, живущая на папины денежки. Она отчаянно хочет стать Москвой, но это получается пародийно и нелепо. Но это же не главное! Главное в нашем деле – понты! Губки ровненько подведены? Ну и отлично!
Самара. Деловитая купичха, которой важны три вещи. Первое. Выглядеть богато. Второе. Выгодно купить и выгодно продать. Третье. Самара должна быть не хуже других. Очень ей удобно на Жигулевских горах. Самара довольна собой и знает, что она лучше всех. А другие об этом знают? А вот это – без разницы. Самара-то знает, что она красивая.
Ялта – наглая и жадная хохлушка. Она готова продать последние трусы, но лишь бы продать. Ее интересует только деньги в твоих руках. Есть у тебя деньги? Давай. Отдал? Вали отсюда. Она, трясущимися руками, пересчитывает замусоленные бумажки, с неудовольствием смотря на тебя – когда же ты отсюда свалишь?
Вологда. Ворчливый крестьянин, с удивлением разглядывающий мчащиеся куда-то поезда. Куда спешить? Зачем спешить? Палисад бы поправить…
Котлас. Маленький подзаборный пьянчужка.
Лабытнанги. Странный ненец, зачем-то поставивший свой чум на краю железной дороги.
Сыктывкар, бывший зэк, решивший остаться в тайге.
Мурманск, весь из себя полярник, с тоской поглядывающий на большую землю.
Города, города…
Города…
Вы как люди, города!

Пишу чо вижу чо.