- Посиди пока здесь, паскуда! – какой-то человек влетел в сарай и кубарем покатился по земле, явно получив сильный удар в спину. – А после решим, что с тобой делать. – Появившийся в дверях рослый унтер с закатанными по локоть рукавами пропотевшей гимнастёрки, лениво отряхнул руки и сплюнул в сторону. – Принимайте гостенёчка дорогого!
А это уже мне. Что ж, будем соблюдать приличия. Я нехотя приподнялся с соломы. Резкая боль в отбитом боку тут же пронзила тело насквозь, перед глазами поплыли разноцветные круги. Каждое движение причиняло невыносимые страдания.
- Ещё раз тронешь меня, убью! – бешено выдохнул новичок, вскакивая на ноги и повернувшись к обидчику. – Понял?!
- Ах ты ж, гнус! – задохнулся от такой наглости унтер и сделал шаг вперёд, примериваясь, как бы половчее ударить, но в этот момент его остановили.
- Отставить, Денисов. Этот комиссаришка нам в более-менее приличном виде нужен. – Из-за спины унтера появился щеголевато одетый капитан в новёхоньком мундире английского сукна, тёмно-синих бриджах и надраенных до зеркального блеска сапогах. На лице его застыло скучающее выражение. – А вы, «товарищ», - в голосе офицера промелькнула неприкрытая издёвка – отвыкайте от своих начальнических замашек. Всё, кончилось ваше время.
- Оно ещё вернётся! – дерзко воскликнул новичок. – И тогда вы ответите перед революционным судом трудового народа за все свои преступления. Мы…
- Хватит, - бесцеремонно перебил его пламенную речь капитан. – Довольно. Мы не на митинге. А сагитировать охрану вам всё равно не удастся. Не тот случай. Правда, унтер-офицер?
- Так точно, вашбродь. – Денисов глядел на стоявшего перед ним человека волком. – Такие же вот христопродавцы всё зерно у жинки выгребли, скотину со двора увели, а младшенькую дочку… - он отчётливо скрипнул зубами. – Ненавижу!
- Ладно, Денисов, запри их получше, чтоб не сбежали, - капитан неторопливо вышел из сарая, насвистывая себе под нос какую-то незатейливую мелодию. Унтер ещё несколько мгновений прожигал комиссара ненавидящим взглядом, а затем снова сплюнул, выругался и двинулся вслед за офицером. Заскрипела дверь, бухнул, опускаясь, засов, и мы остались одни.
- Ты это, садись что ли, - негромко предложил я неожиданному гостю. – Вот здесь вроде солома почище будет. Ну, чего застыл, в ногах правды нет. – Я с наслаждением откинулся назад, опёршись спиной на стену.
Человек медленно повернулся и я смог рассмотреть его получше. Невысокого роста, но довольно плотный. На вид, лет тридцати. Короткий бобрик чёрных с проседью волос. Щёки и подбородок покрыты давнишней щетиной. Под правым глазом набухает внушительный синяк, губы разбиты, от виска тянется ссадина. Рукав помятого пиджака порван, рубашка на груди залита кровью. Похоже, досталось ему не меньше моего.
- Кто вы такой? Как здесь оказались?
- А тебе не всё ли равно, - я осторожно пощупал противно ноющий бок. Вроде рёбра целы. – Не на допросе, чай, а ты не следователь. Одно у нас с тобой нынче звание – арестанты. Понял?
Новичок подошёл ближе. Брезгливо поворошил ногой несвежую солому, но всё-таки уселся рядом со мной. Ожёг подозрительным взглядом. Помолчал. На помощь я ему не спешил. Пускай сам думает, что сказать, мне нынче торопиться некуда.
- На крестьянина вы не похожи. На этих – кивок в сторону двери, за которой были слышны шаги часового – тоже не слишком смахиваете. Судя по внешнему виду, - «красный» ещё раз задумчиво оглядел меня сверху донизу – дезертир или бандит. В сущности, разница невелика.
- На себя посмотри, - огрызнулся я. – Тоже мне, прокурор выискался. Или, может ты из ЧК? А что, рупь за сто, видал я где-то твою физиономию. Может в губкоме? С полгода эдак тому назад, а?
- Чуть пораньше, - негромко ответил он после достаточно продолжительной паузы. – Ваш полк немного раньше формировался. Я ведь тебя тоже вспомнил. Как поживает атаман Староконь? Если не ошибаюсь, ты у него в адъютантах ходил. Знамя у вас ещё такое, гм, своеобразное было…
- Ага, - ухмыльнулся я. – Как положено, чёрное. «Смерть жидам и буржуям!» вышито. А Староконь погиб. В бою с петлюровцами.
- Да-да, - он согласно кивнул. – Я слышал об этом. Говорили, по пьяной лавочке вас врасплох застали, никто не спасся?
- Ну а на хрена тогда спрашиваешь, раз знаешь? – озлобился я. – Или снова проверяешь? Вот что я тебе скажу: пошёл ты со своею проверкой знаешь куда!
- Погоди, браток, - «красный» аккуратно тронул меня за руку. – Не кипятись. Понимаешь, тут такое дело… в общем, скоро за мной придут. Там уже вовсю мою шкуру делят. – Он невесело усмехнулся. – И англичане пожаловали, и французы. Только американцев для полного комплекта не достаёт.
- Иди ты! – не поверил я. – А на кой ляд ты им всем сдался? На вождя вашего, товарища Ульянова вроде не похож, тот пожиже будет.
- Не трожь товарища Ленина! – мгновенно ощетинился комиссар.
- А то что? К стенке поставишь, или порубаешь в капусту?.. Язык проглотил? Вот и сиди, не сверкай зенками! А секреты твои мне без надобности. – Я прикрыл глаза, силёнок на продолжение разговора не хватало.
«Красный» растерянно молчал. Недолго, правда, минут десять, не больше. Потом подвинулся ко мне ближе и горячо зашептал на ухо.
- Прости, товарищ. Не хотел я тебя обидеть, нервы. Сам понимаешь. Положение у меня тяжёлое – или «беляки» расстреляют, или союзнички ихние замучают. Обидно пропадать так пустячно. Ты мне скажи, тебе-то что светит?
- Ох и назойливый ты, комиссар, никакого покоя от тебя нет! Ну что пристал, как банный лист – не знаю я, что со мной сделают. Обещали пятьдесят плетей всыпать, да в придачу ещё раз бока намять. А после или шлёпнут на месте, или выгонят на все четыре стороны.
- Погоди-ка, они что, не знают, что ты анархист? – изумился комиссар.
- Ну если только ты им не доложишь, - я облизал пересохшие губы. – Не видел, там у двери в ведре воды не осталось? Страсть как пить хочется. Глянул бы, а?
«Красный» поднялся. Дошёл до ведра, заглянул в него и с виноватым видом развёл руками.
- Пусто!
- Вот ведь непруха, - искренне расстроился я. – Даже в такой мелочи не пофартило. Слушай, комиссар, а правда, что всех коммунистов без суда и следствия в распыл пущают?
- Правда, - невесело улыбнулся он. – По закону от 24 ноября 1919 года, принятом Особым совещанием при генерале Деникине, смертной казни подлежат все, кто содействовал советской власти, участвовал «в сообществе, именующимся партией коммунистов (большевиков), или ином обществе, установившем власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов», – наизусть процитировал «красный».
- Лихо!
Комиссар замолчал, прислушиваясь к шагам часового, мерно расхаживающего у дверей сарая взад-вперёд. Крадучись, подобрался к маленькому оконцу, осторожно выглянул наружу, а затем бесшумно, на цыпочках, подошёл ко мне, осторожно присел рядом, наклонился ближе и тихонько сказал:
- Слушай, браток, похоже, у меня просто нет иного выхода. Придётся довериться тебе. Перед тем, как меня задержал конный разъезд, я успел спрятать кое-какие вещи. Здесь, неподалёку, за околицей. Всем шакалам, слетевшимся по мою душу, они-то как раз и нужны. Только шиш им с маслом, а не бумаги! Ничего они не получат. Я не знаю, удастся ли тебе выбраться отсюда живым, но, если повезёт, доберись до старого пересохшего колодца, спустись вниз и отыщи на дне планшетку. Деньги и камешки оставь себе, а бумаги передай любому коммунисту, которого встретишь. Сделаешь?
- Камешки?
- Ну да, бриллианты, - он нетерпеливо взмахнул рукой. – Там и тебе и твоим правнукам за глаза хватит. Но это всё вздор. Главное – бумаги!.. Сделаешь?
- Извини, не верю я в эти сказки. Золото, бриллианты… не похож ты совсем на аббата Фариа. Ну чего вылупился, я сочинения господина Дюма тоже почитывал в своё время. – Я лениво усмехнулся.   
  Комиссар отшатнулся. Несколько секунд буравил меня тяжёлым взглядом, а потом… засмеялся.
- А ты молодец, - одобрительно сказал он. – Не купился. Будь ты подставным, кинулся бы, поди, охрану звать. Правда? Но, знаешь, - он замялся, посерьёзнел и, оглядевшись по сторонам, продолжил – у меня на самом деле осталось незавершённым это дельце. И планшетка, и камешки, и бумаги – всё есть, честное слово. Разве что спрятал я их не в колодце, а совсем в другом месте. В каком, скажу позже, если ничего другого не останется. Поможешь? – Он впился в меня пронзительным взглядом, словно пытаясь залезть мне в голову и прочитать там все мысли.
Я поёжился. Приобщаться к тайнам, от которых за версту смердело неприятностями, не хотелось категорически. Но… брюлики! Чистый, ровный свет, источаемый этими совершенными созданиями матушки-природы, доведёнными до совершенства умелыми человеческими руками, всегда действовал на меня завораживающе. В памяти невольно всплыл облик того старика-ювелира, что попался мне как-то под Екатеринославом. Как же он не хотел расставаться со своими драгоценностями! Мой напарник выпустил в него три пули, а он всё цеплялся за шкатулку холодеющими пальцами.
- Ладно, - решился я наконец. – Помогу. Только учти, если там камешков не окажется, не обессудь, выкину бумажки к чёртовой матери!
- Да есть! Есть! И бриллианты, и монеты царские, и украшения, - торопливо заговорил комиссар, цепко ухватившись за мою ладонь, точно боялся, что я убегу.- А ещё фунты английские, доллары, франки. Всего много!
- Откуда ж там столько всего взялось? – снова засомневался я. – Ох, гонишь ты мне тюльку. Вот чует моё сердце. Знаешь что, сердешный, отвали-ка ты со своими кладами. Мне и своего груза во как хватит! – Я выразительно чиркнул ребром ладони по горлу.
- Вот ведь Фома-неверующий, - расстроился «красный». – Ну как тебе объяснить… всё это нам было выдано по распоряжению товарища Ленина. Незадолго перед тем, как Деникин Москву взял. Ильич тогда так и сказал: берём документы, деньги, а дальше все и так знают, что нужно делать. Вот мы и делаем.
- Мы?
- А ты думал, что я один тайком к границе пробираюсь? Не боись, нас много уцелело! Теперь кто на юг пробирается, кто – на север, кто… Так что ты подумай. А как надумаешь чего, дай знать. – Он отсел в сторону и отвернулся.

-…а потом ещё пять шагов на восток нужно отсчитать. Там и рой. Запомнил? – Комиссар тяжко закашлялся. На губах его выступила розовая пена. Последние слова дались ему с огромным трудом. Ещё несколько секунд и: - Передай бума…
- Отмучился, - я автоматически перекрестился. – Прими, Господи… а впрочем, за этой заблудшей овцой наверняка кое-кто другой придёт. Эй, Денисов, отпирай давай! – я нетерпеливо подошёл к двери, брезгливо стряхивая налипший на рубаху сор. – Заснул что-ли? Или мне тут до самой ночи опять прохлаждаться!
- Сейчас, сейчас, вашбродь, - было слышно, как унтер за дверью торопливо загремел ключами. – Сейчас в лучшем виде всё представим, не извольте беспокоиться.
- Ну как? – встретил меня прямо на пороге маявшийся в тревожном ожидании Валентин. – Удалось что-нибудь выведать у краснюка?
- А как же! – я улыбнулся. – Текст «Интернационала» он мне продиктовал в самом что ни на есть полном объёме. Записывай: «Вставай, проклятьем заклеймённый…»
- Да ну тебя! – капитан досадливо взмахнул рукой. – Всё-то тебе шуточки шутить. А полковник там места не находит. Ему из столицы депешу за депешей шлют, отчёта требуют. Вопрос-то государственного значения, пора очередных платежей подходит.
- Что, неужто от самого «царя Антона» нарочные прискакали? – я изобразил испуг. – Сильно гневаться изволят?
- Перестань. Это уже не смешно! – отрезал капитан. – К тому же, вести такие речи в присутствии нижних чинов, - он кинул выразительный взгляд на Денисова, топчущегося неподалёку в ожидании новых распоряжений.
- Ладно, молчу. – Я примирительно поднял руки вверх. – Сдаюсь. А ты, унтер, в следующий раз потише бей, отлупцевал так, что весь бок до сих пор огнём горит. Заставь дурака Богу молиться!
- Так ведь я это, для пущей достоверности, вашбродь, - растерялся Денисов. – Сами же велели.
- Велели! – передразнил я его. – Олух царя небесного. Пошли, Валентин, я тебя по дороге в курс дела введу. Ты мне только скажи, как там с союзничками всё нынче обстоит?
Капитан негромко засмеялся.
- Не поверишь, они едва не передрались друг с дружкой. Каждый считал, что у него прав на бумаги комиссарские больше чем у остальных. Кричали, ругались, грозились - полковник их едва уговорил обратно в столицу вернуться и там нашего рапорта дожидаться. Форменный спектакль.
- Скорее, пьеса, - устало вздохнул я. – Причём, очень низкого пошиба. Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что мы так низко пали. «Великая» Россия! Мало того, что нас загнали в границы Московской Руси, так ещё каждый заезжий лейтенантик в иностранном мундире норовит научить нас уму-разуму, да при этом требует себе почестей, что твой генерал. Тьфу, противно!
- Ты не хуже меня знаешь, что верховный главнокомандующий вынужден был тогда согласиться с этими условиями, - капитан опасливо огляделся. – Иначе мы никогда не получили бы от союзников помощь в борьбе с большевистскими ордами. А значит, не смогли бы их раздавить и навести в стране порядок. Страшно представить, что было бы сейчас со Святою Русью, не возьми мы в девятнадцатом Москву!
- «Помощь»! – я презрительно сплюнул. – Украина и Белоруссия польские, Закавказье, в Средней Азии и на Севере англичане творят что хотят, на Дальнем Востоке и в Сибири – японцы с американцами, в Крыму – французы хозяйничают… Да проще перечислить, кто только не успел к делёжке «русского пирога»! Почти всё, что мы сейчас производим, у нас вывозят за бесценок, флот отдан за долги, предприятия переданы новым владельцам со сплошь нерусскими фамилиями, а наша армия превратилась в карателей, жгущих и расстреливающих собственных ограбленных дочиста мужиков направо и налево… Помнишь, как рельсы телами красноармейцев под Рязанью «смазывали»? А каждого десятого под пулемёты? И виселицы. Много виселиц!…И всё с благословления союзников. А теперь ещё и наворованные большевиками сокровища да тайные банковские счета им подавай. Ты посмотри, всю округу точно бреднем прочёсываем, каждого подозрительного разрабатываем. Скольких красных курьеров мы уже перехватили, выпотрошили, да передали нашим «друзьям»? Если мне не изменяет  память, пятерых. И это только за последние полгода. Не находишь, Валентин, что слишком уж щедры мы с «благодетелями»? Как по мне, так скоро «белые господа» нас за негров начнут считать. Если уже не считают! А что, все признаки налицо.
- Считай, что я ничего не слышал, - угрюмо набычился капитан. – За время своей работы под личиной анархиста ты излишне нахватался их крамольных идеек. Мой тебе совет, Валерий, держи лучше эти мысли при себе. Целее будешь! Подумай лучше, что именно будешь докладывать.
- Так, чтобы всех мой рассказ устроил. Так? – понятливо подхватил его мысль я. – Не беспокойся, всё продумал уже. Ещё пока в сарае валялся. Кстати, а что это там?
- Где? – повернулся в указанном мною направлении капитан. – А-ааа!..
- Прости, Валя, - я аккуратно вытер лезвие ножа о капитанский мундир и спрятал клинок на прежнее место за голенище сапога. Отволок труп с дороги и сбросил его в буйные заросли бурьяна. – Я и правда всё хорошо продумал. Хватит уже на чужого дядю батрачить, пора и себе подумать. А бумаги «краснюка»… ну пусть будут моим выходным пособием. За хорошую работу!

Теперь уже бывший поручик контрразведки Добровольческой армии Валерий Катасонов ловко перемахнул через плетень и, пригибаясь, побежал в сторону темнеющего неподалёку леса. Его ждали синее море и белый пароход.

Отредактировано Дим (30-06-2010 13:09:39)