Небольшой отрывок-зарисовка.

На улице было на удивление холодно. Вообще нынешняя осень выдалась непривычно прохладной – в наших казармах по утрам стоял самый настоящий колотун, хотя кого это волновало? Живы и ладно… А то, что у нас уже девять человек с воспалением лёгких в лазарет слегли никого не волнует.
- Равняйсь! Смиррна! – низкий, рыкающий голос старлея Садацунэ прокатился над плацем.
Я равнодушно выпрямился, прекрасно понимая, зачем нас тут всех собрали рано поутру. Наверняка опять Альянс прижал наших, и кому-то придётся собой затыкать дыру на фронте… Кому-то… Нам, кому же ещё?
Холод пробирал даже сквозь тёплую камуфляжную куртку, уже изрядно поношенную. Хорошо ещё, что ноги не мёрзли – уж больно ботинки у меня хорошие, американские, я их с одного морпеха в том месяце снял. Жалко только, что тварь некурящей была, а то мой портсигар уже совсем разваливается…
О, а вот и та, кого мы тут, собственно говоря, и ждали, на этом продуваемом всеми ветрами плацу!
Её «превосходительство» товарищ майор Сумитада со свитой.
Народ естественно начал пускать слюни, особенно те, что из вновь прибывших.
Сногсшибательная красивая молодая японка – это, я вам скажу, сила!..
Выглядит Юрико как всегда просто отлично – длинные чёрные волосы, ниспадающие из-под фуражки с синим околышем. Идеально подогнанная форма, с не по Уставу, короткой юбкой и щёгольскими хромовыми сапогами – наверняка на заказ умельцы шили. А судя по внушительному иконостасу на её весьма и весьма шикарной груди, можно было сделать вывод, что своё звание майор Сумитада получила явно не за умение лезть вверх по карьерной лестнице через постель. Два ордена Золотого Коршуна за такие фокусы не вручают…
Хотя узнать, какова она в постели никто бы из здесь присутствующих явно бы не отказался…
Ну, почти никто.
Я слегка усмехнулся.
Да, наш комбат, конечно, та ещё красотка, но вы, ребятки, ещё просто не знаете, какой она может быть… Такая выстрелит в лоб и даже не поморщится, а просто сразу же забудет об этом досадном инциденте и пойдёт глушить сакэ.
Уж я-то знаю.
Нет, при мне она никого не стреляла, врать не буду, но вот пару сломанных рук и челюстей, я отлично помню.
Комбат неторопливо подошла к нашему строю, оставив свою свиту-команду чуть поодаль. Я изо всех сил старался не смотреть в ту сторону, чтобы ненароком не встретиться взглядом с НЕЙ…
Майор неторопливо прошлась вдоль нашего строя, заложив руки за спину, и с изрядной долей презрения рассматривая наши бледные и осунувшиеся лица.
- Итак, штрафники, - холодно уронила девушка. – Перейду сразу к делу. Командование даёт вам ещё один шанс кровью искупить свою вину и послужить Родине. На подступах к Токио, в третьем секторе, сложилась крайне трудная и сложная ситуация – противник получил большое подкрепление в виде отборных танковых частей группы армий «Д»…
Опять они…
- «Дьяволы» - ведь так вы их называете, да? – надменно усмехнулась Сумитада. – Многие из вас уже не раз сталкивались с ними бою, так вы отлично знаете, что это за ублюдки. Почти как вы, только немного хуже. Завтра вам вновь предстоит с ними сразиться. Можете даже не стараться победить – сможете сдохнуть с пользой, и вам это зачтётся. Ну что, отребье? Готовы умереть во имя Родины?
- А у нас есть выбор? – спокойно произнёс я.
Нет, я не окончательно сошёл с ума, чтобы так дерзить в моём положении.
Я просто уже ничего не боялся – страх остался где-то далеко позади, в далёком прошлом. Да и чего уже боятся смертнику?..
Над плацем натянутой струной зазвенела тишина. Я отчётливо видел, как сузились от ярости глаза майора, а её рука невольно потянулась к кобуре с пистолетом.
- А кто это у нас такой умный, а? – со злой ехидцей проговорила комбат. – Кто-то захотел стать на девять граммов тяжелее, да?
Комбат быстро обежала глазами строй штрафников. В какой-то момент наши глаза встретились. Я спокойно выдержал взгляд майора. Её милое лицо перечеркнула злая улыбка.
- О, ну, конечно же! Кто же ещё у нас может быть таким смелым?.. Штрафник фон Шомберг, выйти из строя!
Я спокойно выполнил приказ комбата.
Девушка неторопливо подошла ко мне, нацепив одну из самых своих дружелюбных улыбок. Медленно обошла меня по кругу, и остановилась совсем рядом со мной, глядя снизу вверх в глаза.
- Смельчак, храбрец! Хвалю! Наверняка и в бою ты столь же хорошо покажешь себя и даже, быть может, сможешь вернуть себе и звание, и награды… Прости, запамятовала, за  что тебя сослали в наш штрафной батальон? Ах да, как же я могла забыть…
Сумитада отошла в сторону и холодно произнесла в пространство:
- Неподчинение приказу, убийство сослуживцев, попытка дезертирства… И это сын самого генерал-майора фон Шомберга – какой позор!..
Мои кулаки непроизвольно сжались, а зубы заскрипели. Перед глазами словно наяву вновь проскользнули картины прошлого.
Голос полковника Юкиюдзи в шлемофоне: «Атаковать колонну противника».
Голос моего мехвода - Аику: «Командир, в штабе облажались – это колона беженцев!»
Мой приказ: «Отставить. Огня не открывать».
Юкиюдзи: «Я приказываю уничтожить колонну противника, капитан! По нашим данным…»
Шелестящий голос ублюдка Наору: «Есть, товарищ полковник».
Рёв танкового движка, немецкая «четвёрка» летит вперёд. Гулко бухает танковое орудие, тарахтят пулемёты.
«Лейтенант, оставить!»
Как всегда с лёгкой ехидцей: «Выполняю приказ».
«Назад, млять, или я тебе всажу снаряд в задницу!»
«Не посмеешь, командир».
Горят гражданские автобусы и грузовики беженцев с Юга. Беру в прицел корму своего бывшего соратника. Выстрел…
- Юрико… - тихо произнёс я. – Ты ведь прекрасно знаешь, как всё было на самом деле…
Сумитада резко поворачивается ко мне и бьёт в челюсть. Падаю на землю, сплёвываю кровь. Тяжела у тебя рука, комбат…
- Я тебе не Юрико, ублюдок, - зло произносит человек, которого я когда-то называл своей сестрой, пускай и сводной. - Запомни это. Надеюсь, завтра ты сдохнешь с честью.
- Нет чести в том, чтобы воевать с собственными же братьями… - прохрипел я, поднимаясь. – Южная Япония, Северная Япония - как в задницу, разница…
Новый удар. Кулак комбата утыкается в мою ладонь. Я на рефлексах пытаюсь заломить ей руку, и ударить под колено ногой, но в тот же самый миг мне в висок упирается ствол пистолета.
- Расстрелять этого штрафника, товарищ майор? – тихий и флегматичный голос.
К моей голове приставлен столь хорошо знакомый мне «Люгер» - сам же его дарил когда-то, выменяв у одного русского на пару старых офицерских мечей...
И та, что держит этот пистолет, тоже мне хорошо знакома – голос, спокойный взгляд карих глаз и коротко стриженные тёмные волосы.
Арими.
- Нет необходимости, старший сержант, - слегка усмехнулась тяжело дышащая Юрико. – Всё равно он уже покойник!
Покойник… Покойник… Покойник…
…Я потряс головой, отгоняя утренние воспоминания, и озадаченно выдавил:
- Дерьмо… Ни хрена себе игрушки… Что это за дрянь?
Прямо передо мной находилась самая огромная бронированная танковая туша, что мне когда-либо приходилось встречать. Метров десять в длину, метра три с половиной в высоту и ширину, вся обвешана «кроватями» . Здоровенная угловатая башня в корме, две пушки и пулемёт под маской, спаренный курсач над левой гусеницей. На крыше спарка из двух зенитных крупняков – стандартных ДШК.
- Новая порция подарков от советов. Проект Е-Х, немецкая экспериментальная машина. Правда впечатляет? – весело улыбнулся Садао, наш старший техник, спрыгивая с брони этого ископаемого монстра. – Редкостная хренотень – вес под 100 тонн, низкая скорость, совершенно мозголомный движок и трансмиссия... Но зато две пушки – по 75 и 128 миллиметров, и броня в двадцать сантиметров под отличным наклоном. В бою ты на нём наверняка пожжёшь немало вражеских «коробочек» - это просто передвижная крепость, а не танк.
Я посмотрел на ещё две таких же машины, замерших в ангаре.
- Погоди-ка… Ты что, хочешь сказать, что мы действительно пойдём в бой на ЭТОМ?
- Агась, - жизнерадостно подтвердил Садао. – Только не мы, а ты.
- Но ведь это же наверняка какой-то жутко секретный прототип! - почесал я затылок. – Куда нам, с нашими штрафными мордами в такой зоопарк… Хотя я и никогда не слышал о таких танковых извращениях…
- Неа, ничего секретного. Эти штуковины Советы захватили ещё в Рейхе, во время европейской кампании, зачем-то достроили, а теперь не знают, куда деть. И жалко на металлолом пускать, и  новым танкам Советов они чудовищно уступают – ИС-3 и ИС-4 тупо лучше этой хренотени, не говоря уже об ИС-7. Короче, сбагрили нам – мучайтесь, товарищи союзники, с таким лютым хренозагноением…
- Зашибись, - с чувством произнёс я. – Всегда мечтал сталь командиром сухопутного крейсера!
- Это вам, танкистам, ещё повезло, - ехидно заметил Садао, - А вот к штрафникам-самоходчикам вообще такой хренотени пригнали, что там и они, и техники просто плачут. Там чего только нет - самоходные 380-миллиметровые штурмовые мортиры, три разных типа противотанковых самоходок под «ахт-ахт» … Куча старых немецких трофеев, которые теперь дарят направо и налево. Хорошо, что большая их часть не переживёт послезавтрашнего боя.
Я спокойно взглянул в глаза технику. Нет, он не юродствовал, и не издевался – Садао действительно радовался за своих товарищей, которые будут избавлены от мороки с разными запчастями. То, что вместе с «коробочками» сгорят и экипажи, его волновало мало.
Впрочем, меня по большому счёту тоже.
- Слушай, Садао, я так понял это грёбаное бронированное счастье полагается лично мне, да? А может как-нибудь лучше чем-нибудь полегче обойдёмся? Ну, «тридцать четвёртый» всяко не дадут, но может быть хотя бы обычную «четвёрку», а? Млять, можешь даже дать мне трофейный «Шерман», только не это дерьмо!
- Даже и не надейся, - заржал техник. – Ты же у нас один из лучших танкистов, пускай даже и в штрафниках теперь ходишь. Да ещё и вон какой здоровый - кроме тебя с этой хренотенью никто не справится. И вообще, будешь выкобениваться, я тебе всучу жандармский Тип-95 и скажу, что так и надо.
Я молча подошёл к своему новому танку, прошёлся вдоль него, ведя рукой по холодной броне. Неблизкий, кстати, путь – можно будет провинившихся заставлять бегать вокруг этого страшилища…
Под пальцами скользнули какие-то трещины. Я остановился, и всмотрелся в бортовую броню. На ней было аккуратно выцарапано латиницей «MARIA».
- Садао, а это чего, обозначение его, что ли?
- А я знаю? – пожал плечами техник. – Может быть это имя.
- Мария… - попробовал я на вкус чужое имя.
На мгновение задумался, а потом наклонился к танку и начал тихо шептать: 
- Так тебя зовут Мария? Что ж… Не скажу, что приятно познакомиться – не люблю я такие конструкторские извращения, как ты, но хоть в одном бою с тобой нам предстоит поучаствовать. Надо. Не подведёшь? А то ведь так и умрёшь, разрезанной на металлолом, не изведав, что такое ярость боя… - я прикрыл глаза. - Когда ты убиваешь и тебя убивают, когда по броне бьют осколки и снаряды, а под гусеницами превращаются в прах людишки… Ты же ведь монстр, да? Тебя ведь создали убивать себе и мне подобных. Будем знакомы – Александр фон Шомберг, тоже монстр. Меня тоже сделали, чтобы убивать других. Только ты, Мария, уже родилась убийцей, а меня таким сделали гораздо позже...
Садао тихонько вышел из ангара, не желая видеть моего очередного припадка. Появился у меня вот теперь такой закидон – разговаривать с техникой и оружием. И, чёрт возьми, они ведь понимают меня! Никто меня не понимает, а они понимают… Когда тебя на этой грёбаной войне бросили все и предали абсолютно все, остаётся надеяться только на тех, кто никогда и ни за что не предаст.
- Ты знаешь своих родителей, Мария? Нет? Неудивительно, у тебя наверняка десятки отцов и матерей, что измыслили и воплотили тебя в металле... А я вот своих знаю. Мать погибла в Нагасаки – знаешь, что там было? Знаешь… Отец? Отец у меня генерал – герой войны, дрался сначала с советами, а потом уже вместе с ними против янки.  Герой и одновременно самый большой ублюдок, что я видел в жизни -  ненавижу его даже больше американцев, сжёгших половину моей страны. Именно отец и сделал из меня монстра – я не хотел воевать, а он меня заставлял. Всегда мечтал быть учёным, а он засунул меня на фронт, в самое пекло – первая высадка на Тайвань, мы тогда кровью умылись так, что чуть не захлебнулись. Я хотел, и даже пытался дезертировать, но отец раз за разом возвращал меня в этот Ад. И знаешь что, Мария? В какой-то момент этот Ад стал моим единственным домом. О да! Мне теперь тут нравится! – я хрипло рассмеялся. – Но для этого мне пришлось умереть вместе с этим уродом Наору и родиться вновь, уже не просто солдатом, а бойцом штрафбата. Ты же ведь немка, да? Тогда, наверное, не знаешь, какая у нас, у японцев, есть мудрость… «Если у тебя есть выбор пути – всегда выбирай путь, ведущий к смерти». Штрафбат – это тот самый путь.
Я рывком забрался на броню сверхтяжёлого танка, бросил взгляд на потрескавшийся циферблат стареньких часов – у меня ещё было время. Растянулся на жёсткой и холодной броне Марии, заложив руки за спину.
- Знаешь, сколько раз я уже горел в танке? – произнёс я, пялясь в потолок ангара. - Пятнадцать раз. Ты – мой шестнадцатый танк. Пятнадцать раз меня подбивали, а я до сих пор живой. Половина тела в шрамах, да таких, что многие бы заиками остались, глядя на них. Говорят – везунчик, а я говорю – это было не моё. Скоро атака, скоро… Там всё и кончится… Умрём вместе, Мария? Одна смерть на двоих? Ни тебя, ни меня ничего уже не держит в этом мире. Ты – уходящий реликт целой эпохи, тебе на смену приходят более мелкие и опасные собратья, а ты должна будешь сгинуть. Хочешь уйти красиво? Знаю, хочешь… Тебя ковали, как чудесное оружие возмездие против врагов, а потом захватили в плен и заставили драться за них же. Несправедливо? Может быть, может быть… Но ведь у тебя же нет другого выбора тебя уже ничего не держит…
Я достал из наружного кармана танкового комбеза портсигар, вытащил папиросу, закурил. Делать этого, вообще-то в ангаре было категорически нельзя, но Садао был моим старым приятелем, приданным, а точнее сосланным в наш штрафбат за регулярные пьянки, и поэтому я мог многое себе позволить.
- Меня, кстати, тоже ничего уже здесь не держит, - задумчиво выпустил я колечко дыма изо рта. - Мама умерла, отец превратился в какое-то чудовище и превратил меня в своё подобие, мачеху свою я просто ненавижу. Доктор, млять… Редкостная тварь, а ещё учёный… Видал я таких учёных, знаешь где? Хотя, мне на неё всегда было плевать. А вот другие… Ведь даже сводная сестра после трибунала от меня отвернулась – так и не смогла понять, почему я отказался выполнять приказ… В первый раз в жизни она меня не поняла. А ведь ближе Юрико у меня никогда и никого не было… Никогда… А нет, вру. Видать, слишком уж сильно я приказал себе всё забыть… Девушка у меня была – Арими, Масанари Арими. С сестрой вместе служила в госбезопасности, Юрико нас и познакомила когда-то…
Я горько усмехнулся.
- Знаешь, Мария, а мы ведь даже пожениться хотели… А тот чёртов бой опять всю обгадил. Тот ублюдок, который Наору, он её братом был родным. И единственным. Родители у них ещё семь лет назад погибли при налёте амерских бомберов на старый Токио, а он не дал ей скатиться. Подонок тот ещё был, а вот сестру свою любил. И она его тоже. И как оказывается, больше меня, потому что простить после его смерти так и не смогла…
В последний момент остановил руку, потянувшуюся затушить окурок о броню танка - негоже так поступать с боевыми товарищами. Хладнокровно потушил папиросу о собственную ладонь, получая искреннее наслаждение от такой простой и привычной боли. Мне больно – значит, я всё-таки ещё жив, а не сгорел в «четвёрке» вместе с Наору. Боль в руке - это просто, это пройдёт, а вот боль в сердце  - она не пройдёт уже никогда.
- Знаешь… А ведь меня вообще-то должны были по совокупности грехов сразу же к стенке поставить и шлёпнуть, но отец решил отсрочить мою смерть ещё на немного и засунул в штрафбат. И заодно в очередной раз испытать - поставил надо мной командирами Арими и Юрико. Зря он так – это же им в первую очередь тяжело, а не мне. А отец всё не может забыть, каким я был слюнтяем и дерьмом когда-то. Нет, может быть, я так и остался дерьмом, но теперь это дерьмо уже до такой степени спрессовалось и закалилось, что меня теперь ни подкалиберным, ни кумулятивным не прошибёшь. Отец всё-таки добился своего – он сделал из меня оружие, опасное и безотказное. Я не хочу убивать этих южан, но я буду их убивать вместе с американцами, потому что так надо. Не мне – мне это на хрен не нужно. Кому-то. Зачем-то. Не знаю, ничего не знаю… Но пускай отец молит Аматерасу, чтобы я всё-таки сдох на этой грёбаной войне, иначе я когда-нибудь до него доберусь и поквитаюсь. Он сделал из меня оружие, но оружие всегда слепо. Я слеп, Мария, уже очень давно слеп… Клинку или пуле не нужны глаза – их направляет в цель чужая воля… Меня тоже направляет чья-то воля, потому как своей у меня уже больше нет… Но всё ещё может измениться.
Кинул взгляд на часы – пора идти. Похлопал по броне моего нового танка.
- Ты много сейчас наслушалась, но это только к лучшему. Знай, ты мне не очень-то и нравишься, но ближе тебя у меня теперь никого нет. Теперь ты знаешь меня всего, а я тебя узнаю чуть позже, не сегодня уже… Пока, Мария. Ещё увидимся – мы же теперь до конца будем вместе. Спи, моя верная убийца.

Отредактировано Set Sever (21-07-2010 06:01:36)