В воздухе пахло осенью.
С уцелевших деревьев слетали пожелтевшие, будто древний пергамент, листья, образовывая настоящий шуршащий ковёр под ногами. Местами ещё проглядывали зелёные травинки, с трудом пробившиеся сквозь густые копны сухостоя, но уже было понятно, что осень пришла в этот раз всерьёз и надолго. Впрочем, пора бы уже – всё-таки как-никак ноябрь месяц на дворе… Но слава Всевышнему, за такую осень! После на редкость отвратительного дождливого и холодного лета она стала настоящим подарком.
Особенно для нас - для солдат.
Дороги, превратившиеся в сплошные полосы грязи, где легко застревали даже мощные «уралы» и «металлы ». Холод и стужа, пробирающие сквозь бушлат b превращающие технику в передвижные морозильные камеры. Нескончаемые потоки выбывших из строя бойцов – с переохлаждениями и Болезнью-Чьё-Название-Нельзя-Произносить-В-Армии. Пневмонией, то бишь. Про обычные мелочи вроде банальной простуды и ангины даже и говорить не стоило, но мало кто рассматривал их в качестве повода не воевать.
Горлышко болит? Ножку натёр? Пальчик прищемил?
Вставай и не ной, как тёлка, воин! Ты мужчина, твою мать, или сопля? От тебя зависят твоя жизнь и жизни твоих товарищей, а ты стонешь и жалуешься. Ещё не понял, что ты на войне, утырок? Ну, тогда и не поймёшь.
Между пальцев тлела зажжённая сигарета, под подошвами берцев хрустел размолотый в крошку асфальт. Грудь наполнял свежий приморский воздух, а в спину дул лёгкий бриз. Навстречу попадались наши солдаты, много солдат, но никто в нарушение Устава не отдавал мне воинского приветствия…
И правильно.
Все эти вытягивания по струнке и строевая хороши для парадов, показухи и штабных шаркунов. А на войне козырнуть – это значит показать врагу, кто есть более приоритетная цель. И за излишнее усердие в таких делах можно и по зубам получить. Иногда даже прикладом в особо клинических случаях.
Господи, сколько же самых разных сопляков я повидал на своём не слишком длинном веку?  Тех, кто был непомерно крут в мирное время и мигом сдувался с началом войны. Тех, кто вечно ныл и жаловался на всё и вся, будь то война или мир. Тех, кто был отчаянно храбр и выбивал собственные имена для потомков на броне протараненных танков и накрытых собственными телами гранат.
И видел я тех, кто всегда тихо и незаметно выполнял поставленные задачи, и так же тихо сгорал в огне войны. Без громких слов. Без горделивых поз.
Просто потому что так надо.
Просто потому что больше некому.
Таких всегда много. Таких всегда большинство. Тех, кто не войдёт в историю и о ком не будут рассказывать школьникам.
Тех, кто на самом деле победил.
Победил и ушёл. Кто в сырую землю, а кто домой - так же тихо и без лишних слов отстраивать разрушенные города и налаживать мирную жизнь.
Кто-то говорил, что наша молодёжь – поколение, рождённое в смутное время крушения Союза – это потерянное поколение. Одурманенные западными ценностями и развращённые жизнью в стране, где можно зарабатывать, не работая. Забывшие, что такое Родина, долг и честь. Забывшие всё и вся…
Всё это ложь.
Да, они выросли непохожими на нас – рождённых в СССР. Но они не хуже и не лучше – они просто другие, просто не такие, как мы. Молодые и злые – выросшие в стране, живущей по волчьим законам. И слишком хорошо умеющие драться…
Сколько было таких мальчишек даже только под моим командованием? Уже не помню. Кто-то погиб в первые же дни войны, кто-то умер потом, ну а кто-то дожил и до победы…
И принёс эту победу.
Пусть так будет всегда – пусть всегда будет кому приносить победу, втыкая знамя в руины чужой столицы. И неважно, что поведёт в бой – коммунистические идеалы, вера в царя и Бога, или же что-то ещё. Да и вторично всё это по большому счёту
Когда в твой дом приходит враг, тебя ведёт только желание вышвырнуть его прочь.
Я знаю, что мы можем проиграть войну наступательную, когда люди не понимают, за что идут в бой.
Чем была Маньчжурия и Корея для солдат, дравшихся на первой японской? Понимали ли красноармейцы, зачем прокладывают своими телами дорогу через линию Маннергейма? Знали ли советские парни, почему Партия и Генеральный Секретарь посылают их в далёкий Афганистан?
Но я не верю в то, что мы когда-нибудь проиграем войну оборонительную. Действительно проиграем. И не сражение, а всю войну. Да так, что не сможем потом подняться и дать сдачи.
Не верю.
Не бывать этому.
Пока жив хоть один солдат, пока жив хоть кто-то…
…Дотлевшая до фильтра сигарета обожгла пальцы, и я поспешил выбросить окурок прочь.
Чёрт, вот так задумаешься и, пожалуй, даже можно споткнуться и навернуться…
Занятно. Раньше как-то я не заморачивался такими вещами… Ну, раньше, это в смысле пока воевали. Хотя и раньше, я как-то не особо… Некогда мне как-то было думать. Да и вообще в армии и на войне думать много крайне неразумно – пока ты всё взвесишь тебя уже десять раз схарчат и не подавятся. Тут всё просто – кто первый встал, того и тапки. Кто успел ударить первым, за тем и следующий ход… Да и будешь много шевелить мозгами окружающие ещё могут подумать, что ты элементарно тупишь…
А вот теперь отчего-то у меня образовалось свободное время, когда хочется просто посидеть в тишине и о чём-то поразмышлять. Раньше вроде бы ни минуты свободного времени не было, а вот сейчас… Ну, ладно война – там вообще не спишь и не ешь толком, а постоянно дерёшься с врагом. Даже когда день за днём до кровавых мозолей копаешь окопы и капониры, или подбираешься к врагу, проталкивая танки сквозь грязь и слякоть.
Наверное, я теперь просто по-другому воспринимаю ход времени – как спрессовалось оно у меня во время драки с японцами, так и не хочет больше разворачиваться. И там, где я раньше потел бы часа два, теперь управляюсь минут за сорок. Привык действовать быстро и без колебаний, ёпта…
Так… Ну, где там комбат-то? Надо бы уже разузнать, что будем делать дальше – куда на постой становиться, когда кухню развернут и так далее, и тому подобное. Увы, но для службы в качестве ротного мало храбро водить в бой людей и умело командовать. Надо ещё и выполнять тысячу и одну рутинную мелочь, без которых твоё подразделение не будет боеспособно.
- Эй, дружок, где подполковник Абрамов? – дёрнул я первого попавшегося бойца.
- К стадиону пошёл, тарщ капитан.
Ага… Ну, стадион – это не так уж и далеко, всего пять минут ходьбы, насколько я помню этот город…
Насколько помню я этот город…
А ведь я помню его совсем не таким – не истерзанным, не залитым кровью и вытекшим из пробитых баков топливом. Я помню его мирным и красивым.
Мне всегда нравились местные городки – небольшие, но аккуратные. Почти всегда зажатые между сопками и морем, но…
Но после того, как Южный Сахалин стал полем битвы в нём всё изменилось.
Жалко, безумно жалко… Вряд ли когда-то этот остров станет прежним – почему-то я не верю, что Москва захочет поднимать область из руин. Это же не Чечня, где полным-полно сильных и опасных кланов, которых нужно ублажать и задабривать, чтобы они вновь не подняли мятеж в будущем... Здесь же основное население – русские, которых не жалко и бросить на произвол судьбы… Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, ага…
Горько.
И почему только мы всегда так привечаем чужаков и не стоим горой за своих?..
…Внезапно ветер изменил своё направление, начав дуть мне прямо в лицо, и я будто бы натолкнулся на невидимую стену.
Воздух был буквально заполнен запахами крови и гнили – страшный запах, невероятно страшный… Не возникают они сами по себе – так могут смердеть только трупы. Много трупов, которые никто не удосужился закопать в землю или сжечь.
…Абрамова я нашёл курящим около его «уазика».
И при взгляде на его лицо мне стало дурно – такие глаза могут быть только у человека, который заглянул в самую глубину Ада.
- Здравия желаю, тарщ полковник, - кивнул я своему командиру.
- Что? А, это ты, Игорь… - бесцветным голосом протянул Абрамов.
- Я здесь по поводу… - начал было я, но почти сразу же осёкся. – Что случилось, Сергей Николаевич?
- Что случилось, спрашиваешь? – подполковник прикрыл глаза. – Да, в принципе… Ну да, твою мать, ничего такого, чего бы не случалось раньше и не случилось.
- Я вас не совсем понимаю, Сергей Николаевич…
- Игорь, ты хорошо знаешь историю? – Абрамов открыл глаза и взгляд его устремился куда-то вдаль. Сквозь всё и вся.
- Ну, как бы неплохо… - протянул я, не вполне понимая, к чему клонит мой командир.
- Про то, что, например, натворили японцы в Маниле, в сорок пятом году знаешь?
Я категорически мотнул головой – никогда не интересовался подобным. Просто иногда любил читать военно-приключенческие и фантастические книжки, вот и знал побольше среднестатистического обывателя. Ну, по крайней мере, таково было моё мнение.
- Не знаешь… А натворили они тогда мало хорошего... – подполковник немного помолчал и продолжил. - Когда японцы поняли, что город им придётся оставить, они…
Предчувствие чего-то страшного вползло в меня ледяной змеёй, обвившей позвоночник. В горле моментально пересохло, а сил сглотнуть отчего-то просто не находилось…
- Хочешь знать, что они тогда сделали, Игорь?
Нет…
Нет!..