Двух остальных он не знал. Эдакая пародия на разведку: короткий и длинный ─ Тарапунька и Штепсель.
              - Евгений Иванович? – Утвердительно спросил Тарапунька, - невысокий рыжий крепыш с цепким взглядом кошачьих глаз. И тут же представился сам: – Валерий Ильич Миропольский. Служба безопасности Президента.
              Векшин небрежно кивнул.
              - Борис Аскарович Окс, - Миропольский повел рукой в сторону двухметровой «машины», состоящей из мышц и узлов. После паузы уточнил, – господин Окс - представитель российского бизнеса, человек новой формации.
              «Штепсель» молча гонял во рту жевательную резинку. И вообще вел себя так, будто бы речь не о нем. Был он в коротких штанах а-ля Гитлерюгенд, в расстегнутой безрукавке с узлом на пупе и мягких сандалиях. На лысой башке ─ как шляпка боровика – колониальный пробковый шлем.
              - Фу, жара! – вымолвил он наконец.
              Голосок у него был бабий. Вдобавок бизнесмен шепелявил. Рожая слова, смешно шевелил сломанным ухом. Оно у него будто прилипло к небритой щеке. Сочтя, что с формальностями покончено, Окс потянулся, и загребая песок побрел к океану, стаскивая  на ходу влажную от пота одежду.
              Бывший боксер, наверное. Или борец, - привычно отметил Векшин. - Недавно еще выходил на татами.  До конца не заплыл жиром.
              - Мне поручено встретиться с вами, - с нажимом сказал Миропольский, – чтобы выслушать ваш ответ на наши условия. Для начала хотел бы спросить, какая сумма вас  лично устроит? Я, естественно, говорю о наличных долларах.
              Господи, как это скучно! – с тоскою подумал Евгений Иванович. – Ну как подобную бестолочь пускают в ворота Кремля? Неужто ослы, груженные золотом, могут брать и такую крепость? В страшном сне не мог бы представить, что буду встречаться с одним из них.
              - Речь также может идти о контроле над промышленным предприятием…
              - Простите, не понял?
              - Я говорю о приватизации. Вы можете стать владельцем завода, фабрики, комбината. В любом регионе, в любой из добывающих отраслей. Кроме, естественно, золота и алмазов. О льготном режиме мы позаботимся...
              - Это и все?
              - Как насчет государственной должности?
              - Президентом не потяну!
              Миропольский натянуто засмеялся. Сделал вид, что услышал шутку и оценил.
              - Ну что вы, Евгений Иванович! Подобные должности всегда в дефиците. Разве что президентом компании или какой-то спортивной ассоциации.… Впрочем, есть на примете дело, от которого грех отказаться. Вы его хорошо  знаете и, смею предположить, любите до сих пор. МВД, ФСБ, служба внешней разведки…. выбирайте!
              Бизнесмен между тем, шумно плескался в лагуне. Его одежда беспорядочной кучей валялась на берегу. Одну из широких штанин слегка потрепало легким утренним бризом. И под ней обнаружилась рукоять пистолета, плотно сидящего  в желтой замшевой кобуре.
              Вот те раз! Так мы не договаривались! Рауль несколько раз повторил условия встречи. - На ней могут присутствовать не более трех человек с той и другой стороны, но все без оружия!
              - То, что вы предлагаете, очень заманчиво. – Векшин глянул прямо в глаза Миропольскому. – Что вы хотите взамен?
              Тот аж просиял:
              - Вашей конторы больше не будет. Она вне закона и подлежит самороспуску. Что касается лично вас, то и вы прекратите свою подрывную деятельность. В чем прямо сейчас дадите честное слово, которому  мы безусловно поверим.
              - Так вы государственник?! Вот ведь не знал! Как же тогда расценивать то, чем мы с вами только что занимались? Я имею в виду торговлю Россией. Ее границей, ресурсами, высокими должностями? И что интересно будет, если я откажусь?
              - Вы что, дурак? Или, может быть, набиваете цену?
              Миропольский сорвался. В его зеленоватых глазах зажегся и погас огонек. Но лишь на мгновение. Он очень быстро взял себя в руки:
              - Есть статья в Уголовном Кодексе. «За призывы к свержению конституционного строя». Ее, слава Богу, не отменили. Что будет? – я вам отвечу: Вы просто поставите себя вне закона. Вы, как и ваша организация, будете уничтожены.
              Это уже природное - умение уходить от ответа. Вспышка была наигранной. Но есть ли двойное дно у этого человека, еще предстояло выяснить.
              - Я практик, -  хмуро сказал Векшин, – и планирую только пьянку. Я старый, побитый жизнью, списанный полковой конь, который не верит красивым словам. К тому же мы с вами прекрасно знаем, что бывает в таких случаях. Меня    «уберут» - слишком опасен!  На вашем месте я поступил бы именно так. Но давайте на секунду представим, что этого не случится. Я получу государственный статус, легализуюсь. Есть ли у вас гарантия, что я не стану работать… как бы помягче выразиться… в прежнем ключе? Я говорю  вполне откровенно и жду того же от вас.
              - Не допустим! 
              Сказано, как отрублено. С такой твердой уверенностью, как будто устами этого клоуна вещал его президент.
               – Россия… - это уже без пафоса в голосе. – Россия достаточно твердо стоит на ногах. И ей помогают наши друзья. Европа, Америка - весь цивилизованный мир. Убрать, ликвидировать - это термины из застойного прошлого. Декларация прав человека для нас не пустой звук! Мы идем по пути демократии. Оглянитесь! Сейчас ведь не 37-й год! Я твердо уверен, что вам ничего не грозит. Что ваш богатейший опыт послужит новой России!
              - У Америки нет друзей, - громко заметил Евгений Иванович, периферийным зрением наблюдая за Пичманом.
              - Вы заблуждаетесь!
              - Нет, это не мной сказано. Представьте себе, Миропольский, что вы стопроцентный американец. Миллионер.
              Тарапунька вдруг приосанился. Стал даже ростом повыше. Наверное, он представил.
              - Ваш прадед морозил сопли - копал золото на Аляске. Ему повезло. Он наткнулся на жилу и вернулся богатым. А дед – человек азартный. Он взял и спустил все на бирже или продул в карты. И расти бы вам в нищете, но отец наткнулся на нефть. Две скважины в Минесоте и две в Техасе позволили ему сколотить капитал и дать вам образование. Вы эти деньги умножили. В несколько раз. Акции, биржа, маркетинг, дефолт… – подобными словами вы дышите. И тут приезжаю я ─ лох из России ─ тупой, как ваш президент. Но хапнувший за два месяца в несколько раз больше, чем все поколения Кеннеди вместе взятые. И я предлагаю сотрудничество. Скажите, вас не коробит? Еще не возникло желание раздеть нахала до нитки, чтобы запомнил:  ДЕНЬГИ – ЭКВИВАЛЕНТ?
              Эрик склонил голову. Перестал греметь гаечными ключами. Навострил уши, заслушался. Бизнесмен Окс, отфыркиваясь, вынырнул из лагуны. Направился к катеру, вытирая лицо потной рубахой. Солнце все больше уходило в зенит.

Глава 19

            Шел двенадцатый час. Дорога давно ожила, но машин на ней было сравнительно мало. Основная  масса водителей нашла  объездные пути. Везла свои «кровные» мимо широких карманов гаишников. Что поделаешь – рынок! Как говорил Чубайс, деньги уходят туда, где им комфортней.
            Максимейко поймал на мушку свою машину. Сверился с дальномером. Чуть более пяти километров, а видно все до мельчайших подробностей. Даже ключ в замке зажигания. Он еще раз окинул взглядом бесконечную ленту дороги и уперся глазами в знакомые очертания. Ба! Двух таких «Мерседесов» в Ростове быть не могло. Черкес бы такого не потерпел. Ну, здорово, дедуля, твой-то здесь какой интерес?
            На посту законника знали. Никто ему не свистел, не махал жезлом. Он сам, как законопослушный водитель, тормознул у линии «стоп» и свернул на парковку. Вежливо «поручкался» со всеми, кто подошел. Дедушка был один, без положенной по статусу свиты. Старый, списанный полковой конь, а мнит себя Буцефалом! Вот только гардероб давненько не обновлялся ─ те же шорты чуть ниже колен, тапки на «босу ногу»…. Но майку надел другую, из более плотной ткани.
            Если глянуть неопытным глазом, пост ГАИ жил привычной размеренной жизнью. Но Валерий Георгиевич сразу почувствовал: что-то произошло. Трое сотрудников зачем-то шмонали автобус «Ростов – Минеральные Воды». Остальные стояли с автоматами наизготовку. Придирчиво проверялось все: багаж, документы, ручная кладь. Четверых человек вывели из салона и отконвоировали в служебный вагончик. Оставшиеся пассажиры пешком перешли через мост. Пару минут спустя, за ними проехал автобус.
            Итак, что-то произошло. Если гаишники схватились за автоматы - что-то из ряда вон выходящее. Нужно было срочно идти на пост и все выяснить, но встреча с Черкесом не входила в планы полковника. Он решил выждать. Прилег в сухую траву и вдохнул полной грудью забытый запах степной полыни.
           Максимейко очень устал. Устал от кочевой неустроенной жизни. Устал от каждодневного «НАДО!». В этой жизни он быстро добился всего. И столь же быстро все потерял ─ детей, работу, веру, жену, лучшего друга…

«Не боится собаки волк. Вот только не любит, когда она гавкает». Так всегда говорил покойный Петрович, имея в виду гаишников. Залезая за руль своих «Жигулей», он всегда пристегивался ремнем безопасности. Петрович был «спец» и себя относил к серым матерым хищникам. Еще бы! Не каждому светит такая карьера: стать инструктором подрывного дела. Да не где-нибудь - в Академии ГРУ Генштаба. Это вам не хухры–мухры! Он всегда был уверен в себе. Даже когда выходил на последний след.
Чем закончилась та охота, весь отдел запомнил надолго. От Петровича хоть что-то осталось. Опознали его по пальцу.  По золотой печатке на том, что от этого пальца осталось. От других ребят из его группы не осталось совсем ничего. Даже такой малости.
Было следствие. Максимейко сам взялся за это дело. Вот тогда все и всплыло. Что такое Центр Стратегического Планирования, что за стратегию там планируют и что за волчары выходят из этого логова. Он копал. И копал глубоко. Там где положено, отметили  рвение молодого полковника и пригласили. Но не туда «куда следует», а на ковер к своему шефу.
В кабинете у шефа находилась невзрачная личность, что как призрак сидела на краешке стула. Но в присутствии этой личности даже шеф нервничал и потел. И тоже, наверное, чувствовал себя «на ковре».
Максимейко предупредили, что не стоит быть таким любопытным, что имея жену и детей, нужно больше думать о них, что наличие Центра в недрах Системы ─ само по себе нонсенс, а значит ─ военная тайна. В общем, «вы меня понимаете…»
Вот так! Государство на ладан дышит, а что-то еще темнит!
           Уголовное дело заглохло само по себе. И вовсе не по причине того разговора. Просто все вокруг запахло дерьмом. И страна и люди в этой стране, учились жить заново.
Например, его Танька. Из жалких процентов немецкой крови, что текла в ее ушлых жилах, она выжала невозможное. Сначала уехала в Гамбург. Вроде как, по гостевой визе. Потом забрала детей. Да там и осталась.
А кто б не остался?! Фрицы совсем с ума посходили. Дали этой дуре квартиру и множество разных льгот. Всякие там дотации, компенсации. Живет теперь, в ус не дует. Чувствует себя стопроцентной немкой. Говорят, научилась считать деньги. Сортир у нее  больше его квартиры. Государство с детей пылинки сдувает.
Через год написала письмо. Попросила развод. Прости, говорит, Валера! Но я очень хочу жить и очень устала бояться. За тебя, за себя, за детей…
А этот невзрачный тип, что стращал его мертвым взглядом в кабинете у шефа, взял да и помер.  Выбросился из окна знаменитой высотки…