Черкес беспокойно заерзал на месте:
             - Слышь, командир? Похоже, что в нас стрелять собираются. Боюсь, что не будет у нашей тачки того товарного вида.
            Он еще пытался шутить. Полковнику это понравилось. Впрочем, выстрела не последовало. Стрелок вдруг подался лицом вперед и выронил «Муху». На месте его затылка алело кровавое месиво.
            Максимейко следил, по мере возможности, за знакомым пригорком. Там все было чисто. Ни шороха, ни отблеска оптики.  Ай да Мансур!  Он успел, как нельзя, вовремя. Расстояние было убойным. Попади снаряд в лобовое стекло, оно бы могло и не выдержать.
             Напарник гранатометчика, наверное, не увидел, что случилось у него за спиной.
             - Стреляй!!! – орал он и давил на курок. – Стреляй же! Стреляй, мать твою так!!!
Асфальт под колесами «Волги» крошился и фонтанировал.
             В какой-то момент автоматчик решил обернуться назад, и тут же поймал свою пулю. Удар был такой силы, что его отбросило в сторону.   
            Джип почти что набрал скорость, но  Мансур достал и его. Тяжелая «тачка» споткнулась, хватанула обочину и заскользила по трассе, выписывая круги. Пришлось тормозить, чтобы избежать столкновения.
            - Оставь мне хоть одного! – взмолился Черкес, дергая полковника за рукав. – Оставь! Я с ним по-своему разберусь!
            - Не мешай! – заорал Максимейко, высвобождая руку и всем телом налег на руль.
Он вычислил нужную точку. Ударил в нее левым крылом. Когда джип завалился на бок, достал пистолет и выпустил несколько пуль в район бензобака. А потом - по газам! 
              Грохнуло так, что у «Волги» подбросило зад. Машину поставило почти на попа. Перевернувшись на крышу, она юзом слетела с насыпи и вновь обрела колеса далеко-далеко внизу, на кукурузном поле.
             Было тихо. В траве стрекотали кузнечики. Где-то под задним сидением громко икал Порфирий Евграфович. Ключ от замка зажигания был крепко зажат в кулаке.
             И когда это я успел? – удивился Валерий Георгиевич. – Вот что значит безусловный рефлекс!
             Двери не повело. Выбравшись из машины, полковник вогнал в пистолет запасную обойму и, тяжело ступая, побрел к придорожной насыпи. Еле слышным вкрадчивым шагом его настигал криминальный авторитет. 
             - Живой? – спросил Максимейко, даже не обернувшись.
             - А что со мной станется? Человек – скотина живучая... 
            …Наверху все уже было кончено. У дорожного полотна догорали два человеческих факела. Судя по положению тел, им удалось выбраться из салона. Люди срывали с себя одежду вместе с огнем, катались по пыльной обочине... Но оба были убиты выстрелом в голову. Мансур не пощадил никого.
             - Здесь еще четверо! – крикнул Черкес. Крикнул весело и азартно, как заядлый грибник, нашедший семейку моховиков. – Этих я тоже не знаю!
             Взрывом джип поставило на колеса. Тяжелые двери вырвало с мясом, разворотило крышу. От шикарных замшевых кресел остался обугленный остов. Мертвый водитель сидел на голых пружинах, уткнувшись лицом в баранку. В глубине большого салона лежали еще трое. Один из них был в наручниках. Полковнику показалось, что он эту морду уже где-то видел. 
             Простенькая задача - с рук на руки получить арестанта и вывезти в нужную точку, в несколько раз усложнилась. Осталась призрачная надежда на сообразительность Кума.  Если, конечно, и у него не изменились планы.

Глава 27

            Я вернулся, когда самолет набрал высоту. Сделал это привычно и буднично, легким движением разума. Говорят, точно так же блуждает душа покойника первые девять дней.  Не знаю, не пробовал.
           Было гулко и пусто. Все собрались в первом салоне. «Злые чечены» держались кучно, как и положено в волчьей стае. На небольшом пятаке между рядами кресел и закрытой бронированной дверью, ведущей в кабину пилотов, царило веселье.
           Шанияз, привстав на колено, отбивал ладонями ритм. Аслан сторожил заложника. Хмурил дремучие брови, но в душе улыбался и тоже отбивал такт. А Мовлат танцевал «Лезгинку», задрав к потолку черную бороду. Танцор то и дело терял равновесие – самолет сильно качало.
           Никита прикрыл тяжелые веки. Пытался вздремнуть. Ему вкололи снотворное и добрую порцию депрессанта. Насчет «вздремнуть», все равно получалось плохо. От перепада давления  заложило уши. Правая рука затекла - он был пристегнут наручником  за багажную полку.
           Яхъя занял лучшее место возле иллюминатора, но в стекло не смотрел. Он был хмур и сосредоточен - рылся в медицинской аптечке. Одноразовый шприц торчал между пальцев искусственной дулей. Его рука сладострастно подрагивала.
           Этот мужик решил раскумариться по полной программе. Так сказать, поощрить себя за долгое воздержание. Чтоб за первым «приходом», вдогонку поймать второй, нужно сделать подряд две инъекции. Все было готово, но Яхъя не спешил. Придирчиво искал подходящую вену. Оттягивал грядущее удовольствие.
           Наконец, он решился и, роняя слюну, склонился над правым локтем. Тупая игла с треском вспорола кожу. Долгожданное зелье хлынуло в организм. Страдалец откинулся в кресле, сверкая белками  глаз. На смуглом лице проступил кирпичный румянец. Разовые шприцы покатились к хвосту самолета.
            - Убейте его! – закричал он через пару минут. – Побойтесь огня, уготованного неверным! Убейте его! Убейте!!! Побойтесь огня, топливом для которого станут люди и камни!
           В руках у него появились четки.
           Аслан понимающе ухмыльнулся. В среде наркоманов он насмотрелся всякого. Яхъя, по его мнению, вел себя ожидаемо. Так что, если войти в его разум, никто ничего не должен заметить.
            - Ты мог бы убить этих детей? – мысленно спросил я.
            - Мог бы! – ответил он не задумываясь и завертел головою по сторонам. –  Кто это? Ты, Шани?
            - Ты мог не оставить им шанса приобщиться к истинной вере?! – жлобским тоном продолжил я, потешаясь над его замешательством. - Не подобает безгрешной душе умирать иначе, как по воле Аллаха, по писанию  с установленным сроком…
            - Бисми-ллахи-р-рахмани-р-рахим!
            Яхъя, здесь же, в кресле, попытался встать на колени, но не смог удержать равновесия. Он тяжело завалился на бок и ударился головой о пластик иллюминатора.
            …Самолет, натужно гудя, продолжил набор высоты. Его бросало из стороны в сторону, но он тяжело «выгребал». Цеплялся за небо напряженными крыльями. Старался пробить мутную пелену, перепрыгнуть грозовой фронт.
            Аслан психанул первым. Ворвавшись в кабину пилотов, с порога полез в бутылку:
            - Что, шайтан, картошку везешь?!
            Ему никто не ответил.
            За главным штурвалом сидел Мимино. Командир корабля удостоился кресла второго пилота. Рядом с ним пристроился штурман. Он что-то чертил на планшете и был вполне адекватен. Бортинженер с бортмехаником уткнулись в приборы контроля. Смотрели тупо и безучастно.
            Радиостанция работала на прием. Марконя крутил настройку гетеродина.  Передачу прогноза погоды начисто забивали помехи.
            Бородач примостился на откидном стульчике у самых дверей кабины. Он нашел себе развлечение. Подбрасывал вверх пистолет, ловко ловил его указательным пальцем и прокручивал несколько раз. Ковбойская шляпа постепенно сползала на брови.
            Аслан, немного подумав, присел рядом на точно такой же стульчик. Сосед недовольно посторонился, но спрятал пистолет в кобуру. И только потом пояснил, поправляя шляпу:
            - Обходим грозовой фронт.
            - Не волнуйся, скоро пробьем, - уверенно пробасил Мимино и отвернулся. В широко расставленных черных глазах искрились крупицы счастья. А может, - отблески молний, расцвечивающие серебром полукруг фюзеляжа.

            С уходом Аслана, все в салоне немного расслабились. По кругу пошел «косячок». Сразу же забили другой. Даже Яхъя согласился «пыхнуть», хоть был весь во власти галлюцинаций. Сначала он плакал навзрыд. Потом, вдруг, начал смеяться. Слезы текли по небритым щекам и он задыхался, глотая разряженный воздух.
            Мовлат и Шани, «добившие пяточку», тоже начали подхихикивать. Заразились его смешинкой. Это была истерика. Психологическое похмелье после мощного нервного выплеска. Бурная радость обычно сменяется полной апатией. За ней обязательно следует взрыв. И в нем - неуемная жажда новой агрессии.
            Я понимал, что добром это дело не кончится. Не тот контингент. В конце концов, они растерзают заложника. А потом летунов. А потом - любого другого,  кто подвернется под горячую руку.
            Никита это прочувствовал не хуже меня. Он спокойно прощался с жизнью, не веря в счастливый ее исход. И мечтал только лишь об одном: Прихватить хоть кого-то с собой. Туда, за грань бытия.

Отредактировано Подкова (28-10-2010 22:31:37)

- Не дрейфь, - мысленно подмигнул я,  - выручу!
            Он вздрогнул, как от удара. Затряс головой. И ничего не понял. Решил про себя, что это какой-то «глюк». Но надежда осталась. Робкая надежда на чудо.
            Осталось эту надежду слегка подсветить делами. Ничего невозможного нет. Как-нибудь помогу. В крайнем случае, отодвину и спрячу в прошлом.
            Человек в теле… Избитое выражение, а звучит как-то двояко. Мои кулаки в деревянном ящике. О них проще забыть. Это не вариант. В данный момент кулаками ничего не решить. Я в воздухе. Впереди грозовой фронт - океан дармовой энергии. И если ее сконцентрировать...
            Я вышел сквозь пластик иллюминатора, завис в районе крыла. Сосредоточился. Увидев зигзаг подходящей молнии, поймал ее временные рамки. А потом вошел в резонанс с нужной точкой. Две частички Великого Космоса слились воедино. Внутри меня бушевала бездна. Окунувшись в нее, я стремительно наливался холодной мощью, пока не увидел со стороны, что я теперь собой представляю – потрескивающий ослепительно-белый шар с бегущими по поверхности языками голубоватого пламени.
            Самолет как ужаленный дернулся, стремительно ринулся влево. Приборы контроля заплясали канкан. Бортовое освещение «село».
            Наверное, переборщил. Так и в штопор свалиться недолго! Я резко «ушел» к хвостовому отсеку, сметая с себя излишки энергии…
            …Когда я вернулся в салон, там уже пахло бедой.
            - Что, падла, не выгорело у тебя?! – свирепо орал Яхъя.
            Он приступал к Никите с ножом. В побелевших зрачках застыло безумие.
            Подопригора отклонялся назад – влево. Готовил к удару правую ногу. Весь смысл своей оставшейся жизни он связывал с этим броском и выжидал, выжидал…
            - Маму твою! Тебя самого! Всю твою домовую книгу! – орал спецназовец. Он был совершенно спокоен и лишь имитировал ярость. – Привык, педераст, жопу свою прикрывать бабскими юбками да детскими ползунками. Еще и вые…! Выгорело у него! Совесть у тебя выгорела! А вместо сердца – кисет с анашой!
            Яхъя коротко взвизгнул и сделал короткий выпад ножом:
            - Ча-а-а!!!
            В этот момент самолет завис, упал в воздушную яму. Это скомкало оба удара, пришедшихся на мгновение невесомости. Широкое лезвие вспороло обивку кресла, ботинок с высокой шнуровкой с шелестом врезался в воздух. Силумин – очень хрупкий металл. Багажную полку вырвало с мясом и она по сложной параболе опустилась на загривок чеченца.
            - Ш-ш-акал! – прошипел Яхья, пытаясь подняться на ноги.
            Мовлат с Шаниязом еще не успели решить: что делать? Вставать на защиту заложника, которого почему-то опекает начальство или помочь собрату? А может, позвать Салмана? Ему видней? Пару минут назад их рвало от болтанки. Сейчас же сработал стадный инстинкт – оба вскочили на ноги.
            Массивная железная дверь все рассудила сама. Распахнутая мощным пинком, всей своей массой она разметала собратьев по косяку в разные стороны. 
            - А ну прекратить! – зарычал бородач,  вылетая из тесного тамбура.
            Он тут же об кого-то споткнулся и тоже свалился на кучу-малу, с размаху огрев в чей-то бритый затылок пистолетом, зажатым в руке. 
            Никита валялся в самом низу, почти без движения. Кто-то стоял на его наручниках и рука была на изломе. Ноги тоже заклинило. С одной стороны – кресло, с другой - клубок потных, матерящихся тел...
             
            В новой своей ипостаси я вошел в самолет сквозь лобовое стекло. Прошил его насквозь и вынырнул вместе с дымом прямо из центра приборной доски. На панели задергались лампочки, что-то несколько раз щелкнуло. Потом сработал какой-то зуммер. Если я где-то и навредил, то не очень.  Самолет продолжал лететь, а это самое главное.
            - Не шевелись! – еле слышно сказал  командир корабля. – Я слышал о шаровых молниях. Они реагирует на любое движение.
            Мимино побелел, но быстро взял себя в руки. Он вцепился в штурвал и выпрямил спину. В его напряженных глазах я видел себя как в зеркале – сверкающий сгусток плазмы размером с футбольный мяч.
            Глаза Мимино раскрывались все  шире. Когда на лице затрещала щетина, они почти вылезли из орбит. Запахло паленой шерстью. Тогда я поднялся чуть выше и замер под потолком.
            - А-а-а! Шевелись – не шевелись! Все равно амбец!  Не упадем, так сгорим! - сказал пожилой механик. Он встал на колени и принялся мелко креститься.
            - Эй, ты! - прогудел Мимино, тыча перстом в сторону бортрадиста. - Ну-ка ходи сюда!
            Тот молча повиновался.
            - Попробуй включить передатчик. Если получится, гукни на землю. Можешь на своей частоте: «Попали в грозовой фронт. На борту пожар. Приборы выходят из строя. Идем на вынужденную». Если спросят наши координаты, честно скажи: «Того я и сам не знаю!».
            - Не надо! – мрачно сказал Аслан. – Не надо никому ничего говорить. На все воля Аллаха! Чтоб ни случилось, пускай эти суки думают, что у нас все срослось!