Глава 41

      В том, что охота пройдет удачно, Максимейко не сомневался. Объект опускался до уровня плинтуса. Уже вторую неделю Устинов не ходил в магазин. Обходился без хлеба, питался "святым духом".  Щетина на морде с густой проседью, как у покойника. Походы за водкой он теперь перенес на раннее утро, когда во дворе никого еще нет. Стыдился людей. особенно - соседей по дому. Брал сразу по восемь бутылок. В руках больше не унести, а сумки у него не было. Весь этот «жидкий хлеб» он «съедал» в течение суток. Иногда даже не хватало. И тогда несчастный алкаш бегал на трассу даже после полуночи.
       - Худой как велосипед. И куда в него столько лезет? - удивлялся Профессор-на, - Если честно, жаль мужика. Я бы шлепнул его из "винта", чтоб не мучился. А еще лучше - совсем бы не трогал. Через пару недель сам сдохнет.
       - Жалостливый какой! Ты видишь решетки на окнах? - жестко спросил Максимейко. - А ну-ка скажи, зачем они алкашу? Чтоб по пьянке не выпасть с пятого этажа? Нет, малыш! Это будет не самосуд. Ты станешь свидетелем настоящей охоты на матерого, хищного волка. И увидишь потом, что искренне заблуждался.
    По большому счету, все было готово. Изучен покомнатный план квартиры, где надо - заложены заряды пластида. В телефонный кабель забита игла, чтобы никто из соседей сдуру не брякнул ментам. Связисты не скоро найдут неисправность. Как бы им не пришлось прокладывать новую линию.
      В семь часов вечера стало совсем темно. Ближе к полуночи квартал постепенно уснул. Окна гасли одно за другим. Тонюсенький месяц раскачивался над крышей. Отсвечивал голубоватой короной. Деревенские старики говорят, что это к дождю. Никуда не денешься, осень.
       Японский микроавтобус, на котором совсем недавно ездили «лицедеи», перешел в собственность группы. В салоне играла негромкая музыка. Человек, доведший себя до психушки чтоб "закосить" от армии, пел про войну. Получалось у него хорошо.
       Подъезд, за которым велось наблюдение, был по-прежнему пуст. К хозяину пожаловал гость и что-то долго там засиделся. Этого мужика полковник заочно знал. Жил он в соседнем доме, в пьянстве замечен не был, а - поди ж ты! – нашел друга. Непьющий "дубак" и запойный разведчик. Ну, что между ними может быть общего?
        И все-таки хорошо, что он здесь! - подумав, решил Максимейко. - Соседа, в любом случае следует изолировать ненадолго. Удобней всего это сделать у входа в его же квартиру.
      Он молча кивнул на аптечку, потом на подъезд и коротко бросил:
       - Иван.
      Тот понял его с полуслова:
       - Сделаем, командир.
     - Может, начнем помолясь, к чертовой матери? - прогудел Леха Грицай. - У меня на заднице чирей. Ужас как беспокоит.
       - Злей будешь, - сказал Максимейко. – Да и неудобно при посторонних. Жизнь длинна. Успеешь еще почесать кулаки. А личные счеты мы будем сводить лично. Пусть товарищ Устинов еще часок поживет. Больше ждали.
        - Пусть поживет, - согласился Леха. - Только чирей все равно беспокоит. Может, прорвет?
        - Ладно, выдвигаемся, верхолазы. Осторожнее там, наверху. Особенно ты, Грицай. Меньше думай про чирей и еще раз проверь обувку.
        Леха в армии был водолазом-глубоководником. По земле ходил твердо, как по морскому дну в свинцовых подошвах. Но вот с высотой у него возникали проблемы. Он и сам это прекрасно знал и при каждом удобном случае просился на крышу. Чтобы еще разок проверить себя на вшивость. Это он устанавливал заряды пластида на зарешеченных окнах пятого этажа.
       Гость ушел только в первом часу, когда уже сам Максимейко начал терять терпение. Кажется, объект что-то почувствовал. Покинул свою берлогу и вышел во двор проводить гостя. Такого за ним до сих пор не водилось. Он размял сигаретку, окинул глазами двор. Достал было спички, но вдруг покачнулся. Кажется, его "повело". Даже курить не стал, а скоренько воротился обратно.
         Максимейко хотел было внести коррективы в уже утвержденный план операции. Ворваться в квартиру «на плечах отступающего врага». Но, подумав, не стал рисковать. Кто знает, что там у этого психа в кармане, или потайной кобуре? Ведь навыки не пропьешь. Все из его группы, включая самого командира, неплохо стреляют даже с похмелья.
        - Объект вернулся домой, - доложили с крыши.
        - Чем занят?
         - Любимым делом, чем же еще? Только что стакан саданул.
         - Докладывать через каждые две минуты, - жестко сказал Максимейко, выходя из автобуса. - Время пошло. Кончай ночевать, орлы. Выдвигаемся на исходную.
        Серые тени рванулись к подъезду, на ходу надевая маски. Оставался последний пролет до последней лестничной клетки. Лавина пошла. И горе тому, кто встал на ее пути. Уже замыкая контакты "дистанционника", Максимейко:
        - Командир, в комнате кто-то еще!

...Жорка Устинов лежал у порога, прижавшись к стене правой щекой. Его рот даже не закрывался. Он постоянно и беззвучно зевал. И с каждым зевком стекала на пыльный ковер новая порция крови. Противная липкая лужа пахла паленой водкой. И она становилась все больше и больше. Жорка больше не чувствовал ног. Они онемели. А еще ему было очень больно. Больно дышать, говорить и даже лежать в какой-то другой позе. Он не стонал. Стонать было еще больнее. Как будто по дну грудной клетки прокатился колючий еж в полном боевом снаряжении. Наверное, этот еж готовился к зимней спячке. Он наматывал на иголки кишки и все норовил забраться в желудок.
       Вот ты какая! – холодея, думал Устинов, имея в виду смерть. - Не спеши. Дай хоть переодеться.
          Как любой человек, он частенько думал о смерти. Отношение к ней менялось с годами. От детского безотчетного ужаса, до твердого осознания вечной необходимости перехода в иное качество. Жорка сам себе выбрал такую жизнь, где смерть - производственный фактор, основное мерило работы, самый последний козырь. Нет, он не боялся. Просто жалел, что это случится сегодня. Уже сейчас!
   Волоча за собой ноги, Жорка пополз к дивану. Пополз на одних руках, натыкаясь на стулья, ударяясь, и теряя от боли сознание. Отлежавшись, очнувшись, начинал рычать на себя:
   - А ну, шевелись, паскуда! На том свете передохнешь!
   Он задал себе программу, а значит, обязан выполнить. Выполнить, не смотря ни на что.
   ...Устинов с трудом забрался на привычное ложе. Сплюнул, вытер лицо какою-то тряпкой. И опять потянулся за водкой:
   - Может, полегче станет? - спросил он у собственной совести. Но сам же почувствовал, что лукавит, и тут же придумал другой повод. - Для внутренней дезинфекции!
   - Ты же просил всего лишь переодеться! - завопил возмущенный разум. - Так вот для чего ты полз?!
   - Выпью, - переоденусь. Не пропадать же добру! Пьяному помирать не так страшно! - Он почему-то сказал это очень громко. - Ну, понеслась!
   Зажмурившись, Жорка вылил в себя целый стакан. И тут же заплакал от резкого приступа боли, вытирая сопли и слезы. А когда он открыл ослепленные мукой глаза, Антон сидел уже в мягком кресле. Молча сидел в небольшом закутке, между столом и диваном, и с интересом смотрел спортивные новости. Это было уже слишком! Устинов подумал, что снова "отъехал". Взяв себя в руки, он вылил в стакан остатки. Все, до последней капли. Снова выпил, и бросил на пол пустую бутылку. Только потом произнес, путая видения и реальность, задыхаясь и делая долгие паузы:
   - Молчишь? Не пропал? Ну молчи, молчи. Значит, это не ты. А я помирать собрался. Вот возьму и помру к великой твоей досаде! Маму с папой думал увидеть, сказать им: "До скорой встречи!". А это опять ты...
   - Вон твои мама с папой, - отозвался Антон, кивком указав на пустую тару.
   Витькина установка на ироничное восприятие кошмаров здесь не прошла. Жорку вдруг затрясло, заштормило от ярости:
   - Не доставай! - прошипел он, и сузил глаза. - Настоящий ты, или нет, - мне без разницы! Совесть имей, уйди! Дай умереть спокойно! Прошлое не вернешь, не изменишь. Я сам себя за все осудил!
   Последняя фраза далась не в пример легче. Устинов твердо встал на ноги, присел на диванный валик, и закурил.
   Из того, что произошло, больше всего удивило не появление бывшего друга. А то, что боль отпустила, что курилось в охотку, что водка не просилась обратно. Сошла на нет тошнота. А с нею - кошмарные ощущения, связанные с похмельем. Даже в голове просветлело. Как будто не пил, как минимум, месяца два, и каждое утро делал зарядку.
   Или я сплю, - подумал вдруг Жорка, - или это действительно он. А вслух произнес:
   - Если не трудно, выруби телевизор. И включи настольную лампу. А я пока рубаху переодену.
   Сид выполнил просьбу быстро и в точности. Даже набросил на матерчатый абажур Жоркину коричневую рубашку. Приглушенный свет лампы больше не резал глаза. В комнате стало намного уютней, и даже, как будто, почище.
   - Как ты вошел? Как узнал, что я здесь? - снова спросил Жорка, внимательно оглядев железную дверь. - Где и когда я так прокололся?
   Дверь была в полном порядке. И мощный засов и стальная цепь плотно сидели в пазах. Сюда не проникнуть с лестничной клетки без автогена, взрывчатки, или хорошей стенобитной машины.
   - Ты задаешь слишком много вопросов. И это вместо того, чтобы извиниться за прошлое. - Антон укоризненно покачал головой. - Скажу тебе честно: Я рад, что не успею ничего объяснить. Потому что сейчас за тобой придут...

- Захват! - заорал Максимейко. И еще раз, погромче, боясь, что его не поймут. - Захват!!!
   Все заряды сработали одновременно. Стальные решетки кружась и вибрируя синхронно упали в цветочную клумбу. Железная дверь вместе с частью стены влетела в прихожую нужной квартиры. Все в ней окутало клубами пыли и дыма. Полковник не глядя бросил туда шумовую гранату. Секунду спустя, еще и еще одну. Чья-то автоматная очередь ушла в потолок. С грохотом лопнул экран телевизора. Посыпались осколки стекла. Свет в квартире погас. Наверное, выбило пробки.
   - Мочи!!! - устрашающе рявкнул Грицай, вышибая ногами остатки рам.
   - По реке по речке плыли две дощечки, - вторил ему Стас Дедерер по кличке "Казак" - худощавый кадыкастый майор. Он всегда пел в минуты опасности.
   В квартиру проникли без всяких проблем. Никто в этом доме не шел на прорыв, никто не пытался отстреливаться. Хозяин и тот, кого видели с крыши в момент атаки, словно бы улетучились. Улетели в окно вместе с облаком табачного дыма.
   Бойцы, прикрывая друг друга, обошли весь периметр: Комнату, кухню, санузел. Максимейко опустился на корточки и заглянул под ванную. Зачем-то проверил полки на антресолях. Отодвинул обеденный стол. Никого!
   - Куда же они подевались? - огорченно спросил Дедерер, зачем-то нюхая воздух. - - Ох, не нравится мне это место!
   Леха тоже был озадачен.
   - Странное впечатление! - вымолвил он, запустив пятерню в затылок. - Будто бы мы...
   - Что? - с напором спросил Максимейко.
   - Будто бы мы лоханулись. И попали не в ту квартиру.
   ...В комнате было пусто. Ни одежды, ни документов, ни оружия. Ни, даже, пустых бутылок. Результаты обыска не прибавили оптимизма. Если где-то и был тайник, то он был не настолько вместителен, чтобы спрятать двух человек.
   Но больше всего удивляло не это. Люди на улице и в домах вели себя так, будто давно наступило утро. На смежном балконе четвертого этажа громко спорили две соседки.  Кто-то кому-то подменил мясорубку. Внизу, во дворе, стучали помойным ведром о стенку мусорного контейнера. В доме напротив громко играла музыка. А где-то недалеко подвыпивший муж просился домой:
   - Лиз, ну пусти! Ну, честное слово в последний раз...
   - Уходим, - сказал Максимейко и отступил в прихожую. - Уходим пока не поднялся шум.
   - Весь пол испоганили! - раздался ворчливый голос. - Вот алкаши проклятые!
   Валерий Григорьевич вздрогнул и обернулся.
   На пятый этаж поднималась старушка. Суровая бабка с тяжелыми сумками в обеих руках. Скользнув по нему невидящим взглядом, она склонилась над дверью напротив. Поставила сумки на пол. И зазвенела ключами.
   - Уходим, - повторил Максимейко. Голова у него шла кругом.

Так и будет. Ты де, Иваныч пропал?