Глава 7

Эту ночь, как и предыдущую я почти не спал, размышляя над открывшейся мне истиной. Второе Преображение Господне свершилось!.. Владимир, Аркадии, Евгений – Свтая, неделимая Троица еси!  а мы, Ни схимники, ни иные иноки, не смогли увидеть сего, а я – недостойный!.. Сии юные строят Царство Божие на земле, строго блюдя законы Божие, истово поклоняясь Пресвятой Троице, без них! Без вас, святые отцы! Потому что лишь я!.. Так неужели же я останусь в стороне, неужели я?..
Виталий Негуляев, носящий высокий сан тимуровца, почитающего своим долгом следить за чистотой помыслов и верностью деяний остальных, просветил меня о новых Заповедях Божьих более подробно. Он рассказал, что у пионеров нет денег, что все они, словно Апостолы, собираются ежедневно на общую трапезу, что всяк трудится во благо всех, а не ищет лишь выгоды для себя. А что молебны их сборами именуются, что храмов они не возводят, так разве Христос во храмах проповедовал?..
Единственное, что меня смущало, так это их отношения между мужчинами и женщинами, но, поразмыслив, я понял, что и в этом они правы. Разве не сказал Господь наш «Плодитесь и размножайтесь »? Разве не было Марии Магдалены? Разве не уверовала Мария Египетская ? А если так, то отчего старая церковь считает женщину сосудом греха? Разве Христос не искупил страданиями на Кресте греха первородного?..
Вот эти мысли не давали мне покоя, гнали от меня сон. Но не только они…
Днем посланные в дозор вернулись, сообщив, что обнаружили в лесу странные следы. Если бы я увидел их один, то, верно, решил бы, что ползли по земле гады ползучие, размеров предивных и постарался бы уйти поскорей, вознося в сердце своем хвалу Господу, что не попался сим гадам на встречу. Но Алексей, что нашим невеликим воинством командует, вмиг стал серьезен. Мне же Мария пояснила, что след такой оставляют телеги безлошадные, кои остались в иных местах после Конца Света. И такие телеги могут быть у разбойников, коих пионеры выроднями именуют.  Что и верно: кем еще назвать врагов Царствия Божия, что малые дети, отроки да юноши строят, отчаявшись поддержание и вспоможение со стороны зрелых мужей получить? Выродни, они, выродни – Бога, правду и самое человеческое свое естество забывшие!
Я видел, как малый отряд готовился к бою смертному, как самые юные оружие свое приуготовляли ко брани кровавой, и понял: нет и не будет мне прощения, коли я – силой и здоровьем не обделенный – покину сих малых в час испытания грозного! Господи! Укрепи десницу мою, дабы обрушил я всю тяжесть гнева Твоего на филистимлян новых!..
- Товарищ старший звеньевой.
- А, это ты, Алеша… Что тебе? Только очень прошу: говори по нормальному, а то ведь видишь сам…
- Товарищ старший звеньевой, повелите выдать мне оружие. Я буду вместе с вами сражаться…
Алексей изумленно оглядел меня с головы до ног:
- Оружие тебе? Слушай, Леш, а ты хоть пользоваться им умеешь? Ну, то есть ты пойми: мне не жалко, но… Ты вообще хоть раз стрелял?
- Не доводилось, увы… Но Господь не оставит своего слугу без поддержки и милости Своей…
Двое отроков, слышавших наш разговор, тихо хмыкнули, но тут же смолкли под строгим взглядом Алексея. А тот, успокоив младших, повернулся ко мне, приобнял правой рукой за плечо:
- Леш, ты пойми меня правильно, но толку от такого стрелка не будет. Вред один. Оружием нужно учиться владеть, вот я, к примеру, уже одиннадцать лет, как с оружием неразлучен, а так… – он, словно бы смущенно развел руками. И, увидев должно быть, досаду на моем лице, продолжил, – Да ты не переживай, Леха! Ты ж у нас санитар – высший сорт! Поможешь, в случае чего, раненым…
Огорченный я пошел было прочь. Да, он прав, и всякому делу необходимо долго и прилежно обучаться, но… Ведь там будет битва за Царствие Господне, а я…
Оклик Алексея остановил меня:
- Леш, ну раз уж ты так… Вот, к Магерову в распоряжение поступишь, – и он показал мне невысокого крепыша. – Поможешь «Утес» тащить, а то у него второй номер – малек. Заодно и повоюешь. Только вот что, Леш, я тебя прошу… нет, не прошу – приказываю: никуда без разрешения Витьки не лезь, делай только то, что он говорит! А не то…
- А не то тебе, Леха, Маринка шею за своего ненаглядного свернет – добавляет под дружный смех остальных старший лекарь Самохин.
Мария, узнав что я пойду в бой вместе со всеми, очень огорчилась, а потом долго объясняла мне, чего нельзя делать. И вставать нельзя, и выглядывать нельзя, и разговаривать нельзя, и вообще – лучше всего не шевелиться!
Ее забота глубоко тронула меня, но и несколько разозлила. Разве я – младенец бездумный, или как они выражаются – «малек»? Самым покорным тоном на который я только был способен я спросил Марию, пристально глядя ей в глаза:
- Все исполню, как ты и наказываешь. Только прежде ответствуй: дышать-то мне дозволено али нет?
Стоявшие рядом пионеры негромко рассмеялись, а Мария вспыхнула, и вдруг…
Она прижала меня к себе так, что я буквально почувствовал, как размягчаются мои кости:
- Дурак, дурак! Вот если тебя убьют, я что буду делать? – и вслед за этими словами она вдруг с силой поцеловала меня в губы.
Она уже ушла, а я стоял, словно пораженный громом небесным. Во мне просыпалось нечто, чему я пока не находил названия, но что приятно и сладко будоражило меня… Остановись, нечестивец! Ты, постриг приявший, как смеешь ты помышлять о мирском и греховном?!!
«Утес» оказался тяжелым – не менее полутора пудов. Я пристроил его на плечо и быстро зашагал за Виктором, который нес на плечах станок и несколько лент. Сзади торопился «второй номер» – отрок по имени Николай, несший еще несколько лент. Мы шли по лесу, вокруг похрустывали ветки, шуршали листья, пронзительно вскрикивали редкие вспугнутые птицы. Но постепенно я начал понимать, что шум произвожу один я: остальные двигались, словно тени бестелесные. Бесшумные и незримые, они шли в бой, точно ангелы мщения Господня. Да они и были ими…
Не удержавшись я начал тихо шептать:
- Боже крепкий, в руце Своей содержай судьбы человеков! Не помяни грехов моих, и укрепи мя свыше силою Твоею на супротивныя нам. Даруй ми бодр ум и сердце безтрепетно, да страха их не убоюся ниже смущуся, но в сени священных хоругвей воинства нашего пребуду верен воинской клятве моей до конца. Во имя Твое, Господи, гряду, и да будет воля Твоя. Пресвятая Богородице, спаси нас! Святый Архистратиже Михаиле, споборствуй нам! Святый Ангеле хранителю, не отступи от мене! Вси святии, молите Бога о нас!
- Что, Алеша, страшно?
Как и когда оказался рядом со мной Алексей, я не заметил. Но вот он – идет рядом, на груди – оружие, а глаза – веселые, чуть злые… И в них есть БОГ! Есть!
- Страшно… Но это ведь ничего, правда?
- А то, – Алексей широко улыбается. – Знаешь, я в первый раз так трусил, что аж штаны перепачкал. А ты – ничего, молодец…
Я снова шепчу молитву:
- Господи Боже всесильный, всех уповающих на милость Твою не оставляяй, но защищаяй их! Буди мне милостив и соблюди мя от прелести вражия Твоим защищением, да не паду пред сопротивниками моими, и да не порадуется враг мой о мне. Предстани мне, Спасителю мой, в подвиге сем за имя Твое святое. Ты мя укрепи и утверди и подаждь силу стати мужественно за Тя до крове и положити душу мою по любви к Тебе, якоже и Ты, возлюбив нас, положил еси на Кресте душу Свою за нас. Аминь.
- Слушай, а вот эта твоя… молитва… она вообще… ничего так, – сообщает обернувшийся Виктор. – Чтоб не они радовались, а мы! Правильно!..
…Не доходя до стана вражьего, Виктор забрал у меня пулемет, сказав мне:
- Алеш, ты… это… останься, в общем. Ты не обижайся, но шумишь ты… как паровоз… – и растворился в кустах, оставив меня одного.
Вокруг не было ни души. Я встал на колени и начал молиться о здравии и охранении жизней пионеров на поле брани:
Святый, славный и всехвальный великомучениче Георгие! Молю тя, известный желания нашего ходатаю, моли со мною и о нас умоляемаго от своего благоутробия Бога, да милостивно услышит нас, просящих Его благостыню, и не оставит вся наша ко спасению и житию нуждная прошения, и дарует пионерии победу на сопротивныя; и паки, припадающе, молим тя, святый победоносче: укрепи данною тебе благодатию во бранех пионерское воинство, разруши силы востающих врагов, да постыдятся и посрамятся, и дерзость их да сокрушится, и да уведят, яко мы имеем Божественную помощь, и всем, в скорби и обстоянии сущим, многомощное яви свое заступление. Умоли Господа Бога, всея твари Создателя, избавити нас от вечнаго мучения, да прославляем Отца, и Сына, и Святаго Духа и твое исповедуем предстательство ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Громыхнуло так, что с окрестных деревьев посыпались листья. Шквал выстрелов расколол тишину, словно молнии небесные. Пионеры вступили во сражение. Нет! Я не могу сидеть здесь, в безвестии и бездействии. Я нужен им и я иду к ним. Господь моя защита!..
Я бежал на звук выстрелов, как вдруг прямо над моей головой что-то противно взвизгнуло. Я пригнулся, словно отдавая поясной поклон и побежал дальше, туда, где преславные и прехвальные пионеры гнали и истребляли врагов Господа и рода людского…
- Стой, дурак, куда!..
Как это я не наступил на Марию?! Оказывается, она лежала прямо возле моих ног, быстро стреляя из своего громоздкого оружия. Я пригляделся и изумился. Оказывается, вокруг меня были пионеры, которых я не заметил  сразу. Вот один из них приподнялся, бросил что-то и тут же рухнул, точно подкошенный наземь. Уязвлен еси!
Я попытался броситься к нему, но Мария неожиданно взмахнула ногой… и я оказался на земле. Она тут же перекатилась поближе и придавливая меня к земле своим мощным, прекрасным телом, закричала в самое ухо:
- Куда?! Куда, дурень?! Убьют тебя – мне что делать?! Лежи! – и тут же прямо над моей головой оглушительно загрохотало. Мария побивала силу бесовскую!..
Стихло все так же внезапно, как и началось. Пионеры поднимались, отряхивались и шли туда, где совсем недавно стояли лагерем враги, а теперь лежали лишь их бездыханные тела. Только двое раненых корчились, в муках ожидая прихода своего часа.
Мария вскочила на ноги, рывком подняла меня, и принялась ощупывать, непрестанно вопрошая:
- Тут болит? А тут? Скажи, где болит?..
- Да нигде не болит, Мария, нигде. Неуязвлен аз…
- Да когда ж ты начнешь по-человечески разговаривать, наказание ты мое!
Она порывисто обнимает меня и неожиданно шепчет в самое ухо: «Люблю»…
- …Маринка, кончай обниматься, успеешь еще. Тут Мишку зацепило, пусть твой Алеша посмотрит…
Я тороплюсь к немощному. Затем к другому, к третьему, когда вдруг ударяют два взрыва, и тут же многоголосый крик с поляны:
- Санитаров! Алешу позовите! Санитаров! Алешу!..
…Я склонился на умирающим отроком, положил ему руку на лоб:
- Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, заступи, спаси, помилуй и сохрани Боже, Твоею благодатию душу раба Твоего Ивана, и грехи юности и неведения его не помяни, и даруй ему кончину христианску, непостыдну и мирну…
Ваня смотрел на меня, но уже не видел. Его глаза неумолимо затягивала смертная дымка, та самая что отделяет мир живущих, от мира усопших…
- И да не узрит душа его мрачного взора лукавых демонов, да приимут его Ангели Твои светлии и пресветлии, и на Страшном Суде Твоем милостив ему буди, ибо Твое есть единого Господа, еже миловати и спасати нас.
С окончанием молитвы окончилась и жизнь. Ванечка обмяк, потом вытянулся  и затих. Потрясенный, я сидел, держа руку на уже мертвом челе. Господи, за что ты лишил отрока сладостей жизни земной? Чем не угодил он тебе, тихий и скромный? За что, Господи?!!
Старший лекарь Евгений положил мне руку на плечо:
- Ты, Алеша, не переживай уж так сильно. Ничего ведь нельзя было сделать. Мы не могли и ты не мог. Врач ведь не всемогущ…
Последние слова разбудили во мне воспоминания о вчерашнем дне – дне, когда на меня снизошло просветление. Господь мой, триединый и триславный, верую я в тебя:
- Господи Иисусе Христе, Боже наш, во Свете живый неприступнем…
Нет, я неверно молюсь! Иисус Христос вновь преобразился, и значит…
- Господи Дед Афгане, Боже наш, во Свете живый неприступнее Сияние сый Славы Гайдаровой и Образ Ипостаси Ленина! Егда пришло исполнение времен, Ты за милосердие неизреченное к падшему роду человеческому Себе умалил еси…
Я встаю и уже кричу новые слова новой молитвы. Господь мой, ты преобразился вновь! Простри над нами десницу свою, защити малых сих, что творят добро Именем Твоим!..
После молитвы я подхожу к Алексею. Он сидит на колесе опрокинутой безлошадной телеги. На нем нет ни юнгштурмовки, ни майки, а дева Екатерина под руководством Евгения зашивает ему длинную рану на спине. От боли он морщится, но при моем приближении поднимает голову:
- Алеша? Ну, как первый бой?
Я подхожу поближе, встаю, как стоят перед ним остальные, когда обращаются к нему…
- Товарищ старший звеньевой! Примите меня в ряды Всемирной пионерской организации!

Отредактировано Серб (20-11-2010 13:43:04)

Тём, ну что ты переживаешь, да еще и на фамилию переходишь? Как Создатель мира сказал, так оно и есть!

Cobra, как всегда - большое спасибо! Уже исправляю!