Но и на экзаменах порезвились вволю. В поимке курсантов участвовал полк НКВД и молодежь из контрраз-ведки. Это они своих салабонов на наших обучали. Пять дней все гонялись друг за другом. Правда, будущие диверсанты из террор-групп, как стали назвать наши маленькие отряды, оказались на высоте. Выполнили все задания и что характерно, никого из них поймать так и не смогли. НКВД и контрики получили великую ды-ню, а нашим зачли экзамен и после небольшого банкета отправили по местам.
                                   Но перед этим, опять имел беседу с верховным. На этот раз, даже без Лаврентия Павло-вича. Меня привезли на знакомую дачу, и после процедуры разоружения, провели в кабинет. Вообще-то я сам на эту встречу напросился. Пора уже было рассказать о том, что американцы готовят. Сразу правда, док-ладывать о очередных озарениях не получилось. Сталин долго расспрашивал, о способах применения террор- групп, о возможности их взаимодействия с родами войск, о настроениях  личного состава. Я сначала даже потерялся. Ведь уже все было говорено-переговорено. Но потом понял, что Виссарионыч или еще не принял окончательного решения, или наоборот, уже принял и теперь просто собирает побольше информации, для его подтверждения. Выслушав очередной раз все доводы, он покивал головой и неожиданно, как это у него все-гда получалось, сменил тему:
-Скажите Илья Иванович, мы вам дали широчайшие полномочия карательного и надзорного органа на фрон-те, а вы своей властью сняли только двух полковых комиссаров и одного командира дивизии. Хотя на про-шлой встрече, говорили о негативном положении дел с командным составом. Как это вышло? Вы плохо ра-ботаете, или проявляете излишний либерализм?
Сталин начал прикуривать трубку и при этом хитро поглядывал на меня. Во блин вопросики подкидывает, сразу и не ответишь. Слишком уж много чего я понял за последнее время, поэтому и не решал такие серьез-ные дела кавалеристскими наскоками. Постаравшись как-то упорядочить доводы, начал отвечать:
-Никак нет Иосиф Виссарионович! Излишнего либерализма за мной никогда не было. Просто получив такое право, начинаешь задумываться о том, почему этот человек так поступил. Из-за тупости или неопытности. Кто он- дурак желающий выслужиться любыми путями, или вдумчивый командир, который просто совершил ошибку. А самое главное, кем его можно заменить. И в 95 процентах из 100 понимаешь, что или человеку просто опыта не хватает, или что любая замена будет только хуже. И только пять процентов командиров со-вершенно не соответствуют своей должности. Ему максимум взводом командовать, а не дивизией и то под присмотром хорошего ротного.
Как-то более стройно у меня свои мысли донести не получилось. Ну действительно, не рассказывать же о своей растерянности, когда приготовившись снимать идиотов при больших шпалах и ромбах, я столкнулся с практически полным отсутствием их замены. Да и дураки оказались не такими уж и дураками. Кто-то выпол-нял недальновидный приказ не смея отступить от его буквы, элементарно из страха. Кто-то из-за неумения правильно оценить обстановку. Кто-то вообще пытался самоустраниться от управления войсками, напившись до зеленых соплей у себя в штабе, опять таки из страха ляпнуть в приказе что-нибудь не то. А этот страх в основном происходил все из-за той же неопытности, да и слишком свежи были в памяти, массовые аресты комсостава перед войной, непонятно за что. Это  бодрости и оптимизма тоже не добавляло. То есть принцип- кто не совершает ошибки- тот не работает, здесь практически не действовал. Все со страшной силой боялись совершить ошибку и предпочитали вообще ничего не делать. Шевеления начинались, только когда очень сильно припекало и было уже поздно. Правда с введением дополнений к уставу, это все несколько может сгладиться. Да и опыт со временем появиться……  Так как Сталин продолжал молчать, глядя на меня и ожи-дая продолжения, я вздохнув, вывалил все эти свои мысли, опустив конечно часть про чистки 30 годов. Уса-тый вождь опять кивнул и наставив на меня мундштук трубки сказал:
-Вы сильно выросли, товарищ Лисов. Мы вначале опасались, как бы вы не наломали дров и даже проверяли все ваши решения о наказаниях. Но я рад, что в вас не ошибся. Теперь вы понимаете мои слова о кадрах?
Что там говорил Виссарионыч о кадрах, я не знал, но на всякий случай кивнул. Верховный походил по каби-нету, а потом резко повернувшись ко мне спросил таки, что там у меня в предвидениях было. И я начал рас-сказывать про атомную бомбу……
-Одна бомба заменяет несколько тысяч тонн взврывчатки?!
-Так точно Иосиф Виссарионович! Даже одиночный самолет может быть смертельно опасным. Но не это са-мое главное. Наибольший вред приносят последствия такого взрыва. У выживших людей портится кровь и они продолжают умирать уже после самого применения бомбы. Умирать будут даже за десятки и сотни ки-лометров от места взрыва, там где пройдет дождь или ветер, который принесет зараженные частицы. Причем гибнуть будут не только люди но и растения и животные.
Блистать незнакомыми для него терминами я не хотел и поэтому втирать про радиоактивные осадки и вто-ричные последствия ОМП предпочел своими словами. Верховный проникся. Забыв про трубку, он долго гля-дел в окно а потом не поворачиваясь глухо сказал:
-Это страшное оружие. И если оно будет только у одной страны, то она может диктовать свои условия всему миру.
Потом встрепенулся и повернувшись спросил:
-А в Германии, не ведут подобные исследования? Вы про это что-нибудь можете сказать?
-Ведут товарищ Сталин. Но они еще в самом начале. Америка же, сможет года через два сделать готовый продукт.
И я начал выдавать фамилии тех кого помнил, кто принимал участие в Манхеттенском проекте. Правда всех- это сильно сказано. Вспомнил только Оппенгеймера. И на всякий случай добавил Эйнштейна. Он тоже на во-як работал, поэтому лишним не будет. А со стороны немцев сказал про фон Брауна. Уверенности про него не было, он вроде ракетами занимался, но больше я просто никого не знал…. Первый раз на моем веку вождь чего-то начал записывать во время разговора. Закончив писать и положив толстый синий карандаш на стол, Сталин поднялся. Мда…..Сильно человека нахлобучило. Он даже сутулиться начал. Сейчас на него глянешь-ну точно старичок! Бесшумно походив вдоль стола, он остановился прямо передо мной. Что-то его сильно колбасит. Я даже волноваться начал. Оспины стали ярко видимыми, а странного желтоватого цвета глаза, на-оборот потускнели. Даже осенью 41 он гораздо лучше держался и выглядел. Порассматривав меня в упор се-кунд двадцать, Сталин опять начал ходьбу вдоль стола. Набегавшись, он поинтересовался, не хочу ли я его еще чем-нибудь *обрадовать*. Я в общем то хотел, поэтому  рассказал ему про то, что скоро у немцев поя-вятся тяжелые танки. По настоящему тяжелые, с чудовищной броней, против которой наши тридцатьчетвер-ки и КВ не пляшут. Виссарионыч слушал внимательно, а я в общих чертах выдавал ему то, что помнил о Ти-грах и Пантерах. Когда начал повторяться, он меня прервал:
-Когда вы говорите, возможно появление этой техники на фронте?
-В конце лета, начале осени этого года……. И еще одно Иосиф Виссарионович….Не знаю даже насколько это нам нужным окажется, но у меня твердая уверенность, что американцы расшифровали основной япон-ский код. И возле каких то островов то ли Мулдей то ли Мидей японцев ждет крупнейшее военное пораже-ние.
Я пожал плечами показывая, что моя последняя фраза про специально перевранный Мидуэй возможно была такой мелочью, что заострять на ней внимание верховного, даже как-то неприлично. Но вождь очень заинте-ресовался.
-А вы товарищ Лисов, можете сказать когда это произойдет? Хотя бы приблизительно?
-По ощущениям очень скоро. В самом начале лета….. Точнее не могу сказать, все очень расплывчато…..
Сталин черкнул еще несколько строк в блокноте и так как я иссяк на новости, то побеседовав еще минут два-дцать отпустил служить дальше……..

* * *

— Эх, ноги мои ноги! Уносите быстро жопу!